Тебя хоть там любят?

— Тебя хоть там любят? — насмешливо сказала Астория Гринграсс на одном из благотворительных вечеров, усмехнувшись, будто любви не существует и вера в неё — глупость. А его любили. И любили сильно. Любовь была в нежных улыбках при пересечении в министерстве. Её глаза сияли. Буквально сияли, даже без преувеличений. Она словно становилась солнцем, чтобы улыбнуться и осветить ему весь последующий день. Он, сам того не осознавая, ходил и улыбался, вспоминая её улыбку. Любовь была во взглядах. Каждый раз при пересечении карих и серых глаз возникала искра, способная сжечь эту планету к чертям. Карие глаза прожигали его своей теплотой и нежностью. Любое, самое холодное сердце оттает под этим взглядом и начнёт биться чаще с непреодолимым желанием отдать эту теплоту в ответ. Любовь была по утрам. Каждый раз, когда он покрывал поцелуями её щёки, лоб, нос и губы. Каждое утро он будто начинал любить заново, потому что был уверен, что спустя три года отношений и ещё пять лет брака, невозможно было любить так же сильно и нежно, как восемь лет назад. Но, как оказалось, возможно. Просто человек должен быть подходящий. Любовь была в заботе, умении поддержать и поговорить. У них почти не было ссор, потому что они говорили. Если кому-то из их пары что-то не нравилось — всё озвучивалось вслух, и они вместе искали решение проблемы, даже самой малейшей. Любовь была тогда, когда она просыпалась от кошмаров, а он обнимал её, нежно целуя в мягкие волнистые волосы; когда она снова и снова успокаивала его, после ссор с очередным предубеждённым в сторону Пожирателей человеком, говоря, что это лишь субъективное суждение, а объективно про него такое сказать просто невозможно. Любовь была в доверии. И пусть это выходило из предыдущего, но было совершенно иным. Не было ни секретов, ни недомолвок. Доверие было таким стопроцентным, что поверить каждому слову и самой глупой истории было бы само собой разумеющимся. Если бы она сказала, что Земля плоская и стоит на черепах, китах, — или кто там был? — Драко бы непременно поверил, даже не став искать доказательства. А зачем? В понимании Драко, любовь — это Гермиона Грейнджер. Его Гермиона. Порой смеющаяся над самыми глупыми шутками, иногда злая, грустная или очень спокойная. Она была олицетворением той любви, которую хотелось дарить в ответ, только раза в два больше и сильнее. Хотелось целовать её, пока воздух в лёгких не закончится, и пока он не умрёт от начавшегося кислородного голодания. Целовать нежно или страстно; коротко или долго, растягивая момент; осторожно или грубо, в порыве страсти кусая нижнюю губу. Её хотелось любить так же нежно и столь трогательно, что позавидовал бы сам Шекспир с его Ромео и Джульеттой. Её кудри, губы, руки, глаза. Всю её. Хотелось вдыхать неизменный запах её парфюма вечно. Он был особенным и домашним. Хотелось просто сидеть рядом, обнимать и шептать на ухо безустанно: «Люблю, люблю, люблю…». Она была той, кто вдохновлял и заставлял дышать. Его любовь, его вдохновение, его божество, его идеал. Будто созданная для того, чтобы он в какой-то момент опомнился, стукнул себя по голове со словами «Какой ты был придурок» и начал впервые добиваться кого-то, а не наоборот, Гермиона была той, кто простил ему всё, полюбив в ответ. Они были разными, но были счастливы и любили. — Да. Любят, — уверенно ответил Драко, проходя дальше, чтобы найти его первую и последнюю любовь.