Способы борьбы со скукой

— Рюдзаки? — удивился Соичиро. — Он уже уехал. Лайт моргнул. — Что? — переспросил он. — Когда? — Вчера. Он тебе не сказал? — отец посмотрел на него таким взглядом, что Лайту мгновенно захотелось развернуться и выйти из комнаты. Он ненавидел, когда его жалели, а в этой ситуации подобное отношение было еще и унизительным. Ничего ведь не произошло. — Должно быть я потерял его письмо, — Лайт поджал губы. — Что ж, удачи ему. — Ему стоило лично попрощаться с тобой и принести извинения, — отец положил руку ему на плечо, и Лайт с трудом поборол желание сбросить ее. — Ты столько всего пережил из-за его подозрений… — Ничего, — Лайт натянул на лицо фальшивую улыбку. — Зато теперь моя невиновность доказана. Нам всем было бы тяжело, если бы оставался хоть процент сомнений. — Ты прав, — Соичиро улыбнулся. — Уверен, Рюдзаки было стыдно за все те обвинения. Думаю, он просто не смог подобрать слов… — Папа, все в порядке, — Лайт снял его руку с плеча. — Рюдзаки был моим боссом, и работа под его началом была для меня полезным опытом. Пора двигаться дальше. Соичиро улыбнулся, словно это было правдой. Оно не было. Лайт ждал до вечера. Ему действительно пришло письмо, но лучше бы оно и вовсе не появлялось на его почте: за вежливыми фразами об уважении, блестящей совместной работе и извинениями за все те трудности, с которыми Лайту пришлось столкнуться, стоял кто-то безликий и равнодушный. С тем же успехом Рюдзаки мог скопировать это письмо из Интернета: вышло бы так же сухо и безэмоционально, словно оно не было адресовано человеку, с которым L целые дни проводил бок о бок. Словно ему было абсолютно все равно. Наверное, стоило просто смириться с таким положением дел. В конце концов, Лайт вышел из этого года победителем — его имя очистилось, а на банковском счету появилась внушительная сумма. Университет согласился восстановить его статус студента. Отец им гордился, и карьера в полиции была не за горами: блестящие рекомендации уже были подшиты в его дело. Лайт мог забыть этот год, как страшный сон, а впереди его ждала чудесная жизнь в мире без Киры — и без L. Тот все решил за него. Поэтому ночью, когда тяжесть в груди стала невыносимой, Лайт ему позвонил. Рюдзаки ответил почти мгновенно. — Лайт, — его голос звучал точно так же, как и в их последнюю встречу. Тогда Рюдзаки смотрел на него своими огромными глазами и слушал размышления Лайта о том, как им следует преподать окончание этого дела в СМИ — а вечером сел в самолет. Мерзавец. — Рюдзаки, — Лайт лежал на кровати и глядел в потолок. — Что-то случилось? — Нет, — Лайт прикрыл глаза. — Ты уехал из Японии? — Так и есть. Лайт вдруг понял, что звонить ему было большой ошибкой. Спокойный голос Рюдзаки пробуждал в Лайте самые постыдные эмоции: гнев, обиду и жалость к самому себе. Еще вчера ему казалось, что они с L находятся на вершине мира, а сейчас он ощущал себя опустившимся на дно. Его старая спальня выглядела чужой, и даже сама его жизнь словно бы принадлежала отныне кому-то другому. Лайт прекрасно осознавал, что он был всего лишь девятнадцатилетним студентом, который не мог равняться со всемирно известным детективом, и если бы все было иначе, они бы даже никогда не встретились — но это случилось. Сколько раз они валяли друг друга по полу, разбивая костяшки в кровь? Сколько раз спали в одной постели? Для него великий детектив L больше не был черной литерой на белом фоне, и Лайт точно знал, что равен ему во всем — так почему же он все еще был здесь, посреди своей старой, унылой жизни, которую Рюдзаки изменил навсегда? — Почему ты уехал? — повторил Лайт, зажмурившись. — Дело закрыто, — ответил Рюдзаки с тем же ужасающим спокойствием в голосе. — Я могу уладить детали из любой точки мира. У меня больше нет причин оставаться в Японии. — Вот как. Лайт знал, что он так ответит, но слышать это все равно было неприятно. — Ты расстроен? — прямо спросил Рюдзаки. — Нет, — Лайт зажмурился сильнее, чувствуя, что готов расплакаться. Он ощущал себя таким жалким, что хотелось немедленно броситься в душ и смыть с себя этот позор. Рюдзаки ведь все понимал — и зачем Лайт ему позвонил? Чтобы надавить на его совесть? На его чувства? — Тогда что не так? — Я просто думал, что мы сможем поработать вместе еще немного, — выпалил Лайт, решив доиграть эту отвратительную партию до конца. Он знал, что ему не выйти из нее победителем: Рюдзаки звучал так отстраненно и холодно, словно Лайт уже превратился для него в воспоминание — пусть увлекательное, но более не имеющее отношения к реальности. — Лайт, — в его голосе появилась та самая нотка разочарования, будто бы Рюдзаки утомляла необходимость объяснять очевидное. — Я ценю твою помощь в деле Киры, но обычно я не привлекаю посторонних людей к расследованию. Если такая необходимость возникнет, я, конечно, сразу обращусь… — Ты прекрасно понял, что я говорил не об этом! — Лайт резко сел на кровати. В темноте он мог быть честным — как в те ночи, когда он засыпал под стук пальцев по клавиатуре. — Лайт, — повторил Рюдзаки уже тверже. — Если ты хочешь мне что-то сказать, говори прямо. У меня нет времени на этот детский лепет. На Лайта словно обрушился ушат холодной воды. — Детский лепет? — повторил он. — Ты… — Лайт. — Да пошел ты к черту, — прошипел Лайт, чувствуя, как слезы выступают на глазах. — Ты бесчувственный, Рюдзаки. И с чего я решил, что тебе есть дело до кого-то, кроме тебя самого? Мне вообще не стоило тебе звонить. — Это все? — О нет, — Лайт понимал, что ему стоило остановиться, но ярость и обида были так сильны, что почти разъедали его внутренности. На что он надеялся? Что у Рюдзаки найдется объяснение своему отъезду? Что он заберет Лайта с собой? Что он чувствовал что-то в ответ? — Знаешь, я тебе не говорил, потому что ты был моим боссом и подозревал меня в серийных, блять, убийствах, но сейчас скажу: ты просто отвратителен. Твои методы работы аморальны. Ты был жесток со мной и Мисой, ужасно вел себя с командой расследования и был крайне паршивым соседом. И да, Рюдзаки, я ненавижу сладкое! Ненавижу ложиться в четыре утра, ненавижу, когда меня дергают за рукав по пустякам, ненавижу… — Возникает вопрос, откуда тогда у Лайт-куна желание работать с таким ужасным человеком? — усмехнулся Рюдзаки, прервав его. — Что-то еще? — Нет, — Лайт потер глаза рукой, размазывая слезы по щекам. — Это все. — Тогда спокойной ночи, Лайт. У меня еще есть дела на сегодня. — Не сомневаюсь. — И еще кое-что — больше не звони по этому номеру. Он был выдан тебе и твоему отцу для экстренной связи в случае появления новых деталей по делу Киры, и если ты еще раз воспользуешься им без веской на то причины, я буду вынужден лишить тебя доступа к этой линии. — Будь уверен, Рюдзаки, я больше тебе не позвоню.

***

— Миками, — Лайт отвернулся. — Не здесь. Миками улыбнулся кончиками губ и медленно отстранился. В коридоре никого не было, но Лайт все же не хотел оказываться в компрометирующем положении: несмотря на все нюансы, Миками оставался его преподавателем, и Лайт не желал смешивать личную жизнь и учебу. Это и так доставляло ему проблемы: порой взгляды профессора Теру были уж слишком внимательными, и остальные студенты тоже это замечали. Они считали, что Лайт пробился в любимчики к суровому преподавателю уголовного процесса — это их не слишком удивляло, потому что Ягами был прилежным и талантливым, и они не могли предположить, что профессор Теру просто трахает его в свободное от работы время. Лайта вполне это устраивало. — Прости, — Миками оставил ладонь на его локте. — Я увижу тебя вечером? — Не сегодня. Семейный ужин. — Тогда завтра? Лайт опустил взгляд, не желая выдавать своей усталости. Миками Теру был хорош собой, работал прокурором и придерживался тех же взглядов на мир, что и сам Лайт — но его привязанность постепенно превращалась в одержимость. Будь его воля, Лайт бы давно уже прописался в его квартире и целыми днями не вылезал из постели: Миками готов был платить за него, ухаживать за ним, целовать ему ноги — все ради возможности быть с ним. Взгляд его темных глаз был полон обожания, и даже в университете Лайт ощущал его на себе. С одной стороны, это казалось ему немного чрезмерным и порой выматывающим, но с другой… Какая-то его часть — темная, алчная и постыдная — наслаждалась той властью, что он имел над этим статным мужчиной, который для всех остальных являлся образчиком серьезности и самообладания. Эта игра забавляла Лайта — и секс ему тоже нравился. Миками мог быть грубым, страстным, нежным… Лайт наслаждался этим: порой он прижимал его к себе, зарывался лицом в его черные волосы, царапал его бледную кожу — ему казалось, что в такие моменты он обретал нечто дорогое и важное, но оно ускользало от него вместе с чужим сладким запахом. — Завтра, — ответил Лайт. — Встретишь меня в Секаё? — Конечно. Останешься у меня? Иногда Лайт позволял себе эту маленькую роскошь — засыпать в кровати любовника. Родителям он говорил, что остается у друзей, и они никогда не уточняли деталей. Видимо, считали его достаточно взрослым, чтобы принимать самостоятельные решения — в конце концов, ребенок бы не справился с тем, что Лайт пережил в прошлом году. — Останусь. Глаза Миками вспыхнули хищными огнем. — Буду ждать. Они разошлись. Лайт возвращался домой и чувствовал себя абсолютно пустым. На следующий день он встретил Миками в Секаё — приятном месте, пользующемся популярностью у студентов и бизнесменов. Лайт иногда сидел здесь с ноутбуком, когда появлялось желание развеяться: кофе тут был вполне неплох, а спокойная обстановка позволяла настроиться на работу. Ему нравилось сливаться с толпой: занимая свой любимый столик в углу, Лайт словно надевал костюм, который позволял ему хоть на время стать кем-то другим. Миками всегда приходил вовремя. Так случилось и в этот раз. — Как прошел вечер? — спросил он, занимая место напротив. — Довольно скучно, — признался Лайт. — В последнее время отец совсем не рассказывает нам о своей работе, так что приходится слушать об учебе Саю. — Твой отец — шеф полиции, — напомнил Миками. — Он и не должен рассказывать. — А мой парень — прокурор, — усмехнулся Лайт. — Но это не мешает ему посвящать меня в детали некоторых дел. — Какой он мерзавец, — Миками хитро прищурился. — В любом случае, это расстраивает мать. Она боится, что он опять взялся за опасное дело — в прошлом году он попал в больницу из-за проблем с сердцем, и она опасается, как бы еще один такой стресс не подкосил его окончательно. — Ее можно понять, — кивнул Миками. — Я не слишком хорошо знаю господина Ягами, но из рассказов о нем у меня сложилось мнение, что он себя совершенно не щадит. Возможно, тебе стоит с ним поговорить? — Ага, — вздохнул Лайт. — Пожалуй. — Это тебя расстраивает? — Раньше он всегда рассказывал, чем занят, — сказал Лайт. — Меня удивляет его недоверие. Он ведь знает, что я готовлюсь стать полицейским, и трудности меня не пугают. Он не мог рассказать Миками всю правду. Скрытность отца заставляла его предполагать худшее, а его недоверие попросту оскорбляло — разве Лайт не доказал свою исключительную стойкость и высокий уровень подготовки к расследованию любой сложности? Но отец просто отнекивался, говоря, что нынешняя его работа связана в основном с бюрократическими трудностями, с которыми Лайту не стоит связываться раньше времени. — Уверен, он не сомневается в тебе, — Миками потянулся вперед и коснулся его руки. Его пальцы были крепкими и теплыми, и он словно пытался окружить Лайта своей силой и заботой. — Но любой родитель будет пытаться отгородить своего ребенка от тревог. Лайт прищурился: нехорошее предчувствие зашевелилось внутри. — Не будем больше об этом, — он отвел взгляд. — Как твои дела? Жизнь Миками крутилась вокруг работы, но Лайту нравилось его слушать. Порой он задумывался, может, вместо полиции ему стоит стать прокурором — это вполне отвечало его требованиям к будущей карьере. С другой стороны, он хотел работать в отделе расследований: ему нравилось решать загадки, нравилось охотиться и стоять на стороне справедливости… — Твое эссе было блестящим, — заметил Миками. — По крайней мере никто не сможет обвинить меня в том, что я завышаю оценки моему протеже. — Протеже, — хмыкнул Лайт. — Как пошло. — Тебе больше нравится «парень»? Или «любовник»? — Партнер? — Партнер, — Миками улыбнулся и наклонился вперед. Его взгляд опустился на пальцы Лайта, бездумно поглаживающие край чашки. — Раз уж мы заговорили об определениях, я хотел кое-что у тебя спросить. — Что же? — Ты не думал посвятить свою семью в подробности наших отношений? Лайт хмыкнул. — Папа, мама, я сплю с моим профессором? — Разве это все, что мы делаем? — Миками чуть прищурился. — Я понимаю, что сейчас мы находимся в довольно щекотливом положении, но когда я перестану быть твоим преподавателем, все станет проще. Или тебя смущает то, что я мужчина? Лайт пожал плечами. Его отец пережил тот факт, что Лайта обвиняли в серийных убийствах — с бисексуальностью он бы как-нибудь смирился. Это можно было преподнести медленно и мягко, описать Миками как достойного человека, приносящего пользу обществу — он бы понравился Соичиро, это точно. Проблема была в том, что Лайт не хотел этого делать. Семейный разговор перевел бы эти отношения в совершенно иную плоскость. Планы на будущее, обязательства, ожидания — Лайт не собирался с этим связываться. Миками приносил в его жизнь немного остроты: в конце концов, кто мог предположить, что идеальный студент Ягами Лайт может спать со своим профессором? Их обоих ждали бы неприятности, если бы эта информация попала в руки администрации, и Лайту нравилось хранить секрет. Он проверял свои лимиты — на что он еще готов был пойти, лишь бы избавиться от скуки? Секс был неплохим способом развлечься, тем более что в постели Миками был вовсе не таким сдержанным, как в жизни: он не стеснялся шептать Лайту на ухо разные пошлости, готов был экспериментировать с позами и был весьма недурно сложен. Но этого все равно было мало. — Давай подумаем об этом, когда ты закончишь курс? — предложил Лайт. — Твои родители не одобрят эту связь, да? — Нет, но я думаю… Сначала Лайт услышал колокольчик над дверью, а потом — шаркающие шаги. — Чего желаете? — дружелюбно спросила бариста. — Большой латте, — ответил до ужаса знакомый голос. — Добавьте двойную порцию шоколадного сиропа, порцию карамельного, шоколадную крошку и взбитые сливки. А также капучино с ореховым сиропом. Лайт уставился на свои дрожащие пальцы. — Думаешь?.. — напомнил ему Миками. — Да, — Лайт попытался ухватить за хвост ускользающую мысль. — Да, я хотел сказать, что нам не стоит так спешить. Это… Знаешь, давай потом это обсудим? — Что с тобой? — Миками потянулся к нему, но Лайт не дал к себе прикоснуться. Он вскинул голову и посмотрел на Рюдзаки. Тот смотрел на него в ответ. Половина его лица была скрыта черной тканевой маской, но больше в нем ничего не изменилось — он словно вышел из воспоминаний Лайта вместе со своими растрепанными черными волосами, огромными глазами и безразмерной белой кофтой, висящей на плечах. Он даже не соизволил завязать шнурки на кедах — как всегда. — Привет, Лайт, — сказал Рюдзаки и поставил перед ним стаканчик с капучино. — Простите? — Миками нахмурился. — Лайт, это твой друг? Рюдзаки подтащил к их столику свободный стул, скинул кеды и взобрался на него, принимая свою любимую позу. Вытащив из кармана дюжину пакетиков сахара, он принялся высыпать их в кофе и размешивать — Лайт наблюдал за ним без всякого выражения на лице. — Меня зовут Рьюга Хидеки, — ответил Рюдзаки спокойно. — Я тоже учусь в Тодае. — Рьюга Хидеки, — Миками уставился на него. — Вы, кажется, поступали вместе с Лайтом? Читали вступительную речь? — Так и есть, — кивнул Рюдзаки. Его голос звучал немного приглушенно из-за маски. — А вы Миками Теру, приглашенный преподаватель по уголовному процессу. — Не помню, чтобы видел вас на занятиях. — Из-за болезни я был вынужден перейти на онлайн-обучение. — Понятно, — Миками медленно кивнул и посмотрел на Лайта. — Рьюга, — процедил тот. — Что ты тут делаешь? Он надеялся, что презрение отчетливо слышится в его голосе. Судя по тому, как хитро прищурились глаза Рюдзаки — сообщение было получено и обсмеяно. Лайт сжал руки в кулаки: воспоминания и эмоции, которые он прятал глубоко внутри себя, вдруг разом пробудились. Как наяву он ощутил слезы на своих щеках, и услышал холодный, равнодушный голос в трубке: больше не звони по этому номеру. — Работа, — пояснил Рюдзаки так, словно такие разговоры были для них обыденностью. Заметив взгляд Миками, он без колебаний солгал: — У меня свой бизнес, и один из наших филиалов находится в Токио. — Бизнес? Сколько же вам лет? — Двадцать, — продолжил Рюдзаки врать. — Мой отец поддержал меня материально, поэтому я довольно рано заимел начальный капитал. — Что ж, похвальная целеустремленность, — Миками бросил на мрачного Лайта недоумевающий взгляд. — Было приятно с вами познакомиться, Рьюга. — Мне тоже, — кивнул Рюдзаки, проигнорировав очевидный намек. Он окинул Миками быстрым взглядом, прежде чем снова уставиться на Лайта. — Ты не пьешь свой кофе. — Я не просил покупать мне кофе. — Это подарок, — Рюдзаки, видимо, улыбнулся под маской. — В честь примирения? На мгновение все перед Лайтом окрасилось в красный цвет. — Какого черта ты творишь? — он резко наклонился вперед. — Стараюсь быть милым? — Уходи, — твердо сказал Лайт. — У нас приватный разговор. — Этот разговор с трудом можно было бы назвать приватным. Лайт прищурился. Он медленно поднял голову: конечно, он сидел прямо под камерой. Она его совершенно не волновала раньше, но сейчас ее блестящий объектив показался ему подозрительным — словно Лайт, вглядываясь в него достаточно долго, смог бы увидеть человека, который следил за ним. Писала ли эта камера звук? Если она принадлежала Секаё, то едва ли, но если L каким-то образом успел установить свое оборудование… — Ты просто больной, — сообщил ему Лайт. — Оставь меня в покое. — Лайт, — Миками угрожающе нахмурился. — Этот человек тебя преследует? — Хуже, — фыркнул Лайт. — Хидеки-сан, вы же понимаете, что я не только преподаватель, но и действующий работник органов власти? Если вы совершаете нечто предосудительное, я буду вынужден… — Раз уж речь зашла о предосудительном, то я тоже спрошу, — Рюдзаки резко повернулся к нему. — Вы часто спите со своими несовершеннолетними студентами? Или Лайт стал исключением? Миками побледнел. — Что вы… — Администрации нашего университета очень не понравятся подобные новости, — медленно произнес Рюдзаки. — К тому же подобное поведение может бросить тень на вашу безупречную репутацию. На вашем месте я бы хорошо подумал, прежде чем угрожать мне. — Прекрати, — Лайт холодно посмотрел на него. — Миками, не волнуйся. Рьюга меня не преследует. Он просто мудак, а это, к сожалению, не преступление. — К сожалению, — Рюдзаки бросил на него хитрый взгляд. Миками молчал. Он разглядывал Рюдзаки так, словно в этот самый момент планировал его убийство; Лайт никогда не видел подобного выражения на его лице, и это, признаться, показалось ему до ужаса возбуждающим. Он вдруг представил, как перегнется через стол и поцелует Миками — как Рюдзаки отреагирует? И отреагирует ли вообще? Это было так глупо. Лайт помнил их разговор до мелочей, и стыд затапливал его. Он наговорил Рюдзаки столько гадостей — может, если бы он этого не сделал… Уже несколько месяцев он запрещал себе даже думать о возможности возвращения к прошлому. Порой Лайту казалось, что ему действительно стало все равно, но затем он замечал номер в списке своих контактов — и чувствовал только боль и сожаление. Этот номер был тонкой, призрачной нитью, которую он хранил у себя под сердцем; он был пониманием, что если станет совсем плохо, если Лайт дойдет до края в своих попытках примириться с ситуацией — он сможет услышать голос Рюдзаки вновь. — Лайт, — Рюдзаки посмотрел на него почти с беспокойством. — Ты в порядке? — Миками, ты не против, если я переговорю с Рьюгой? — Лайт вцепился пальцами в край стола. — Можешь подождать меня в машине, пожалуйста? — Я тебя не оставлю, — тут же возразил Миками. — Ничего страшного, это просто разговор. Миками медленно перевел взгляд с него на Рьюгу, а потом — на чашку капучино. В чертах его лица появилось что-то хищное и жесткое. — Рьюга Хидеки, говорите? — прищурился он. — Как у певца? — Да, — кивнул Рюдзаки. — И пишется точно так же. Такое совпадение, правда? — Миками, — уже тверже произнес Лайт. — Подожди в машине. Пять минут. Миками медленно кивнул и поднялся. — Пять минут. Лайт и Рюдзаки провожали его взглядом. Стоило двери за Миками закрыться, как Рюдзаки тут же стянул свою маску и c наслаждением потянулся к своему кофе. — Уверен, Лайт-кун мог бы найти кого-нибудь получше, — заявил он так легко, будто они каждый день обсуждали с Лайтом его пассий. — Мои отношения тебя не касаются, — прошипел Лайт. — О, ты не поверишь, — усмехнулся Рюдзаки. — Ты портил мои свидания с Мисой, испортил свидание с Миками — может, ты просто имеешь что-то против моих свиданий? — Может, — согласился Рюдзаки. — Или же я просто делаю свою работу. — Умоляю, — Лайт откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Ну и что ты тут забыл? — Отец тебе не сказал? Глаза Лайта распахнулись. — Ты снова работаешь с отцом? Как давно? — Примерно с месяц, — безжалостно произнес Рюдзаки. Лайт догадывался, что будет больно, но все равно не был готов к этому чувству. — Ты приказал ему не говорить мне, так ведь? — спросил он горько. — Я решил, что не стоит подключать тебя раньше необходимого. — Конечно, зачем я тебе нужен, — Лайт отвернулся. За окном он увидел Миками: тот стоял около своей черной машины и терпеливо ждал. Накрапывал дождь, и по стеклу стекали мутные капли. — Не волнуйся, Рюдзаки, я не собираюсь выпрашивать у отца подробности вашего дела. Мне глубоко наплевать, чем вы занимаетесь. — Лайт, ты все неправильно понял. — Но мне казалось, что дело Киры было единственным исключением из правил? С чего ты снова обратился в полицию? — Подумай сам, Лайт, — Рюдзаки не отрывал взгляда от его лица. Догадка была только одна. — Нет. — Все говорит о том, что Кира вернулся. — Нет, — Лайт помотал головой. — В новостях ничего… — Мы скрывали это от СМИ так долго, как только могли, — Рюдзаки принялся поедать сливки трубочкой. — Но скоро все станет известно. Поначалу убийств было мало, и я думал, что это могли быть старые записи Киры. Но теперь стало понятно: вторая Тетрадь оказалась в руках нового владельца. — Потрясающе, — выдохнул Лайт. — Желаю вам с Кирой долгого счастья. — Он не в моем вкусе, — спокойно ответил Рюдзаки. — Хотя ты бы поспорил. — На что ты опять намекаешь? — Я уверен, что новый Кира — это Миками Теру. Лайт не удержался и рассмеялся. — Ты надо мной издеваешься? — Нет. — Пошел ты. — Лайт, я абсолютно серьезен. Позавчера я поместил камеры в его доме. Лайт застыл. — Хочешь сказать, что мой отец следит за домом Миками? — Я слежу за ним, — Рюдзаки сделал упор на первое слово. — В конце концов, я понимаю, что Лайт-кун не горит желанием афишировать эти, так сказать, отношения. Если камеры стояли в его доме только с позавчера, то они не успели ничего заснять. Однако Лайт собирался остаться у Миками сегодня: если бы Рюдзаки его не предупредил, то стал бы свидетелем новых подробностей из жизни Лайта. Может, это было последним, во что он еще не успел сунуть свой острый нос — все остальное он переворошил во время заключения и жизни в наручниках. Лайт прищурился: мерзкий голосок внутри него подговаривал его совершить какую-нибудь гадость — просто из желания отомстить. — У нас нормальные отношения, — возразил Лайт. — Очевидно, что Миками заинтересован в них намного больше. Подозреваю, что ты ввязался в это сомнительное дело исключительно из-за скуки. — И откуда такие выводы? — В дни, когда в твоей жизни происходит хоть что-то интересное, ты даже не вспоминаешь о Миками, а ведь он пишет тебе несколько раз в день. Лайту казалось, что этих полгода и вовсе не было — так легко они вернулись к тому, на чем закончили. Рюдзаки видел его насквозь: они были похожи, и это притянуло их друг к другу еще тогда, во время расследования. Взгляд его темных глаз прикован к Лайту: он жадно ощупывал его, словно дополняя образ всеми изменениями, что произошли за это время. Все внимание Рюдзаки принадлежало сейчас Лайту, и даже его тело, казалось, тянулось вперед, желая оказаться рядом. Поддаться этому было так просто, и единственным, что удерживало Лайта от искушения, было воспоминание — больше не звони по этому номеру. Лайт прищурился, не позволяя себя отвлечь. — Откуда ты знаешь, что он пишет мне несколько раз в день? — Хм, — Рюдзаки отвел взгляд. — Это просто догадка. — Ты читал нашу переписку? — прямо спросил Лайт. — Полагаю, понятие приватности все еще остается для тебя набором букв? — Длинным набором букв, — улыбнулся Рюдзаки. — Это ради дела. — И с каких пор у тебя появился доступ к моему телефону? — Появился? — хмыкнул Рюдзаки. — Я его и не терял. Лайт застыл, невольно вцепившись в стаканчик с капучино. — Хочешь сказать, что ты все это время следил за моим телефоном? — Возможно. — Зачем? Знал ли он, сколько раз Лайт смотрел на его имя в списке своих контактов? Сколько раз он начинал писать ему сообщение, которое никогда не отправлял? Он хотел бы услышать, что для Рюдзаки это тоже много значило, что он скучал и чувствовал вину за то, что оставил Лайта в такой уязвимый момент — но Рюдзаки, конечно, сказал иное: — Ты — главный подозреваемый по делу Первого Киры. Я не мог прекратить. Лайт и сам не понял, что произошло. В одну секунду он просто смотрел на него, а в следующую уже заносил руку для пощечины. Голова Рюдзаки мотнулась в сторону, а глаза распахнулись от удивления. — Ай, — он прижал руку к щеке. — Больно же. — Как ты смеешь, — прошипел Лайт. — Ты признал меня невиновным! — Скажем так: это была вынужденная мера. — Господи, — Лайт закрыл лицо руками. — И как я мог думать, что ты… Что я хоть немного… — Лайт, — Рюдзаки потянулся и крепко взял его за запястье, — послушай меня… — Иди к черту, — Лайт тут же отдернул свою ладонь. — Я ухожу. — Ты ведешь себя как ребенок, Лайт, — Рюдзаки уставился на свой кофе. — Я знал, что ты был на меня обижен, но прошло уже много времени… — И что? Думаешь, я простил тебя? — Что я такого сделал, чтобы заслужить подобное отношение? — Ты меня бросил! — прошипел Лайт. Он толкнул стаканчик рукой, и кофе вылилось на стол. На мгновение ему стало жаль — капучино с ореховым сиропом был его любимым напитком, и Рюдзаки знал это, — но обида и гнев тут же поглотили это чувство. — Ты протащил меня через ад, а потом просто… оставил одного. Я думал, мы с тобой друзья, а ты даже не удосужился со мной попрощаться! Словно я был… никем. — Это не так, Лайт. — Да неужели? Я звонил тебе. Помнишь? — Твою речь о том, как ты меня ненавидишь? Конечно, помню. — Вот и не забывай, — Лайт поднялся из-за стола. — Я ухожу. Рюдзаки вскинул голову. Он выглядел таким уязвимым и открытым, словно Лайт действительно причинял ему боль — но разве это было возможно? Это он уехал. Это он сказал, чтобы Лайт больше никогда не звонил по этому номеру. Это он, а не Лайт все закончил. Лайт хотел, чтобы Рюдзаки его остановил, но тот просто наблюдал за ним, приоткрыв рот и распахнув свои огромные глаза. На самом деле он стал выглядеть старше за эти полгода: на его лице появились усталые морщины, и синяки под глазами стали казаться еще темнее. Он похудел и осунулся — для него это время тоже было непростым. Но он ничего не сказал, и Лайт ушел.

***

— Я хочу завязать тебе глаза, — сказал Лайт. — Хорошо, — Миками поцеловал его в плечо. — Чем? — Черный пояс от твоего халата. Миками вылез из постели и отправился в ванную. Лайт остался лежать, глядя в потолок и лениво поглаживая себя по груди. В комнате царил полумрак, но он был уверен — это не помеха для скрытых камер. Незримое присутствие L заставляло мурашки бежать по его спине, и ощущение, будто чужой взгляд скользил по его коже, становилось сильнее с каждой секундой. Смотрел ли он? Понимал ли, почему Лайт это делает? Чувствовал ли он хоть что-то? Миками как-то сказал, что Лайту под силу соблазнить любого — так ли это было? Мог ли он соблазнить L? — Вот, — Миками вернулся и протянул ему шелковый пояс. — Ложись, — Лайт забрал пояс и потянул Миками в кровать. Обида подталкивала его к безумным действиям. Миками послушно рухнул на простыню, и Лайт потянулся к его лицу: черная полоса скрыла его алчный взгляд, оставив только контур белого лица и растрепанные волосы. В темноте он походил на кого-то другого. Лайт крепко зафиксировал ткань, скользнул пальцами по скулам и подбородку, собирая подушечками ощущение острой щетины. Во все разы, когда он прикасался к лицу L, тот был гладко выбрит: причесываться ему было лень, но с бритвой он обращался искусно. Миками ухватил Лайта за бедра, затаскивая его на себя. — Лайт, — прошептал он. Лайт наклонился, ложась на него сверху, и поцеловал: он чувствовал сладкий запах чужого шампуня, и он проникал в его тело, подобно ядовитым спорам. Руки Миками сжимали его бедра и раздвигали ягодицы, вынуждая подставлять чувствительные места холодному воздуху. Лайт подавался назад, мелко вздрагивая — это был уже не первый раз, когда выставлял себя напоказ под камерами, но тогда он хотя бы не знал о слежке. А сейчас? Может, это было слишком поспешным решением. Хотя Лайт хотел бы узнать — смотрел ли Рюдзаки на него? «Я делаю это, потому что ты оставил меня» — подумал Лайт, целуя Миками сильнее и глубже. Он жаждал донести это сообщение, и пусть это было мелочно и по-детски — какая ему разница? Рюдзаки бросил его в тот миг, когда Лайт нуждался в нем больше всего. Он впустил его в свой мир, позволил почувствовать ту жизнь, о который Лайт мечтал — и сбросил его с этой высоты прямиком в серую и унылую яму, в которой Лайт не смог найти ничего интереснее секса со своим преподавателем. Порой он думал, что в такой тоске даже убийства стали бы приемлемым вариантом, и если бы Тетрадь Хигути досталась ему… Может, подозрения Рюдзаки были вовсе не беспочвенными. Лайту было так скучно. Он направил член Миками в себя и сразу опустился до упора. Их регулярный секс позволил ему привыкнуть: боли не было, только чувство заполненности и давления. Лайт знал, какой секс ему нравится. Сильные физические впечатления перебивали отсутствие эмоциональной вовлеченности, создавали обманчивое чувство привязанности. Лайт любил лежать на спине, пока Миками брал его, крепко сжимая в своих руках; он прятал лицо в его черных волосах и чувствовал себя почти нормально. Но сегодня все было иначе. Миками жадно сжимал его бедра. Порой он начинал гладить края его натянутого входа, пытаясь пропихнуть внутрь еще один палец, и тогда Лайт позволял себе тихо застонать: он ощущал себя раскрытым и порочным, кем-то совершенно другим. Иногда Лайт запрокидывал голову и смотрел в потолок, ничего не видя перед собой; иногда наклонялся вперед, чтобы запустить пальцы в черные волосы Миками, вдохнуть сладкий запах его тела, прикусить его нижнюю губу… — Я люблю тебя, Лайт, — прошептал Миками. Он резко сел, обхватив Лайта руками, и принялся целовать все, до чего только мог дотянуться: губы, подбородок, шею… Он продолжал насаживать его на себя, проникая так глубоко, что Лайт терялся в этом чувстве. Он никогда не отвечал на признания Теру, но позволял себе тихо стонать и хоть на миг забывать, где и с кем он находится. Но сегодня не получилось. Отчего-то осознание того факта, чтобы L мог наблюдать за происходящим, вдруг перестало казаться ему чем-то будоражащим. Это было грязно и глупо. Он опять все испортил. Сообщение пришло утром, когда Лайт покинул квартиру Миками и на поезде возвращался домой. У этого была какая-то цель, кроме как подкинуть мне работы с видеофайлами? Сердце Лайта пропустило удар. Номер был незнакомым, но догадаться, от кого пришло сообщение, было несложно. Ладони мгновенно вспотели. Рюдзаки вернулся: он позволил себе не только появиться перед Лайтом, но и предоставил ему новый номер — видимо, не такой важный и секретный, раз им позволялось пользоваться. Лайт: Ты действительно подглядывал за нами? Рюдзаки ответил почти мгновенно, словно он сидел и ждал сообщения. Рюдзаки: Было бы невежливо пропустить шоу, приготовленное специально для меня. Лайт: Ты не имеешь к этому никакого отношения. Рюдзаки: Позволю себе усомниться. Рюдзаки: Это уже не первый раз, когда Лайт-кун пытается отвлечь мое внимание с помощью сексуальной провокации. Рюдзаки: Хотя прошлый раз понравился мне больше. Лайт улыбнулся. Он опасался, что Рюдзаки будет злиться, но тот, кажется, подошел к случившемуся вполне философски — и он все понимал. Лайт: Сексуальная провокация? Ты видишь в этом много лишнего. Рюдзаки: Я вижу в этом довольно дешёвую попытку вызвать ревность. Лайт судорожно вздохнул и огляделся. Никто не обращал на него внимания. Лайт: Мне не нужна твоя ревность. У меня есть парень. Лайт: А у тебя нет ничего общего с Миками. Рюдзаки: Согласен. Рюдзаки: Лайт-куна, очевидно, привлекают состоятельные служители закона с темными волосами, огромным эго и более высоким положением в иерархии межличностных отношений. Рюдзаки: И серой моралью, конечно, учитывая, что в свободное время Теру промышляет серийными убийствами. Лайт: Да пошел ты. Лайт: Ты серьезно его подозреваешь или делаешь это, чтобы меня взбесить? Рюдзаки: Было бы крайне непродуктивно начинать расследование из-за желания вызвать у тебя эмоциональную реакцию. Рюдзаки: Впрочем, тебе эта цель могла показаться достаточно весомой. Лайт: Может, я просто хотел показать тебе, что отношения с Миками меня полностью устраивают. Лайт: Потому что ты сделал неверные выводы на основе наших сообщений. Рюдзаки: Мне не нужно следить за вашей перепиской, чтобы понять, насколько ты устал от него. Достаточно понаблюдать за языком твоего тела. Лайт: Уж ты-то знаток языка моего тела. Рюдзаки: Я ходил на твои свидания с Мисой, если ты не забыл. Рюдзаки: У меня много опыта в наблюдении за незаинтересованным Лайт-куном. Лайт: Ладно, признаю, у вас с Миками есть кое-что общее — вы оба мне надоели. Лайт: Но Миками хотя бы трахнул меня перед этим. Ответа не было довольно долго, и Лайт уже решил, что перегнул палку: Рюдзаки, казалось, с готовностью вышел на это поле, но понять его границы было непросто. Зачем он вообще ему написал? Чтобы поддразнить? Или потому что он на самом деле злился? Но ответ все-таки пришел. Рюдзаки: Я правильно понимаю: если бы я, как ты выразился, трахнул тебя, то ты прекратил бы обижаться и конфликт был бы исчерпан? Лайт облизнул губы. Он вдруг осознал, что понятия не имеет, как действовать дальше. Он не думал, что Рюдзаки действительно ответит на эту провокацию. Они встретились только вчера, но для Рюдзаки эти полгода, видимо, были чем-то незначительным: он легко перепрыгнул через все пороги, которые разделяли их прошлое и настоящее. Во что он играл? Чего хотел достичь? У всех его действий была причина, и у этого странного флирта — а это был именно он — тоже должна была быть. Причем очень веская: Рюдзаки целых полгода избегал его, так с чего бы ему… Лайт вдруг все понял. Игривая улыбка, растягивающая его губы, исчезла. Лайт: Ты хочешь через меня подобраться к Миками, не так ли? Рюдзаки: Интересный вывод из моего прошлого сообщения. Лайт: Думаешь, я поверю, что тебе вдруг стало не плевать на мои чувства? Если бы ты хотел помириться, то сделал бы это полгода назад. Сейчас ты просто хочешь поймать Киру. Лайт: А потом ты снова уедешь. Из этого следовало очевидное умозаключение: Рюдзаки будет оставаться в Японии, пока Кира не пойман. Лайт укусил себя за губу: как он мог даже предполагать эту подлую идею, что повисла на кончике его языка? Да и зачем? Сообщения Рюдзаки ничего не значили, если они были лишь средством манипуляции. Он изучил Лайта и теперь дергал за ниточки, пытаясь использовать его так же, как использовал всех остальных: ФБР, детективов из команды расследования, преступников… Все они были лишь фигурами на доске L. Рюдзаки: Я не мог взять тебя с собой. Рюдзаки: Я должен был убедиться, что ты не можешь самостоятельно вернуть свои воспоминания. Это было необходимо для расследования и для безопасности моего окружения. Рюдзаки: Меня разочаровывает то, что ты так упорно цепляешься за тот конфликт и не видишь очевидного. Это кажется мне инфантильным поведением. Лайт моргнул. Он был зол — опять. Рюдзаки умел это делать: поднимать и тут же бросать обратно. Всего пару мгновений назад он казался Лайту игривым и заинтересованным, а теперь он вновь был холоден и жесток. Ему было скучно? Лайт знал, насколько убийственным могло быть это чувство: может, именно оно толкнуло Рюдзаки на возращение их общения? Лайт нашел некоторую отдушину в общении с Миками — вдруг Рюдзаки расценивал его в таком же качестве? Это было попросту оскорбительно. Иногда Лайт действительно ненавидел Рюдзаки.

***

— Лайт! — Матцуда подскочил к нему и схватил его за руку. — Я рад тебя снова видеть! Как твои дела? — Все хорошо, — Лайт немного натянуто улыбнулся. — Я тоже рад вас видеть, Матцуда-сан, хотя я бы предпочел встречу при иных обстоятельствах. — Ты прав, ты прав, — Матцуда засмущался. — Но к чему эти формальности! Расскажи, как учеба? Я слышал, ты блестяще закончил прошлый год? — Так и есть. — Я в тебе не сомневался! — он улыбался так ослепительно, что Лайту даже стало неловко за свое пренебрежительное отношение. Рядом с Матцудой он ощущал себя в безопасности: тот был слишком легкомысленен, чтобы понять все подоплеки происходящего. Он был искренен в своей приязни, и Лайт не хотел его расстраивать. — Я очень рад, что ты будешь работать с нами. Шеф уже сообщил тебе, какую теорию разрабатывает Рюдзаки? — Он подозревает Миками Теру-сана. — Я ушам своим не поверил, когда услышал! — Матцуда прошел вместе с ним к главному входу. Лайт невольно оглядывался по сторонам: он думал, что никогда больше не окажется в этом здании, но вот он снова стоял перед прозрачным дверями. Отель так и не был продан: конечно, раз Рюдзаки все еще его подозревал… Он собирался сюда вернуться, не так ли? — Я тоже, — поддержал его Лайт. Это была чистая правда. — Только это не очень хорошо для твоего дела, — признался Матцуда, когда они подошли к лифту. — Рюдзаки не выдвигал обвинений, но я боюсь, что он может снова начать тебя подозревать. Никто в это не верит, конечно! Но все-таки это он руководит расследованием, поэтому мы вынуждены подчиняться. Хотя я уверен, что он пригласит тебя присоединиться к нам на постоянной основе, когда поймет, что возвращаться к этой теме бессмысленно. — Конечно, — кивнул Лайт. — Ты ведь не обиделся на него? — Вовсе нет. Я понимаю, что ситуация действительно непростая: он выдвигал обвинения против моей бывшей девушки, теперь против моего профессора — связь между ними довольна очевидна. Нет ничего странного в том, что он хочет перестраховаться. Матцуда снова улыбнулся. — И все-таки я по тебе очень скучал. Уверен, Рюдзаки тоже. Лайт моргнул и отвел взгляд. — Почему ты так решил? Прошла целая неделя с их последнего разговора. Лайт не собирался отвечать на его сообщения: если Рюдзаки хотел видеть в нем ребенка — пожалуйста. Лайт уже привык к мысли, что L оставил его навсегда, и он не позволял надежде вновь отравить свои внутренности. Знал ли Рюдзаки это чувство? Что он потерял кого-то навсегда? — Это же видно, — Матцуда стрельнул в него насмешливым взглядом. Штаб расследования совершенно не изменился с прошлого раза. Все тот же холодный свет, длинный стол и экраны, занимающую целую стену. На диванах сидели Соичиро, Моги и Айзава — они тут же поднялись, когда Лайт переступил порог места, которое в какой-то момент начал считать своим домом. Он знал, что если подняться по лестнице и пройти по коридору, то можно попасть в уютную спальню — их спальню. Может, там даже остались его вещи: он собирался так поспешно, что вполне мог что-то забыть. — Всем добрый день, — поздоровался Лайт. — Привет, — махнул рукой Моги. — Вот и вся старая гвардия. — Не хватает только Мисы-Мисы! — поддержал его Матцуда. — Так жаль, Лайт, что вы расстались. — Боюсь, я не мог дать Мисе то, что она заслуживала, — ответил Лайт отвлеченно. Его взгляд был прикован к фигуре, сжавшейся в кресле перед ноутбуком. Эта картина была такой привычной, что внутри него все замерло. Рюдзаки не поворачивался: он пялился на выключенный экран, водя пальцем по губе, и казался погруженным в свои мысли. Лайт без труда разгадал его маневр: Рюдзаки разглядывал его отражение на черной поверхности. Упрямец. — Лайт, у меня плохие новости, — отец приблизился к нему. — Насчет подозреваемого… — Лайт-куну уже известно, кого мы подозреваем, — вмешался Рюдзаки. Лайт тихо вздохнул. — Но я все еще не знаю почему. Он быстрым шагом приблизился к нему и занял свое место рядом с L. Тот медленно повернулся, глядя на него почти удивленно: если он думал, что Лайт будет смущаться, то он ошибался. Лайт не сделал ничего плохого. Он откинулся на спинку стула и склонил голову на бок, демонстрируя полную готовность внимать словам великого детектива; Рюдзаки прищурился, бросив быстрый взгляд на его белую шею. — Миками Теру активно поддерживал еще Первого Киру, выступая на передачах, посвященных вопросам юриспруденции, — пояснил Рюдзаки. Он открыл на ноутбуке файл: Лайт увидел список передач, рядом с которыми были выписаны цитаты Миками. Звучало вполне похоже на него: Лайт даже был уверен, что он видел пару подобных выпусков, когда еще учился в школе. Его интересовало право, и эти передачи были бесконечно далеки от глупых шоу Сакуры-ТВ. — Он появлялся в новостях довольно регулярно, участвовал в митингах и даже успел написать две статьи, где рассуждал о разнице между действиями Киры и диктаторским правлением. Однако примерно три месяца назад он пропал со всех радаров, а затем подписал договор с Тодай, где начал преподавать тебе курс уголовного процесса. Рюдзаки бросил на Лайта красноречивый взгляд. — И что? — Лайт скрестил руки на груди. — Я успел провести небольшое расследование. Четвертый Кира тоже имеет доступ к файлам полиции, однако он гораздо более осторожен, чем его предшественники. Рискну предположить, что он действует по стратегии Первого Киры, либо же получает от него прямые указания. Он пытался замаскировать свои действия: первые смерти произошли в удаленных местах заключения, к тому же он увеличил число смертей не от сердечного приступа, а от несчастных случаев или же самоубийств. Также я уверен, что он находится в Японии — видимо, ему в руки попала Тетрадь Второго Киры, которая, очевидно, была спрятана где-то в Токио и его окрестностях. — Это все еще не доказывает, что Миками является Четвертым Кирой. Рюдзаки пожевал губу. — Было высказано предположение, что Первый Кира попробует передать Тетрадь Второго Киры кому-то другому, если его первоначальный план не сработает. Думаю, так и произошло, потому что правило тринадцати дней себя не оправдало. В таком случае Кира должен был заранее выбрать человека, которому он доверил бы свою миссию. Мы проанализировали возможные варианты, и Миками был одним из них. Когда он попытался сблизиться с тобой, то стало очевидно, что его нужно рассматривать как главного подозреваемого. В пользу этой теории работает и то, что график убийств совпадает с его расписанием дня. Это роднит Миками с Первым Кирой — они оба люди привычки, и оба попались на такой мелочи. Лайт нахмурился. В словах Рюдзаки было зерно разума, но в то же время это казалось настоящим безумием. Лайт думал, что с Кирой покончено, а теперь ему заявляли, что все это время тот спал с ним в одной постели? Это все обретало смысл только в том случае, если Лайт был Первым Кирой — и именно к этому Рюдзаки деликатно подводил своих слушателей. — Какая отличная теория, — фыркнул Лайт. — Жаль только, что я в ней опять становлюсь серийным убийцей. — О чем ты говоришь, Лайт? — подал голос Матцуда. — Ты был прав, — Лайт бросил на него быстрый взгляд. — Рюдзаки пытается сказать, что план Первого Киры заключается в следующем: передать Тетрадь в руки верного и послушного человека, чтобы тот выполнял миссию Киры и попутно искал способ вернуть Тетрадь в руки законного владельца. А раз Миками пытается сблизиться со мной, то Первый Кира — это я. — В таком случае, зачем Четвертому Кире возвращать Тетрадь? — вмешался Айзава. — Он может сам быть Кирой. Зачем отказываться от такой власти? — В этом главная сложность и главная слабость плана Первого Киры, — Рюдзаки поднял вверх указательный палец. — Ему нужен был человек, который будет почитать Киру за бога. Только одержимый фанатик откажется от собственной выгоды в угоду чужой. Однако несмотря на то, что у Киры немало последователей, не все из них так самозабвенно преданы ему. Это сильно сужает круг. Четвертый Кира — человек, одержимый личностью Первого Киры и готовый ради него на все. Он легко выдаст себя, если почувствует, что его божеству угрожают. Лайт подумал о руках Миками на своем теле. Рюдзаки разглядывал его так пристально и бесстыдно, словно тоже вспоминал этот момент. Они поссорились из-за сцены в квартире Миками, и Лайт бы не хотел возвращаться к тому неприятному разговору: он все еще ощущал себя униженным, и сейчас это чувство только росло. Рюдзаки сказал, что разочарован в нем — он все еще так думал? Что Лайт — просто заигравшийся ребенок? — Я думал, мы уже закончили с этими подозрениями, — вмешался Соичиро. — Ты обещал, что мой сын не будет втянут в те же проблемы, через которые ему пришлось проходить в прошлый раз. — Как видите, Лайт-кун первый начал развивать теорию о своей причастности… — Не хотелось бы снова подозревать Лайта, — сказал Айзава. — Но в словах Рюдзаки есть смысл. — Айзава! — воскликнул Матцуда. — Но все-таки это достаточно подозрительно, что рядом с ним появляется уже второй человек, которого подозревают в причастности к убийствам Киры, — сказал Айзава. — Амане и Теру оба были поклонниками Киры и публично заявляли о том, что будут поддерживать его действия. У них были мотивы для этого: Кира покарал убийцу родителей Мисы, а Теру работает прокурором и имеет свое мнение насчет справедливости законов. — И чего ты хочешь от меня? — спросил Лайт у Рюдзаки. — Ты можешь представиться Первым Кирой и узнать, где Миками хранит Тетрадь. — Нет, — твердо сказал Соичиро. — Лайт, прости, но я совершил ошибку, пригласив тебя сюда. Я не позволю тебе подвергать себя опасности. — Это едва ли опасно, учитывая обстоятельства, — обтекаемо ответил Рюдзаки. — Это не опасно в том случае, если я Кира, — сказал Лайт. — Однако я не он. Если твоя теория насчет Миками верна, то он убьет меня, как только поймает на лжи. — Ну так не попадайся. Лайт вздрогнул. — Рюдзаки! — Соичиро повысил голос. — Как ты смеешь? — Правда, Рюдзаки, — подал голос Матцуда. — Это уже слишком. Рюдзаки отвернулся, уставившись в свой ноутбук. Его плечи были сгорблены. Черные пряди щекотали шею, а в растянутом вороте футболки можно было увидеть его острые, напряженные ключицы. Лайт разглядывал его профиль: острый нос, тонкие губы, длинные ресницы… Рюдзаки, наверное, был привлекательным. Особенным и непостижимым. Он действительно имел в виду то, что сказал? — Лайт, — подал голос Рюдзаки. — Можно поговорить с тобой наедине? — Я не хочу говорить с тобой наедине, — выдохнул Лайт. Рюдзаки повернулся к нему, и это был тот же взгляд, что и в кафе — растерянный и беспомощный. — Я не это имел в виду, — произнес он поспешно. — Лайт? — Почему вы не можете поговорить при нас? — спросил Айзава. Рюдзаки его просто проигнорировал. Он смотрел только на Лайта. — Ладно, пошли, — тот поднялся со своего места. — Лайт! — возразил Соичиро. Лайту было все равно. Он отправился к лестнице, и Рюдзаки поплелся за ним. Это было приятно. Несмотря на тяжелое чувство в груди, он наслаждался каждой секундой в этом штабе. Рюдзаки требовал от него всегда быть готовым к нападению, анализировать ситуацию и предугадывать чужие действия — с ним было интересно. Он притягивал внимание и отдавал все свое. Лайт не хотел, чтобы его подозревали в убийствах — кто бы захотел такого в здравом уме, — но если это значило, что Рюдзаки будет смотреть на него так пристально и жадно, будет тянуться к нему… Они поднялись на второй этаж. Лайт бы хотел вернуться в их спальню, но это было слишком тяжелым ощущением — то, чего у них уже никогда не будет. Вес наручников на руке показался ему призрачным и привычным, и он невольно потер запястье в попытке вернуть это чувство. Рюдзаки вздохнул у него за спиной. Они пришли в гостиную, где обычно проходили встречи с Мисой. Будто бы это было вчера. — Ну? — Лайт сел на диван и скрестил руки на груди. — Ты же согласен с тем, что мои размышления имеют под собой основание? — Рюдзаки сел напротив него, подтянув ноги к груди. — И что? — Ты можешь на секунду поверить в мою теорию о том, что ты — Первый Кира, который потерял свои воспоминания? — Могу. Но я не вижу в этом смысла. — Если ты был Первым Кирой, то паззл складывается. Каждая деталь встает на место. — Нет, складывается твоя теория, от которой ты упрямо не хочешь отказываться. — Когда в подозреваемых была только Миса, еще можно было предположить чудесное совпадение, но появление Миками только подтверждает мои слова. — А ты не думал, что Миками мог просто в меня влюбиться? — спросил Лайт, подавшись вперед. — По-твоему, меня можно любить только за бытие Кирой? — Нет, но это определенно одна из твоих прелестных черт. — Миками никогда не заговаривал со мной о Кире и не пытался вручить мне Тетрадь, хотя по твоей логике именно этим он и должен был заниматься. — У меня есть теория, — Рюдзаки закусил ноготь. — Дело в твоих воспоминаниях. Тетрадь Миками принадлежала Мисе, и если ты прикоснешься к ней, то воспоминания к тебе не вернутся. Думаю, Миками не хочет рисковать, потому что ты спокойно можешь сдать его полиции. Он ищет способ вернуть тебе память без Тетради Хигути, которая хранится у меня. — Какая великолепная теория без единого доказательства. Рюдзаки раздраженно поморщился. — Самое обидное, что если я скажу, что шинигами тебя сдала, ты мне все равно не поверишь. — Ты даже не дал мне увидеть шинигами, — вспомнил Лайт еще одну причину злиться на него. — Потому что ты вернул бы себе воспоминания Киры, а я не хочу, чтобы ты снова пытался меня убить. — Ты кидаешь мне в лицо эти обвинения так, будто они ничего не значат. — Лайт-кун тоже умеет кидать мне в лицо неприятные вещи. — На что ты намекаешь? Рюдзаки откинулся на спинку дивана. Взгляд, которым он наградил Лайта, был далек от дружелюбного, но в нем было больше негодования, нежели неприязни. — Стоит ли мне говорить о том, что произошло на прошлой неделе? — Ничего не произошло. — Как скажешь, — легко согласился Рюдзаки. — Но это возвращает нас к разговору о Миками. — Который меня любит. — Который тобой одержим так же, как была одержима Миса, — уточнил Рюдзаки. — От меня не ускользнуло то, насколько он готов принизить свою собственную значимость в угоду твоей. Я бы даже сказал, что он тебя боготворит. Не слишком здоровое отношение, правда? — Не знаю, а ты разбираешься в здоровых отношениях? — Логика мне подсказывает, что в отношениях должны быть заинтересованы двое. — Мне нравится Миками. — Это не так. Лайт уставился на него. Рюдзаки наблюдал за ним спокойно и терпеливо, покусывая большой палец. Он выглядел почти грустным. — Чего ты хочешь? — спросил Лайт. — Чтобы я его бросил? Он хотел услышать подтверждение. Хоть что-нибудь. Зачем? Рюдзаки считал его Кирой, но Лайту было почти все равно: он возмущался из чистого упрямства. Расследование наполняло смыслом ту дыру в жизни Лайта, из-за которой каждый день его обыкновенного существования казался пустой тратой времени. — Нет, — покачал головой Рюдзаки. — Миками затеял в своей квартире ремонт, потому что узнал о слежке. Нам нужен способ подобраться к нему. Ты можешь сказать ему, что у тебя начались странные сны, в которых ты будто бы был Кирой — может, он клюнет и решит, что к тебе возвращаются воспоминания. — Я правильно понимаю, ты хочешь, чтобы я спал с ним и сливал тебе информацию? — Да, примерно так. Лайт смотрел на него несколько секунд, прежде чем подняться на ноги. — Тебе ведь абсолютно все равно, правда? — спросил он. — О чем ты? — Рюдзаки тоже поднялся. — Тебе плевать на то, что ты увидел. На то, что я встречаюсь с Миками. — Что ты хочешь от меня услышать? — Рюдзаки отвел взгляд. — У тебя есть право встречаться, с кем захочешь. Хотя меня беспокоит то, что это уже второй Кира на твоем счету. — Ты просто ничего не понимаешь. — Лайт, — Рюдзаки шагнул к нему, чуть выпрямившись. — Мне было неприятно видеть тебя с Миками. Доволен? Но это расследование, и я не вижу причин, почему ты не можешь продолжить свои сексуальные отношения с Теру и принести делу пользу. — Теперь я и трахаться должен для твоего сраного расследования? — Трахаться или нет — твое дело. Я просто предложил удобный способ. — Почему, ты думаешь, я это сделал? В ту ночь? — Почему ты занялся с ним сексом, зная, что я буду смотреть? Чтобы заставить меня ревновать и чувствовать себя так, будто бы я потерял тебя, когда оставил в Японии. — Может, так и есть. — Лайт, — Рюдзаки снова звучал так, будто Лайт его разочаровал. — Я уже объяснял это и не вижу смысла повторять. Мои действия продиктованы необходимостью. — Потому что ты думаешь, будто я Кира. — Потому что я это знаю, — поправил его Рюдзаки. — Ты — Первый Кира, и меня ничто не убедит в обратном. Лайт не успел занести руку: Рюдзаки перехватил его запястье и сжал до боли. — Один раз ты меня уже ударил, — напомнил он медленно и твердо. — Попробуешь сделать это снова, и я тебя пну, Лайт, клянусь. Лайт был слишком зол и рассержен, чтобы к нему прислушиваться. Он пихнул его в плечо, и Рюдзаки ловко увернулся, толкнув его в ответ. Лайт давно уже не дрался, и он догадывался, что ему не выйти из этой потасовки победителем: Рюдзаки двигался быстро и ловко — под его безразмерными одеждами скрывалось крепкое тело. Лайт ударил его в лицо, но кулак просто скользнул по острой скуле; ответный удар пришел в живот. Лайт уже не понимал, чего именно он пытается добиться, но зато боль в кулаках и отбитом корпусе отвлекала его от желания начать обвинять Рюдзаки в черствости и слепоте. Рюдзаки сделал ловкую подсечку, и Лайт рухнул на диван. Он потянул соперника за собой, и они просто скатились на пол. Столик скрипнул, отъехав в сторону. Лайт не успел опомниться, как его приложили головой об пол: два сильных удара вынудили его замереть под чужим телом. В ушах звенело, а перед глазами все плыло. Пальцы, цепляющиеся за кофту Рюдзаки, ослабли. — Лайт? — обеспокоенный голос прозвучал очень близко. — Рюдзаки, — прошептал Лайт. — Это неправда. — Что? Рюдзаки нависал над ним. Он тяжело дышал: его лицо покраснело, а волосы растрепались еще сильнее. В уголке его губ набухала капля крови: видимо, губа повредилась изнутри. Рюдзаки бездумно облизал ее, и Лайт увидел, что его язык и зубы окрашены красным. Он медленно сел. Рюдзаки не делал попыток вновь уложить его на лопатки. Наоборот, его руки поддерживали Лайта, пока тот пытался справиться с головокружением. Они застряли на полу между диваном и несчастным столиком, только чудом не разбитым. Здесь, почему-то, было спокойно: может, потому что они сидели так близко, что Лайт чувствовал тепло его тела. Сердце Рюдзаки наверняка колотилось так же быстро, как и его собственное. Лайт наклонился к нему. Глаза Рюдзаки распахнулись еще больше, а рука мягко легла Лайту на талию, то ли придерживая, то ли не позволяя уйти. Он смотрел на него пристально и жадно, его грудь вздымалась — он больше не казался холодным и отстраненным. Он был прямо здесь, и Лайт мог коснуться его, мог услышать его голос. Были ночи, когда он мечтал лишь об этом моменте. — Лайт, — шепнул Рюдзаки. Поддавшись неясному порыву, Лайт перекинул ногу через его колени. Он все делал медленно, позволяя Рюдзаки остановить его движение, но тот просто сидел и смотрел на него. Его губы приоткрылись, а во взгляде не было ничего, кроме чистого удивления. Лайт сидел на его коленях. Господи, как он до этого докатился? — Это неправда, — повторил он. — Миками не пытался со мной сблизиться. Я сделал первый шаг. — Зачем? — его рука все лежала на талии Лайта. — Мне было так скучно, — признался Лайт. — Ничего, абсолютно ничего не происходило. Мне захотелось сделать что-нибудь безумное. Поэтому я соблазнил Миками. Рюдзаки моргнул. Его взгляд на мгновение опустился вниз, но он тут же вновь вскинул глаза, словно боясь лишний раз коснуться той невидимой границы, что отделяла его от непоправимого. Его ладонь на поясе Лайта чуть двинулась верх, скользя по ткани его рубашки. — Как? — спросил он тихо. — Это было несложно, — Лайт уперся рукой в диван, не позволяя себе прикасаться к Рюдзаки. Он знал, что тот чувствует жар, исходящий от его руки. Чувствует его дыхание и глубокое движение его грудной клетки. Лайт чуть развел ноги в стороны, перенося свой вес на бедра Рюдзаки. Тот дернулся вперед. — Я сразу понял, что он гомосексуален. Достаточно было пару раз остаться после лекции и проявить интерес к его работе, чтобы он начал искать меня взглядом. Я оставлял ему возможность проявить инициативу и заговорить первым, и он каждый раз велся на эту уловку. Однажды я сказал ему, что забыл дома зонт, и он предложил меня подвезти. А дальше дело было за малым. Лайт вдруг понял, что просто не может остановиться. Ему вдруг стало абсолютно все равно, что будет дальше — а что Рюдзаки мог ему сделать? Отстранить от расследования, в котором Лайт и так не участвовал? Обвинить в убийствах? Сказать, чтобы Лайт никогда больше не звонил ему? Он был беспомощен — это он вернулся. Он сдался первым. Как бы сильно Лайт ни жаждал вернуться к нему, услышать и увидеть его, он выдержал. Рюдзаки был в его руках сейчас. Он смотрел на Лайта и позволял ему делать все, что заблагорассудиться — он был заворожен и очарован тем, кого он хотел в нем видеть. Лайт медленно двинул бедрами. Это было скользящее движение, простая имитация чего-то настоящего. Лайт хорошо мог это представить: образ Миками в его воображении легко размылся, превратившись во что-то неважное и второстепенное. Но ощущения, которые он доставлял его телу, были настоящими, и Лайт мог их получить другими способами. Он мог прижать Рюдзаки к дивану, запустить руку в его джинсы… Его зрачки были такими большими, что затапливали радужку, а губы сохли и подрагивали. Он сжимал рубашку Лайта, комкая ее в кулаках. Ох, он этого хотел. Вот так просто. Лайт наклонился вперед, чуть прогнувшись в пояснице. Его пальцы скользнули в волосы Рюдзаки, крепко цепляясь за густые пряди. Рюдзаки тихо зашипел от боли, когда Лайт оттянул его голову назад и скользнул губами по линии его челюсти. — Мне просто нравилось делать то, чего от меня никто не ждал, — шепнул он. — Не надо, Лайт, — мягко произнес Рюдзаки. Лайт замер на его коленях. Он чувствовал, что Рюдзаки возбужден: каждое крошечное движение бедер заставляло его скользить вдоль выпуклости на чужих джинсах. — Почему? — Я… — Рюдзаки опустил взгляд. — Нельзя совмещать отношения и работу. — Хорошо, — сказал Лайт. — Не будем. Он не сдвинулся с места. Рюдзаки выпустил его рубашку из хватки своих пальцев, но ладонь не убрал: она, горячая и влажная, лежала на талии Лайта. Его взгляд уткнулся ему куда-то в шею, и Лайт кожей чувствовал его горячее дыхание. Он все еще был возбужден. Рюдзаки вдруг резко прижал его к себе. Второй рукой он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Лайта и оттянул ворот, припав губами к нежной коже над ключицей. Лайт ахнул, уткнувшись носом в его волосы — они пахли так же сладко, как он и запомнил… Ощущение на коже стало сильнее. Рюдзаки ставил ему засос: небольшой, но насыщенный. Лайт задрожал от этого ощущения, невольно стиснул бедра, прижимаясь ближе и наклоняя голову, подставляя шею под чужой поцелуй. В его голове все плыло: может, дело было в ударе, а может ему было достаточно того факта, что L целовал его — по-настоящему. — Лайт? — раздался голос Матцуды из коридора. — Рюдзаки? Вы же там не подрались, правда? Рюдзаки резко отстранился от него. Мгновение они с Лайтом смотрели друг на друга, а потом разом подскочили. Неловкая суета в попытках привести себя в порядок сменилась глубокой растерянностью. Лайт чувствовал себя пьяным: его пальцы двигались как попало, рот был сухим, а мысли совершенно не желали упорядочиваться. Рюдзаки первым пришел в себя. Ему и не нужно было ничего поправлять: о произошедшем говорил лишь румянец и разбитая губа. Он окинул Лайта взглядом с ног до головы и кивнул, прежде чем выйти в коридор к Матцуде и дать ему пару секунд на сборы. — Мы просто обсуждали дело и немного повздорили, — сказал Рюдзаки. — Ничего особенного, — добавил Лайт, выходя следом за ним. Высокий ворот его рубашки скрывал все следы.

***

— Этот Рьюга Хидеки — твой бывший парень? Лайт улыбнулся. — Ты ревнуешь? — он подпер голову рукой, с любопытством разглядывая Миками. — Конечно, — тот покачал в пальцах бокал с вином. Этот вечер они проводили в ресторане под крышей: тут было тихо и царил загадочный полумрак. За панорамными окнами лежал ночной Токио, и, глядя на него, Лайт чувствовал себя на вершине мира. Он не мог позволить себе ужины в таких дорогих местах, но Миками не жалел на него денег. — Он не мой бывший парень. — Но все-таки он вел себя так, словно у него есть право быть рядом с тобой. — Это было две недели назад, — Лайт отложил вилку в сторону. — Почему ты все еще об этом думаешь? — Не знаю, — признался Миками. — Мне не понравилось, что он нас прервал. Я потом поискал его дело, но в нем даже не было фотографии. — Фотографии? — Лайт насторожился. — Зачем она тебе? — Видимо, он теперь будет посещать очные занятия. Хочу знать его в лицо. — Думаешь, он будет приставать ко мне в вузе? — игриво произнес Лайт, хотя настроение у него резко упало. Узнать Рюдзаки было довольно легко, и для этого вовсе не обязательно было знать его лицо. Но если L был прав… — Это не смешно, Лайт, — Миками отставил бокал. — Я не сплю с ним, Миками, — ответил Лайт. — Он безобидный. — Мне так не показалось. Ему известно о нас. — Он, так сказать, гений, — Лайт снова взялся за вилку и принялся накручивать на нее спагетти. — Думаю, он просто сложил несколько фактов и сделал предположение вслепую. Говорить о Рюдзаки с Миками было странно: эти части его жизни никогда друг с другом не соприкасались, но теперь они вдруг слились так плотно, что разъединить их было невозможно. Глядя на Миками, Лайт думал только об L. Они не виделись несколько дней: работа в штабе велась не так плотно, как обычно, и отец настаивал на том, что Лайту стоит держаться подальше от этого дела. Новые подозрения он воспринял как личное оскорбление, и ему было невдомек, что Лайта не слишком сильно это волнует: он-то знал, что невиновен. В штаб он стремился вовсе не из-за этого — там был Рюдзаки. Свидания с Миками пришлось приостановить. Засос не сходил несколько дней, а Лайт не мог появиться перед своим парнем со следами чужих губ на теле. Он совершенно запутался в том, как ему следовало относиться к происходящему: обида на Рюдзаки все еще не прошла и даже стала сильнее после того, как тот ни разу не упомянул случившееся в гостиной. В то же время Миками подозревали в серийных убийствах: это должно было отвратить Лайта от него, конечно, но он признавался себе, что эта черта добавила Миками привлекательности. Все стало еще интереснее. — В любом случае, я хотел бы знать, с кем имею дело, — настоял Миками. — Если он начнет болтать, то мы оба окажемся не в лучшей ситуации. — Намекаешь на то, что нам надо расстаться? — Нет! — Миками резко подался вперед и взял Лайта за руку. Он уставился на него так, словно боялся, что Лайт действительно встанет и уйдет. — Я никогда тебя не оставлю, Лайт. Но нам необходимы данные об этом Хидеки. Все, которые можно достать. Я пробью его через свои контакты: может, найду что-нибудь, что поможет нам держать его в узде. Лайт задумался. Стоило проверить теорию Рюдзаки: если бы у них был преступник, похожий на него внешне, то можно было выдать его за Рьюгу Хидеки. Команда расследования наверняка бы на это не согласилась из-за своих моральных ориентиров, но L бы точно поддержал этот план. Они думали одинаково — разве он этого не видел? — Хорошо, — сказал Лайт. — Я попробую найти что-нибудь. — Ты с ним близко общался? — Достаточно, — ближе, чем можно представить. — Уверен, что ничего от меня не скрываешь? — Миками. — Прости, — он улыбнулся. — Сложно поверить, что кто-то может тебя не хотеть. Хотел ли его Рюдзаки? Лайт был уверен, что да, хотя понять степень этого желания было довольно сложно. Они несколько месяцев спали в одной кровати и мылись в одном душе, и Рюдзаки не выказывал стремления перевести их отношения на этот уровень — с другой стороны, тогда Лайт тоже о подобном не задумывался. Ему было достаточно и всего остального. Но сейчас все изменилось. Рюдзаки не оттолкнул его и первым переступил границу — он сделал это из любопытства или за его действиями стояло что-то большее? Он признался, что видеть Лайта с Миками ему неприятно, но, видимо, неудобство было незначительным, раз он сам предлагал Лайту продолжить эти отношения. Чего он хотел? Просто использовать Лайта для поимки Нового Киры? Он вполне мог превратить секс в средство манипуляции, и Лайт уже показал ему собственную заинтересованность и эмоциональную вовлеченность. Он не хотел рисковать своим сердцем снова: в прошлый раз он поверил, что у них с Рюдзаки может быть какое-то совместное будущее, что все происходящее было одинаково значимо для них, и он горько пожалел об этой вере. Лайт держал в руках нечто хрупкое — мог ли он довериться ему? Или Рюдзаки вышвырнул бы его из своей постели так же, как в прошлый раз вышвырнул из своей жизни? Лайт сжал вилку в пальцах. Боль возвращалась снова и снова. Миками хотя бы любил его. Даже если эта любовь граничила с одержимостью. Они занялись сексом в машине. Разговор о потенциальном сопернике разбудил в Миками собственника, и он грубо брал Лайта сзади, крепко сжимая его талию. Лайт упирался руками в два передних кресла, чувствуя, как теряется опора под его дрожащими ногами: Миками был единственным, кто удерживал его от падения. Его руки шарили по его груди, теребя соски, опускались по животу к члену; Лайт тихо стонал, глядя на размытые пятна за стеклом. Сколько еще он мог это терпеть? Ему было так плохо. — Лайт, — Миками дернул его на себя, входя до упора. — Я тебя никому не отдам. — Да, — прошептал Лайт в ответ. Если бы Рюдзаки сказал ему это… — Я хочу кончить в тебя, — Миками усадил его к себе на бедра, прижимая к своей груди. Его пальцы принялись выкручивать соски Лайта, заставляя его тихо хныкать от боли. Он ерзал, пытаясь вернуть трение внутри. — Можно, Лайт? — Не надо, Миками, — Лайт откинул голову ему на плечо. — Не надо… Миками опустил руки ему на бедра, разводя их в стороны. — Я хочу, чтобы ты был только моим. Лайт почти закатил глаза. Он позволял Миками жить в этой фантазии, потому что это доставляло ему удовольствие, но некоторые границы оставались нетронутыми: Лайт не хотел ощущать его следы на себе. В глубине души он вообще ничего не хотел. Лайт вскрикнул, когда Миками вдруг принялся вбивать в него короткими, мощными толчками. — Скажи, что любишь меня, — прошептал Теру. — Скажи. Лайт ахнул и кончил, забрызгав семенем панель между сиденьями. Он ничего не сказал.

***

Лайт: Он хочет получить информацию о Рьюге Хидеки. Лайт: Если у тебя на примере есть осужденный на казнь с похожей внешностью, мы можем использовать его фотографию. Скажем, что ты поменял имя на Рьюга Хидеки, чтобы лучше вписаться в японское общество. Лайт: Как тебе план? Рюдзаки: Команда расследования его не поддержит. Лайт: Но мы же его исполним? Рюдзаки: Конечно. Рюдзаки: Если этот человек умрет, то вина Миками будет очевидна. Рюдзаки: Нам останется только найти Тетрадь. Лайт: Хочешь, чтобы я притворился Первым Кирой? Рюдзаки: Да. Лайт: А как же команда расследования? Лайт: Отец не позволит мне. Рюдзаки: Хочешь сказать, тебе не наплевать на их мнение? Лайт: Нам обоим наплевать. Рюдзаки ничего не отвечал. Лайт лежал на своей кровати, глядя в телефон. Было уже поздно, и все в доме спали: он мог позволить себе несколько минут в полном одиночестве. Как он должен был поступить? Рюдзаки вел себя так, словно ничего не произошло. Ему просто нужно было получить ответ. Лайт: Ты один? Рюдзаки: Да. Лайт: Хочешь поговорить? Рюдзаки: Лайт. Лайт: Как быстро ты понял, о чем речь. Рюдзаки: Мне казалось, мы все решили в прошлый раз. Лайт: Мне неделю пришлось избегать Миками из-за тебя. Рюдзаки: Возможно, тебе просто не стоит залезать на колени к другим мужчинам. Лайт вздохнул. Конечно, его ставили на место — чего еще он ждал? Он отложил телефон и перевернулся на спину. Может, ему действительно стоило поторопиться и исполнить план Рюдзаки. Четвертый Кира был бы пойман, L бы снова покинул Японию — и Лайт бы избавился от этого отравляющего чувства внутри. Сколько бы он ни повторял себе, что надежда в этой ситуации абсолютно бессмысленна, он все равно думал об этом. Сейчас в штабе никого не было. Они могли бы работать вдвоем, как и раньше — Лайту плевать было на Миками и его ревность, и он легко бы отказался от него ради возможности снова быть там, наверху, рядом с L. Рюдзаки: Это добавило тебе причин меня ненавидеть? Лайт: А тебя это волнует? Рюдзаки: Волнует.

Миками: Прости за сегодняшнее. Я знаю, как ты относишься к сексу без презерватива.

Лайт уставился на сообщение круглыми глазами, чувствуя, как от стыда начинают гореть щеки. Рюдзаки: Должен ли я прочитать Лайт-куну лекцию о безопасном сексе? Лайт: Замолчи! Лайт: Хотя ты наверное все об этом знаешь. Что может сделать секс более безопасным, чем его отсутствие? Рюдзаки: Ты невысокого обо мне мнения. Лайт: Я ошибаюсь? Рюдзаки: Удовлетворение от оргазма не стоит тех временных и эмоциональных ресурсов, которые тратятся на его достижение. Рюдзаки: Поэтому я удивлен, что Лайт-кун решил вступить в половые отношения, учитывая, что ранее он не проявлял особой заинтересованности. Лайт: Я уже все тебе объяснял.

Миками: На следующей неделе мне нужно на два дня уехать в Сидзуоку. Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. Как думаешь, сможешь отпроситься у родителей?

Рюдзаки: Тогда я не понимаю, почему мы возвращаемся к этой теме. Рюдзаки: Тебе настолько скучно с Теру, что ты решил развлечь себя кем-то новым? Лайт вздрогнул. Лайт: Таким ты меня считаешь? Думаешь, я сплю с кем попало? Рюдзаки: Я делаю выводы на основе имеющихся данных. Лайт: Я бы не стал спать с Миками, если бы ты остался здесь.

Миками: Я сниму номер. Нам никто не будет мешать.

Рюдзаки: Да, и стоило мне уехать, как ты нашел себе компанию. Лайт: А что я должен был делать? Сидеть и ждать, когда великий детектив L вспомнит обо мне? Рюдзаки: Ты мог для начала проанализировать ситуацию, но вместо этого ты решил обидеться на меня и прыгнуть в постель своего преподавателя. Лайт: Прекрати выставлять меня виноватым. Лайт: Я пытался понять, что произошло, а ты приказал мне больше тебе не звонить. Лайт: Ты мог просто объяснить мне свои мотивы, но ты предпочёл просто исчезнуть. Рюдзаки: Я сделал то, что должен был. Рюдзаки: Если ты этого не понимаешь, то ты не готов к этой работе. Лайт: Я ведь инфантильный и сплю со всеми подряд, куда мне. Рюдзаки: Если тебе нравится так считать. Лайт уставился на его сообщение, чувствуя, как все внутри него обрывается. Дыра в его груди, которая засасывала в себя все его существо, стала больше, и Лайту казалось, будто ничто на свете не сможет ее закрыть. Смысл, который он так отчаянно искал — его не существовало. Была только пустота и одиночество. Избавился бы Лайт от них, если бы прямо сейчас начал работать в полиции? Порой ему казалось, что это было пустыми надеждами. Вокруг него были бы люди, которые ждали бы от него определенных действий: подняться по карьерной лестнице, завести жену и детей, быть успешным во всем… Так было всегда, и это заставляло Лайта ненавидеть свою жизнь. Он хотел сделать что-то значимое. Быть кем-то особенным. Это была его мечта — и L разрушил ее. Хотя он все еще подозревал, что Лайт является Первым Кирой. Может, ему стоило им стать — видит Бог, жизнь Киры была намного интересней того кошмара, в котором Лайт вынужден был находиться. Убивать людей было преступлением, конечно, но Лайт не мог отрицать, что мораль Киры во многом была ему близка. Сколько преступников ушло от ответственности благодаря деньгам, связям или недобросовестным полицейским? Сколько несчастных так и не дождались своей справедливости? Миса была благодарна Кире. И множество других людей. Лайт бы смог сделать все правильно. Если бы Тетрадь оказалась в его руках… Если у Миками была Тетрадь, он мог заполучить ее.

Лайт: Думаю, я смогу придумать оправдание. Лайт: Я буду рад поехать с тобой, Миками.

***

— Это слишком опасно, — сказал Соичиро. — Вовсе нет, — возразил Лайт. — Миками понятия не имеет, что я был связан с расследованием L. Если я начну говорить о Первом Кире, он не подумает о том, что это ловушка. — Я согласен, — подал голос Рюдзаки. — С господином Ягами. Лайт бросил на него гневный взгляд. Рюдзаки его проигнорировал: все его внимание было приковано к мэршмэллоу, который он окунал в шоколад. Весь столик был заставлен разного рода сладостями, и у Лайта сводило зубы от одного только взгляда на это обилие сахара. — Ты сам говорил, что мне нужно узнать про Тетрадь Миками, — нахмурился Лайт. — Говорил, — Рюдзаки все еще на него не смотрел. — Но Миками начал активно действовать. Он может тебя заподозрить. — Но по твоим расчетам Миками должен быть уверен в том, что я — Первый Кира. Расследование может заставить его нервничать и совершать ошибки. — Я думаю, Лайт прав, — поддержал его Матцуда. — Спасибо. — Мы можем повесить на Лайта жучок, — сказал Айзава. — Выдать ему ремень. — Ремень Лайту действительно бы не помешал, — невинно произнес Рюдзаки, облизывая палец, измазанный шоколадом. Он по-прежнему смотрел куда-то в потолок, поэтому не увидел, как Лайт уставился на него с чистой ненавистью во взгляде. — Не надо за мной следить, — сказал Лайт. Еще не хватало, чтобы свидетелями его отношений с Миками стал отец и вся команда расследования. — Мы с Миками общаемся только в университете. Он не навредит мне там. Если у меня будет кнопка экстренного вызова, то этого будет достаточно. Если вдруг он пригласит меня куда-то или заговорит о Тетради, я сразу сообщу вам, и вы сможете отследить мое перемещение. — Мы не можем полагаться на догадки, — настаивал Соичиро. — Лайт, ты уже достаточно рисковал собой. Телефон Лайта вдруг завибрировал в его кармане. Рюдзаки: Ты не поедешь в Сидзуоку. Лайт поднял глаза. Рюдзаки смотрел на него без всякого выражения на лице. Они сидели в разных концах комнаты, не приближаясь друг к другу ближе, чем на метр — воздух между ними был наполнен напряжением. Лайт: Поеду. Рюдзаки: Тогда я расскажу твоему отцу правду о твоих отношениях с Теру. Лайт: Вперед. Лайт: Я расскажу ему, что ты хотел использовать эти отношения, чтобы добраться до Миками. Рюдзаки прищурился и закусил большой палец. — Поймать Киру для меня — дело чести, — сказал Лайт, глядя отцу в глаза. — Мне неприятен тот факт, что Рюдзаки все еще меня подозревает. Как я могу оставаться в стороне, когда Кира опять пятнает мое имя? — Думаю, Лайт имеет право участвовать в расследовании, — тихо сказал Моги. — Он уже доказал свою эффективность. В конце концов, именно благодаря ему мы вышли на Ёцубу. — Действительно, — сказал Рюдзаки. — Лайт, ты хочешь официально присоединиться к расследованию? Лайт глянул на него непонимающе. — Конечно, я этого хочу. — Хорошо, ты принят, — Рюдзаки кивнул. Рюдзаки: Как твой босс, я запрещаю тебе ехать в Сидзуоку. Лайт: Я увольняюсь. — Вы что, переписываетесь? — воскликнул Матцуда. — Не понимаю, о чем речь, — отмахнулся Лайт. — Есть еще возражения? — Есть, — сказал Рюдзаки. — Я не понимаю, почему ты настолько против этого плана, — Лайт с трудом удерживался от того, чтобы не повысить голос. — Учитывая, что это твой план. — Он не продуман до конца. — Мы можем вернуть камеры в квартиру Миками, — предложил Моги, решив убавить напряжение в комнате. — Он собирается ехать в Сидзуоку. Его не будет два дня —мы сможем проверить его квартиру, банковскую ячейку и оба его кабинета. — И мы можем остановить его на въезде в город. Лайт нахмурился. Он сказал отцу, что на выходных собирается уехать на день рождения университетского друга: будет крайне неловко, если вместо отдыха за городом его поймают в машине Миками. — Тогда он точно заподозрит слежку, — сказал Лайт. — Вряд ли Тетрадь будет у него с собой. Но осмотреть его квартиру стоит. Рюдзаки: Ты втянул меня в эту бессовестную ложь. Лайт: Прекрати читать мои переписки. — Давайте обсудим этот «план» после возвращения Миками? — предложил Соичиро. — Может, к тому моменту мы найдем Тетрадь, и Лайту не придется рисковать собой. — Хорошо, — согласился Лайт. — Пусть будет так. К тому моменту, когда команда расследования соизволит начать действовать, Тетрадь уже будет в его руках. Лайт усмехнулся, прикрыв рот ладонью — все складывалось идеально. Его план был довольно прост. Если Миками действительно был Четвертым Кирой, то встреча в Сидзуоке была лучшим моментом для откровенного разговора. Лайт собирался оставить ему возможность самому проявить инициативу, а если тот не решится, то первым заговорить о Кире. Миками доверял ему — даже если он не считал Лайта Первым Кирой, то уговорить его посвятить Лайта в детали его особой работы не должно было составить труда. А потом… Эту часть Лайт не продумывал. Он не знал, что ощутит, когда Тетрадь окажется в его руках. Рюдзаки: Не едь в Сидзуоку. Лайт: Почему ты против? Рюдзаки уставился на вазочку с мэршмэллоу. Он делал вид, что слушает размышления Айзавы о том, где именно может храниться Тетрадь, но на деле был погружен в собственные мысли. Почему он был таким грустным? Последняя переписка закончилась ссорой, и Лайт не собирался мириться. Рюдзаки: Я боюсь, что ты не вернешься. Лайт вздрогнул и отвел взгляд. На миг лед внутри него растаял, и сердце забилось с прежней наивной надеждой — как же он ненавидел себя за это. Рюдзаки: Ты согласился на эту поездку под воздействием эмоций. Рюдзаки: Это ошибка. Лайт: Не только моя. Рюдзаки вскинул голову и уставился на Лайта. Остальные ничего не замечали, а Лайту казалось, что воздух между ними способен исторгать молнии. Он этого не хотел — больше всего на свете он мечтал, чтобы эта боль ушла. Чтобы дыра в его груди затянулась. Если бы все стало так, как было раньше… Но если Рюдзаки не хотел брать его с собой на ту высоту, где обитал, Лайт мог добраться туда самостоятельно. Его голова кружилась от осознания, как близок он к непоправимому: с каждой секундой он, казалось, удалялся от Рюдзаки, но зато весь мир постепенно размывался — оставались лишь они вдвоем. И эти три метра между ними.

***

— Вот, — сказал Миками. — Это тебе. Лайт медленно опустился на кровать. Мурашки пробежали по его спине, а все внутри сжалось от странного чувства — ужаса, смешанного с чистым восхищением. Он уставился на твердую черную обложку, поверх которой были написаны непонятные белые символы. На первый взгляд это была обычная тетрадь, но Лайт знал, что это — совершенное орудие убийства. Тетрадь смерти. Он нашел ее. — Не на такой сюрприз я рассчитывал, — прошептал он. Миками оставил его в кафе, сказав, что должен съездить на пару рабочих встреч, и пообещал устроить Лайту сюрприз по возвращении. Тот рассчитывал на что-нибудь банальное, и когда Миками провел его в номер отеля, освещенный маленькими свечами, Лайт почти закатил глаза. На столике в углу стояла бутылка вина с двумя бокалами, на кровати лежала красная веревка. А потом Миками достал Тетрадь, и вечер перестал быть таким пустым. — Ты помнишь, Лайт? — спросил Миками, опускаясь на колени перед ним. Он взял ладонь Лайта в свои руки и прижался губами к его пальцам. — Помнишь ее? — Не уверен… — Коснись, — Миками кивнул на Тетрадь. — Ты мне поверишь. Лайт знал, что случится. Когда L и остальные коснулись Тетради Хигути, они начали видеть шинигами по имени Рем; Лайт был единственным, кто не встретил бога смерти. Рюдзаки был убежден, что это опасно, и все подчинились его решению. Но теперь… Лайт протянул руку и коснулся Тетради. Он ничего не почувствовал, но краем глаза вдруг заметил шевеление в углу. Он резко повернулся: перед ним стоял настоящий монстр. У него было белое лицо и черное тело, а круглые желтые глаза в любопытством разглядывали Лайта. — Йо! — сказал монстр. — Как дела, Лайт? Лайт не мог пошевелиться. Он сидел, вцепившись в Тетрадь и пальцы Миками, с ужасом глядел на чудовище. Все шло по плану, но в то же время... Что он должен был сделать? — Не бойся, Лайт, — Миками погладил его напряженную руку. — Это Рюк. Ты уже встречал его раньше, но потом тебе пришлось забыть о нем. — Что? — Ты Кира, Лайт, — Миками потянулся к его лицу, заставляя взглянуть на себя. — Мой возлюбленный бог. Ты не представляешь, как я счастлив, что нашел тебя. — Ты меня искал? — Конечно, — Миками потянулся и поцеловал его в уголок губ. Его руки заскользили по плечам Лайта, стаскивая его пиджак. Шинигами наблюдал за ними с кривой ухмылкой на лице, и Лайт не мог не ужаснуться от мысли, что все это время он присутствовал во время его секса с Миками. Может, это вовсе не взгляд L он ощущал на своей коже… — Я получил твое послание, мой Кира. Ты хотел, чтобы я нашел тебя и вернул тебе воспоминания. Рюк мне помог. — Пришлось тебя сдать, Лайт, — осклабился шинигами. — Мне было так скучно ждать в том лесу. К тому же, очевидно, все твои планы пошли крахом. Шинигами говорил с ним. Почему? Почему он был уверен, что Лайт — Кира? Вдруг Рюдзаки был прав? Все улики указывали на Лайта, и его главной защитой было то, что он сам был абсолютно уверен в собственной невиновности. Но если Тетрадь смерти могла забирать воспоминания — может, он действительно забыл о том, как был Кирой? Это бы объяснило Мису. И все совпадения. И ту огромную дыру в его груди. — Но я ничего не помню, — отозвался Лайт растерянно. — То есть… — Потому что это не твоя Тетрадь, — пояснил Миками. — Чтобы вспомнить, ты должен завладеть Тетрадью L. — Что? — Он новый хозяин твоей Тетради. Но если ты убьешь его, память вернется. Лайт вздрогнул, и Миками повалил его на кровать. Он не сопротивлялся, когда ловкие пальцы начали стягивать с него рубашку: в его голове крутилась лишь одна фраза — убьешь его. Убить L. Убить Рюдзаки. Лайт вспомнил грустный взгляд его огромных глаз, когда они в последний раз сидели в штабе. Рюдзаки причинил ему немало боли — как душевной, так и физической, — но даже представлять его мертвым было невыносимо. Лайт не желал жить в мире, где не было бы L. Он помнил вечера, когда он смотрел на свой телефон и чувствовал влагу на виске, помнил это тоскующее чувство, полное неистового желания. Даже когда Рюдзаки был далеко, Лайт знал, что сможет его найти. Одно нажатие кнопки отделяло его от спокойного и уверенного голоса L. Лайт не собирался платить такую цену. Он бы лучше тысячу лет еще прожил с ощущением разъедающей его мозг скуки, чем позволил бы Рюдзаки оставить его навсегда. — Этого ты хочешь? — спросил Лайт тихо. — Я хочу служить тебе, — прошептал Миками в ответ. Он принялся покрывать поцелуями его шею и грудь, оглаживая бока и забираясь под ремень. — Когда я впервые тебя увидел, то сразу подумал — он совершенен. Таким и должен быть бог. Каждый раз, когда ты позволял мне обладать тобой, делал меня самым счастливым человеком на свете. — Служить… — Рюк говорит, ты знаешь, как выглядит L, — Миками вскинул голову. — Приведи его ко мне. Этого будет достаточно. — У тебя есть глаза бога смерти? — Лайт смотрел в потолок. Он чувствовал себя так, будто он плывет: может, он переоценил себя. Ему было попросту страшно. — Я взял их ради тебя, — Миками потерся носом о его сосок. — С твоим даром и моими глазами мы будем непобедимы. Никто больше не встанет у нас на пути. Он вдруг приподнялся, нависнув над Лайтом. — Хочешь сделать это? — спросил он, почти касаясь его губ своими. — Что? — Вписать имя в Тетрадь? Лайт повернул голову и уставился на нее. — Давай, Лайт, — зарычал Рюк. — Пора возвращаться. Убить человека с помощью Тетради было так просто. Это действительно походило на божий промысел: ему не нужно было марать руки. Он мог сделать мир лучше с помощью Тетради. Он бы убивал только тех, кто действительно этого заслуживал, он бы защищал невинных и боролся за справедливость… Ничто не отделяло его от силы, данной лишь богам. Миками скатился с него, позволяя сесть. Лайт взял Тетрадь в руки: ее вес действительно казался ему знакомым. Твердая обложка, гладкие страницы, и странный, пыльный запах — это походило на давно забытый сон. — Сейчас, — Миками поднялся. Он достал ноутбук из сумки и открыл. Лайт, словно в замедленной съемке смотрел, как тот открывает сводку криминальных новостей. Имена и фотографии преступников запестрели на экране. Воры, убийцы, насильники — они несли в этот мир только горе и боль. Они заслуживали наказания. Лайт положил Тетрадь на кровать. Он перевернулся на живот, глядя на белые листы — они гипнотизировали его и словно молили вписать имя. Миками тут же прильнул к нему, принявшись целовать его голые плечи и спину. — Лайт, — он потерся о его ягодицы пахом. — Хочешь трахнуть меня, пока я убиваю людей? — спросил Лайт. — Да, — хмыкнул Миками. — Хочу отпраздновать нашу скорую победу. — Победу, значит. — L не успеет даже понять, откуда нанесли удар. Лайт вздрогнул. Ручка выпала из его пальцев. Он не мог воспользоваться Тетрадью. Одно имя могло превратить Лайта в Киру, но оно же навсегда провело бы черту между ним и Рюдзаки. Может, тот смог смириться с его прошлым, учитывая все сверхъестественные особенности, но он не простил бы ему новых убийств. Лайт не мог его потерять. Не сейчас. — Мне нужно подумать, — он спихнул с себя Миками. — Что? — тот взволнованно уставился на него. — Что ты делаешь? — Я хочу прогуляться, — Лайт схватил свой пиджак. — Этого слишком много. — Лайт, пожалуйста, — Миками соскользнул с кровати и упал на колени. — Не волнуйся, — Лайту больше всего хотелось просто выскочить за дверь, но он знал, что нельзя оставлять Миками в таком состоянии. Тот мог просто убить его, испугавшись. Лайт опустился на пол и крепко обнял Теру, уткнувшись лицом ему в шею. Над ними скрипели крылья Рюка, который заинтересовано наблюдал за происходящим. — Я верю тебе, Миками. Теперь я понимаю, да… Я просто должен понять, что мне делать дальше. — Новый план? — Миками обнял его, прижав к себе. — Да. Мне нужно успокоиться, пока я не натворил глупостей. — Но теперь мы вместе, так ведь? — Миками чуть отстранился. Он обнял лицо Лайта руками, глядя ему в глаза своим безумным, одержимым взглядом. — Мы всегда были вместе, — Лайт улыбнулся. — Я тоже люблю тебя, Миками. Он позволил Теру поцеловать себя. Жадный, мокрый поцелуй оставил внутри него только ощущение липкой пустоты и ужаса, но Лайт с готовностью отвечал на него. Ему нужно было выбраться отсюда. Он хотел уйти. Хотел к Рюдзаки. — Дай мне немного времени, — Лайт отстранился. — Хорошо? — Конечно, мой бог, — Миками улыбнулся. — Все, что хочешь.

***

— Лайт, — Рюдзаки мгновенно ответил на звонок. — Что случилось? — Забери меня, пожалуйста, — прошептал Лайт. — Ты ранен? Ты в опасности? — Нет, — Лайт обхватил себя руками. Он сидел на ступенях ратуши и мерз под холодным ветром. Ночью на площади никого не было, и оттого ему становилось страшнее: со всех сторон, казалось, подступали черные тени. — Рюдзаки. Ты приедешь? — Я скоро буду. Его голос звучал так твердо и уверенно, что Лайт не мог в нем усомниться. Он кивнул в темноту и обнял себя покрепче. По его лицу текли слезы — что же он наделал? Ощущение собственного падения накрывало его с головой. Страх, стыд и неописуемый ужас заставляли все внутри него сжиматься в крошечную точку. Если все это было правдой… Неудивительно, что Рюдзаки бросил его. Его разочарование было всего лишь каплей в море по сравнению с тем, что Лайт мог получить от него — презрение, ненависть и равнодушное правосудие. Он должен был быть благодарен судьбе за то, что L не убил его. Почему же он вернулся к нему? К Кире? К убийце? Черный Бентли появился на площади быстрее, чем Лайт предполагал. Он остановился перед крыльцом, и пассажирская дверь распахнулась. Лайт тут же подскочил и приблизился. За рулем сидел сам Рюдзаки: он смотрел на Лайта усталым взглядом, в котором отчетливо читалось желание дать ему крепкую затрещину. — Садись, — приказал Рюдзаки. Лайт шмыгнул носом, послушно забираясь в теплую машину. — Ты поехал за мной в Сидзуоку, — шепнул он, украдкой вытирая заплаканное лицо. — Конечно, я поехал за тобой, — отозвался Рюдзаки. В голосе его проступила настоящая ярость, и Лайт тут же сжался, отвернувшись. Мимо проносились дома: Рюдзаки водил на удивление плавно и ловко, несмотря на то, какую дикую скорость выжимал из своей машины. — Прости, — сказал Лайт. — Ты был прав. — Насчет чего? — Рюдзаки смотрел только на дорогу. «Насчет всего» — подумал Лайт, но тут же прикусил язык. Несмотря на все, он понимал, что оказался в опасной ситуации. Стоило ли ему рассказывать про то, что шинигами признал в нем Первого Киру? Рюдзаки был рядом с ним все это время, потому что Лайт не помнил о своих действиях и считал себя невиновным — а если он признается, что начал сомневаться? Лайт не знал, как ему поступить. — Я действовал на эмоциях, — ответил он. — Не в первый раз. Они замолчали. Лайт разглядывал Рюдзаки украдкой: он никогда не видел его за рулем автомобиля. По случаю тот даже надел свои несчастные кеды: его наверняка раздражала необходимость сидеть, как нормальный человек, и держать руки подальше ото рта. Лайт улыбнулся — и все-таки он поехал за ним. — Что ты сказал команде? — спросил Лайт. — О чем? — О том, почему ты здесь. Рюдзаки усмехнулся. — Я не обязан отчитываться перед ними. — То есть не сказал? — Нет, — Рюдзаки повернул голову на мгновение, окинув Лайта пытливым взглядом. — Мне хватает того, что Ватари не упускает возможности подчеркнуть, насколько безрассудно я поступаю. Лайт вдруг смутился. В штабе повсюду были натыканы камеры: Ватари видел их драку и то, что случилось после. Едва ли он хорошо это воспринял: и хотя Лайт больше не был подчиненным Рюдзаки, он оставался его подозреваемым. Это было серьезным конфликтом интересов. Возможно, даже простая дружба была для них чем-то чрезмерным. Но Лайту было все равно. Рюдзаки снова отвернулся, сосредоточившись на дороге. — Что произошло? — спросил он спустя несколько минут тягостного молчания. — Ничего, — Лайт смотрел на проносившиеся мимо огни и теребил пуговицу на пиджаке. Он медленно согревался, хотя это не помогало ему справиться с тяжелым чувством в груди. Он пытался придумать, как выкарабкаться из этой ситуации и сохранить то, чем он так дорожил. — Лайт, — Рюдзаки снова глянул на него. — Ты можешь мне рассказать. — Правда? — Лайт прикрыл глаза, чувствуя, что слезы снова начинают подступать к глазам. Он очень в этом сомневался. В конце концов, даже если Рюдзаки что-то чувствовал к нему, это не отменяло того факта, что расследование было для него на первом месте. Разве он не доказал это, когда уехал? Он действительно сделал то, что должен был — это было правильно, и Лайт не мог просить его изменить справедливости ради него. Если Рюдзаки получит доказательство — все закончится. — Лайт, — Рюдзаки чуть сбавил скорость. — Он принудил тебя? Причинил боль? — Думаешь, он пытался меня изнасиловать? — Я не знаю, что мне думать. — Миками ничего мне не сделал, — Лайт сжал руки в кулаки, не поворачиваясь. — Я просто понял, что не хочу находиться рядом с ним. Поэтому позвонил. — Ты плакал. — Я же сказал, что ничего не произошло! Они снова замолчали. Воздух между ними был тяжелым. Лайт считал секунды до того момента, как терпение Рюдзаки лопнет: тот, очевидно, был зол из-за сложившейся ситуации, но он просто молча смотрел на дорогу, выжимая педаль газа. Они выехали на шоссе: в столь поздний час машин почти не было, и Лайту казалось, будто они остались вдвоем в этом мире. — Он показал тебе Тетрадь, не так ли? — спросил Рюдзаки спустя минут десять. Лайт мог признаться в случившемся. В конце концов, кто бы стал заниматься сексом c серийным убийцей? Еще и в присутствии бога смерти? Поспешное бегство было естественной реакцией, как и страх. — Да, — сказал Лайт. Рюдзаки укусил себя за нижнюю губу. — Ты сообщил ему, что уехал? — Нет, — Лайт стушевался. — Я могу написать, что мне стоит подумать? — Это опасно, — Рюдзаки нахмурился. — Он может убить тебя, если решит, что ты представляешь угрозу. Лучше напиши ему… Например, что ты воспользовался карточкой, и твой отец понял, что ты вовсе не на дне рождении у друга. Поэтому тебе срочно нужно домой. — Хорошо. Пока Лайт набирал сообщение, Рюдзаки достал телефон. — Ватари, — произнес он. — Я забрал Лайта. Прикажи команде «А» проверить номер Миками, но нужно быть осторожными: Тетрадь Смерти у него с собой. Лайт вздрогнул. — У него есть глаза бога смерти, — сказал он. Рюдзаки быстро глянул на него. — Лайт говорит, что у Миками есть глаза бога смерти, — повторил он. — Да. Хорошо. Лайт написал сообщение, которое придумал Рюдзаки. Ответ, к его удивлению, пришел почти мгновенно.

Миками: Я понимаю. Увижу тебя в понедельник. Миками: Я люблю тебя, Лайт. Ты сделал меня самым счастливым мужчиной на свете.

— Покажи, — приказал Рюдзаки. Лайт послушно протянул ему телефон. — Хм. — Что? — Самый счастливый мужчина на свете? Учитывая, что ты от него сбежал? — Я же понимаю, что нельзя было просто бросить его, — Лайт снова отвернулся. — Я сказал, что люблю его и буду с ним, несмотря ни на что. Просто немного проветрюсь. — Лайт-кун ловко манипулирует чужими чувствами. Лайт резко повернулся. Рюдзаки по-прежнему смотрел на дорогу. — Расскажи, что произошло, когда он достал Тетрадь, — приказал он. Его голос звучал холодно и твердо, так, что Лайт сразу понимал — он говорит не с обычным человеком. L привык, чтобы его приказы исполнялись, и он ждал только повиновения. Лайту снова захотелось заплакать: он чувствовал себя подозреваемым, виновным. — Я прикоснулся к ней и увидел шинигами, — пробубнил Лайт. — Потом Миками упал на колени и начал предлагать мне вместе карать преступников. Вот и все. — И ты согласился? — Я сказал, что подумаю, — ответил Лайт. — Что я должен был сделать? — Нет, это правильно, — Рюдзаки повысил скорость. — Меня беспокоит то, что ты мог от меня скрыть. — Что, например? — Я уверен, что воспоминания Первого Киры к тебе не вернулись, — Рюдзаки все гнал и гнал, и его пальцы сжимали руль так крепко, что костяшки побелели. Лайт с некоторым опасением поглядывал на спидометр. — Однако это не значит, что ты не стал Кирой. В конце концов, в самом начале ты сумел переступить через свои принципы ради той власти, что обещала Тетрадь. Почему бы этому не произойти снова? — Как ты можешь такое говорить? — Я могу так говорить, потому что я тебя знаю. — Рюдзаки… — Миками верит, что ты — Первый Кира, не так ли? — продолжил Рюдзаки безжалостно. — Он предлагал тебе записать в Тетрадь имя? Отдать ее тебе? — Хватит. — Если бы отдал, ты бы принес мне Тетрадь? Или оставил бы себе? В груди Лайта все сжалось. Он ведь думал об этом. Для этого он поехал в Сидзуоку: чтобы завладеть Тетрадью и осуществить свой безумный план. Рюдзаки догадывался о его гнилой натуре — неужели все было видно по лицу? Он знал, что Лайт способен его предать? Что рано или поздно мысли о Тетради появятся в его голове? И он все равно поехал за ним. — Он хотел, чтобы я записал имя, — Лайт повернулся к нему и потянулся вперед, чувствуя, как давит ремень на грудь. — Но я этого не сделал. Клянусь тебе. Рюдзаки стиснул руль еще сильнее. Это начинало пугать: они неслись куда-то в темноте, и стрелка все ползла вверх. Лайт вдруг подумал, что ему абсолютно все равно, если их жизнь оборвется на этой дороге — зато они будут вместе. Разве не об этом он мечтал? Вместе с Рюдзаки быть против всего мира. За пределами этой машины Лайта не ждало ничего хорошего: L может снова отстраниться и начать расследовать его дело, отец будет беспокоиться, мать и сестра будут рассказывать о своих скучных, никчемных жизнях… Смерть тоже была вариантом. — Почему? — спросил Рюдзаки вдруг. — Уверен, тебе хотелось. — Нет. — Лайт. Я прекрасно осознаю, какой это соблазн. Думаешь, у меня самого не возникало мысли воспользоваться моей Тетрадью? Лайт вздрогнул. — Твоей Тетрадью, — повторил он. Если все это было правдой, то Тетрадь L когда-то принадлежала самому Лайту. Именно та Тетрадь породила волну хаоса и создала Киру. Благодаря ей они встретились. — Так ты ее называешь? — Видишь? — Рюдзаки это совершенно не смутило. — Она обладает определенной силой. На тебя она может действовать даже сильнее, учитывая все обстоятельства. — Я не вписал имени. — Я спросил — почему ты этого не сделал? Лайт шмыгнул носом. Телефон в его кармане завибрировал.

Миками: Тот, о ком мы говорили — ты сможешь нас познакомить?

— Он хочет, чтобы я привел к нему L, — тихо сказал он. — Откуда Миками знает, что ты знаком с L? — Я ему не говорил! — Лайт всплеснул руками. — Это опасно, — Рюдзаки забарабанил пальцами по рулю. — Если он увидит мое лицо… — Он не знает, что Рьюга Хидеки — это L, — Лайт боролся с желанием прикоснуться к нему. Вымолить хоть один теплый взгляд. — И никогда не узнает. Рюдзаки вдруг усмехнулся. — Если бы он увидел мое настоящее имя, то сразу понял бы, кто я такой. — Что? — Лайт дернулся. — Тебя же не зовут Детектив L? — Нет. Но все равно — он мог догадаться. — Тогда зачем ты так рисковал? — Лайт смотрел на его светлый профиль. — Мне было любопытно взглянуть на нового Киру. Лайт отвернулся. — Что мне ответить Миками? — Скажи, что покажешь ему L. — Но… Телефон Рюдзаки зазвонил. Лайт отвернулся к окну, вслушиваясь в его разговор с Ватари: видимо, Миками смог улизнуть. Но это было не так уж страшно: поимка Миками была решенным делом. Ему не стоило доверять Лайту. Разве тот не показал, что способен только предавать? Все было кончено, не так ли? Рюдзаки положил трубку и замолчал, а Лайт не знал, что он должен сказать. Он вспоминал их переписки и жалел, что был таким грубым — каждое мгновение рядом с Рюдзаки было ценным, потому что этих мгновений осталось совсем мало. Скоро Миками будет пойман. Лайт не собирался сознаваться в том, чего не помнил, воспоминания к нему никогда не вернутся — значит, все будет кончено. Рюдзаки снова его оставит. Лайт обхватил себя руками и прижался лицом к холодному стеклу. Ему было так плохо. Казалось, будто его в любой момент может вывернуть чем-то черным и липким — его собственной отвратительной сущностью. Как он мог думать о том, чтобы завладеть Тетрадью? Неужели его принципы ничего не стоили в сравнении с его желаниями? Может, так оно и было. В конце концов, он трахался с Миками из-за скуки и бунтарства, хотя на деле он любил совсем другого мужчину. Лайт вздрогнул, и слезы снова потекли по его лицу. Токио приближался. Рюдзаки довез его в кратчайшие сроки — потому что не хотел находиться с ним дольше положенного? Потому что понял, что Лайт неисправим? — Почему ты плачешь, Лайт? — Я… — он захлебнулся и прижал руку ко рту. — Скажи мне, Рюдзаки… — Что? — Ты меня ненавидишь? Рюдзаки даже притормозил от удивления. — С чего ты это взял? — Ты считаешь меня Первым Кирой, — Лайт сидел с закрытыми глазами, чувствуя, как по его лицу скользит пытливый взгляд. — Именно Первый Кира начал все это. Ты обещал посадить его на электрический стул. Значит, это ты хочешь со мной сделать? — Ты действительно так думаешь? — в голосе Рюдзаки появилось что-то очень острое, словно надломленное. — Будто я хочу казнить тебя? — Я не знаю, — Лайт зажмурился. — Каждый раз, когда я начинаю думать, что понял тебя, ты делаешь что-то такое… — И это ты мне говоришь? — фыркнул Рюдзаки. — Это ты ведешь себя непредсказуемо. — Разве? — Лайт, — Рюдзаки снова говорил устало и разочарованно. — Ты заводишь себе любовника, устраиваешь порнографические шоу, заползаешь ко мне на колени и бросаешься с головой в опасные авантюры. Ты изменился. — Вовсе нет, — Лайт открыл глаза и посмотрел на него. — Ты не представляешь, как мне было плохо без тебя. — Ты говорил, что ненавидишь меня за то, как я обращался с тобой и Мисой. — Это было жестоко. Но на самом деле… Жизнь в наручниках была вовсе не такой плохой. Мне нравилось, что ты всегда бросал мне вызов. Ты был таким же, как я. И мы ловили убийцу со сверхъестественными способностями! А потом мне пришлось пойти в университет. Порой я думал, что проще умереть, чем выносить такую жизнь. — Мне жаль, что ты так себя чувствовал. — Нихрена тебе не жаль, — Лайт снова всхлипнул. — Ты знал, что так будет! — Я просто не мог остаться. — Почему? — Лайт повернулся к нему всем телом. — Дай мне хоть одну нормальную причину, кроме всей этой ерунды про безопасность! — Это не ерунда, — Рюдзаки все еще смотрел только вперед, но Лайт и так видел его вспыхнувший взгляд. — Ты еще слишком молод и не понимаешь, что значит нести ответственность. У меня не было полной уверенности в том, что у тебя нет запасного плана по возвращению воспоминаний, и я не хотел подвергать опасности моих близких. Но даже без воспоминаний — ты был очень опасен, Лайт. Как бы сильно меня ни забавляли игры с огнем, я вовсе не хотел в нем сгореть. — Ты боялся, что я причиню тебе вред. — Ты хотел убить меня, Лайт, — Рюдзаки повернулся к нему. — Ты собирался использовать глаза Амане Мисы, чтобы узнать мое настоящее имя. — Я бы этого не сделал. — Не уверен в этом. — То есть, — Лайт просто не мог успокоиться, — ты все еще так думаешь? Что я убью тебя, если ко мне вернутся воспоминания? — Ты уже даже не отрицаешь причастности к Первому Кире. — Ну и зачем ты тогда приехал? — заорал Лайт, изо всех сил ударив по панели. Рука мгновенно заболела. — Зачем пришел в то кафе? Зачем написал мне? — Может, я просто хотел тебя увидеть? На улицах города он уже не мог гнать так же быстро, как на трассе. Лайт уставился на него беспомощно и расстроенно. Его наполнял гнев, стыд и сожаление — и желание прикоснуться к нему, чтобы убедиться в том, что Рюдзаки реальный. — Рюдзаки… — Ты, видимо, считаешь меня абсолютно бесчувственным, — настоял Рюдзаки. — Но то, что я предпочитаю скрывать свои эмоции, не значит, что я их не испытываю. Они снова замолчали. Лайт смотрел на него круглыми глазами, а мимо проносился ночной Токио. Ему было абсолютно все равно на мельтешение красок за окном: значение имел только Рюдзаки, который уже в кровь искусал свою нижнюю губу. — Я бы этого не сделал, — произнес Лайт медленно. Он знал, что им осталось совсем немного, и это был его последний шанс удержать то, чего он желал больше всего на свете. Рюдзаки был не просто мужчиной, с которым он хотел переспать — он был его другом. Единственным другом, который у Лайта когда-либо был. — Лайт. — И ты прав, я хотел воспользоваться Тетрадью, — он протянул руку и коснулся острого локтя Рюдзаки. — Но если бы я вписал имя, то потерял бы тебя навсегда. Рюдзаки смотрел только вперед. — Я этого не сделал, — повторил Лайт. — Никогда не сделаю. Поверь мне, пожалуйста. Рюдзаки резко вздохнул. Лайт заметил знакомые дома. Понадобилась всего лишь пара минут, чтобы машина мягко притормозила около дома Ягами. Свет в окнах не горел — в столь поздний час вся семья спала глубоким сном. Лайт остался сидеть. Он зажал ладони между коленями и уставился перед собой. Тишина была давящей и роковой: ему казалось, что с каждой секундой все ближе подступает тот миг, когда земля уйдет у него из-под ног. Это была ужасная ночь, и она должна была закончиться на высокой ноте — наказанием за все преступления, что Лайт совершил. Но этого не произошло. Рюдзаки отстегнул свой ремень, перегнулся через подлокотники и поцеловал его. Его губы были такими горячими. Лайт вцепился в его белую кофту. Рюдзаки целовал его так, будто они собирались умереть этой ночью: глубоко и отчаянно, на грани вызова, который он всегда бросал миру. Его пальцы крепко держали Лайта за подбородок, не давая отвернуться — хотя тот и не собирался. Лайт хотел просто раствориться в этом чувстве: иррациональная мысль, что Рюдзаки сейчас исчезнет, вдруг овладела им, и он цеплялся за него, пытаясь притянуть ближе. Каждое касание его языка, каждое движение его губ — Лайт нуждался в этом так сильно. Он неловко отстегнул собственный ремень, буквально упав в руки Рюдзаки. Он готов был перелезть через коробку передач, чтобы снова оказаться у него на коленях, но Рюдзаки не позволял ему и пошевелиться. Он хотел быть главным — во всем. Он отстранился лишь спустя долгое время. Лайт уставился на него осоловевшим взглядом: его губы были влажными, а глаза — темными и полными тяжелого, дикого чувства. Лайт никогда не видел Рюдзаки таким. И он хотел его неистово. — Рюдзаки, — его ладонь скользнула по его напряженному плечу и легла на шею. Рюдзаки моргнул, и его взгляд снова опустился на губы Лайта. — Вот черт, — шепнул он. — Только не уходи, — Лайт вдруг испугался, что он снова пойдет на попятную. — Это очень неправильно. — Мне все равно, — Лайт запустил пальцы в его густые волосы. — Не уходи. Они просто смотрели друг на друга пару секунд. Рюдзаки медленно отстранился: ему было не слишком удобно сидеть, перегнувшись через два подлокотника. — Лайт… — Пойдем ко мне, — Лайт взял его за руку. — Все спят. Рюдзаки взглянул на его дом опасливо. Лайт понял, что они так и будут сидеть в машине, если он ничего не сделает. То, что Рюдзаки тоже его хотел, было очевидно, но речь ведь шла не только о сексе. Лайт хотел большего — он хотел его всего. Его гениальный разум, его раздражающие привычки, его невыносимое поведение — все, что Рюдзаки мог ему предложить, Лайт жаждал получить. Он потянулся к двери. — Идем, — позвал Лайт и вышел из машины. На улице было холодно, и это немного остудило его горячую голову. Вся эта ситуация выглядела довольно безумно: за один вечер он от ужаса перед Тетрадью добрался до невыносимого желания броситься Рюдзаки на шею. Он и не мечтал о подобной возможности: в конце концов, сложно было представить кого-то более скрытого и незаинтересованного в сексе, чем детектив, который на свои пирожные смотрел с большим интересом, чем на видео с переодевающейся Мисой. Но сейчас все было иначе. Рюдзаки тоже вышел из машины. Он оперся о нее, глядя на Лайта. Тот склонил голову на бок. — Это нарушение субординации, — заметил Рюдзаки. — Я бы даже сказал, что это абсолютный ее антоним. — Какой длинный набор букв, — фыркнул Лайт. — Мне холодно. Рюдзаки прищурился. Он хлопнул ладонью по крыше автомобиля и медленно обошел его, горбясь в своей обычной манере. Он казался лишним посреди тихой темной улицы: Лайт и представить не мог, что когда-нибудь L появится здесь не в виде невидимого наблюдателя. Но теперь они стояли вместе перед темным домом, и Лайт знал — все произойдет сегодня. Он не хотел терять ни секунды. Поймав Рюдзаки за локоть, он привлек его к себе: тот с неожиданной готовностью ответил на его поцелуй, прижав спиной к дверце. Его руки легли Лайту на талию, и тот прогнулся в пояснице, подставляясь под его прикосновения. На улице действительно было холодно. Лайт первым разорвал поцелуй: не дав Рюдзаки времени на раздумья, он ухватил его за край кофты и потянул за собой. Ключи у него были с собой; входная дверь скрипнула, когда они зашли в темную прихожую. Лайт скинул обувь, не глядя, и потащил Рюдзаки наверх. В доме царила тишина, и каждый их шаг казался оглушительным — или, может, ему так казалось из-за осознания того факта, что они сейчас займутся сексом. Как это будет? Лайт не был уверен, был ли у Рюдзаки вообще секс: тот целовался вполне уверенно, но это мог быть его природный талант и особое чутье в отношении Лайта. Но спал ли он когда-нибудь с мужчинами? Нравились ли они ему? Эти вопросы вдруг разом наполнили Лайта неуверенностью. Они добрались до спальни. Рюдзаки усмехнулся, увидев упавшую на пол бумажку, и первым вошел внутрь, равнодушно оглядывая темные стены. С улицы проникало достаточно света, чтобы очертания предметов были различимы — Лайт решил, что этого достаточно. Он плотно закрыл дверь и прижался к ней спиной, чувствуя, как быстро начинает колотиться его сердце. — Моя комната, — сказал он. — Я здесь уже бывал, — Рюдзаки провел пальцами по столешнице. В полумраке он казался похожим на призрака — или на сон. Один из тех бесчисленных снов, в которых они снова были вместе. — Когда? — Давно, — Рюдзаки повернулся к нему. — Когда ты был в камере. Я должен был лично обследовать это место. — Так вот откуда крошки в кровати, — буркнул Лайт. Они замолчали. Было очень, очень тихо. Но Лайт не собирался отступать. Он отлип от двери и приблизился к постели. Медленно он начал расстегивать рубашку, зная, что в полумраке это будет казаться завораживающим — Рюдзаки следил за каждым его движением. Считал ли он Лайта красивым? Думал ли он о нем в те дни, когда они жили в одной комнате? Лайт скользнул руками по своей груди и задрожал: он бесчисленное множество раз спал с Миками, но никогда еще так не волновался. Он хотел, чтобы все прошло гладко. Чтобы Рюдзаки остался с ним. — Не делай так, — сказал вдруг Рюдзаки. — Как? — Лайт сбросил рубашку на пол. — Не притворяйся идеальным, — Рюдзаки отошел от стола и приблизился к нему. Он не горбился, не прятал лицо под темной челкой. Он просто стоял и смотрел на него. — Мне нравишься ты, Лайт, а ты отнюдь не идеален. — Я просто понял, что даже не знаю, был ли у тебя кто-то? — Был, — признался Рюдзаки. — И? — Что? — Это была женщина? Мужчина? Тебе понравилось? — Я не был впечатлен, — Рюдзаки мягко усмехнулся. — Рюдзаки! — Это совершенно неважно, — его ладони снова скользнули по талии Лайта, крепко сжимая. Видимо, ему нравилось ощущать себя в позиции силы — хотя это было понятно и по его авторитарным замашкам. — Ты ведь не ревнуешь, Лайт? — Конечно, нет, — Лайт отвел взгляд. Разумеется, он ревновал: это были безликие люди, которым Рюдзаки доверял достаточно, чтобы подпустить к своему телу. Был ли он влюблен в кого-то из них? Был ли он влюблен в Лайта? Может, для него это было лишь частью их увлекательной игры? — В конце концов, ты ведь не ревновал меня к Миками. Рюдзаки усмехнулся. Он привлек Лайта к себе и коснулся губами его голого плеча. — Я и к Амане Мисе тебя не ревновал, — сказал он. — Для меня было очевидно, что ты просто используешь их в своих целях. С тем же успехом я мог ревновать тебя к твоим сомнительным порнографическим журналам. — И все же тебе было неприятно видеть нас с Миками. — Мне было неприятно от осознания того факта, что ты делаешь это из желания причинить мне боль. Лайт сглотнул. — Прости. — Я понимаю твои мотивы, — его губы все еще касались его кожи. — В конце концов, я тоже причинил тебе немало боли. И не могу сказать, что иногда это не было сделано намеренно. — Тебе нравится наблюдать за моими реакциями и проверять границы. — А тебе нет? Рюдзаки отстранился и посмотрел ему в глаза. — Разве это не интересно? — спросил он. — Это самое лучшее, — шепнул Лайт. Он обнял Рюдзаки за шею и поцеловал. Тот с готовностью ответил на его поцелуй, крепко прижимая его к себе. Было крайне глупо топтаться около кровати, поэтому Лайт потянул их обоих вниз, попутно пытаясь стянуть с Рюдзаки его безразмерную кофту: он прекрасно знал, что под ней скрывается. L был довольно худым, но крепким — Лайт убедился в этом еще во время их первой драки, когда неловкий детектив за мгновение вдруг превратился в опасного противника. Тогда чужое тело казалось ему скорее помехой, нежели чем-то увлекательным, но все изменилось: он жадно ощупывал каждый миллиметр, до которого мог дотянуться. Рюдзаки опустился на него сверху, и Лайт с готовностью развел ноги, притягивая его к себе. Стоило порадоваться тому факту, что сегодня он планировал секс с Миками и хорошо подготовился — при всем желании он бы не смог оторваться от Рюдзаки, добраться до которого было так непросто. Лайт на ощупь пытался расстегнуть его джинсы, попутно думая, есть ли у него смазка и презервативы — лубрикант, кажется, валялся в тумбочке, а вот за второе всегда отвечал Миками. Рюдзаки оторвался от его губ и опустился ниже. Он целовал и кусал его, совершенно не сдерживаясь, и Лайт с удовольствием подставлял ему свою шею. Он тихо стонал и ерзал, мучаясь от того факта, что он не в силах избавить их от одежды. Ему хотелось как можно скорее ощутить член Рюдзаки внутри себя. От одной только мысли о том, что L собирался его трахнуть, Лайт весь вздрагивал, а в животе разливалось тянущее тепло. Его член уже стоял, упираясь в ширинку, и каждое соприкосновение их тел заставляло Лайта желать большего. В конце концов Рюдзаки сам стянул с него штаны. Они завозились на кровати: Лайт бросил на пол покрывало и подушку и потянулся к тумбочке. — У тебя есть презервативы? — спросил он сипло. — Откуда? — Рюдзаки сидел на пятках и смотрел на него. Он все еще не стащил свои джинсы, но и в них его возбуждение было очевидным. Его волосы торчали во все стороны даже сильнее, чем обычно, а грудь тяжело вздымалась. — Если тебе так нормально, то и мне тоже, — поспешно сказал Лайт. Рюдзаки продолжил жадно разглядывать его, ничего не говоря. Может, для него это было слишком? В конце концов, он вовсе не стремился затащить Лайта в свою постель, и такая степень интимности могла показаться ему необдуманной и слишком поспешной. Лайт сжался, стиснув тюбик в руке. Он вдруг с болезненной ясностью осознал, что абсолютно обнажен перед Рюдзаки, а тому ничего не стоит прервать их взаимодействие. — Если… — Лайт отвел взгляд. — Если ты не хочешь… — Разве я могу? — спросил Рюдзаки задумчиво. Он положил ладонь на лодыжку Лайта, погладив выступающую косточку, и потянул его ногу к себе. Его пальцы скользили по коже, посылая сотни мурашек по телу Лайта: они были уверенными и неспешными. Лайт опустился на спину, позволяя Рюдзаки делать с собой все, что тому заблагорассудится. Отчего-то он смутился, когда тот легко развел его ноги в стороны: детектив уже видел его голым, однако обстоятельства были совсем иными. Он вздрогнул всем телом, когда Рюдзаки провел кончиками пальцев по нежному месту прямо под членом, а затем обхватил ствол. Лайт прижал руки ко рту: громкие стоны могли разбудить кого-нибудь из семьи, а он меньше всего на свете хотел, чтобы им помешали. Он тут же застонал непозволительно громко, когда Рюдзаки вдруг коснулся его ануса. — Ты ведь не спал сегодня с Миками? — спросил он тихо. — Нет, — Лайт замотал головой, невольно подаваясь навстречу его прикосновению. Давление было совсем слабым, и он хотел усилить его. — Рюдзаки, пожалуйста… Он неловко открыл тюбик лубриканта и перехватил руку Рюдзаки. Тот просто наблюдал за тем, как его пальцы покрываются смазкой, на пробу потирая их друг о друга — ему, кажется, было просто любопытно, и он словно и не подозревал, что должен делать. Но стоило Лайту откинуться обратно на подушку, как он подался вперед, вновь накрывая его собой. Лайт поймал его губы, мгновенно запуская язык в чужой рот. Он чуть не вскрикнул, когда в него разом толкнулось два пальца: Рюдзаки поймал его возглас, не позволяя прервать поцелуй. Он удерживал Лайта под собой, и тот ощущал себя распятым: его ноги были широко разведены, член — зажат между их животами, а в заднем проходе ловко работали два пальца. Миками всегда терпеливо разрабатывал его, и Лайт думал, что ему это нравилось — теперь он понял, что хотел совсем иного. Рюдзаки его совершенно не щадил: он разводил пальцы в стороны, пытаясь расширить стенки ануса, двигал ими туда сюда. Этот влажный звук заставлял Лайта совершенно дуреть: он, пожалуй, мог кончить только от его пальцев, скользящих по его простате. — Рюдзаки, — он прервал их поцелуй и жадно задышал, откинув голову назад. Рюдзаки тут же вернулся к его шее: к утру она вся будет покрыта засосами. Лайт запоздало подумал, что это придется как-то объяснять семье, но ему вдруг стало совершенно все равно — значение имел только Рюдзаки, его губы и пальцы. Он прогнулся в спине, когда тот опустился к его груди и поймал губами твердый сосок. — Прекрати, — Лайт запустил пальцы в его волосы. — Я так кончу. — Давай, — легко согласился Рюдзаки. Его пальцы еще быстрее принялись массировать его простату, и Лайт невольно принялся подаваться навстречу этому движению. Он не хотел, чтобы все закончилось так быстро, но, пожалуй, в таком состоянии он легко бы возбудился снова. Его член терся о чужой живот, и этой стимуляции было вполне достаточно… Рюдзаки зубами ухватил его сосок, потянув на себя. Это было больно, но отчего-то именно это внезапное ощущение добросило Лайта до границы: с тихим всхлипом он кончил, залив семенем свой живот. Его тут же накрыло волной слабости: каждая мышца в его теле, казалось, расслабилась, а в груди разлилось теплое чувство довольства. Он потянул Рюдзаки к себе и жадно провел языком по его губам. Тот еще пару раз коснулся его внутри, а потом вытащил пальцы. Он расстегнул свои джинсы, спустив их вместе с бельем на бедра, и подхватил ноги Лайта. Тот задрожал, ощутив, как к анусу прижимается крупная головка; он был таким расслабленным, что первое вторжение лишь на мгновение отразилось болью и неуютным чувством растяжения — а потом все прошло. — Господи, — Рюдзаки уткнулся ему в шею. — Боже, Лайт… Лайт вонзил ногти в его спину. Перед ним была чужая белая шея, и он тут же вцепился в нее зубами. Рюдзаки тихо застонал ему на ухо, и Лайт невольно сжался вокруг его члена. В его животе словно закручивалась тугая спираль, и член был еще слишком чувствительным, но он все равно хотел, чтобы тот начал двигаться — нечто жадное и похотливое внутри него пробуждалось с неистовой силой. Он, наконец-то, держал его в своих руках. Рюдзаки на пробу двинул бедрами — кровать ударилась о стену. Они оба замерли. — Блять, — Лайт крепче вжал его в себя. — Я об этом не подумал. Рюдзаки тяжело дышал. — На пол? — предложил он. Что ж, там уже валялось покрывало… Он медленно вышел из Лайта, и тот легко скатился вниз: ему было абсолютно все равно, где трахаться, лишь бы Рюдзаки снова взял его. Лайт перевернулся на живот и широко расставил ноги, чувствуя, как растягиваются его ягодицы; он ахнул и зажал рот рукой, когда Рюдзаки вошел в него сзади. Он обхватил его за талию, прижимая к себе, и начал двигаться: глубокие, сильные толчки почти сразу вернули все возбуждение. Лайт ухватил уголок одеяла и вцепился в него зубами, пытаясь сдержать стоны. Рюдзаки словно знал, как именно нужно проникнуть в него, чтобы задеть нужное место. В постели он был совсем не таким, каким Лайт его представлял. Его сдержанность исчезла без следа, и наружу выступило то, что скрывалось за его твердыми приказами и непоколебимой уверенностью в собственном превосходстве. Его прикосновения были уверенным и жадными — он ни на секунду не выпускал Лайта из своих рук. Он накрыл его сверху, принявшись покрывать поцелуями его шею и плечи, и Лайт до боли прогнулся в пояснице, подставляясь под его толчки. — Лайт, — шептал Рюдзаки ему на ухо. — Да, — Лайт чувствовал, как от слюны покрывало промокает и выскальзывает из его рта. Ему невыносимо хотелось быть громким, и он уже понимал, что теперь сексом они будут заниматься только в штаб-квартире: там у них мог быть целый этаж, и Ватари был единственным возможным свидетелем. Его Лайт не считал: в конце концов, очевидно, что у каждого его любовника должен быть невидимый друг, наблюдающий за их сексом. Рюдзаки прижал его к себе, вынуждая сесть на бедра. Лайт доверял ему: он расслабился и откинул голову назад, позволяя Рюдзаки оглаживать свое тело, как ему хочется. Тот глубоко проникал в него, но Лайту всего было мало. Он хныкал и ахал, пытаясь усилить этот контакт; его руки тянулись назад, к его взмокшим волосам… В какой-то момент Рюдзаки выскользнул из него и снова перевернул на спину. Лайт тут же поймал его губы, притягивая ближе: он сам закинул ноги Рюдзаки за плечи, позволяя сложить себя чуть ли не пополам — он чувствовал себя таким растянутым, что новое мощное проникновение не вызвало никакого дискомфорта, только отчаянное желание получить еще. — Сильнее, — простонал он в чужой рот, царапая напряженные плечи. — Рюдзаки… Тот обхватил его плечи, вжимая в себя так сильно, что Лайт при всем желании не смог бы пошевелиться. Он и не хотел: ощущение, что Рюдзаки обладает им, захлестывало его с головой. Он целовал и облизывал его шею, ловил его губы, откидывал голову назад — Лайт понимал, что это не продлится долго. Рюдзаки брал его быстро и жестко, и Лайт уже был на грани нового оргазма. Особо мощный толчок заставил его выгнуться дугой. — Эл, — простонал он. — Эл… Видимо, звук собственного имени стал для Рюдзаки последней каплей. Он опустил руки, сжав бедра Лайта, и несколько раз дернул его на себя, тихо застонав ему на ухо, прежде чем кончить. Он повалился на него сверху, оставаясь внутри, и Лайт тяжело ахнул. Несколько минут они просто лежали на полу. Лайт гладил Рюдзаки по голове, перебирая в пальцах густые пряди и вдыхая его запах. Тот затих, уткнувшись носом в его шею: он был таким славным, таким невыносимым… Лайта захлестывала нежность: никогда еще после секса ему не хотелось лежать и обниматься, целоваться, говорить милые вещи… На его коже подсыхали пот и сперма, но ему было все равно: он был готов всю оставшуюся жизнь провести в этом мгновении. Хотя встать им все равно бы пришлось: Лайт не хотел, чтобы они оставили после себя пропахшую сексом постель. Он шевельнул бедрами, чувствуя внутри себя по-прежнему твердый член, и Рюдзаки очнулся. Он тяжело приподнялся и выскользнул из него. Мгновение они просто смотрели друг на друга. Лайт представлял, как выглядит — образ, бесконечный далекий от того, что видел остальной мир. Рюдзаки, правда, выглядел не сильно лучше: даже в темноте Лайт мог разглядеть темные пятна на его шее. Завтра все это увидят: не было ни единого шанса, что им удастся скрыть все это от семьи Лайта и команды расследования. Лайту было все равно, но Рюдзаки мог считать совсем иначе. — Пойдем в душ, — шепнул Лайт, не желая развивать эту мысль. — Да, — тихо ответил тот. Лайт боялся, что неловкость поглотит их. Но этого не случилось: он настроил воду в душе и тут же оказался притянут в крепкие объятия. Рюдзаки избавился от своих штанов по пути в ванную и смело шагнул под теплые струи, утягивая Лайта за собой. Тот с готовностью закинул руки ему на шею и поцеловал — он готов был заниматься этим хоть каждую свободную минуту. Теплая вода стекала по его разгоряченному телу, и Лайт погружался в дымную негу. Он провел руками по лицу Рюдзаки, откидывая его волосы назад. Он хотел любоваться его лицом, его умными глазами, чье внимание отныне принадлежало только ему. Словно прочитав его мысли, Рюдзаки прищурился. Его руки соскользнули с талии Лайта на его задницу, крепко сжимая — два пальца вдруг толкнулись в его разработанный проход. Лайт ахнул. — Я не могу снова, — прошептал он, утыкаясь лицом в чужое плечо. Все внутри него было натертым и чувствительным, и движение пальцев заставляло его дрожать. Они медленно скользили внутри него. Это было почти неприятно: казалось, что чуть более сильная стимуляция причинит неуютный дискомфорт, но Рюдзаки умудрялся удерживаться на этой границе. Лайт подумал о его сперме внутри и ощутил, как его член снова оживает — как и член Рюдзаки, впрочем. — Боже, — Лайт облизал его соленую кожу. Шея Рюдзаки, и правда, представляла собой поле битвы: засосы и укусы краснели, угрожая к утру превратиться в пурпурные следы. — Тебе нравится? — глухо спросил Рюдзаки. — Да-а, — Лайт подался на его пальцы. Рюдзаки вдруг резко убрал руку, заставив Лайта разочарованно застонать. Но он просто развернул его к себе спиной, уперев грудью в холодную стенку, и одним толчком вошел в него сзади. Лайт ахнул и приподнялся на носочки, пытаясь насадиться под другим углом. Шум воды скрадывал звуки, и Лайт позволил себе быть немного громким. Ему хотелось ухватиться за что-нибудь, но гладкая мокрая стена не позволяла ему этого сделать, поэтому он просто упирался в нее ладонями, подаваясь навстречу каждому движению. Его стоящий член покачивался от каждого толчка, но Лайт не прикасался к себе, погружаясь в это жадное чувство. Рюдзаки закончил с ним довольно быстро. Он прижал Лайта к себе и кончил, проникнув особенно глубоко. Лайт ахнул, когда он выскользнул из него и повернул к себе. Рюдзаки быстро поцеловал его в губы, прежде чем без всяких сомнений опуститься перед ним на колени и взять его член в рот. — Боже, — Лайт чуть не сполз по стенке от обилия ощущений и смены событий. Его голова кружилась: Лайт был слишком чувствительным и напряженным, и каждое прикосновение походило на удар тока. Он кончил непозволительно быстро. Рюдзаки медленно поднялся с колен, сплюнув его сперму в ладонь и почти с любопытством уставившись на нее. — Я отказываюсь глотать то, в чем так мало сахара, — сказал он. — Извращенец, — прошептал Лайт. Он едва стоял на ногах. Рюдзаки улыбнулся. — Ты в порядке? — В полном, — Лайт лениво провел рукой по его плечу. — Правда, я сейчас упаду. Рюдзаки положил ладонь ему на пояс. — Лайт, — осторожно сказал он. Капли воды стекали по его лицу, и Лайт, как завороженным, следил за ними. — Чего ты хочешь? — Хочу, чтобы мы легли в кровать, — Лайт привлек его к себе. — А что мы скажем твоим родителям? — Мне абсолютно все равно, — признался Лайт. — А тебе? — Ну, не мне с ними жить, — Рюдзаки уперся подбородком ему в плечо. — Но… — Хватит, — Лайт выключил воду. — Отведи меня в постель. — Теперь ты будешь мной командовать? Лайт завозился, потираясь о его влажное тело. — Да, — сказал он. — Ты виноват в моем состоянии. Они вернулись в кровать. Лайт никогда не обнимался с Миками после секса, но отлипнуть от Рюдзаки было выше его сил. Тот ничего не имел против: он позволил Лайту устроиться на своей груди и принялся водить пальцем по его плечу. Какое-то время царила умиротворяющая тишина. Лайт слушал чужое сердцебиение и дыхание: Рюдзаки был рядом с ним, живой и горячий — тот разговор, полный слез и обид, казался просто сном. — Я не могу думать, — признался Рюдзаки тихо. — На месте Киры я бы использовал секс как средство отвлечь меня от расследования. — Может, так оно и есть, — хмыкнул Лайт, прижимаясь к нему ближе. — Но в таком случае Кира бы не смог заниматься своими убийствами, потому что ему было бы лень пошевелиться. — Какой идеальный расклад, — Рюдзаки повернул голову и уткнулся носом в его волосы. — Лайт… — М? — Почему ты назвал меня… — Просто догадка, — Лайт зевнул, прервав его. — Ты сказал, что Миками мог сразу заподозрить в тебе L, если бы увидел твое имя. Если бы твое имя просто начиналось с буквы «Л», это не было бы подозрительным. Однако если одного знания твоего имени достаточно, чтобы заподозрить тебя, то вариант напрашивается только один — тебя зовут L. — Какие светлые мысли, — фыркнул Рюдзаки тихо. — Если ты все еще можешь строить такие логические конструкции, то я явно плохо постарался. — Поверь мне, — Лайт улыбнулся. — Ты все сделал отлично. Они помолчали еще немного. Глаза Лайта слипались, но он чувствовал, как опасность медленно подбирается к ним вместе с разговором о Миками. — Что мы будем делать? — спросил он тихо. — Просто заберем Тетрадь? — Да, — сказал Рюдзаки. — Если Теру верит, что ты Первый Кира и действуешь на его стороне, то без колебаний отдаст ее тебе. А потом мы его арестуем. Лайт кивнул. — Хорошо. Он подумал о том, что последует за арестом Миками. Рука Рюдзаки на его плече вдруг показалась ему очень тяжелой. Он мог заговорить об этом и честно спросить, собирается ли тот снова оставить его, но Лайт не решился. Эти слова застряли в его горле, отравив этот спокойный, нежный момент — он вдруг понял, что второй такой разрыв он не переживет. Он снова доверился Рюдзаки, потому что ситуация была действительно особенной и требовала осмысления, но если тот предаст его… Рюдзаки, наверное, думал о том же самом, проводя носом по его волосам. Лайт прижал его ближе к себе. — Рюдзаки, — позвал он тихо. — Ты думал об этом раньше? О нас? — Ситуация была совсем неподходящей. — Потому что я был Кирой? — Лайт приподнялся на локте, заглядывая ему в глаза. Рюдзаки устало взглянул на него: он был таким расслабленным, как никогда раньше. Он смотрел на Лайта мягким, усталым взглядом, поглаживая его плечо. — Ты все еще Кира, — ответил Рюдзаки. — Ты не стал другим человеком, когда получил Тетрадь — ты просто направил свою энергию в другое русло. Необходимость хранить секрет Тетради сделала тебя сдержанным, однако вовсе не избавила от эмоций: ты был таким же упрямым, порывистым и беспринципным, просто скрывал это в себе. Поэтому сейчас ты даже больше Кира, чем раньше, потому что в кои-то веки ты позволяешь своей личности выходить наружу, а не прячешь ее в глубине себя. — И как тебе мог понравиться такой человек? — Ну, — Рюдзаки лениво улыбнулся. — Ты очень симпатичный. Лайт пихнул его в бок. — К тому же мне все-таки нравится играть с огнем, — Рюдзаки перехватил его руку и принялся перебирать его пальцы, а потом тихо добавил: — Когда я впервые услышал о тебе, я подумал — я ждал его всю жизнь. — А если ты ошибся? — Таких, как ты, просто не может быть двое, — Рюдзаки прикрыл глаза. Лайт судорожно вздохнул. Пару секунд разглядывал его лицо, а потом потянулся и мягко поцеловал его в щеку.

***

Лайт проснулся от громкого стука в дверь. Под одеялом было тепло и уютно, и Лайт меньше всего на свете хотел вылезать. Он открыл глаза и уставился на спящего Рюдзаки: во сне тот казался настоящим ангелом — темные волосы разметались по подушке, красные губы приоткрылись… Он казался умиротворенным и спокойным, и в кои-то веки он крепко спал, а не дремал по разным креслам. Вот только спал он в кровати Лайта — тот вдруг осознал это с ужасающей ясностью. — Лайт! — голос Саю звучал так радостно, будто наступило Рождество. — Подъем! Глаза Рюдзаки резко открылись. Он невольно прижал Лайта к себе, но тот лишь вздохнул — было очевидно, что их ночное преступление не осталось незамеченным. — Лайт! — Саю снова принялась барабанить в дверь. — Завтрак уже на столе! Лайт медленно приподнялся и оглядел комнату. Покрывало валялось на полу, и на нем — боже — можно было заметить подсохшие белесые пятна. Но даже без этой улики скрыть произошедшее было бы очень сложно: шея Рюдзаки, покрытая лиловыми пятнами, говорила сама за себя. Его губы казались воспаленными, и Лайт был уверен — сам он выглядит не лучше. — Я вхожу! — заявила Саю. — Нет, ты не входишь! — рявкнул Лайт, вылезая из постели. Он поспешно натянул трусы и подошел к двери, на всякий случай подпирая ее телом и проверяя, чтобы замок был закрыт. — Я собираюсь спать до обеда! Так что на завтрак меня не жди. — О-о, — потянула Саю уже потише. — Боюсь, отец с этим не согласится. Лайт бросил на Рюдзаки быстрый взгляд. Тот сидел, немного осоловело глядя по сторонам. — О чем ты? — Он сказал, что вас обоих ждет серьезный разговор, — захихикала Саю. — Кто-то у тебя в комнате, правда? Это Миса-Миса? — Саю! — Жду тебя внизу! — почти пропела сестра. — Имей в виду, что если вы не спуститесь, то будить тебя придет уже отец! И кстати, клевая тачка! Лайт стукнулся лбом о дверь. Конечно, они оставили машину L прямо перед домом! — У нас проблемы? — спросил Рюдзаки тихо. Он вылез из-под одеяла и принялся искать свою одежду. Его спину украшали длинные царапины, оставленные ногтями Лайта — видеть это было неожиданно приятно. — Мы забыли отогнать твой Бентли, — сказал Лайт. — Отец его узнал. Рюдзаки вытащил из кармана джинсов телефон и поморщился. — Восемь пропущенных от Ватари, — он тяжко вздохнул. — Думаешь, он догадался, куда ты делся? — О, — Рюдзаки приподнял брови. — Он абсолютно точно знает, куда я делся. Лайт подошел к шкафу и глянул на себя в зеркало. Он, конечно, мог скрыть следы под высоким воротом водолазки, но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять — он трахался всю ночь. Его губы словно воспалились по контуру, а на верхней еще и красовалось темное пятнышко. Даже глаза блестели как-то лихорадочно. На шею и вовсе страшно было смотреть: несколько пятен даже сохранили следы зубов. — Господи, — Лайт надавил пальцем на самое большое пятно, чувствуя легкую, тянущую боль. — Что ты наделал? — Хм, — Рюдзаки подошел к нему и уперся подбородком в его плечо, совершенно бесстыже разглядывая Лайта. На подбородке и щеках пробивалась темная щетина. — Тебе не нравится? Лайт смущенно отвел глаза. И хотя это все казалось ему ребячеством, он не мог отделать от мысли, что ему это нравилось. Они ведь были вместе теперь, правда? Руки Рюдзаки снова были на его талии, и Лайт не мог не возбуждаться снова — он и не думал, что это может быть так. Его взгляд опустился на губы Рюдзаки в отражении. Тот смотрел на него из-под челки и казался таким взрослым, таким реальным. — Лайт! — Саю снова забарабанила в дверь. — Последнее предупреждение! — Дай хоть зубы почистить, — крикнул Лайт. — Пять минут! Рюдзаки усмехнулся и отпустил его. Он натянул на себя свою белую кофту и поплелся в ванную, оставив Лайта разбираться с одеждой. Тот решил, что провоцировать родителей не стоит, поэтому надел рубашку с высоким воротом: она скрыла самые страшные следы. Лайт прогнал Рюдзаки из душа — тот развел целую лужу и перелапал все его средства для ухода — и привел себя в порядок. Падение в глазах родителей не значило, что он должен быть растрепанным и неряшливым: эту роль он целиком отдал Рюдзаки, который даже не подумал что-то сделать со своими волосами. Вдвоем они вышли из комнаты. Снизу доносились приглушенные голоса. Лайт оглядел Рюдзаки с ног до головы и решил, что и так сойдет: в конце концов, отец хорошо его знал, и даже если бы Лайт нарядил его в смокинг, Соичиро бы этим не обманулся. — Я никогда еще таким не занимался, — сообщил Рюдзаки шепотом. — А я, думаешь, часто вожу домой парней? — Лайт закатил глаза. Семейство уже сидело за столом. Саю тут же вскинулась, услышав шаги. Вместе с матерью она уставилась на Рюдзаки круглыми глазами: тот застыл в дверях, спрятав руки в карманы и сгорбившись. Он, наверное, хотел казаться скромным, но на его лице не было ни капли сожаления; напротив, он с хитрым прищуром оглядывал присутствующих. Лайт же смотрел на отца. Тот, очевидно, не предполагал, что ситуация настолько запущена: от его тяжелого взгляда не укрылись следы на шее Рюдзаки. С каждой секундой гнетущего молчания он становился все мрачнее, а его осуждение и недовольство словно делали воздух плотным — настолько они были ощутимы. Лайт прокашлялся. — Это Рьюга Хидеки, — сказал он, садясь на свое место. Стул рядом с ним был свободен, и Рюдзаки, подумав немного, забрался на него, принимая свою любимую позу. Он, очевидно, решил, что раз неловкости не избежать, то стоит оставаться в комфортной, уверенной позиции. Лайт поймал его взгляд. — Мы вместе учимся в Тодае. — Это точно не Миса-Миса, — хихикнула Саю тихо, покосившись на шею Лайта. — Очень приятно, Рьюга, — тихо сказала Сачико. — Мы просто немного… удивлены. Лайт, ты говорил, что будешь на день рождении у друга… — Да, — Лайт уже и забыл про эту легенду. — Мы с Рьюгой были там вместе, но потом приехали родители нашего однокурсника, и оказалось, что они вообще не разрешали ему проводить эту вечеринку. Все разъехались. Рьюга привез меня домой, и я предложил ему остаться. Лайт собой гордился: вышло складно и очень реалистично. — У вас очень красивая машина, Рьюга, — встряла Саю. — А можно с вами прокатиться? — Саю! — осадила ее Сачико. — Это очень невежливо! — Почему? — Саю расплылась в широкой улыбке. — Миса же дарила мне одежду. Раз уж Рьюга-сан встречается с Лайтом, то вполне может прокатить меня на машине. — Саю! — мать всплеснула руками, уронив ложку на стол. — Лайт! — Ну, — Лайт бросил на Рюдзаки неуверенный взгляд. Тот молчал, позволяя ему самому разрешать ситуацию. — Вообще-то да, Рьюга мой парень. Снова воцарилась тишина. — С каких это пор, позвольте узнать? — спросил Соичиро спустя, наверное, целую минуту напряженного молчания. — Я… — начал Лайт, но Соичиро прервал его резким жестом руки. — Я бы хотел послушать Рьюгу, — произнес он так, словно только правила приличия удерживали его от попытки ударить Рюдзаки. Его пальцы до белизны сжимались на ложке, и Лайт начинал опасаться, как бы отца не хватил удар. — Со вчерашнего дня, — ровно ответил тот. — Наверное. — Наверное, — повторил Соичиро. — То есть, было и еще что-то? — Отец, — вмешался Лайт. — Это наше личное дело. — Лайт, — отец посмотрел на него. — Я не ожидал от тебя… — Чего? — Лайт тут же ощетинился. — Такой безответственности! Как и от тебя, Рьюга. — Это не застольный разговор, — Рюдзаки попытался сгладить углы, но Лайта уже было не остановить. — Это не твое дело, папа, — заявил он уверенно. — Лайт, — Сачико сцепила руки. — Успокойся, дорогой. Рюдзаки робко коснулся его локтя, но Лайт просто сбросил его руку. Он смотрел на отца, и тот разглядывал его в ответ: казалось, что на миг Лайт смог испугать его, но затем его взгляд затопила горечь и разочарование. Соичиро покачал головой. — Ягами-сан, — подал голос Рюдзаки, — могу ли я после завтрака переговорить с вами наедине? Я старше Лайта и в некотором смысле несу за него ответственность, поэтому я хотел бы обсудить с вами эту ситуацию в более спокойной манере. Лайт прищурился и уже открыл рот, чтобы возмутиться, но Рюдзаки посмотрел на него таким взглядом, что Лайт невольно закрыл рот: мурашки пробежали у него по спине — и не только от неловкости, но и от возбуждения. Каждый раз, когда Рюдзаки вылезал из своего спокойного образа и показывал свое властное отношение, заставлял Лайта хотеть его чуточку сильнее. — Лайт, — снова заговорила Сачико. — Мы просто удивились, что ты теперь… встречаешься и с юношами. — А я всегда это знала, — сказала Саю слишком громко, чтобы это не показалось намеренным. — Лайт совершенно не уделял внимание Мисе-Мисе! А еще у него больше штучек для волос, чем у меня. — Задумайся над этим, — буркнул Лайт. — Давайте позавтракаем? — предложила Сачико. — Приятного аппетита всем. — Приятного аппетита, — произнес Соичиро со странной насмешкой в голосе. — Надеюсь, Рьюга, вы будете рады нашему столу. Они обменялись тяжелыми взглядами, а Лайт чуть не прыснул: он только сейчас осознал, что на столе не было ничего сладкого. Перед каждым стояла тарелка мисо-супа, на общем блюде лежали омлет и овощи. Рюдзаки, кажется, тоже это осознал, потому что совершенно приуныл: он тоской смотрел на свою порцию супа. — А нет ничего сладкого? — спросил он тихо. — К глубочайшему моему сожалению, нет, — припечатал Соичиро. Рюдзаки вздохнул и взял ложку. — Рьюга, — обратилась к нему Саю. — А как тебя зовут на самом деле? — Прошу прощения? — тот вскинул голову. Лайт улыбнулся. — Хороший вопрос, — хмыкнул он, за что получил невидимый тычок в бок. — Вы же европеец, — сказала Саю. — А имя у вас японское. — Хм, — сказал Рюдзаки. — Это мое официальное имя. Я вырос в приемной семье, и мои опекуны были из Японии. Поэтому у меня хорошее знание языка и японское имя. — Мне очень жаль, — Саю покачала головой. — Но имя очень красивое! Мое любимого актера зовут точно так же. — Какое совпадение, — Рюдзаки натянуто улыбнулся, продолжая болтать ложкой в супе. Заметив взгляд Соичиро, он тяжело вздохнул и начал медленно есть: на его лице застыло выражение плохо скрытого страдания. — А сколько вам лет? — вежливо спросила Сачико. — Двадцать шесть, — признался Рюдзаки. — Чем же вы занимались все это время, если сейчас учитесь вместе с Лайтом? — Это мое второе образование. — О, как хорошо, — Сачико искренне ему улыбнулась. — Не только богатый, так еще и умный, — шепнула Саю на ухо Лайту. — И выглядит нормально. Тебе повезло! — Саю, — шикнул на нее Лайт. Он бросил взгляд на Рюдзаки: судя по его хитрой ухмылке, он все слышал. Впрочем, веселые разговоры никак не примиряли его с супом. — А где вы живете? — продолжала Сачико. Лайт уже записал ее в число своих союзников: очевидно, что Рюдзаки был ей симпатичен. Она иногда поглядывала на его растрепанные волосы, следы на шее и странную позу, но он производил приятное впечатление. Мать могла повлиять на отца, да и Саю могла помочь. — У меня есть… собственность в Токио, — аккуратно ответил Рюдзаки. Сачико закивала. — А почему вы так сидите? — спросила Саю. — Мне так лучше думается. — Хм, — она покосилась на свои колени. — Может, мне тоже так попробовать? — Саю, — Лайт закатил глаза. Завтрак прошел не так плохо, как могло быть. Лайт даже начал улыбаться: мысль о том, что L завтракает с ним и его родителями, казалась ему сюрреалистичной, но такой привлекательной. К этому можно было привыкнуть. Порой он поворачивал голову вбок и смотрел на него. Рюдзаки доел свой несчастный суп и даже съел немного омлета — он так страдал ради возможности быть с Лайтом. Это стоило ценить. После завтрака Лайт хотел подслушать разговор отца и Рюдзаки, но мать попросила его помочь убрать со стола. Намек был понят, и пришлось подчиниться. — Лайт, — шепотом сказала Сачико. — Что это такое? Ты бы хоть постыдился. Она подергала ворот его рубашки, пытаясь поднять его повыше. — Мам, — Лайт поставил посуду в раковину. — Я уже взрослый, прекрати. — Ну какой ты взрослый, — она вплеснула руками. — Рьюге двадцать шесть. — Миса была меня старше на два года, и никто не возмущался. — Но она была девушкой. А Рьюга мужчина. — Зато богатый, умный и красивый! — Саю притащила оставшуюся посуду. — Он приятный молодой человек, я не спорю, — сказала Сачико. — Но все-таки надо подумать… — Не о чем думать, — решительно сказал Лайт. — Он много для меня значит. — А ты важен для него? — она пригладила карман на его груди. — Он европеец и наверняка захочет вернуться на родину после окончания учебы. Я бы не хотела, чтобы ты оказался в ситуации, когда вы будете по-разному смотреть на ваши отношения. Лайт отвел глаза. Слова матери больно резанули его, и внутри снова пробудилось сомнение, усыпленное прошлой ночью. А что дальше? Миками скоро будет пойман, и у L не будет оправданий, чтобы оставаться в Японии. Лайт не был готов к отношениям на расстоянии: он был слишком мнительным, чтобы не гадать, чем именно занимается его возлюбленный в своей Европе. Нет, отъезд Рюдзаки значил бы конец для них. Лайт сглотнул. — Спасибо за беспокойство, — он постарался улыбнуться. — Я с ним поговорю. — Лайт… Он уже не слушал. Развернувшись, он отправился в коридор: его шаги были тихими и незаметными. Он не стал приближаться к запертой двери, ведущей в кабинет отца: его тень была бы заметна, а он не желал быть обнаруженным. Лайт остался стоять чуть поодаль, прислушиваясь к обрывкам чужого разговора. — … еще ребенок, — говорил Соичиро. — Ему девятнадцать лет, — напомнил Рюдзаки. — Лайта едва ли можно назвать ребенком. Он несовершеннолетний по законам Японии, однако в большинстве стран мира этот рубеж приходится на восемнадцать лет. — Это не значит, что ты можешь… — Я ни к чему его не принуждал, — сказал Рюдзаки. — Если вы намекаете на это. Хотя я нахожу подобные подозрения оскорбительными. — Ты несколько месяцев держал его привязанным к себе, — воскликнул Соичиро. — Лайт мог просто запутаться в своих чувствах. Он переживал тогда ужасный стресс, а ты был единственным человеком, с которым он мог общаться. К тому же ты намного старше него и можешь быть независимым и самостоятельным — Лайт же, пусть ему девятнадцать, остается на позиции ребенка. — Думаете, у Лайта развился стокгольмский синдром в отношении меня? — Может быть? Я нахожу очень странным, что мой сын внезапно начал творить подобные непотребства. — При всем уважении, Ягами-сан, вы совершенно не знаете своего сына. — Рюдзаки! — Я могу вам гарантировать, что мои отношения с Лайтом оставались в рамках приличий во время нашего прошлого расследования. Нынешнее их состояние стало сюрпризом и для меня самого, однако я думаю, что это не худший вариант развития событий. — А какой худший? — Лайт снова становится Кирой и убивает меня, а вы и команда расследования оказываетесь недостаточно проницательны, чтобы разгадать его маневр. — Не могу поверить, что ты все еще подозреваешь Лайта. Не для этого ли ты побудил Лайта вступить в эту… связь? Чтобы вынудить его признаться в том, чего он не совершал? — Ягами-сан, — голос Рюдзаки звучал просто устало, — если бы я хотел использовать подобные методы манипулирования, я бы применил их еще во время прошлого расследования. Эти обвинения не имеют никакого смысла, и я искренне не понимаю, почему вы сами не осознаете этого. — Я просто не хочу, чтобы мой сын с тобой встречался. — Почему? — Рюдзаки, я уважаю тебя, как детектива, однако ты принес чистый хаос в жизнь Лайта. Из-за тебя он целый год подвергался физическому и психологическому давлению, не говоря уже о том, что ты продолжаешь настаивать на его причастности к убийствам. Подобные отношения нельзя назвать перспективными и здоровыми, и я бы не одобрил их, даже будь ты женщиной. — А вы не думали, Ягами-сан, что Лайта не интересуют здоровые и перспективные отношения? — Они должны интересовать любого нормального человека! — Вы сами говорили, что ваш сын особенный. — Ты пытаешься поймать меня в ловушку, — укорил его Соичиро. — Но у тебя не выйдет. Я не одобряю, и это окончательное решение. Ты, как взрослый и самостоятельный человек, должен взять на себя ответственность и покончить со всем. — При всем уважении, Ягами-сан, мне не нужно ваше одобрение. — Но… — Вы можете покинуть команду расследования, если работа под моим началом кажется вам неприемлемой. Это никак не повлияет на мои отношения с Лайтом. Вы можете поговорить со своим сыном, и если вам удастся убедить его — я не буду препятствовать. Однако я очень сомневаюсь, что он подчинится, учитывая, что он успел подслушать как минимум половину нашего с вами разговора. Лайт усмехнулся и зажал рот рукой. Раздались шаги, и дверь распахнулась. — Лайт! — отец появился на пороге. — Я пришел сказать, что раз уж у меня освободился день, я бы хотел поработать над планом ареста Миками, — Лайт вытянул шею, заглядывая в кабинет. Рюдзаки сидел в кресле и смотрел на него в ответ с хитрым прищуром. — Я надеялся, что Рюдзаки отвезет меня в штаб. — Конечно, — тот спрыгнул с кресла. — Ягами-сан, разговор окончен. Соичиро глубоко вздохнул. — Я просто не понимаю… — Папа, — Лайт постарался звучать нежно и заботливо. — Все хорошо, правда. Мы взрослые люди и сами разберемся. В конце концов, я справился с обвинениями — и с этим справлюсь, да? — Но вы все равно не можете появляться в штабе в таком виде, — твердо сказал Соичиро. — Сегодня в штабе только Ватари, — заметил Рюдзаки. — Между прочим, он мне звонил, — в голосе Соичиро появились строгие родительские нотки. — Он крайне недоволен твоим, Рюдзаки, поведением. — Не в первый и не в последний раз, — Рюдзаки пожал плечами. — Если он вдруг добавит вас в коллективный чат моих знакомых, в котором почему-то нет меня — ничему не верьте. — Что? — усмехнулся Лайт. — У Ватари есть нехорошая привычка сплетничать обо мне. Рюдзаки попрощался с Сачико и Саю и ушел к машине, оставив Лайта одного справляться с новым витком вопросов и сомнений. Саю прилипла к стеклу, наблюдая за тем, как Рюдзаки говорит по телефону: он кусал себя за палец и горбился сильнее обычного. Лайт был уверен, что тот беседует с Ватари, и ему было очень интересно, о чем идет речь. Лайт знал, что тот не просто выполняет при L роль дворецкого и шофера, но все равно не мог понять природу их отношений. Обычно Ватари беспрекословно подчинялся Рюдзаки, но, видимо, это было лишь ширмой, прикрывающей их общее прошлое. Он был против того, что сейчас происходило? Лайт не хотел, чтобы кто-то посторонний вмешивался в его отношения с Рюдзаки — кое-как отвязавшись от семьи и пообещав, что вечером он все с ними обсудит, он выскочил из дома. Рюдзаки спешно распрощался и убрал телефон. — Я думал, тебя не выпустят, — он немного натянуто улыбнулся. Лайт тут же нахмурился. — Что ты сказал Ватари? — спросил он. — Сказал, что привезу тебя, — Рюдзаки совершенно не смутил его вопрос. — Садись? Прошлой ночью Лайт не обращал особого внимания на машину, но сейчас сумел оценить ее по достоинству. Да и Рюдзаки хорошо смотрелся за рулем: он не горбился и чувствовал себя так уверенно, что в его положении не приходилось сомневаться. Лайт разглядывал его с плохо скрытым довольством. — Я не знал, что ты умеешь водить машину, — заметил он, когда дом Ягами остался позади. — Я умею управлять вертолетом, — напомнил Рюдзаки. — Думаешь, уровень автомобиля я просто пропустил? — Точно, — Лайт оглядел его. — Прости за эту сцену. — Это было даже любопытно, — Рюдзаки улыбнулся вполне искренне. — Твоя сестра кажется мне довольно интересной, пусть даже она не показывает высоких результатов. — Она просто наглая и невоспитанная, — фыркнул Лайт. — Но она встала на твою защиту, хотя была совершенно не осведомлена о ситуации. Лайт внимательно посмотрел на него. Что-то в голосе Рюдзаки заставило его прислушаться: какое-то мягкое чувство слышалось за его словами. — А у тебя есть семья? — спросил Лайт осторожно. — У меня есть опекуны из Японии, — усмехнулся Рюдзаки. — Я серьезно, — Лайт посмотрел на свои руки. — Я ведь ничего о тебе не знаю. — Так и будет оставаться. Лайт хмыкнул. — Правда что ли? — Лайт, — а вот этот голос ему совсем не нравился, — ты же понимаешь, что случившееся не меняет нашей ситуации. — Еще как меняет, — Лайт резко повернулся к нему. — Мы же теперь вместе? Рюдзаки закусил губу, и это движение сказало Лайту гораздо больше, чем все его слова. Он вдруг ощутил себя таким крошечным — а еще бесконечно наивным. Ремень с силой давил на его грудь, и Лайту казалось, что он причиняет ему боль. Хотя это было не так. Лайт представил, что будет, если сейчас Рюдзаки просто отошьет его — волна воображаемого унижения показалась ему настолько громадной, что все прочее меркло по сравнению с ней. Что о нем будет думать отец? Как сам Лайт будет смотреть на себя в зеркало? Рюдзаки трахнул его разок — он ничего ему не обещал. — Ты хочешь со мной встречаться? — спросил Рюдзаки, сжимая руки на руле. Это вовсе не звучало, как предложение — он будто бы действительно пытался разобраться в мотивах Лайта, словно все не было очевидным. — А ты? — Лайт прищурился. — У меня никогда не было отношений, — признался Рюдзаки. — Ты же говорил, что у тебя уже был секс. — Это было просто изучение нового. В конце концов, я должен был узнать, почему люди так помешаны на этом сомнительном физическом процессе. — Ты так говоришь, будто секс тебе совершенно неинтересен, — заметил Лайт. — Хотя вчера у меня создалось совсем другое ощущение. — Я не говорю, что это неприятно, — возразил Рюдзаки. — Да-да, тебе жаль свои временные и эмоциональные ресурсы, — Лайт отвернулся к окну. Ему снова стало тошно: неужели Миса так себя чувствовала, когда пыталась стать его девушкой? Паршиво ей пришлось. Он даже пожалел, что был с ней так холоден. — Я просто хочу сказать, что ты можешь ждать от меня того, чего я не могу тебе дать, — сказал Рюдзаки спокойно. — Чего? — разозлился Лайт. — Думаешь, я вешаюсь тебе на шею? — Не знаю, а ты это делаешь? — Я вовсе не жду, что ты будешь водить меня на свидания, держать за руку и трахать каждый вечер, — Лайту снова захотелось что-нибудь ударить. Автомобиль резко перестал казаться уютным и теплым. — Если бы я хотел именно этого, то счастливо встречался бы с Миками и дальше. — Конечно, ты хочешь не этого, — согласился Рюдзаки. — Ты хочешь, чтобы отношения и работа со мной придали твоей жизни смысл, утраченный вместе с воспоминаниями о Тетради. Но этого не произойдет. — Почему? — Потому что только ты сам можешь это сделать, — сказал Рюдзаки. Он не смотрел на Лайта, все свое внимание сконцентрировав на дороге, и от этого Лайту становилось еще хуже. — Ты хочешь все закончить? — прямо спросил Лайт, игнорируя болезненное чувство в груди. Казалось, будто кто-то протолкнул в него руку и сжал его сердце. Утром он проснулся в его объятиях — почему же теперь Рюдзаки звучал так, будто их разделяли тысячи миль? — Лайт. — Ты сказал моему отцу, что тот разговор не повлияет на наши отношения. — Мы с тобой вообще не договаривались ни о каких отношениях. Лайт отвернулся к окну. Кажется, он начинал ненавидеть поездки на машине с Рюдзаки — каждый раз тот находил способ причинить ему боль и унизить. Лайт прикрыл глаза: ему нужно было подумать. Он так поспешно выскочил из дома, желая избежать неловкости, что совсем не подумал о гораздо более тягостной ситуации. Рюдзаки был совсем не таким, как Миками: после первого секса тот осыпал Лайта сообщениями и приглашениями, а в университете смотрел так, будто жаждал повалить его прямо на столе. Рюдзаки и вовсе на него не смотрел. Зачем они ехали в штаб? Мимо проносились офисные здания, и больше всего на свете Лайт хотел выйти из автомобиля и побыть в одиночестве. Но это стало бы доказательством, что он не может выдерживать подобные разговоры — он не хотел проявляться слабость и поступаться своей гордостью. Рюдзаки согласился отвезти его в штаб — хорошо. Лайт вполне мог самостоятельно проработать план поимки Миками. Мысль о Тетради завладела им: она походила на паразита, который поселился в его мозгу и не желал его покидать. Стоило Лайту разозлиться, как идея воспользоваться даром шинигами вновь начинала казаться ему привлекательной. Если Рюдзаки оставит его снова, то никогда больше не вернется. Больше не звони по этому номеру. Если бы у Лайта была Тетрадь, Рюдзаки бы не посмел его оставить. Но он возненавидел бы его. Лайт даже не знал, что хуже. Они добрались до штаба в неуютном молчании. Рюдзаки заехал на подземную парковку: там уже стояло несколько машин, и это почему-то кольнуло Лайта ощущением собственной никчемности. У него действительно ничего не было: ни собственности, ни работы… Рюдзаки — снова он — выплатил ему компенсацию за «ложные обвинения», но этого было недостаточно, чтобы обрести независимость. Лайт думал над этим всю дорогу: как он мог исправить эту ситуацию? Все упиралось во время: закончив учебу, он смог бы найти работу и съехать от родителей. Но к тому моменту… — Чем ты хочешь заняться? — спросил Рюдзаки, когда они вошли в лифт. Он прислонился плечом к блестящей стенке и склонил голову. Все в его позе говорило о неловкости и сомнениях, но Лайт знал, что это — просто уловка. — Я же сказал, что хочу поработать над планом, — Лайт уставился на ряд сверкающих кнопок. — Раз уж именно мне придется его реализовывать. — Как пожелаешь, — Рюдзаки принялся грызть ноготь. — Но ты должен сказать Миками, что тебя неделю не будет на занятиях. — Да, — Лайт не хотел об этом говорить. Теру совсем не обрадуется, если увидит своего любовника с разукрашенной шеей. — Скажу, что я простыл, пока ходил по городу, и родители считают, что мне лучше посидеть дома — как наказание. — Думаю, он поверит, если ты добавишь каких-нибудь обещаний. — Как всегда. В главном зале было темно. Рюдзаки скинул обувь около дивана и сразу направился к своему месту. Он даже не обернулся, и Лайт из упрямства уселся на диване. Он чувствовал себя просто ужасно, и ему сложно было поверить, что совсем недавно Рюдзаки обнимал его. Мудак. Лайт написал Миками сообщение. Тот всегда быстро отвечал.

Миками: У тебя будут проблемы? Миками: Если хочешь, я могу создать ситуацию, в которой ты будешь вынужден поехать в университет. Лайт: Все в порядке. К тому же мне нужно многое обдумать. Лайт: Если мы хотим исполнить тот план, то его нужно хорошо проработать. Миками: Хорошо. Я тоже подготовлюсь. Лайт: В каком смысле? Миками: Увидишь, любимый. Это будет сюрпризом.

— Миками готовит сюрприз, — сказал Лайт. В штабе царила тишина, нарушаемая только стуком пальцев по клавиатуре, и его голос показался громом среди ясного неба. Рюдзаки повернулся на своем стуле, и Лайт тут же отвел глаза. — Я вижу, — сказал он. — Есть догадки, что это может быть? — Обычно подобные «сюрпризы» заканчивались в постели, — буркнул Лайт. — Поэтому если это не секс во время записывания имен, то догадок у меня нет. — Интересная сексуальная девиация. Рюдзаки все еще смотрел на него, но Лайт отказывался отвечать на его взгляд.

Лайт: Я заинтригован ;) Лайт: Тогда увидимся на следующей неделе и все решим.

— Смайлик был лишним, — Рюдзаки отвернулся к ноутбуку.

Миками: Договорились. Я люблю тебя. Лайт: И я тебя люблю.

Лайту хотелось выброситься в окно. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Несколько минут царила тишина, а потом Рюдзаки поднялся. Он подошел к дивану и забрался в кресло — Лайт прислушивался к шороху его одежды. — Вот так все и будет, — сказал Рюдзаки тихо. — Это ты все испортил, — Лайт зажмурился. — Все было хорошо. — Кто-нибудь обязательно будет все портить. И мы не можем каждый раз драться. — Как скажешь, — Лайт открыл глаза и резко выпрямился. — Не хочешь — не будем. Я не собирался бегать за тобой. Вообще-то это ты меня преследовал. Рюдзаки моргнул и вылез из кресла. — У меня запланирована конференция, — сказал он спокойно и сухо. — Так что я вынужден тебя оставить. Лайт наблюдал за тем, как он плетется к дверям. — Эл, — позвал он. Тот обернулся. Лайт смотрел на него и чувствовал, что действительно хочет его ударить — или снова оказаться в его объятиях. — Если ты снова меня оставишь, то можешь обратно не возвращаться. Рюдзаки смотрел на него пару секунд, и его взгляд — боже, Лайт ненавидел этот взгляд. Он отвернулся, и Рюдзаки ушел.

***

— Лайт, — Ватари поставил на стол поднос. — Я принес тебе чай и перекус. Лайт отвлекся от своих записей. Он пересел с дивана на свое законное место за столом и подключился в базе по своим старым логину и паролю. Ему это не требовалось, но он хотел ознакомиться со всеми материалами, которые у них были. Было даже немного жалко, что Миками так легко выдал себя — Лайт бы хотел поохотиться за доказательствами подольше. — Спасибо, Ватари, — он улыбнулся ему. — Как там Рюдзаки? — Полагаю, встреча затягивается. Ватари смотрел на него с неизменной мягкой улыбкой, но Лайт все равно ощущал себя так, будто старик его осуждает. Он наверняка поддерживал все подозрения Рюдзаки, и сейчас приносил чай серийному убийце — как он мог улыбаться ему? Лайт ощущал себя чужим здесь, и с каждой секундой желание сбежать становилось все сильнее. — Мне, наверное, стоит уйти? — спросил он тихо. Ватари налил ему чашку чая и поймал носом аромат. — Ты можешь уйти, конечно, — он поставил чай перед Лайтом. — Но Рюдзаки очень расстроится, если вернется и не найдет тебя. Сердце Лайта сжалось. — Думаете? — Я в этом уверен. Это его обычное поведение. Лайт взял чашку и сделал маленький глоток. — Проверять границы моего терпения? — Убеждаться в том, что его не оставят ни при каких обстоятельствах. Лайт уставился в чашку чая. — Да, — сказал он задумчиво. — Похоже на него. Рюдзаки так же давил на команду расследования, пытаясь вычленить слабое звено. Он переживал из-за ухода Айзавы, хотя старался сделать вид, что это не так. А теперь — поэтому он так себя вел? Потому что Лайт подобрался слишком близко, и Рюдзаки хотел быть уверенным, что все это не развалится? — Ватари, — Лайт вскинул голову. — Можно… спросить кое-что? — Конечно, — Ватари опустился на соседнее кресло. — Рюдзаки сказал вам, что произошло? Ватари медленно кивнул. На его лице не отражалось ничего, кроме мягкого ожидания, и Лайт надеялся, что это не притворство. — Вы не одобряете? — Лайт крепче сжал свою чашку. — Я просто хочу, чтобы L был счастлив, — ответил Ватари. — Считаете, со мной он не будет? Ватари вздохнул. — Я боюсь вовсе не этого, — сказал он. — Мы оба понимаем, что ты можешь представлять опасность для Рюдзаки. Твои нынешние мотивы для перевода ваших отношений на другой уровень могут измениться, и этот процесс нельзя будет проконтролировать. — Думаете… — Лайт уставился на него изумленно. — Думаете, что ко мне могут вернуться воспоминания Первого Киры? Что на самом деле это все его план? Ватари налил и себе чашку чая. Он делал все медленно и осторожно — видимо, подбирал слова, словно Лайт был диким животным, с которым нужно было обходиться аккуратно. — Не могу отрицать, такая вероятность существует. — Рюдзаки сказал, что я просто пытаюсь вернуть своей жизни утраченный смысл. — А разве это не так? Ты, кажется, не слишком доволен своей жизнью. — Разве это плохо, что я хочу делать интересную работу рядом с ним? — Вовсе нет, — Ватари подтолкнул к нему блюдо с маленькими бутербродиками. — Испытания и трудности стимулируют твой разум. Дело Киры поставило очень высокую планку, показав, что ты не только способен решать задачи повышенной сложности, но и адаптироваться в ситуациях психологического напряжения. Это закономерно, что учеба в университете и рядовая работа в полиции более не кажутся тебе интересными и даже приемлемыми вариантами. Лайт нахмурился. — И к чему вы клоните? — Может, Рюдзаки опасается, что рано или поздно тебе наскучит и работа рядом с ним. Лайт вздрогнул и опустил чашку. — Это не так. — Я думаю, чувство, что так тебя угнетает — следствие потери воспоминаний, — пояснил Ватари спокойно. — Возможно, что утрата смысла жизни, который тебе дала Тетрадь и миссия по спасению целого человечества, не прошла бесследно. В таком случае работа с L принесет лишь временное облегчение, какое тебе принесли и отношения с Миками Теру. Лайт отвел взгляд. — Миками для меня ничего не значил. — А что будет значить для тебя Рюдзаки, когда воспоминания вернутся? — Они не вернутся, — Лайт обхватил себя руками. — Обещаю вам. Я никогда не попытаюсь завладеть Тетрадью L. Ватари потянулся и коснулся его колена. — Рюдзаки решил, что пора вернуть тебе последнюю часть твой личности. — Что? — Лайт вздрогнул. — Но зачем? — Чтобы не опасаться, что это произойдет за его спиной. Лайт уставился на чужую ладонь. По его спине пробежал холодок. — Он слишком рискует, — прошептал он. — Если вдруг… — Увидим, — сказал Ватари. — И вы не пытались его отговорить? — Он уже принял решение. Лайт прикрыл глаза, борясь с волной раздражения. — Конечно, — сказал он. — Вот только он забыл спросить мое мнение. Как всегда. — Ситуация исключительная. — У него все ситуации исключительные. — Ты прав, — согласился Ватари. — Рюдзаки редко ориентируется на чужое мнение. Он привык поступать так, как считает нужным. — Я знаю, — кивнул Лайт. — Как когда он уехал. — Или как когда он вернулся. Лайт вскинул голову. Ватари смотрел на него с грустью во взгляде. — Думаешь, многие поддержали его решение? — спросил Ватари философски. — Первый Кира притворялся его другом и хотел убить его, и делать ставку на изменение его отношения крайне рискованно. Однако он все равно вернулся в Японию. Сердце Лайта забилось от теплого, но неожиданно болезненного чувства. — Хотите сказать?.. — Разве могло быть иначе? — Ватари выпрямился. — В конце концов, он приковал тебя к себе наручниками, а ты все равно считал его своим другом. Не говоря уже о том, что ты очень одаренный юноша, а ум Рюдзаки ценит превыше всего остального. — Почему вы рассказываете мне все это? — спросил Лайт негромко. — Если я Первый Кира, то я все еще могу представлять опасность. Ватари покачал головой. — Я рассказываю все это не Первому Кире, а Ягами Лайту. Ты сам захотел поговорить со мной, и то, что ты пытаешься разобраться в ситуации — правильный шаг. — И как мне стоит поступить? — Единственное, что ты можешь сделать — быть честным до самого конца. Лайт проснулся от тихого стука по клавиатуре. Пару секунд он просто лежал, прислушиваясь к нему и вдыхая сладкий запах корицы, а потом медленно повернулся. Рюдзаки сидел, опираясь спиной на изголовье кровати, и работал. На тумбочке стоял поднос с булочками. На мгновение Лайту показалось, что все случившееся было просто дурным сном и они с L по-прежнему скованы наручниками, но это было коротким заблуждением. — Прости, я заснул, — Лайт сел и потер лицо руками. — Не выспался из-за Саю. — Ничего страшного, — ответил Рюдзаки. — Вижу, что ты нашел свою пижаму. — Похоже, ты решил ничего не выкидывать. Рюдзаки не возвращался слишком долго, и Лайт подумал, что короткий отдых поможет ему прийти в себя. Ватари сказал, что L по-прежнему пользуется их старой спальней, поэтому Лайт направился прямиком сюда — никто его не остановил, и он решил, что у него есть на это право. В шкафу он обнаружил все забытые вещи: они лежали на своих местах, словно ничего и не изменилось. Лайт принял душ, переоделся в пижаму и лег спать: у него не было возможности пользоваться этой комнатой самостоятельно, и какое-то время он наслаждался своей вседозволенностью. — Что ты тут делаешь? — спросил он, откинувшись обратно на подушку и повернувшись на бок. — Это моя комната, — напомнил Рюдзаки. — Я вернулся в штаб, но тебя там не было. — Решил, что я ушел? — Учитывая, как ты был зол, я бы не удивился. Лайт прищурился. Эл действительно хотел узнать, выдержит ли Лайт? Он мог сколько угодно говорить, что между ними ничего не изменилось, но это было чушью: Лайт видел, как взгляд его темных глаз скользнул по изгибу его талии. Рюдзаки хотел быть уверенным, что Лайт не уйдет ни при каких обстоятельствах — может, он был бы не прочь снова приковать его к себе наручниками. Может, Лайт бы не отказался. — Ватари рассказал мне про твой план, — сказал он, опираясь на локоть. — Его желание обсуждать мою личную жизнь начинает меня беспокоить. — Он считает, что это опасно. Рюдзаки повел плечами. — Это необходимо. — Вот как. — Ты получишь свои воспоминания, а потом, если захочешь, мы вернемся к сегодняшнему разговору. — А вдруг я стану другим человеком? Вдруг я снова захочу тебя убить? — Вот мы и получим ответ, — Рюдзаки забарабанил пальцами на краю ноутбука. — Даже шинигами не знают всех тонкостей работы Тетради, и я не хочу жить и гадать, не вернулись ли к тебе воспоминания. Пусть лучше это произойдет на моих условиях. Лайт отвел взгляд. Он не мог представить, чтобы воспоминания — пусть даже такие значимые — могли заставить его отказаться от Рюдзаки. — Почему ты решил рискнуть? — спросил он тихо. — Прошло уже много времени. Рюдзаки повернулся к нему, опустив колени на кровать. — Ты мог забрать Тетрадь Миками, но не сделал этого, — сказал он. — Тот Лайт Ягами, которого я впервые встретил, никогда не отказался бы от подобной власти. Именно поэтому он стал Кирой. Но ты изменился. Лайт тоже хотел в это верить. — Хорошо, — сказал он. Рюдзаки кивнул. — Что еще Ватари сказал тебе? — Сказал, что тебе запретили возвращаться в Японию, — Лайт чуть потянулся, разминая спину. — Но ты все равно это сделал. — Запретили, — фыркнул Рюдзаки. — Словно они могут. — Так это правда? Ты сделал это ради меня? — Лайт-кун нуждается в комплиментах? — Нет, — Лайт закатил глаза. — Лайт-кун нуждается в кое-чем другом. Рюдзаки прищурился, глядя на него. — Ты вроде бы говорил, что не ждешь от меня ежедневного секса. Лайт отвернулся. В прошлый раз он настоял на близости, и он не хотел и дальше быть самой заинтересованной стороной. Но он боялся, что все это может остаться в прошлом — вдруг воспоминания Киры изменяет его отношение и подавят то, чего Лайт сам опасался касаться? Он не хотел терять то, что они сумели построить, пусть он и не понимал, как Рюдзаки к этому относится. Он чувствовал себя немного униженным. — Тогда мне лучше пойти домой. — Ты обиделся? — Нет, — Лайт вылез из постели и принялся переодеваться. Он не смотрел на Рюдзаки, но ощущал его взгляд на своей коже. — Я просто не привык быть тем, кто предлагает. Миками всегда был заинтересован в том, чтобы затащить меня в постель. — Не то чтобы я не был заинтересован, — Рюдзаки невесело усмехнулся. — Но мне нужно проработать наш план, и я бы не хотел отвлекаться. А практика показывает, что после секса мне совершенно не захочется этим заниматься. Лайт закатил глаза, натягивая на плечи рубашку. — Тебе не нужно оправдываться, — он отвернулся. — Если ты не хочешь заниматься сексом, то не будем. Такие отношения тоже бывают. — И как быстро ты меня бросишь в таких отношениях? Лайт дернулся. Мгновение он смотрел перед собой, прежде чем ярость буквально сожгла болезненное чувство внутри него. — О, — сказал он, резко повернувшись. — Раньше мне от тебя нужен был смысл жизни, а теперь только секс? Твое мнение обо мне меняется на глазах. Рюдзаки прищурился. — Очевидно, с тех пор, как ты потерял воспоминания, ты стал гораздо больше внимания уделять вопросам секса и гораздо меньше — работе. Лайт уставился на него. Ему в голову вдруг пришла ужасная мысль — а к кому Рюдзаки вернулся в Японию? Он ведь не видел Лайта целых полгода. Может, он просто тосковал по тому старому Лайту, который был его смертельным врагом и заставлял постоянно быть начеку — избавлял его от скуки? Как быстро Рюдзаки бросит его, когда поймет, что того Киры больше нет? И не для этого ли он хочет вернуть ему воспоминания? — Я не это хотел сказать, — поспешно поправил себя Рюдзаки. — Ну конечно. — Лайт, — он вылез из кровати, отставив ноутбук на тумбочку. — Я не понимаю, почему для тебя это так важно. — Конечно, ты не понимаешь, — кивнул Лайт. — Это ведь ты уехал. А Лайт остался в одиночестве. Секс был всего лишь средством справиться с ним. — Ты не можешь каждый раз упрекать меня в этом. — Тогда не говори, что со мной что-то не так, — Лайт упрямо уставился на него. — Если для тебя секс ничего не значит, то поздравляю — можешь трахаться, с кем захочешь, и мечтать о своем драгоценном Кире. — Ты и есть мой драгоценный Кира. Рюдзаки подошел ближе. Он осторожно ступал босыми ногами по теплому полу, и Лайт следил за его приближением. — Секс с тобой много для меня значит, и я действительно не хочу отвлекаться, — сказал он негромко. Лайт прижался спиной к двери и чуть съехал вниз. — Когда мы переспали вчера, я хотел лишь одного — сделать это снова. Лайт судорожно вздохнул. — Но я должен быть сконцентрирован на работе, — Рюдзаки оглядел Лайта с ног до головы. — А ты забираешь все мое внимание. Он коснулся бедра Лайта, большим пальцем скользнув по выпирающей косточке. — Хорошо, — выдохнул Лайт. — Я хочу все твое внимание. Рюдзаки опустил взгляд на его губы. Его ладонь скользнула выше, забираясь под рубашку Лайта: пальцы пробежали по его коже, оглаживая бок. — Очень похоже на рассуждения Киры. — Я начинаю подозревать, что я и есть Кира, — Лайт закинул руки ему на плечи. Мгновение Рюдзаки смотрел на него темным, внимательным взглядом, а потом наклонился и поцеловал в шею. Лайт наклонил голову, подставляясь под его прикосновения. Рюдзаки обхватил его за талию, прижимая к себе, и это было знаком его капитуляции: если он и планировал работать ночью, то эти планы потерпели крах. Лайт вздохнул. — Когда… — шепнул он, прижимаясь ближе к Рюдзаки. — Когда я занимаюсь с тобой сексом, мне кажется, будто мы снова вместе. Я знаю, что в этот момент ты точно никуда не исчезнешь. — Лайт… — Рюдзаки потерся носом о его челюсть. — Ну прости. Лайт отпихнул его от себя. Рюдзаки уставился на него удивленно и почти испуганно, но Лайт просто подтолкнул его к кровати. Он уже все решил и отступать не собирался. Он одним ловким движением избавил себя от рубашки: Рюдзаки уставился на его голую грудь и упустил тот момент, когда кровать оказалась прямо за ним. Лайт повалил его и тут же забрался сверху. Он стянул с Рюдзаки его белую кофту и провел ладонями по его груди: вчера они занимались сексом в темноте, и он толком ничего не разглядел. Рюдзаки был в хорошей форме, а его кожа была такой бледной, словно она и вовсе никогда не видела солнца. Он опирался на локти, и его пресс был напряжен; Лайт чуть сполз вниз, проводя языком по его животу. — Лайт… — Тш, — Лайт этого хотел. Он ловко расстегнул его джинсы и стащил вниз. Черные трусы мало скрывали чужое возбуждение: твердый член натягивал ткань, а над головкой медленно растекалось влажное пятнышко. Лайт лизнул его, ощутив, как Рюдзаки дернулся всем телом. Он стащил с него трусы и без колебаний вобрал член в рот. У него было не так уж много опыта, но он хотел доставить ему удовольствие. Он несколько раз огладил языком головку, нажимая на чувствительное отверстие, а потом попробовал взять член глубже: от резкого движения тот толкнулся в заднюю стенку его горла, и Лайт закашлял. Рюдзаки ухватил его за волосы: он так и опирался на один локоть, пристально разглядывая Лайта. Его щеки были красными, и румянец опускался до самой груди. Лайт попробовал снова и позволил чужой руке направлять себя. Крупная головка скользила по его языку, пытаясь проникнуть глубже: движения становились быстрыми и глубокими. Лайт чувствовал, как начинают слезиться глаза, а подбородок становится влажным от слюны. Медленно он словно отпускал себя, позволяя Рюдзаки брать контроль. — Лайт, — прошептал тот. — Ты можешь… сегодня снова? Лайт выпустил его член изо рта и тяжело вздохнул. — Хочешь? — он усмехнулся. — А смазка у тебя есть? — В кармане. Лайт нахмурился и протолкнул пальцы в его карман. С удивлением он вытащил свой же тюбик. — Ты его стащил? — Ага, — Рюдзаки погладил его по щеке, смазывая слезу. — Видишь, пригодился. Лайт прищурился. — Ты вроде бы не собирался сегодня заниматься сексом? — Я был уверен, что ты меня уговоришь. Лайт усмехнулся. Он стянул свои брюки и лег на Рюдзаки сверху, тут же прижавшись к его губам. Чужие руки обняли его за талию, прежде чем скользнуть на задницу и крепко сжать. Тюбик валялся на кровати: Лайт решил, что он уже достаточно потрудился, и все остальное должен делать Рюдзаки. Он просто целовал его, ерзая и тихо постанывая: члены, зажатые между их животами, терлись друг о друга. Скользкие пальцы проникли в него так же неожиданно, как и ночью. Лайт вздрогнул, разорвав поцелуй и прогнувшись в пояснице. Он не вполне оценивал свои возможности: все-таки ночью Рюдзаки порядком его измотал, и внутри все было чувствительным и натертым. Но он хотел его снова, жаждал ощутить внутри себя. Лайт подался на его пальцы, откинув голову назад: Рюдзаки целовал его горло, широко проводя языком по взмокшей коже. — Хватит, — шепнул Лайт. — Так нормально. Он обхватил член Рюдзаки и направил его в себя. Тот ахнул, вцепившись в его бедра: его глаза блестели, губы были красными и влажными, румянец краснел на щеках… Он был действительно красивым — Лайта захватило это чувство. Он начал двигаться, глядя ему прямо в глаза. — Эл, — шепнул он. Тот стиснул его бедра сильнее и подался вверх, встречая его движение. Лайт застонал, наклонившись вперед. — Могу я звать тебя по имени? Рюдзаки приподнялся: одной рукой он опирался позади себя, чтобы не упасть, а второй крепко прижимал Лайта к себе, помогая быстрее и глубже насаживаться на его член. Лайт запустил пальцы в его волосы. — Эл… — Да, — шепнул тот, поймав его губы скользящим движением. — Зови. Эл. Его звали Эл. Лайт захныкал, когда тот принялся быстро вбиваться в него. — Да, — Лайт стиснул его в своих руках. Он опустил руку вниз и принялся быстро дрочить свой член, тыкаясь головкой в чужой живот. — Боже… Рюдзаки — Эл — вдруг резко толкнулся внутрь и замер. Лайт кончил в тот же момент, от одной только мысли, что Эл снова наполняет его своим семенем. Он откинул голову назад, ловя ртом воздух и чувствуя, как чужой член скользит в его проходе. Волна слабости прокатилась по телу, и он расслабился в руках Эла. Тот откинулся назад, не выходя из него, и Лайт опустился на его грудь. Он мог бы пролежать так целую вечность. Эл гладил его по волосам и тяжело дышал, и в этот момент сложно было усомниться в его чувствах. Лайт потянулся, чтобы поцеловать его в подбородок. — О чем ты думаешь? — спросил он тихо. — О том, что хочу тебя, — ответил Эл. Лайт посмотрел ему в глаза и медленно приподнялся. Эл взял его еще дважды. Лайт чувствовал себя так, будто каждая кость в его теле расплавилась. Ему казалось, что он просто не может насытиться, хотя сзади уже все болело. Но они делали все, что приходило в голову, и в кои-то веки Лайту начинало казаться, что он может себя отпустить. Его движения, его мысли, его эмоции — все это превращалось в сплошной поток поглощающего желания. Он мог быть свободен рядом с Элом. В конце концов он не мог даже пошевелиться. Последний оргазм полностью лишил его сил: Лайт лежал на спине и пустым взглядом смотрел в потолок. Эл лежал на нем сверху, опустив голову ему на плечо. Он тяжело дышал: его глаза были закрыты, а волосы взмокли от пота. Его член все еще был внутри Лайта, но он, кажется, готов был оставаться в этом положении всю ночь — даже думать о том, чтобы двигаться, было невыносимо. Лайта хватило только на то, чтобы поднять одну руку и прижать его к себе. — Эл, — шепнул он. Эл чуть пошевелился: он потянулся, чтобы уткнуться носом в шею Лайта, невесомо поцеловав его в ключицу. Он вышел из него и тут же снова опустился сверху: он был довольно тяжелым для своей комплекции, но Лайт мог потерпеть. Он вдыхал запах его волос, гладил мокрую спину и думал о том, что теперь им действительно придется повременить с сексом: его дырочка была растянутой и натертой, а все тело покрывали следы поцелуев. Но это было нормально — они ведь были вместе. Лайт хотел обнимать его всю оставшуюся жизнь.

***

Встреча с Миками была назначена на пятницу. Лайт был уверен в своих силах. План был довольно простым: уговорить Миками передать Лайту Тетрадь для «исполнения плана Киры» и покинуть квартиру, чтобы люди L произвели захват. Все должно было закончиться быстро. В понедельник вечером Лайт приехал в штаб. За прошедшую неделю ему удалось побывать здесь всего один раз, когда команда расследования обсуждала план. Разговор этот был довольно нелепым, так как они ничего не знали об истинной природе отношений Лайта и Миками: Элу приходилось выдумывать хитрые формулировки, чтобы объяснить им, как именно Лайт договорился с Теру о встрече. Но детективы верили ему, и тайна Лайта оставалась надежно скрытой. Ворот водолазки скрывал следы на коже от посторонних глаз — этот секрет Рюдзаки нес в одиночку, не давая никаких комментариев относительно жутких засосов на своей шее. В тот же вечер Лайт посмотрел на отца и сказал, что хочет проработать детали разговора и поэтому останется ночевать в штабе; тот нахмурился и поджал губы, но все же уступил. Лайт действительно обсудил разговор с Элом. Они работали на своих обычных местах, и в какой-то момент просто уставились друг на друга, пойманные одной мыслью. И сложно было сказать, кто первый забыл о деле, но вскоре Лайт обнаружил себя сидящим на столе, пока Эл целовал его, крепко держа за бедра. Это было самой приятной частью. Но с сексом пришлось повременить. Лайт не мог прийти к Миками и выглядеть так, будто его всю неделю трахал другой мужчина — поэтому все, кроме поцелуев, оказалось под запретом. Следы постепенно проходили, и Лайт уже скучал по ним. Он боялся, что вместе с расследованием закончится и все остальное. В тот вечер Эл сказал ему, что будет занят несколько дней — Лайт кивнул и принял это. Он словно наблюдал за тем, как песок течет в часах: в верхней колбе оставались последние песчинки, и можно было сосчитать секунды до того мига, когда не останется и их. Но были еще воспоминания Киры. — Сделаем это, когда закончим с Миками, — сказал Эл. — Хорошо? — Хорошо, — согласился Лайт, пряча лицо на его шее. Он чувствовал себя так, будто цеплялся за соломинку, и это чувство отравляло его. Было неправильно думать, будто Эл оставит его в тот же миг, как получит ответы, но Лайт все равно не мог отмести такой вариант. Эл жаждал подтвердить свою теорию и разгадать все загадки, что Кира оставил для него: Рей Пембер, Мисора Наоми, Амане Миса… Лайт лежал в темноте и думал, какова вероятность, что все это — чужая игра. Приближая конец Миками, не приближал ли он свой? Они увиделись снова только в четверг. В штабе царила атмосфера предвкушения. — Я так волнуюсь, — говорил Матцуда. — Может, на этот раз Кире действительно придет конец. — Надеюсь на это, — ответил ему Айзава. — Если у нас будут обе Тетради, то новый Кира не появится. — Лайт, — обратился к нему отец, — ты уверен? — Да, — ответил тот. — Все получится. — Если Теру засомневается в твоих словах… — Соичиро покачал головой. — Он не запишет Лайта в свою Тетрадь, — сказал Эл. Он сидел на своем обычном месте и смотрел на Лайта круглыми глазами. Он казался обеспокоенным: его нижняя губа была вся искусана, а брови — нахмурены. Он грыз ногти гораздо активней, чем обычно. — В конце концов, он думает, что Лайт — Первый Кира. Лайт хотел, чтобы они все ушли. — Хватит говорить о моей предполагаемой смерти. — Лайт прав, — сказал Матцуда. — Мы только заставляем его нервничать. — Тогда на сегодня все, — Эл отвернулся. Лайт остался на своем месте, наблюдая за тем, как детективы собираются. Он не хотел возвращаться домой: ощущение, будто холодные пальцы сжались на его шее, становилось все сильнее, и ему требовалось присутствие Эла, чтобы избавиться от него. Отец бросил на него обеспокоенный взгляд, но Лайт ответил на него фальшивой улыбкой. — Я хочу поговорить с Рюдзаки наедине, — сказал он больше для остальных детективов, нежели для отца. Эл не возражал и даже не шевелился. Соичиро приблизился. — Лайт, ты уверен, что это хорошая идея? — Все будет хорошо, папа. Не стоит так волноваться. Они действительно преувеличивали опасность, не зная всех нюансов. Видимо, уверенность в голосе Лайта заставила отца отступить. — Хорошо, — он медленно кивнул. — После занятий сразу приезжай домой. Лайт смотрел, как он уходит. Походка отца была немного неловкой, он горбился — все происходящее снова заставляло его нервничать, и Лайту было жаль его. Но все должно было закончиться, и Соичиро не обязательно было знать о планах Эла на воспоминания Первого Киры. Дверь за ним закрылась, и Лайт остался с Элом наедине. Разговор о Миками был отложен на ночь. Они ни о чем не договаривались: Эл, казалось, понимал каждый его взгляд. Весь вечер они провели, копаясь в других делах: поскольку поимка Миками не требовала особых усилий, L брал и другую работу, чтобы чем-то занять себя. Лайт с готовностью погрузился в новые расследования. Они сидели бок о бок, и их тихие голоса были единственными звуками, нарушающими тишину. Ночью они вернулись в спальню. Лайт ощущал в воздухе странное напряжение. Эл был задумчив, почти печален: он остался стоять около панорамного окна, когда Лайт отправился в душ. Его сгорбленная фигура выделялась на фоне ночного Токио. — О чем ты думаешь? — спросил Лайт, возвращаясь в комнату. Он переоделся в пижаму: они не обсуждали возможность жить вместе, но в ванной откуда-то взялись средства для ухода, которыми он обычно пользовался, а шкаф пополнился новой одеждой. Значило ли это, что Эл хочет, чтобы он оставался здесь? Или же он просто ему не отказывал? — О том, не упустил ли я что-нибудь. — Этого ты боишься? — Я говорил, чего я боюсь. Эл повернулся к нему. Он казался спокойным, но Лайт замечал крошечные изменения в его лице. Меж его бровей залегла крошечная складка, а уголки губ были опущены. — Но я ведь вернулся к тебе. — Сделаешь ли ты это снова? — Эл, — Лайт обнял его за шею. — Я… Эл не дал ему договорить: он наклонился и поцеловал его. Его руки в привычном жесте легли на талию Лайта, прижимая его к себе. Это был отчаянный, странный поцелуй, но Лайт отдавался ему с небывалым жаром. Он посасывал чужие губы, ловил их зубами, оглаживал языком все, до чего мог дотянуться. Его пальцы запутались в черных волосах. Эл отстранился от его губ и наклонился к шее. Иногда он мягко цеплял кожу зубами, будто борясь с желанием оставить на ней новую метку и пустить весь их план к черту. Лайт с готовностью подставлялся под его поцелуи. Его бедра дрожали: он уже был возбужден и точно знал, что Эл разделяет его интерес. — Завтра, — шепнул он, — когда я вернусь… Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, чтобы я навсегда забыл про Миками и Киру. Эл мягко усмехнулся ему в шею. — Если захочешь. — Миками тоже может захотеть секса, — Лайт поморщился. — Тогда займись с ним сексом, — Эл отстранился и заглянул ему в глаза. — Это ничего не значит, — Лайт провел пальцами по выступающим косточкам в основании его шеи. — И никогда не значило. — Я знаю. — Но… — он опустил глаза. — Если он захочет, чтобы я записал имя? — Запиши, — медленно произнес Эл. — Сделай все, но принеси мне Тетрадь. Лайт вздрогнул и медленно отстранился. — А потом? — он и сам не понял, как вдруг решился задать этот вопрос. — Вернем тебе воспоминания. — А потом? — надавил он. — Когда ты допросишь меня по делу Первого Киры? Ему почему-то стало очень холодно. Взгляд Эла казался ему тяжелым и поглощающим, и Лайт ощущал себя загнанным в ловушку. — Я не знаю, — ответил Эл. Лайт опустил глаза и медленно убрал руки с его плеч. Если все это было игрой, то сейчас он ничего не мог сделать, чтобы вернуть себе преимущество. И он не был уверен, что хотел бы удерживать его, зная, что для Эла все это имеет иное значение — это было бы жалко и унизительно. Нет, если вдруг Эл предаст его… Лайт отвернулся к окну. Он смотрел на город внизу, живущий своей жизнью, а Эл обнимал его со спины, уткнувшись лицом в его шею. Думал ли он о том же самом?

***

Это была фотография. Не слишком хорошая, сделанная украдкой, но все же достаточно яркая, чтобы отчетливо разглядеть людей на ней. Лайт сидел на скамье, закинув ногу на ногу и расслабленно положив руку на спинку, а рядом с ним расположился Эл. Это был один из тех дней, когда они еще учились вместе в Тодае — словно бы в другой жизни. — Я не стал говорить, в чем заключается мой сюрприз, — сказал Миками. — Но, с другой стороны, ты тоже не рассказал мне, что Рьюга Хидеки и есть L. — Откуда ты взял это фото? — спросил Лайт, надеясь, что его голос звучит спокойно. Все внутри него сжималось от ужаса, и он лихорадочно пытался придумать, как поступить. — Связался с несколькими учениками через студенческий совет. Как оказалось, некой Киёко Ямаути очень нравился Рьюга, и у нее нашлась его фотография. — И что? — Лайт чуть наклонился вперед, цепляясь пальцами за подлокотник. — Что ты сделал? Миками улыбнулся и подтолкнул к нему свернутый лист. Лайт осторожно взял его: внутри была всего одна запись. Через три дня Эл Лоулайт возьмет свою Тетрадь смерти и принесет ее в парк Такано. Там он встретит человека, которого однажды видел в кафе Секаё. Он передаст ему Тетрадь, а затем покончит с собой. Сердце Лайта пропустило удар. Нет. Не может быть. — Ты… — Как оказалось, владельца Тетради смерти нельзя убить с помощью Тетради, — Миками наклонился вперед и положил ладонь на колено Лайта. — Ты знал об этом? — Нет. — Что происходит, Лайт? — его пальцы сжались крепче. Миками требовательно смотрел на него. В его глазах плескалась ярость и чистое безумие. Болезненное выражение искажало черты его лица, и, глядя на него, Лайт задумывался о том, как он вообще столько времени продержался в этих «отношениях». Прикосновения Теру вызывали в нем только отторжение и желание немедленно сбросить его руку. Но Лайт не мог этого сделать. Миками мог убить его. Нужно было что-то придумать. — Я тебе все расскажу, — Лайт вздохнул, сделав вид, что принял серьезное решение. Он мог опираться только на собственное красноречие и чувства Миками к нему. — Я действительно спал с L, — он отвел глаза, будто бы смутившись. Пальцы Теру крепче сжались на его колене. — Но еще до нашей встречи. Он подозревал меня, и мне нужно было усыпить его бдительность. За всем его умом — он просто мужчина. Он мне поверил. — Поэтому он тебя отпустил? — Да, — Лайт погрузился в свою ложь, словно в глубокую черную воду. — И когда он вернулся, то попытался снова завязать со мной отношения. Я отказывал ему… до недавнего времени. Мне пришлось солгать тебе. Миками вскочил и схватил его за плечи, вздергивая на ноги. — О чем ты говоришь, Лайт? — в его голосе появились звенящие нотки. — Оказалось, что ты был в числе его подозреваемых, — продолжил Лайт, стараясь выглядеть расстроенным. Он отвернул голову, подставляя под чужой взгляд свою белую шею. — Поэтому на прошлой неделе я вовсе не болел. Я был с ним. — Нет, — хватка на его плечах стала болезненной. — Я сделал это, чтобы узнать все его планы, — Лайт гневно глянул на Миками. — Ты открыл мне глаза на то, кем я был — думаешь, Первый Кира стал бы работать на него? — Я не знаю… Лайт отпихнул его от себя и сделал шаг назад. — Разве я не сказал тебе, что буду с тобой? Что люблю тебя? — Лайт, — Миками потянулся за ним. — Я верю тебе, но мне невыносима мысль, что он к тебе прикасался. — Мне не пришлось бы этого делать, если бы ты был осторожнее, — Лайт усмехнулся про себя. Обвинять Миками, уводя от себя подозрения, было очень удобно. — L готовится арестовать тебя и захватить Тетрадь. Если бы я не задурил ему голову, мы бы оба попались: ты бы потерял Тетрадь, а я снова стал бы его главным подозреваемым. — Когда он хочет это сделать? — Завтра, — придумал Лайт. — Времени очень мало. Миками вдруг ухмыльнулся. — Он думает, что сможет получить Тетрадь? — он привлек Лайта к себе таким же жестом, как делал Рюдзаки. Это пустило волну мурашек по его спине. — Ничего не выйдет. — Почему? — У меня ее нет, — Миками крепко сжал его талию. — Но… — Лайт бросил взгляд на его стол. — Ты мне ее показывал. — Я храню ее в тайном месте, о котором знаю только я, — Миками улыбнулся еще шире. — Листы в Тетради смерти никогда не заканчиваются. Поэтому я просто вырываю оттуда страницы, заполняю и сжигаю. Никаких улик. — Сколько же листов ты выдрал? Миками отстранился. Он подошел к своему шкафу, заставленному книгами и папками. На нижней полке хранилась чистая бумага для принтера и несколько коробок с листами для блочных тетрадей. Миками указал на них. — Вот, — сказал он и улыбнулся. — Это все листы из Тетради смерти. Глаза Лайта распахнулись. — То есть… ты пишешь на этих листах? — Да, — кивнул Миками. — Приходится быть очень осторожным, чтобы не записать там чье-нибудь имя. Но я использую эти листы для организационных записей. Если мне нужно использовать имена, то я пишу в обычных тетрадях. — Умно, — сказал Лайт. — Значит, если L тебя арестует… — Я могу просто отказаться от Тетради, — сказал Миками. — Если он будет допрашивать меня, то я не смогу выдать ему наш секрет. А что до моих листов — они в заводской упаковке. Откуда мне было знать, что они какие-то особенные? Лайт сглотнул. Миками мог попытаться выкрутиться, однако L скорее прикажет убить его, нежели отпустит. Но Тетрадь — где она? Очевидно, что где-то в Сидзуоке, однако и там места было предостаточно. — Но, — сказал вдруг Миками, — мы должны убить L. — Да, — кивнул Лайт. — У меня есть план, но понадобится время — и твоя Тетрадь. — Тетрадь? — удивился Миками. — Зачем? — Мы сделаем так, как ты решил. Ты потеряешь память и отвлечешь L, а я в это время убью его сам. — Каким образом? — Не уверен, что могу тебе сообщить. Миками задумался. — Это вовсе не обязательно, — сказал он. — Шинигами может убить его. Лайт вздрогнул и вскинул голову. — Что? — нет, нет, он не мог этого допустить… — Рюк, — позвал Миками. Через пару секунд шинигами прошел сквозь стену и широко улыбнулся своей клыкастой пастью. — Йо, — сказал он. — Рад снова тебя увидеть, Лайт. — Рюк, — Миками повернулся к нему, — помнишь, что мы обсуждали? Ты сделаешь это? — Убить L? — Рюк комично задумался. Он смотрел только на Лайта и почему-то усмехался. — Обычно я таким не занимаюсь, но иногда можно сделать исключение… — Нет, — сказал Лайт поспешно — Еще слишком рано. Команда расследования по-прежнему будет работать над делом, и тебя просто уберут. — Правда? — Миками подозрительно нахмурился и оглядел Лайта с ног до головы. — К тому же я не хочу победить таким образом, — Лайт отошел от него и уставился в окно. Его сердце колотилось. На боку у Рюка висела цепь, сковывающая его собственную Тетрадь, и у Лайта не было никакой власти над ним. — Ты ведь не любишь его, правда? — спросил Миками тихо. — Мой бог. — Люблю? — Лайт смотрел на свое отражение. — Конечно, нет. — Если мне нужно убить его собственными руками, чтобы быть с тобой, я это сделаю, — Миками подошел к нему сзади и крепко обнял. Лайт и не замечал, насколько он действительно был похож на Эла: не только волосами, но и комплекцией. От него даже пахло так же. — Я не могу смириться с мыслью, что он трогал тебя. Я убью его, клянусь. — Я хочу сам это сделать, — сказал Лайт. — Я чувствую, каким ты стал отстраненным, — Миками провел руками по его животу, совершенно не смущаясь присутствия шинигами. Он уткнулся лицом в шею Лайта и прошептал: — Я боюсь, мой бог, что ты отвернулся от меня. — Как ты можешь так говорить? — Ты так смотрел на него, — шепнул Миками. — А он — на тебя. Лайт вздрогнул. — Миками… — Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, где моя Тетрадь? Но как я могу быть уверенным, что ты не оставишь меня? Лайт повернулся в его руках. — Ты сказал, что хочешь служить мне, — напомнил он. — Однако теперь ты сомневаешься в каждом моем слове. — Прости меня, — Миками вдруг опустился перед ним на колени. — Хорошо, — сказал Лайт. — Что мне сделать, чтобы ты поверил? Миками вскинул голову. Его взгляд снова поплыл: и как Лайт столько времени мог не замечать, насколько безумным был его ухажер? Пожалуй, расстаться с ним было бы непросто: сейчас Теру напоминал ему одного из тех людей, кто преследует своих бывших по ночам и угрожает расправой. Его взгляд скользнул по телу Лайта. — Будь моим, — шепнул он. — Только моим. — Я и так твой. — Нет, — Миками огладил его бедра. — Я больше не хочу скрываться. — Мы это обсуждали. — Университету не обязательно знать. Но я хочу познакомиться с твоими родителями, хочу видеть свои следы на твоем теле — хочу, чтобы все знали, что мы вместе. Чтобы L знал, что проиграл. Лайт мягко улыбнулся. — Думаешь, это меня беспокоит? — он подавил свое желание отстраниться от чужого прикосновения. Это было неправильно, но если так он мог защитить Эла… Это будет последний раз, когда он позволит Миками обладать своим телом. Однако, обезвредив Миками, он все равно не сможет повлиять на решение шинигами. Как ему стоило поступить? — Я уже говорил, что люблю тебя и хочу быть с тобой. Если тебе нужно подтверждение, то ты его получишь. Миками поднялся с колен и поцеловал его. Лайт услышал, как Рюк противно захихикал в темном углу — как же убрать его? Миками был хозяином Тетради и имел право распоряжаться своим шинигами. Если бы Лайт обрел эту способность… Лайт позволил увести себя в спальню. Каждую секунду он раздумывал над тем, что сказать дальше, как склонить голову и как вздохнуть — все, что он делал, было выверенным и осторожным. Он не боялся Миками, но тот неожиданно сумел занести острый меч над головой L, и Лайт обязан был его спасти. Он готов был на все, что угодно. Миками ничего не понимал, но он был жаден до безумия. Лайт позволил ему делать все, что тот захочет. Теру стянул с него одежду и припал губами к его телу, шепча всякие нежные глупости о том, как сильно он любит Лайта, какая у него нежная кожа и как он ненавидит L за то, что тот посмел прикоснуться к его богу… Он развел ноги Лайта в стороны и широко провел языком по его члену, поджимающимся яичкам и ниже, там, где сжимался его вход. — Миками, — Лайт вцепился в его волосы. — Ты весь мой, — тот раздвинул тугое колечко языком. Он подхватил Лайта под бедра, вынуждая чуть согнуться и приподняться. Поза была смущающей и слишком открытой, но Лайт ничего не сказал: он просто зажмурился, подставляясь под эти прикосновения. Миками не стал надевать презерватив. Он просто смазал Лайта и свой член и вошел в него одним грубым толчком. Он тут же склонился, принявшись целовать его грудь и посасывать соски: Лайт, раскрытый и возбужденный лежал под ним, думая лишь о том, что скоро это должно закончиться. Он позволял подобное только Элу, потому что так он становился к нему ближе, и не хотел, чтобы Миками так глубоко проникал в его тело, в его жизнь и память — но так было нужно. Лайт закрыл глаза, закинув руки на чужие плечи, и содрогнулся от отвращения. — Ты думаешь о нем? — шепнул Миками, вбиваясь в его тело. — Думаешь? — Нет… — Я чувствую это, — его член грубо проникал в Лайта. Миками сжимал его бедра, а его губы оставляли следы на его шее. — Почему? Неужели он был так хорош? — Нет, — Лайт вцепился в его волосы. — Хватит напоминать мне о нем. Миками ухватил за его подбородок, вынуждая вскинуть лицо. Он припал к его губам, целуя так крепко и глубоко, что Лайт начинал задыхаться. Он перевернул его на живот. — Миками… — Лайт вытянулся, упираясь руками в изголовье. — Что ты делаешь? — Я хочу, чтобы ты забыл о нем. Лайт тихо застонал, когда два пальца проскользнули в его проход и начинали быстро двигаться. Миками заставил его приподнять бедра и широко расставить ноги, прежде чем снова войти в него. Лайт уткнулся лбом в подушку, чувствуя себя просто ужасно: его тошнило от того факта, что эти грубые, развратные прикосновения могли доставить ему удовольствие. Он хотел убить Миками. Чтобы это закончилось. Убив Миками, Лайт бы стал хозяином его Тетради — и Рюк бы не посмел убить L. Он мог это сделать. Если тот откажется от Тетради, то ее сила не защитит его. На столе все еще лежал лист, в котором был записан Эл Лоулайт — будет так красиво, если под именем детектива появится имя его не случившегося убийцы. Эти мысли разжигали огонь в глубине Лайта. Убийство — неужели он был способен на это? Сейчас, глядя в темноту и ощущая на себя нежеланные руки, он был уверен, что да. Он прогнулся в пояснице и застонал от ярости, наполнившей его. — Мой бог, — шептал Миками. — Как ты можешь быть настолько порочным созданием? Лайт вовсе не был таким. Он не терял головы, хотя Миками мог думать: только мысли о Тетради и L заставляли его кровь кипеть, а вовсе не жадные прикосновения к груди и губам. А потом они лежали в кровати. Миками оперся спиной о спинку кровати и уложил Лайта на себя, опустив руку между его ног и ощупывая чувствительные места. — Я больше не могу, — тихо шептал Лайт. — Кончи еще раз, — Миками покрывал укусами его шею. Лайт весь был вымазан в смазке и сперме. С Теру они никогда не заходили так далеко, и теперь ему казалось, будто он поделился с ним каким-то личным секретом. Это было паршивым чувством, и только мысль о том, что эту тайну Миками унесет в могилу, немного успокаивала. — Лайт, — Миками обнимал его, крепко прижимая к себе. — Лайт, мне так хорошо. — Да, — его тело словно расплавилось. — Ты любишь меня? — Миками подцепил его подбородок. — Да, — Лайт равнодушно потянулся к его губам. Ему нужна была ясная голова. Он позволил себе лишь несколько минут спокойствия в руках любовника. План формировался в его разуме: убийство не было необходимостью, но Лайт не мог рисковать. Жизнь Миками должна была стремительно уменьшаться — Рюк продолжал хихикать, хотя Лайт старался не думать о его присутствии. — Я ведь не забуду о нас, если откажусь от Тетради? — спросил Миками тихо. — Не думаю, — ответил Лайт. — Скорей всего тебе будет казаться, что ты просто влюбился в меня на занятиях. Когда L тебя отпустит, я верну тебе память. — Да, — Миками поцеловал его мокрый висок. — Но его все равно нужно убить. — Я сказал — слишком рано. — Он слишком опасен для нас. Позволь мне сделать тебе этот подарок. Рюк убьет его в тот же миг, как L придет меня арестовывать. — Хорошо, — сказал Лайт осторожно. — Но тогда ты должен отказаться от Тетради сейчас. С L придет его шинигами, и она увидит, владеешь ты Тетрадью или нет. — Ладно. А ты? — Я попробую убить его другим способом, используя твои листы. Он верит мне и подпустит близко. Когда это случится, я стану владельцем его Тетради и верну тебе твою. Для этого мне, правда, нужно знать, где она хранится. — Хорошо, — Миками продолжил его обнимать. — Мой возлюбленный бог. Ты все сделаешь. — Хе-хе, — рассмеялся Рюк и распахнул свои черные крылья. — Тетрадь… В моем столе есть записная книжка. В пометках рядом с «Агентством Седжио» есть набор цифр. Это страницы из немецкого экземпляра «Фауста». Количество букв в первом слове на каждой странице — номер для координат. Тетрадь зарыта в лесу под Сидзуокой. Лайт повторил все это в своей голове. — Тогда у нас есть план, — он повернулся и посмотрел Миками в глаза. — Сделаем это сейчас? — Что? — Откажись от Тетради, — Лайт придвинулся к нему и мимолетно коснулся его губ. — Мне интересно посмотреть, каким ты станешь без воспоминаний. И каким ты будешь в постели. — Не уверен, что смогу еще раз. — Уверен, что сможешь, — Лайт улыбнулся и чуть прогнулся, позволяя простыне соскользнуть с его бедер и обнажить ягодицы. Миками шумно вздохнул. — Хорошо, — он провел рукой по лицу Лайта. — Я отказываюсь от Тетради смерти. Вот и все. Лайт с торжествующей ухмылкой наблюдал за тем, как глаза Миками закрылись и тот повалился на подушку. Рюк перестал хихикать и начал хохотать в голос, хлопая своими крыльями. — Ну и болван, — сказал он. — Ты уже принял решение, Лайт? Я вижу, что ему осталось жить лишь пару минут. — Он опасен, — ответил Лайт, с трудом выбираясь из постели. — Убив его, я стану владельцем Тетради, не так ли? — Да. — И смогу тебе приказывать? — Попробуй и сам узнаешь, — ухмыльнулся Рюк. Лайт медленно подошел к столу и взял лист из Тетради смерти. Он провел пальцем по имени L, а потом вздохнул и написал внизу страницы: Миками Теру. Это было так легко. Всего лишь пара секунд. Лайт ужаснулся самому себе. Его сердце даже не сбилось со своего ритма. Миками не проснулся: он дернулся, ахнул и затих; его лицо расслабилось. Лайт никогда не видел его таким умиротворенным — он, наверное, умер счастливым. Но Лайт не успел это обдумать. Боль была невыносимой. Он закричал и рухнул на пол, схватившись руками за голову: тысячи секунд замелькали перед ним, острыми иглами впиваясь в его мозг. Это длилось и длилось — целая жизнь, которая встраивалась в Лайта, подминая под себя его личность. Пустота в его груди затянулось, и все обрело смысл. Лайт все вспомнил.

***

Эл переступил порог комнаты. На нем была та же черная маска, что и во время визита в кафе, и больше ничего не изменилось: Лайт ожидал, что он хотя бы возьмет с собой оружие, но детектив, видимо, был достаточно уверен в себе, чтобы прийти в логово убийцы с пустыми руками. Лайт сидел за столом. Прежде чем отправить L лаконичное сообщение «Миками мертв», он успел сходить в душ и смыть с себя всю грязь. Следы с кожи стереть, увы, было нельзя, и Лайт с отвращением принимал их наличие. Он долго разглядывал в себя зеркало, испытывая невероятное презрение к Миками — и к себе самому. До чего он опустился? Он ведь был богом. Вот только это было так давно. — Лайт, — Эл медленно стянул с лица маску. — Где Миками? — В спальне, — ответил Лайт ровно. Эл ушел в другую комнату. Его не было несколько минут. — И как ты выкрутишься? — захрипел Рюк. Лайт глянул на него недовольно, и тот понуро опустил крылья. Лайт уже успел высказать ему все свое недовольство: шинигами не только нарушил свои собственные правила, подсказав Миками нужного человека, но и посмел манипулировать Кирой, угрожая убить Эла. С одной стороны, Лайт, конечно, завладел Тетрадью, вернул себе воспоминания и избавился от докучающего любовника, но с другой — и как он должен был выкрутиться? Для команды расследования он уже придумал версию, в которой Миками пытался взять его силой и Лайту пришлось его убить в целях самозащиты. Уродливые пятна на шее были тому доказательством, а уже случившийся разговор с отцом по поводу отношений с Элом должен был лишь добавить этой истории правдоподобности. Но этого было мало. И был сам L. Тот вернулся из комнаты: его лицо было бледным, а глаза казались огромными. — Что произошло? — спросил он. Его взгляд бегал по комнате, цепляясь за разные вещи, а в конце концов остановился на шее Лайта. Эл чуть опустил голову, и мрачная тень пробежала по его лицу, ожесточив черты. Лайт потянулся к ноутбуку Миками и открыл его. Голубоватое сияние осветило лицо Эла, когда тот уставился на снимок. — Он мне не поверил, — сказал Лайт. — Пришлось убеждать. — У Миками были глаза бога смерти, — произнес Эл. — Да, — Лайт вытащил из кармана брюк свернутый лист и развернул. Дыхание Эла сбилось, когда его взгляд скользнул по его собственному имени и описанию возможной смерти. — Но это мало ему помогло. С помощью Тетради смерти нельзя убить другого владельца. — Вот как. — Его шинигами согласился сделать это за него. Поэтому мне пришлось вмешаться. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Может, Лайту стоило изобразить на лице ужас или сожаление, но у него не было сил на притворство: он смотрел на L, чувствуя, как тот разворачивает его план, словно подарочную коробку. С каждой секундой мир мерк вокруг них, и все возвращалось туда, откуда они и начали. Не этого Лайт хотел достичь. Выбирая Миками на роль следующего Киры, Лайт и предположить не мог, что все зайдет так далеко. Он недооценил размах собственной скуки и то влияние, которое L мог оказать на Ягами Лайта — студента, мечтающего о чем-то большем, чем уготованная ему судьба. В тот миг, когда он отказался от воспоминаний, L был его врагом, его партнером по шахматной партии, последней преградой на пути к совершенному миру — но теперь все было иначе, и Лайт не мог просто отказаться от этого ноющего чувства в груди, болезненно сжимающего его сердце. Он был Кирой — и он был влюблен в L. Эл взял лист в руки и повернулся, чтобы взглянуть на Рюка. — Йо, — тот ухмыльнулся зубастым ртом. — Рюк, полагаю, — Эл прижал пальцы к губам. — Шинигами Первого Киры. — Это я, — Рюк продолжал ухмыляться. — Значит, ты собирался убить меня? — Не-не, — Рюк вскинул свои руки. — Я просто решил подразнить Лайта. К тому же этот Миками меня совершенно утомил, и я уже был на полпути к тому, чтобы самому убить его. — То есть, ты не будешь вмешиваться? — Предпочитаю наблюдать. А где твой шинигами? Я хотел поболтать с Рем. — Рем следует за Амане Мисой, — ответил Эл отстраненно. — Это наш с ней договор. — Сучка сдала нас, не так ли? — захихикал Рюк. Лайт глянул на него недовольно. — Так и есть, — ответил Эл спокойно. — В обмен на жизнь и свободу Мисы она рассказала мне все. Может, ты тоже хочешь поделиться чем-нибудь? — Не, — отмахнулся Рюк — Я уже достаточно поучаствовал. Эл медленно кивнул. Он посмотрел на Лайта: они снова сцепились взглядами. Так могло, наверное, длиться целую вечность: Лайт не хотел вставать и покидать эту квартиру, встречаясь с необходимостью давать объяснения и притворяться. Он, наконец-то, был самим собой, и ощущение сосущей тяжести внутри испарилось — в его существовании был смысл, который затмевал собой все те тоскливые дни, которые он вынужден был прожить. Он хотел поделиться этим с Элом, но в то же время он понимал — это опасно. Теперь он был в руках правосудия. Эл наверняка уже догадался, что к нему вернулись воспоминания: уж слишком грустно он смотрел на него и слишком тревожно сжимал в руках листок с его настоящим именем, до которого Лайт, наконец-то, добрался. Они могли бы кружить по этой клетке, как два диких зверя, но у каждого была защита: Лайт не мог убить хозяина другой Тетради, а у Эла не было никаких доказательств. — Где Тетрадь Миками? — тот словно прочитал его мысли. — Не знаю, — ответил Лайт. — Он спрятал ее в Сидзуоке и выдирал из нее листы. Эл прищурился. — Вот как. Лайт молчал. Эл снова подошел к нему и вдруг опустился перед ним на корточки, заглядывая в лицо. Он потянулся и взял ладони Лайта в свои, крепко сжимая и прогоняя мелкую дрожь, что сотрясала его тело. — Лайт, — шепнул он, глядя на него так искренне, что поверить его словам становилось совсем нетрудно. Разве мог он использовать его, врать ему, унижать своим насмешливым обманом, когда его большие глаза были полны печали? Лайт не понимал, что он должен чувствовать к этому мужчине. Когда-то он действительно собирался убить его: он проводил дни и ночи, представляя тот миг, когда L осознает свое поражение — Кира ценил его, как интересного соперника, но без раздумий готов был пожертвовать им ради своих планов. Но Лайт… Он вцепился в его пальцы. Как он должен был поступить? Кира не мог существовать рядом с L. Победить мог лишь один. — Не надо, — Эл все еще крепко держал его. — Я могу все исправить. — Как? — Для начала уведем тебя отсюда. Ватари и команда займутся телом. — Я собирался сказать им, что это была самозащита. — Хорошо, — Эл посмотрел на его шею и нахмурился. — Почему он это сделал? — Я сказал ему, что спал с тобой, чтобы уйти от подозрений и узнать твои планы, — признался Лайт. — Он заревновал и собирался убить тебя. Пришлось дать ему то, что он хочет, чтобы убедить довериться мне. — А когда он отказался от Тетради, ты записал его имя? — Да. Эл опустил взгляд. — Где листы из Тетради? — он поднялся и достал из кармана телефон. — Это все листы из Тетради, — Лайт махнул на папки с чистыми страницами. — Это был его способ уйти от следствия, если вдруг ты бы пришел его арестовывать. Эл кивнул. Он набрал номер и отошел к окну, раздавая указания. Лайт смотрел на его сгорбленную спину и думал о том, что будет дальше. Тетрадь Миками была его главным преимуществом. Пока она была надежно спрятана, Кира сохранял свои силы и воспоминания — и Эла, который ни за что не оставил бы его без присмотра. Но стоило ли это того? Лайт разглядывал детектива и сомневался в происходящем. Время без воспоминаний стало ударом по его гордости и самоощущению. Он вспоминал тот день, когда L уехал: теперь унижение ощущалось гораздо сильнее, и к нему примешивалось нечто совсем паршивое — как пощечина. Это было их смертельной игрой, и Эл осознавал ее правила, однако решил, что Лайт настолько слаб и его можно просто отшвырнуть в сторону до тех пор, когда он не захочет снова поиграть? И он так хотел вернуть ему воспоминания, будто он мог использовать Киру для своего развлечения — на это он рассчитывал? Что Лайт, одурманенный чувствами к нему, выложит ему всю правду о Кире, и L получит, наконец, свою окончательную победу? А все что говорил Ватари? Лайт сжал руки в кулаки. Ему казалось, что в глубине его разума поселился чужой голос: раньше он советовал ему вредничать и раздражать Эла, чтобы вытащить из него искренние эмоции, а теперь он предлагал гораздо более радикальные вещи — убить его и покончить с этой постыдной слабостью. Это вернуло бы ему твердую почву под ногами. Лайт пытался найти компромисс между воспоминаниями Киры и своими чувствами, но сделать это было отнюдь непросто. У него начинала болеть голова от этого внутреннего давления: что бы он не решил, одна его часть ощущала себя преданной, униженной и растоптанной чужой победой. Ему нужно было подумать. Эл закончил свой разговор и увел Лайта из квартиры. На улице стояло несколько машин, среди которых Лайт заметил знакомый Бентли, а рядом с ним — Ватари и Соичиро. — Лайт, — отец тут же направился к нему навстречу. — Как ты? Что… — Не сейчас, господин Ягами, — прервал его Эл. — Все обсуждение будет проходить в штабе. Если хотите, можете направиться следом за нами. — Конечно, черт возьми, я этого хочу. — Ватари, — Эл повернулся к нему. — Проследи, чтобы вся бумага в его квартире была уничтожена. Я отвезу Лайта. — Лайт… — Не сейчас, отец. Лайт снова сел на пассажирское сиденье. Рюк парил где-то сверху, треща костями, но на него можно было не обращать внимание. Лайт наблюдал за тем, как Эл занимает водительское место и обменивается наставлениями с Ватари. Остальные держались подальше, и Лайт вообще не понимал, что это за люди: видимо, Эл нанимал кого-то специально для этого дела. Они снова ехали вдвоем на машине. Лайт смотрел в окно. — Так я был прав? — спросил Эл спустя несколько минут тишины. — Насчет чего? — Насчет всего. Лайт повернулся и посмотрел на него. — Что ты хочешь услышать? — Много чего. — Это допрос? Эл быстро глянул на него. — Думаешь, я собираюсь тебя допрашивать? — Я только что убил человека. — Я сказал тебе использовать Тетрадь, если это будет необходимо. Лайт внимательно смотрел на него. Мог ли он довериться ему? Рассказать о том, что медленно разъедало его изнутри? Воспоминания Киры походили на кислоту, выплеснутую прямиком на то нежное, что Лайт оберегал внутри себя все это время. — К тому же, — сказал Эл негромко, — я очень сомневаюсь, что убийство Миками затронуло тебя хоть немного. — По-твоему я настолько бесчувственный? — Ты успел принять душ и высушить волосы, — Эл невесело приподнял губ. — Непохоже на человека, который переживает о случившемся. — То есть бесчувственный. — Скорее — хладнокровный. Еще одна твоя прелестная черта. — У меня их много. — Очень. Лайт вздохнул. Эл поймал его взгляд, прежде чем отвернуться. — Значит, ты решил скрывать от меня Тетрадь Миками? — Я же сказал, что не знаю, где она. — Мы оба знаем, что ты врешь, — Эл постучал пальцами по рулю. — Вопрос в том, зачем? Ты должен понимать, что не сможешь покинуть Токио незамеченным, а Тетрадь Миками находится в Сидзуоке. К тому же ты остаешься главным подозреваемым. Чего ты пытаешься добиться? Хочешь помешать мне закрыть дело? Последняя месть Киры? Лайт хмыкнул. — Думай, что хочешь. Они снова замолчали. Лайт не знал, что он хотел бы услышать. Эл вел себя так же, как и всегда, но это могло быть притворством: в конце концов, он знал, что воспоминания должны были повлиять на Лайта. Он мог просто не понимать, насколько глубокими были эти изменения — потому что Лайт сам этого не понимал. — Его убийство принесло тебе удовлетворение? — Эл вернулся к теме Миками. — Ты даже не допускаешь варианта, в котором я бы переживал о моем парне? — Ты никогда раньше не позволял ему так с собой обращаться, — Эл бросил красноречивый взгляд на шею Лайта. — Ты мог счесть это неприятным и унизительным. — Я позволял тебе так со мной обращаться. Почему должно быть иначе? — Между сексом и любовью есть разница, я полагаю. Лайт шумно вздохнул и отвернулся. Они никогда не произносили этого вслух. — Мы говорили об убийстве. — Это наша обычная тема. Лайт уткнулся головой в стекло. — Давай ее сменим. Что мне сказать отцу? — Зависит от того, хочешь ты выглядеть жертвой изнасилования или нет. — Конечно, нет, — отрезал Лайт. — Но как иначе мне объяснить этот ужас? — Ты можешь сказать, что сам его соблазнил, потому что Миками был тобой одержим. А потом он начал принуждать тебя использовать Тетрадь и угрожать твоим близким. В противном случае мне страшно представить, как сильно будет беспокоиться твой отец. — Он в любом случае будет беспокоиться. Но этот вариант лучше. В штабе Лайт погрузился в хаос. Эл усадил его напротив камеры и заставил повторить всю историю от начала до конца. Сам он сидел по другую сторону от объектива, грызя ноготь и глядя куда-то в стол: казалось, можно услышать, как двигаются шестеренки в его голове. Лайт старался выглядеть расстроенным и шокированным. На него смотрели с жалостью и опасением, и он стойко терпел это, рассказывая сильно измененную версию произошедшего. История о сексуальном взаимодействии начиналась и оканчивалась поцелуями, хотя даже это вынудило его сцепить зубы от унижения, признаваясь в своих пристрастиях. Хотя для тех, кто не знал о них с Элом, это звучало как усилие над собой — вариант немногим лучше первого. Была и другая часть. За спиной Лайта теперь стоял шинигами, и было что-то невероятно ироничное в том, что это снова был Рюк. Команда расследования косилась на него с ужасом: в прошлом году они немного привыкли к спокойной Рем, предпочитающей незаметно стоять в углу, но игнорировать Рюка было непросто. Он хихикал, перемещался по комнате, заглядывал людям через плечо… Лайту пришлось прямо приказать ему потеряться где-нибудь подальше. Делать вид, что он впервые увидел шинигами, было непросто, тем более что с Рюком они были старыми знакомыми: шинигами никак этого не показывал, хотя порой Лайту казалось, что его страшная морда принимает уж слишком глумливое выражение. Это длилось, казалось, целую вечность. Лайт просто хотел побыть в одиночестве и подумать. — Отец, — обратился он к нему, когда внимание, наконец, переключилось на обсуждение поиска Тетради. — Можно я поеду домой? Эл вскинул голову. — Конечно, Лайт, я тебя отвезу, — Соичиро тут же поднялся. — Вы все можете остаться здесь, — сказал Эл поспешно. — Рюдзаки, — Соичиро повернулся к нему и нахмурился. Лайт остался стоять у дверей, глядя на них. — Лайт пережил ужасный стресс. Я буду очень благодарен, если ты оставишь его в покое хотя бы на несколько дней. — Присутствие шинигами не станет для вас еще большим стрессом? — Я отпущу его в мир богов смерти так же, как ты отпустил Рем, — сказал Лайт. Эл вылез из своего кресла. Он медленно обошел стол, заваленный бумагами: только на одном краю не было документов, зато вместо них там стояло блюдо с несколькими пирожными. — Хорошо, — сказал он, глядя в основном на Лайта. — Я беру на себя улаживание всех бюрократических проблем. Смерть Миками будет представлены как несчастный случай при попытке ареста. — Это сокрытие деталей преступления, — нахмурился Соичиро. — А вы хотите, чтобы имя Лайта фигурировало в деле об убийстве? Не говоря уже о том, насколько опасно раскрывать личности участников расследования. Если информация о Тетради просочится… — Ты прав, Рюдзаки. Тот кивнул. Он спрятал руки в карманы и повел плечами. — Сомневаюсь, мы быстро найдем Тетрадь, — сказал он немного устало. Взгляд его серых глаз скользил по Лайту, собирая малейшее изменение его мимики, каждое движение и каждый вздох. — Даже с данными о поездке Миками в Сидзуоку шансов у нас немного. Скорей всего, дело будет считаться официально закрытым. Однако мое личное расследование продолжится. Лайт посмотрел на него. — Что это значит? Эл покусал нижнюю губу, глядя на него исподлобья. — Помимо того, что Тетрадь мне все же нужна, необходимо понять, как Миками получил ее и откуда добыл информацию о том, что Лайт был моим главным подозреваемым. Но это расследование я проведу в одиночку. — Рюдзаки… — начал Соичиро. — Спасибо за работу, — Эл вдруг развернулся и отправился к своему месту. Лайт поджал губы. Внутри него поднималась ярость и тошнота. Он мог бы остаться здесь, но, пожалуй, это было лишним. Ему нужно было подумать и принять решение. Как и Элу. Один день превратился в два. Два — в неделю. Все это время Лайт раздумывал над своим будущем и выслушивал сомнения Соичиро. — Тебе стоит отказаться от Тетради, — тот вцепился в эту идею, словно дикий пес в кость. Даже Рюк устал это выслушивать. — Клянусь, Лайт, если мне снова придется торчать в лесу, я сойду с ума! — жаловался он, когда Соичиро не было дома. — Твоему отцу стоит пораскинуть мозгами. Поразительно, как у него мог родиться такой смышлёный ты. — Спасибо, Рюк. — И что мы будем делать дальше? — тот висел над его кроватью, как в старые добрые времена. — Пригласим Эла на ужин? Как жаль, что я пропустил это шоу! Лайт закатил глаза и вернулся к учебе. Что делать дальше — этот вопрос оставался без ответа. Его руки были связаны: любое действие по возвращению Киры повернет дуло пистолета в его сторону. Лайт чувствовал себя диким зверем, которого выпустили из крошечной клетки в более просторный вольер: он мог бегать и притворяться, что его окружает свобода, но это было не так. Он мог жить так же, как жил все это время, но с одной лишь разницей — нестерпимое желание подняться со дна превратилось в осознанное стремление. Раньше Лайту просто казалось, что он не принадлежит этой жизни — теперь он это знал наверняка. Каждый день, проведенный за уроками и разговорами о будущей работе, был настоящим оскорблением. Он начал все это — он был богом нового мира. Тысячи преступников встретили справедливость по велению его руки. А теперь он должен был делать домашние задания. Лайт знал, что это не продлится долго. Он был не единственным зверем, оказавшемся на цепи: если L собирался закрыть дело Миками и навсегда покинуть Японию, то потерянная Тетрадь привязала его к Лайту гораздо крепче всех слов и обещаний. Это его раздражало? Пугало? Чувствовал ли он себя беспомощным? Это было неправильно — удерживать его силой. Лайт вовсе не этого хотел. Чего хотел сам Эл? Он молчал три дня, а потом Лайт получил сообщение. Рюдзаки: Я уезжаю в Англию на какое-то время. Лайт скучал по нему. Это было самым паршивым. Он поменял имя его контакта. Лайт: Зачем? Эл: Нужно уладить несколько вопросов. Я вернусь, когда все будет готово. Эл: Кира-кун может не волноваться :) Лайт: Очень смешно, Лоулайт-сан. Эл: Туше. Может, это и не было загадкой. Лайт лежал на кровати и смотрел на его сообщения с той же легкой улыбкой, что и раньше: был он Кирой или нет, его чувства оставались прежними. И если Эл собирался вернуться… Он был всем, что осталось у Киры. Без Тетради и с бесполезным шинигами вроде Рюка соперник был единственным подарком от блестящего прошлого. Доказательством того, как высоко Лайт поднялся: в места столь отдаленные, что лишь они с Элом могли обитать там. Две невидимые сущности, наблюдающие за течением земной жизни. Наверху было очень одиноко. — Вы расстались? — спросил Соичиро, когда Лайт уточнил у него по поводу отъезда L. Тот ничего толком не знал: штаб закрылся, и Ватари выходил на связь только по почте. — Не знаю, — ответил Лайт. Он успешно избегал всяческих расспросов о своей личной жизни: поначалу он прикрывался шоком от случившегося с Миками, а затем — угрюмым недовольством тем, что Эл обрубил все каналы информации и взял остаток расследования в свои руки. — Не могу сказать, что я буду расстроен, если это произойдет, — Соичиро похлопал его по плечу. — Рюдзаки интересный человек, я не спорю, но его манеры далеки от идеальных. Он ужасно обращался с тобой и Мисой, и я думаю, ты заслуживаешь лучшего. — А меня подозревали в серийных убийствах, — мрачно произнес Лайт. — Не смей даже шутить о таком, Лайт! — Мы с Рюдзаки сами разберемся, пап. — В прошлый раз он очень некрасиво поступил, оставив тебя. — Он сказал, что скоро вернется. Соичиро вздохнул. — Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности. Лайт улыбнулся. Отец не понимал, что во всей это истории существовала лишь одна опасность — сам Лайт.

***

Сначала Лайт ощутил запах кофе, а затем перед ним опустился стаканчик с фирменной наклейкой. На пол упали кеды. Несколько человек с передних рядов обернулись, чтобы поглядеть на нарушителя спокойствия. Профессор тоже прервался. — Молодой человек, — обратил он. — Вы кто? — Рьюга Хидеки, — ответил Эл. — Хм, — пожилой преподаватель международного права что-то проверил в своих записях. — Что ж, приятно, наконец, вас увидеть. Он вернулся к своей лекции. Шепотки стихли. Все это время Лайт наблюдал за своим неожиданным соседом. Эл притащил с собой плитку шоколада и свой любимый кофе, наполовину состоящий из сиропа и украшенный сверху горкой взбитых сливок. Подцепив белую массу, он облизал палец, хитро поглядывая на Лайта. — Мог бы предупредить, — хмуро сказал тот. — Тогда я испортил бы сюрприз. — Тебя не было две недели. И ты не писал. — Я думал, что мы переживаем кризис в отношениях. Лайт прищурился. — Нет у нас никаких отношений. — Как скажешь. Эл улыбался ему так, словно действительно скучал, и Лайт не мог не ответить на его искренность. Он отпил кофе — его любимый, конечно. Спрятав улыбку, он принялся записывать конспект, краем глаза наблюдая за тем, как Рюдзаки ест сливки. — Мне скучно, — сообщил тот минут через десять, когда остался только кофе. — Пей и не мешай мне. — Не делай вид, что эта лекция сообщает тебе какую-то новую информацию. Лайт закатил глаза и продолжил писать. — У тебя тут ошибка, — Эл наклонился и ткнул пальцем в его конспект. — Jus cogens или ius cogens, но никак уж не gus. Лайт резко повернулся. Лицо Эла было так близко, что он мог разглядеть светлые крапинки в его серых глазах. Тот пытливо разглядывал его, словно пытаясь запомнить каждую черту. Его дыхание было глубоким и тяжелым, и крылья носа жадно раздувались. Взгляд Лайта невольно опустился на его губы, и Эл хитро прищурился. — Где твой друг в черном? — спросил он вдруг. — Где-то, — Лайт отвернулся. — Ему скучно слушать лекции. — Как я его понимаю. — Все это время ты вообще сдавал экзамены? — Конечно. И весьма успешно. — Молодые люди, — профессор окликнул их. — Оставьте личные разговоры до перерыва. Лайт густо покраснел. Эл просто отпил кофе. Его терпения хватило на пять минут, а потом он полез за телефоном. Эл: Ты хорошо выглядишь сегодня. Лайт закатил глаза. Лайт: А ты, видимо, подобрал сегодня новый оттенок белого. Лайт: Так почему ты не предупредил, что прилетаешь? Эл: Это было спонтанное решение. Эл: Принял его сегодня ночью. Лайт: Ты приехал сюда сразу с самолета? Эл смотрел на него мягко и немного печально. Лайт был единственным, что его интересовало, и это ощущение заставляло мурашки бежать по его коже. Он вдруг вспомнил их последний раз: это было с месяц назад, но казалось, что прошла целая жизнь. Этого было достаточно, пожалуй. Две недели тишины, напоминающей о прошлом перерыве — это могло быть хитрой манипуляцией, призванной заставить его задыхаться от безысходности и желания сделать хоть что-то, чтобы прервать этот порочный круг. Всего лишь короткая демонстрация того, как все будет. Но Лайта не нужно было уговаривать. Он знал, что из этого есть только один выход. Эл: Я хотел поговорить. Лайт: Мог позвонить. Эл: В этом разговоре больше людей, чем кажется. Лайт нахмурился. Он уже позабыл про конспект и весь сосредоточился на своем телефоне. Лайт: Что ты имеешь в виду? Эл: Я бы не хотел так это обсуждать. Эл: Но если кратко — ты должен понимать, что я не могу просто отпустить тебя. Эл: У меня есть доказательства твоей вины в массовых убийствах. Внутри Лайта все замерло. Он думал о совсем ином разговоре. Лайт: Нет у тебя никаких доказательств. Эл: Показания шинигами? Лайт: Не считается. Эл: Этого достаточно для меня и остальных. Лайт: И что? Приехал меня казнить? Эл: Я приехал за тобой. Эл: Такого опасного преступника нужно держать под надзором. Лайт: Ты надо мной издеваешься или что? Эл усмехнулся. Эл: Я планировал пофлиртовать, но ты захотел поговорить о деле. Лайт моргнул. — Молодые люди, — раздался над ними строгий голос. — Это неуважение к преподавателю. И в аудитории нельзя есть. — У меня гипогликемия, — возразил Эл. Профессор моргнул. — Простите, — Лайт поднялся. — Мы уйдем. Эл был доволен собой. Он шел по коридору, попивая свой кофе, и оглядывался по сторонам. Видеть его в стенах университета было неправильно: в последний раз он появлялся здесь еще в самом начале расследования, а позже университет был связан только с Миками. Лайт поморщился: он старался поменьше об этом вспоминать. — Ты опять мешаешь мне нормально учиться, — заметил Лайт недовольно. — Я ни в коем случае не пытаюсь тебе помешать. Напротив, я готов всячески содействовать в решении казусов подобных сегодняшнему. — Да нас же выгнали из-за тебя, — фыркнул Лайт. — Мы сидели очень тихо, — возразил Эл. — А при желании я действительно могу доказать, что мне необходимо есть сладкое даже во время занятий. — На которые ты не ходил. — И не буду, — он пожал плечами. — У меня есть идеи получше, как мы можем провести время. — Какие же? — Кафе? — Рюдзаки покосился на него хитро. — Ты сказал, что не ждешь от меня свиданий и романтических жестов, но иногда я могу сделать исключение. — Зовешь меня на свидание? — Лайт не сдержал улыбки. — Как мило. — Выбирай место. Я плачу. — Я в состоянии за себя заплатить, — возразил Лайт. — Недавно на мой счет поступила внушительная сумма. Ты опять оплатил мне моральный ущерб. — Ватари так решил. Я мог взять Миками и без того, чтобы втягивать тебя. — Это уже второй раз. Кажется, общение со мной дорого тебе обходится. — На твое счастье, Лайт, я очень богат. Это был хороший день. Они сидели в кафе и бродили по улицам — Эл, верно, видел улицы Токио только из окна своего автомобиля, и Лайт испытывал иррациональное довольство от того факта, что они прогуливаются вместе, словно между ними ничего не происходило. Ему казалось, что он пытается надышаться перед смертью: наверное, ему не стоило так опасаться, потому что Эл бы не приехал за ним лично, если бы ситуация была откровенно паршивой, но все же Лайт ощущал напряжение, медленно назревающее над ними. Он позвонил отцу и сказал, что домой сегодня не придет. Эл пристально смотрел на него во время этого разговора, не делая попыток поправить. Отец беспокоился: видимо, он различал в голосе Лайта нотки безысходного сомнения — а вернется ли он вообще? — Ты больше не используешь Ватари, как водителя? — спросил Лайт, когда они сели в машину. — Я просто хотел сам тебя забрать. — Какая честь. Эл глянул на него насмешливо. — К тому же Ватари очень занят, — добавил он. — Понятно, — Лайт отвернулся к окну. Вечерело: небо окрасилось в теплые цвета. Дорога до штаба была тихой, но в кои-то веки эта тишина казалась почти комфортной. Лайт скучал по этому чувству: во время прошлого расследования они часто работали в тишине, нарушаемой только редкими комментариями относительно дела, и он бы хотел вернуться к этому спокойствию. Вдруг это было невозможно? Тот Лайт не помнил о своих действия в роли Киры и отказывался даже допускать эту возможность — и он был гораздо более приличным молодым человеком. Лайт поморщился: что сделано, то сделано. Он не один нес ответственность за тот хаос, в который превратились их отношения. В штабе было тихо. Все коробки и папки пропали — главный зал выглядел пустым и безличным. Лайт прошел вперед, проведя пальцами по пустой столешнице, и обернулся: Эл стоял за его спиной, спрятав руки в карманы. Он смотрел на него со странным ожиданием во взгляде, какой-то мрачной решимостью, и Лайт понимал — они решат все сегодня. — Итак, — сказал он, присаживаясь на край стола, — что дальше? Эл прошел мимо, забираясь в свое кресло. Он открыл ноутбук и сгорбился в своей обычной манере, словно готовясь к чему-то. Его пальцы запорхали над клавиатурой. — Дальше, — сказал он. — Я бы хотел получить ответы. — А потом? — настоял Лайт. — Что ты мне уготовил? — Это сложный вопрос, но есть варианты для обсуждения, — Эл повернулся к нему. В тишине его голос казался невероятно громким, и расстояние между ним и Лайтом словно вытягивалось в пространстве. — Зависит от того, готов ли ты к сотрудничеству. — Зависит от того, что ты предлагаешь, — Лайт вцепился в столешницу. Теплое ощущение, наполнявшее его целый день, выходило из него с каждым вздохом. Он вдруг подумал о том, что стоило хоть разок взять Эла за руку, чтобы окружающие косились на них с недовольством. — Я могу все отрицать. — А еще ты можешь отказаться от Тетради и забыть все интересующие меня детали, — кивнул Эл. — Не говоря уже о том, что ты забудешь, где она находится. Лайт прищурился. — Так какие есть варианты? — При обсуждении все единогласно согласились, что тебе нельзя оставлять свободу действий, — Эл повернулся к ноутбуку. — Сохранишь ты воспоминания или нет — это слишком опасно. Ты дважды пытался осуществить план по возвращению Киры, и нет гарантий, что ты не успел подготовить третий. При ином раскладе это был бы однозначный смертный приговор. — Но? — Для начала мне придется держать тебя под круглосуточным наблюдением. — Ты хочешь посадить меня в тюрьму? — Лайт напрягся. Он не собирался всю жизнь торчать в клетке. Даже смерть была предпочтительней заключения. — Это нежелательный вариант, — Эл глянул на него встревожено. — Есть и другие методы контроля, гораздо более щадящие и позволяющие направить твои способности в более продуктивное русло, нежели захват мирового господства. Лайт закатил глаза. — Кира вовсе не этим занимался. — Неужели? — Эл. — Ты можешь просто остаться со мной, — Эл смотрел куда-то в сторону и покусывал нижнюю губу. Лайт вздрогнул. — Ты уже доказал свою эффективность, как детектив, однако тебе не хватает специальных знаний из наиболее полезных для нас областей. Также необходимо выучить несколько дополнительных языков. Есть одна… школа, в которой тебя могут обучить. — Школа? — Лайт прищурился. — Вроде того, — Эл все еще не смотрел на него. — Хотя там учатся в основном дети до шестнадцати. После их направляют в проекты, наиболее подходящие их профилю. — Ты хочешь отправить меня туда? — Временно. Необходимо провести несколько тестов и составить программу индивидуального обучения. Я, конечно, испытываю симпатию к моим детям, но я не готов проводить там столько времени. Ты способен самостоятельно осваивать материал. К тому же понадобится время, чтобы ты адаптировался к условиям работы, потому что твой режим сна — это какое-то безобразие, и от него нужно избавляться. — Я попрошу, — возмутился Лайт. — По-твоему твой режим лучше? Ты вообще толком не спишь! — В этом его главный плюс. — И еще раз — твои дети? — Лайт смотрел на него круглыми глазами. — Только не говори мне, что ты успел стать отцом. — Конечно, нет, — фыркнул Эл. — Наши отношения сложно объяснить, но, полагаю, их можно назвать моими наследниками. В случае моей смерти, они получат доступ ко всем моим файлам и ресурсам, чтобы продолжить мою работу. — То есть если бы я убил тебя, они пришли бы за мной? — Рем успела бы быстрее, — Эл усмехнулся уголком губ. — Она не испытывает ко мне теплых чувств, но она не стала бы рисковать жизнью Мисы. — Потрясающе, — фыркнул Лайт. — Значит, ты хочешь, чтобы я подтянул свой уровень образования и работал с тобой? Это мало похоже на наказание. — Как посмотреть, — Эл, наконец, повернулся к нему. — Альтернативой этой работе будет тюремное заключение, а условия для ее осуществления — твой осознанный отказ от планов Киры и потеря свободы перемещения и общения. И я хочу получить Тетрадь Миками. Лайт вздохнул. — Нет, — сказал он. — Тетрадь ты не получишь. — Почему? — Это моя защита, — он чуть наклонился вперед. — От меня? — В том числе. Ты никогда не узнаешь, придумал ли я что-то на тот случай, если ты запрешь меня в тюрьме — пока ты этого не сделаешь, конечно. Но я буду расценивать это как конец каких-либо отношений между нами. — Я тоже. Они уставились друг на друга. — Это ведь единственный возможный вариант, правда? — спросил Лайт. — Ты хочешь, чтобы я оставил все ради возможности быть и работать с тобой. — Да, — ответил Эл. — Я не вижу иного способа поддерживать близкие отношения, учитывая все обстоятельства. То, что я делаю, тоже является преступлением. — Твое умение находить компромисс меня поражает. — Пожалуй, я бы не смог его найти, даже если бы Лайт-кун не был серийным убийцей, — Эл пожал плечами. — Я не хочу, чтобы личные привязанности отвлекали меня от работы, а при попытке поддерживать отношения на расстоянии это будет неизбежно. Но в любом случае, поскольку Лайт-кун все-таки убийца, то этот вариант даже не рассматривается. — Прекрати это повторять. — Это правда. — И это все твои условия? — Не вижу смысл вдаваться в детали сейчас. К тому же кое-что все еще обсуждается. — То есть ты еще не убедил остальных в своей правоте? — Лишь в паре неудобных вопросов, — Эл усмехнулся. — Каких? — Я все-таки немного скомпрометирован, не находишь? Кое-кто сомневается в том, что я могу беспристрастно оценивать твои действия. — Ты что, всем разболтал о нас с тобой? — Это Ватари всем рассказал, — Эл склонил голову на бок. Лайт фыркнул. — Значит, эти твои «кое-кто» считают, что я оказываю на тебя влияние? — Несколько моих решений действительно были слишком поспешными. Лайт улыбнулся. — Хорошо, — сказал он. — Я хочу с тобой работать. — И режим сна поменяешь? — Разумеется, нет, — фыркнул Лайт. Эл закатил глаза. Они замолчали, глядя друг на друга. Значит, так все и будет. Лайт ощущал, как медленно что-то начинает распухать внутри него: словно воздушный шар надувался прямо под ребрами. Он знал, что цена за жизнь рядом с Эл будет высокой — и он готов был ее заплатить. Воспоминания Киры так и не нашли уютного места в его голове: они казались чужими, слишком громкими и яркими, очень соблазнительными. Но Лайт понимал, что его «сто дней» уже произошли, когда Миками получил Тетрадь — больше этого не повторится. Его скорее пристрелят, чем позволят снова развязать игру. L победил. Кира проиграл. Но сам Лайт? Где бы он был, если бы всего этого не случилось? — Тогда мой первый вопрос, — Эл прищурился. — Однажды ты убил преступников, о которых объявили в новостях. Но в этот момент телевизор в твоей комнате не работал. Как ты это сделал? — Я спрятал маленький телевизор в пачку чипсов. Эл хлопнул ладонью по столу так сильно, что Лайт аж подпрыгнул. — Я это знал! — он поднялся из-за стола и прошелся туда-сюда. — Я сказал, что у Лайт-куна слишком хорошая фигура для человека, который после ужина съедает целую пачку чипсов, но мне никто не поверил. Лайт скрестил руки на груди и выгнул бровь. — Моя семья на удивление плохо меня знает. — Кроме твоей сестры, — Эл постучал пальцем по губе. — Помню, что она обратила на это внимание. Возможно, к ней стоит присмотреться. — Еще вопросы? Эл посмотрел на него. Он медленно приблизился, заставив Лайта вжаться бедрами в край стола. Они, наконец, были одни, и ощущение грязи и ужаса не стояло между ними. И они решили — быть вместе? Это вовсе не походило на решение вступить в романтические отношения, учитывая всю ситуацию, но с другой стороны Эл был прав — другого способа эти отношения поддерживать не существовало. Лайт вздохнул. — Очень много, — сказал Эл. — Но главный — как это случилось? Как ты ее нашел? Его голос звучал серьезно и задумчиво. Лайт отвел взгляд. — Я увидел, как она упала с неба, — признался он. — А после уроков подобрал ее. — И сразу написал имя? — Конечно, нет, — Лайт и не думал, что говорить об этом будет так тяжело. Это было так давно, но он хорошо помнил первое прикосновение к ней. Его Тетрадь — та, которой владел L сейчас. Он все еще был к ней привязан и ощущал странную тягу, словно Тетрадь была где-то поблизости и звала его к себе. Прямо как в тот день. — Я решил, что это чья-то шутка. — Но все-таки ты ей воспользовался, допуская, что человек может умереть. В голосе L появилось что-то цепкое и неприятное. Взгляд его темных глаз был давящим, и Лайту не нравилось ощущать его на себе. — Ты бы тоже воспользовался, — возразил он. — Просто, чтобы убедиться. — Но ты не просто проверил ее подлинность — ты вписал в нее столько имен, что я все еще не могу подсчитать точное число твоих жертв. — Я записывал только преступников. Тех, кто это заслуживал. — Ты без раздумий попытался убить меня, когда я представился Линдом Л. Тейлором. — Это был импульсивный поступок. — Были ли убийства Рея Пембера и Мисоры Наоми импульсивными поступками? Лайт сглотнул. Значит, это был допрос. Кто следил за этим разговором? — Я должен был, — сказал он тихо. — Они были опасны. — Рей Пембер следил за тобой, но Наоми? Что она знала? — Она знала, что Кира может убивать не только с помощью сердечного приступа, — Лайт смотрел в сторону. — Она хотела рассказать об этом тебе, но я встретил ее раньше. — И где ее тело? — Я не знаю, — ответил Лайт. Эл нахмурился. — Она бы не сказала тебе свое имя так просто. — Нет. Но я был очаровательным и убедительным. Эл отвернулся. — Это правда, — сказал он глухо. — Иногда я забываю о том, на что ты способен. — На что я способен? — Лайт медленно начинал злиться. Грусть и осуждение в чужом голосе бередили в нем желание защищаться. — Не делай вид, что кровь только на моих руках. — Это так. Но на моих ее заметно меньше. — Я готов был к этому, — Лайт нахмурился и поджал губы. — Такова была цена за лучший мир. — Ты все еще в это веришь? Может, Лайту стоило замолчать и сделать вид, что он раскаивается — но это было не так. И он не желал остаток жизни притворяться рядом с L так же, как он притворялся рядом с другими. — А ты все еще не признаешь, что мои методы борьбы с преступниками были эффективнее твоих? — У твоего правосудия стопроцентный летальный исход. — Лучше оцени, на сколько процентов упала преступность в стране. — Ты держал людей в страхе. Это не то же самое, что избавить мир от зла. — Меня боялись лишь те, кто был повинен. Для остальных я был спасением. Сколько еще было таких же, как Миса, кто не дождался справедливости? Кто смотрел, как убийцы и воры избегают наказания благодаря связям и деньгам? По твоему, это лучше? — Нет. Но диктатура — это не выход. Ты всего лишь человек, Лайт. Твои решения были продиктованы твоим эго, и рано или поздно эти несбыточные мечты превратились бы в бесконечную череду наказаний. Они уже стали такими, когда ты начал убивать детективов — ни в чем неповинных людей, которые исполняли свой долг. Действовали по закону. — Закону, который беспомощен, когда он так нужен. — Он несовершенен, как и человек. Как и ты. — Я всего лишь хотел бороться с несправедливостью. — А что ты мог знать о несправедливости? — спросил Эл. — Привлекательный и талантливый ребенок из обеспеченной семьи. Перед Лайтом все вдруг окрасилось в красный цвет. — А ты? — прошипел он. — Что ты о ней знаешь? Ты и с людьми-то на улицах не разговариваешь! И смотришь на мир через свои камеры и огромные окна. Ты понятия не имеешь, как живут обычные люди, Рюдзаки. Эл вздрогнул. — Хватит. — Что хватит? — Лайт уже не мог остановиться. Кровь кипела в его венах. — Ты это начал! Думаешь, я буду во всем с тобой соглашаться? — Я думаю, тебе стоит успокоиться. — Я абсолютно спокоен. Они уставились друг на друга горящими взглядами. Лайт тяжело дышал: он цеплялся за столешницу так крепко, что его пальцы дрожали. Ему хотелось ударить Эла. — Если ты хочешь, чтобы я снова был твоим милым Лайтом, то лучше найди Тетрадь Миками и сожги ее, — сказал Лайт. — Потому что тот факт, что я отказался от планов Киры и отдал судьбу в твои руки, не значит, что я ошибался. — Сомневаюсь, что ты вообще способен быть моим «милым Лайтом». — Разве я не был чертовски очаровательным без своих воспоминаний? — Ты и сейчас чертовски очаровательный. Лайт вздрогнул и закатил глаза. Что-то словно лопнуло внутри него. — Эл. — Я понимал, что так будет, когда приглашал тебя. — Тогда не веди себя так, будто я несмышлёный ребенок. — Не буду, Кира-кун. — Это, блять, не смешно, — Лайт скрестил руки на груди. — Мне немного сложно принять события прошлого расследования, — признался Эл. — Я не могу не чувствовать сильного отторжения к твоей логике, пусть даже я понимаю идеи, на которых она строится. Однако я отделяю тебя от того Киры, с которым я боролся в самом начале. — Это один и тот же человек. — Вовсе нет. Я бы никогда не поверил Кире — но тебе я иногда верю. — Спасибо за уточнение «иногда». — По одному шагу за раз, Лайт. Лайт все еще тяжело дышал. Он не думал, что ему когда-нибудь удастся озвучить эти мысли L и это не будет стоить ему головы. Его сердце колотилось в груди так быстро, что становилось невыносимо просто стоять и ничего не делать. Он прищурился. — Ладно, — медленно произнес он. — Думаю, мы можем спорить всю ночь. — Да, — сказал Эл. — Но это одна из причин, почему ты мне понравился. — А я бы предпочел, чтобы ты согласился со мной. — Правда? Тогда тебе не стоило убивать Миками. Лайт скривился. — Не напоминай. Эл шагнул к нему. Лайт положил ладонь ему на грудь и судорожно вздохнул. На самом деле он не хотел забывать. Время без Эла было болезненным и неприятным, но оно привело к тому, что происходило сейчас. Кира был и оставался воспоминанием, идеей — притягательной, но все же потерянной. Лайт хранил ее внутри себя, как кусочек паззла, который делал его самим собой. Эл коснулся его локтя. — Но, так и быть, соглашусь, — сказал Лайт. — Жизнь без споров была бы скучна. — То есть ты готов дебатировать по поводу своего режима сна? — Эл позволил загасить острый спор и вернуться к шутливому тону. Этот разговор был далеко не окончен. — Ни в коем случае. — У меня есть ряд аргументов. Эл улыбался уголками губ. Напряжение, граничащее с раздражением и гневом, улетучилось, и его лицо снова посветлело. Он разглядывал Лайта с любопытством и мягкой насмешкой; он все мог принять. Это понимание вдруг захватило Лайта, подобно штормовой волне: возможность говорить искренне и обнажать ту темную часть своей души, которая столько времени пребывала в заточении, пьянила его. И пусть Эл с ним не соглашался, это было совершенно неважно, пока он оставался рядом. Лайта затопило нежностью к этому мужчине. — Эл, — шепнул он, и тот понял его без слов. Он обхватил его за талию и поцеловал. Лайт скучал по его объятиям. Он откинулся на стол и запустил пальцы в чужие волосы, не позволяя Элу ни на мгновение разорвать поцелуй. Лайт кусался, тянулся к нему, чувствуя, как этот поцелуй превращается в агрессивную, почти болезненную борьбу. Он вдруг осознал, насколько сильно хотел Эла: прямо сейчас, когда он рассказал ему, как убивал всех тех людей. Он принадлежал ему, но это значило, что и сам L никуда от него не денется — тот однажды сказал ему, что они разделят одну судьбу, пока скованы вместе. На руке Лайта больше не было цепи, но он все равно ощущал ее холодное прикосновение к своей коже. И он хотел еще. Эл стянул с него пиджак и принялся неловко расстегивать пуговицы. Стащить с него кофту было намного проще. Лайт откинул голову назад, подставляя шею и грудь под его лихорадочные поцелуи — это был наиболее эффективный способ примирения. Он потянул его обратно, прижавшись к его губам и протолкнув в рот язык: он бы хотел, чтобы Эл взял его прямо здесь, на этом столе, но у них ничего не было… Его мысли лихорадочно плыли. Лайт хотел думать лишь о чужом теле меж своих бедер, о приятном давлении на пах и влажном холодке, касающемся его сосков. Он прогнулся в пояснице, когда Эл опустил одну руку между их телами и сжал его член сквозь брюки. Лайт заерзал, потираясь об него: последний его секс был с Миками месяц назад, и он хотел бы поскорее закрыть эту ужасную страницу, о которой невольно вспоминал каждый раз, когда прикасался к себе. В его голове всплывали грязные слова, которые Миками шептал ему на ухо… Эл не опускался до такого. Он просто крепко обнимал Лайта, сжимая в своих руках, скользил пальцами и губами по его коже, вдыхал запах его волос… Лайт провел ногтями по его спине, ощупывая напряженные мышцы, и застонал, когда тот сильно засосал кожу на его шее. — Эл, — шепнул он, толкаясь бедрами ему на встречу. — Эл… Тот опустился вниз, прикусив его сосок и покатав его между зубов. Он сдернул с Лайта брюки и тут же развел его ноги. Бедра Лайта напряглись от соприкосновения с шершавой тканью его джинс, но он тут же послушно раскинул колени, пытаясь найти хоть какую-то опору. Его анус был слишком тугим, чтобы Эл мог просто войти в него, и Лайт надеялся, что его гениальный любовник уже придумал что-нибудь, потому что слезать с этого стола не было никакого желания — Лайт хотел поскорее ощутить его член внутри. Эл медленно пропихнул в него один палец. — Больно? — спросил он. — Нормально, — Лайт нетерпеливо шевельнул бедрами. Эл покачал головой. Он опустился поцелуями к его животу, а потом — еще ниже. Лайт ахнул, когда его горячие губы сомкнулись на головке его члена. Внутрь протолкнулся второй палец, смазанный в чем-то. Видимо, он был готов к любому развитию событий. Этот влажный звук заставил его вскинуть бедра. Лайт зажмурился, медленно плавясь под его прикосновениями: он так долго этого ждал… Эл продолжил растягивать его. Он все делал уверенно и быстро, погружая два пальца в Лайта и разводя их в стороны. Иногда он принимался быстро пропихивать их внутрь, просто дразня, и Лайт тихо хныкал, цепляясь за его волосы. — Хватит, — шепнул он. — Все, давай… Эл выпустил его из своего рта. Он расстегнул свои штаны и склонился над Лайтом. Одной рукой он поймал его запястья, прижимая к столу над его головой, а второй направил свой член в него. Лайт дернулся: первое проникновение было болезненным и растягивающим. Эл крепко удерживал его руки, и Лайт чувствовал себя беспомощным под ним. Принадлежащим ему. Эл ведь этого хотел? Чтобы Лайт — Кира — был его целиком и полностью. Он принялся двигаться. Глубокие толчки заставляли Лайта тихо вздыхать, подаваясь ему навстречу. Его член влажно мазал по его животу, и редкого прикосновения к телу Эла было недостаточно. Лайт зажмурился. Может, Эл просто хотел подразнить его, наказать за то, каким испорченным был Лайт и его дикий разум, каким жестоким был Кира… Эл начал вбиваться в него быстрее и грубее. Он склонился над Лайтом, поймав его губы: этот влажный, глубокий поцелуй заставил его мысли поплыть… Лайт старался не стонать прямо ему в рот и не тереться о его живот, но этого было сложно: за этот месяц он успел обдумать многое, и мысли о том, что они больше никогда не будут вместе, были в числе прочего. Эл сжал в пальцах его твердый сосок и сильно потянул его вверх. Лайт зашипел, излившись себе на живот. Несколько мгновений он чувствовал себя абсолютно безвольным: Эл проникал в его тело, и Лайт мог только вздрагивать под ним. С его губ сорвался тихий вздох, когда Эл толкнулся особенно глубоко и кончил — Лайт сжался вокруг его члена. — Эл, — он потянулся и снова поцеловал его. Он бы, наверное, предпочел остаться на этом столе, но Эл вышел из него и мягко потянул в спальню. Лайт плохо запомнил дорогу: он прижимал Эла к каждой удобной стене, обнимая за шею и крепко целуя. Его одежда и кофта Рюдзаки остались валяться на полу, и если Ватари наблюдал за этим и осуждал их, то Лайту было абсолютно все равно. Они собирались покинуть этот штаб — он хотел запомнить каждый угол места, изменившего его жизнь. Рюдзаки затащил его в душ. Они столько раз мылись здесь, но Лайт никогда не расценивал просторный европейский дизайн с точки зрения удобства для секса — как оказалось, удобств было много, начиная с большой душевой зоны за прочным стеклом, заканчивая каменной стойкой для раковины. Лайт весь был покрыт пеной и сладкими подтеками геля для душа, когда Рюдзаки пропихнул в него два пальца. Они не отрывались друг от друга, и Лайт с ужасом думал, в каком виде он предстанет перед семьей — опять. Зато все вопросы отпадут. — Лайт, — Рюдзаки отстранился от него и посмотрел ему в глаза. Его зрачки поглощали радужку, и глаза казались черными. Темные мокрые волосы липли ко лбу. Лайт крепко сжал его плечи, не позволяя отодвинуться: теплая вода стекала по их телам, и это странное чувство заводило его еще сильнее. — Что? — Если ты хочешь… Лайт понял его без слов. — Хочу, — прервал он. — Но не сегодня. Он провел носом по его мокрой щеке, собирая знакомый запах. — Эл, — он крепко обнял его за шею. — Я скучал по тебе. Эл сглотнул и поцеловал его в голое плечо. — Я тоже. Второй раз они занялись сексом прямо в душе. Лайт упирался руками в стену, чувствуя, как медленно подкашиваются ноги. Эл крепко обнимал его сзади, целуя в шею, и его руки были единственным, что не позволяло Лайту упасть — как и всегда. Он ахнул только тогда, когда Эл подхватил одну его ногу, закидывая к себе на локоть. Так он начал проникать чуть глубже, раскрывая Лайта под немного иным углом. Лайт довел себя рукой. Оргазм волной прошелся по его телу, и он едва устоял, перенеся весь вес на руки Эла. Тот больно вцепился зубами в напряженное место между шеей и плечом и тоже кончил, почти сразу выскользнув из его разработанного прохода. Лайт развернулся и почти упал в его объятия. Он подставил лицо воде, собирая губами капли, а потом снова полез целоваться — он хотел восполнить все, что они упустили, и не желал терять ни секунды. — Кровать, — скомандовал он тихо. Эл усмехнулся и выключил воду. Лайт не знал, чего он хотел — казалось, что всего сразу. Он повалил его на матрас и забрался сверху, обнимая и потираясь о его тело. Он был таким теплым, таким расслабленным: чужие руки скользили по его спине и талии, сжимали ягодицы. Лайт путался пальцами в мокрых волосах Эла, целовал его и кусал. Его белая шея покрывалась новыми следами. Когда его член снова встал, Лайт медленно направил его в себя. Он двигался, скользя руками по чужой груди, задевая соски и выпирающие ключицы, а потом Эл опрокинул его на спину. Мгновение он смотрел на Лайта своим темным, пронзающим взглядом, а потом уткнулся лицом в шею и принялся быстро вбиваться в него, заставив Лайта впиваться ногтями в его плечи и спину. Лайт просто не хотел заканчивать. Секс с ним был таким же, как и жизнь: Эл стремился подчинить его, подмять под себя, а Лайт давил на него в ответ. Ему нравилось быть снизу, нравилось ощущать его вес и силу, но прижимать его руки к кровати и самому двигаться сверху ему нравилось тоже. Мысль, которую Эл подкинул ему в душе, медленно оформлялась на границе его разума — хотел ли он трахнуть его? Лайт потянул его за волосы, вынуждая откинуть голову назад, и поймал его губы. Он хотел всего. Всего, что он мог ему дать. Новый оргазм выбил из него дух и лишил сил. Лайт опустился на его грудь и тяжело задышал. Эл прижимал его к себе, гладя по волосам и касаясь губами его виска. Они лежали так довольно долго, тяжело дыша, а потом Лайт медленно приподнялся на локте. Эл смотрел на него с неприкрытой нежностью во взгляде. Он был таким уязвимым, таким открытым, и Лайт знал, что никто еще не видел его таким. Он медленно провел пальцами по его лбу, убирая темные пряди. — Лайт, — Эл поймал его руку. Ему ничего не нужно было говорить. — Да, — Лайт потянулся к нему. — Я тоже.