In Your Sweetest Torment, I'm Lost

– Да ты у нас сладкоежка, – усмехается Фрэнк, изучая взглядом пасту для тостов, которую Джерард достал на завтрак. Теперь Фрэнк сидит отдельно, но лодыжка Джерарда цепляет его за ногу, чтобы поддерживать хотя бы какой-то физический контакт. И Фрэнк на удивление этим тронут. Ему нравятся такие незаметные проявления доминантности Джерарда. Нравится, как он расселся на своем стуле, занимая как можно больше пространства, и не смущается, когда его рука, потянувшись за кофе, касается руки Фрэнка, или когда он смотрит ему прямо в глаза во время разговора. И эти мелочи позволяют Фрэнку чувствовать свою принадлежность Джерарду вместо жестокости, к которой прибегали его предыдущие домы. – Ага, – робко улыбается Джерард. – Майки говорит, это потому, что я завязал с алкоголем. За таким простым предложением кроется столько смысла, но переспросить Фрэнк решает лишь об одном: – Майки? Взгляд Джерарда начинает сиять. – А, мой брат, – гордо заявляет он. – Он работает медбратом в бесплатной поликлинике в Винегар Хилл. – Младший? – спрашивает Фрэнк, кусая тост. – Ага. А у тебя есть братья или сестры? Фрэнк качает головой, немного улыбаясь, когда замечает, как расстраивается при этом Джерард, словно Фрэнк сказал ему, что у него рак или типа того. – Даже представить не могу свою жизнь без Майки, – признается Джерард, и на мгновение его взгляд становится потерянным. Фрэнку кажется, что за этим стоит какая-то история (может, даже не одна), которая этот взгляд сможет объяснить. Он готов поставить на то, что какие-то из этих историй будут о том, почему Джерард сейчас, видимо, в завязке. Джерард выбирается из воспоминаний, в которые только что, кажется, окунулся вновь, и, опершись о спинку стула, окидывает Фрэнка оценочным взглядом. – Итак, раз кое-кто не удосужился прочесть наш контракт… у тебя, наверное, были другие планы на сегодня? Фрэнк пожимает плечами, пытаясь казаться невозмутимым, но все, о чем он сейчас может думать – это гора домашки, которую ему сегодня нужно сделать. – Ага-ага, – произносит Джерард, поднимаясь на ноги, чтобы унести свою опустевшую тарелку. – Ты всё? – спрашивает он, указывая на такую же пустую тарелку Фрэнка. – Ага, эм, да, сэр, – отвечает он, передавая тарелку Джерарду и задумываясь на миг, не он ли должен убирать со стола. Одному из его домов нравилось, чтобы сабы ему прислуживали. И Фрэнк ничего против не имел. Если уж на то пошло, ему даже нравились примитивные задания типа помыть посуду или свернуть белье после стирки. Кроме того, выполнить задание, а потом увидеть довольное лицо своего дома доставляло невероятное удовлетворение. – И какие же у тебя были планы до того, как я похитил твое свободное время? – спрашивает Джерард, загружая посудомоечную машину. – Нужно было сделать домашку, – говорит Фрэнк. – И постирать еще. Типа того. Джерард хмыкает и бросает беглый взгляд в сторону прихожей, где по-прежнему стоят вещи Фрэнка. – У тебя с собой все, что нужно для учебы? Фрэнк привык всегда иметь при себе учебники на случай, если появится свободная минутка. Таскать такую тяжесть, конечно, хреново, только вот позволить себе быть придирчивым в вопросах учебы он не может. – Да, сэр. Джерард разворачивается к нему лицом и опирается о столешницу. – Хорошо, – задумчиво произносит он. Мгновение спустя он добавляет: – Я хочу, чтобы ты достал все необходимое, а потом прошел в гостиную. Заходя в комнату, Фрэнк видит, как Джерард в ней немного прибирается. Некоторые холсты из тех, что лежали на диване, он ставит к дальней стене, остальные – к книжному шкафу. Потом он достает блокнот на пружинке (наверное, скетчбук) и передвигает стоявший до этого у окна чертежный стол так, чтобы он оказался сбоку от дивана. Джерард присаживается, кладет скетчбук на чертежный стол и хлопает ладонью по месту на диване рядом с собой. – Сюда, пожалуйста. Фрэнк плетется к дивану, таща сумку за собой, и садится, прежде чем начать перебирать книги. Он достает учебник по уголовному праву, решая оставить договорное напоследок, потому что, очевидно, так и не перерос детскую склонность к прокрастинации. Он вдруг вспоминает сегодняшнее утро и поворачивается спиной к Джерарду, после чего опускается и кладет голову ему на колени. Фрэнк поднимает быстрый взгляд к лицу Джерарда и замечает, что тот улыбается такому жесту. Фрэнк раскрывает учебник и погружается в чтение. Учеба никогда не была коньком Фрэнка. Он помнит, как отец выписывал для него акронимы, чтобы лучше запомнить стадии деления клетки; помнит, как они не спали до поздней ночи, пытаясь решить последние несколько задачек по математике; помнит, как нервно стоял рядом с отцом, пока тот читал третий по счету черновик его эссе. В детстве ему всегда нужна была твердая опора рядом, поэтому, когда он потерял ее во время учебы в бакалавриате, это буквально потрясло его до глубины души. Он ведь даже не хотел идти в университет, но отец настоял на учебе, а мама сказала, что ее сердце будет разбито, если он так и проработает всю жизнь за прилавком их семейного супермаркета. Что, собственно, и было изначальным планом Фрэнка, и он все ждал, когда же родители поймут, что ничего особенного в нем нет. Что не стоит им тратить свои кровно заработанные деньги на учебу, которая ничего дельного в итоге не принесет. Что рано или поздно Фрэнк их все равно разочарует. Фрэнк ненавидит тот факт, что теперь-то он старается быть хорошим сыном, пытается чего-то достичь, только вот родителей больше нет рядом, чтобы это увидеть. Джерард пропускает пальцы сквозь волосы Фрэнка, чем заставляет его осознать, что он читает один и тот же абзац уже раз пятый, но так и не уяснил его суть. Фрэнк ерзает на месте, меняя положение головы так, чтобы она лежала на бедре Джерарда чуть выше, и пытается вернуться к чтению. Это далеко не самая продуктивная учебная сессия на памяти Фрэнка, но сегодня он чувствует себя не так напряженно, как обычно, когда параграфы законов и юридические термины начинают спутывать его синапсы. Даже более того, он расслаблен, чего на рядовой учебной сессии, сгорбившись над столом в библиотеке или свернувшись на своем диване, пошедшем комками, никогда не случалось. Пальцы Джерарда не покидают головы Фрэнка, нежно проводя по его волосам то в одну сторону, то в другую. Время от времени он захватывает его пряди между пальцев, распутывая узлы, чтобы потом вновь вернуться к своим отрешенным прикосновениям. И это все вкупе с убаюкивающим поскрипыванием карандаша Джерарда по странице его скетчбука и с ужасно скучными… – Хэй, – бормочет Фрэнк, когда Джерард забирает учебник из его рук. – Тихо, – шуточно журит Джерард. – Иди в ванную и начни набирать воду. И это определенно не то, что Фрэнк ожидал услышать сейчас от Джерарда, так что он пытается сообразить, чем же этот указ может обернуться. Джерард щиплет его за ухо и тянет вверх, чтобы Фрэнк поднял на него взгляд. – Сейчас же, – ласково добавляет он, склоняясь ниже, чтобы оставить поцелуй на лбу Фрэнка. Мгновение Фрэнк колеблется, сбитый с толку тем, что указ сопряжен со столь ласковым обращением, но следом спешно поднимается на ноги и выходит из гостиной. Он направляется в сторону спальни Джерарда, предположив, что ванная будет именно там. Чего он не ожидает, так это того, что выглядеть она будет так, будто он только что зашел в спа-салон. По сравнению со всем остальным в квартире Джерарда эта комната выглядит просто безупречно, и Фрэнку приходится подавить смешок, потому что этот маленький факт, вероятно, говорит о правилах гигиены Джерарда больше, чем что бы то ни было. Он подходит к ванне, настолько большой, что она, кажется, может вместить человек трех, и включает кран. Джерард, наверное, захочет ванну с пузырьками, решает Фрэнк, поэтому открывает шкафчик под раковиной и ищет в нем какое-нибудь жидкое мыло, чтобы добавить его в воду. Он находит бутылочку лавандовой пены для ванны, которую еще не открывали, и ухмыляется, потому что нашел еще одно доказательство своей теории о гигиене Джерарда. Он слышит приближающиеся шаги, а следом – смешок. – Ну конечно, ты откопал пену для ванны. – Нельзя принимать ванну без пены, сэр, – довольно отвечает Фрэнк. – Ага, – Джерард подходит ближе и закрывает кран. Он кивает в сторону воды. – Давай, залезай. Фрэнк снова колеблется, переводя взгляд с ванны на Джерарда. Тот усмехается. – Я пока мягок с тобой, ведь тебе еще нужно привыкнуть к моим ожиданиям, но если я говорю тебе что-то сделать, у тебя есть только два варианта. Ты либо делаешь, как сказано, либо просишь уточнить задание. Фрэнк прикусывает губу, оборачивается на ванну и добавляет: – Зачем мне туда залезать? – мысленно он уже перебирает худшие варианты, например, что-нибудь унизительное. – Потому что нам нужно кое-что обсудить, и я хочу, чтобы ты расслабился, – Джерард присаживается на бортик ванны. Фрэнк медленно кивает. Мгновение спустя он добавляет: – Я могу кое о чем попросить? – Всегда, – уверяет Джерард. Фрэнк поднимает взгляд на Джерарда. На его лицо, убеждающее его в том, что это чистая правда. – Можешь залезть со мной? Ухмылка Джерарда становится шире. – Надоело быть одному без одежды? – Типа того, – соглашается Фрэнк, даже не осознававший этого, пока не услышал слова Джерарда. Просто… если они будут говорить о чем-то таком, из-за чего, по мнению Джерарда, Фрэнку потребуется успокоить свои нервы горячей ванной, он очень-очень хочет, чтобы они по возможности были на равных. – Хорошо, – довольно легко соглашается Джерард, стягивая футболку. Фрэнк пытается не глазеть, но не все ему подвластно. Особенно когда Джерард сбрасывает с ног пижамные штаны и Фрэнк видит, что там у него все очень даже прилично. Он вдруг задумывается, что Джерарду придется серьезно его разработать, если он когда-нибудь захочет вставить эту штуку во Фрэнка. – Залезай в ванну, Фрэнк, – очевидно забавляясь его реакцией, говорит Джерард. И хотя ванна изначально предназначалась для Фрэнка, Джерард заходит первым, после чего подает Фрэнку руку для равновесия. Когда Фрэнк залезает внутрь, Джерард усаживает Фрэнка перед собой так, чтобы его спина оказалась прижата к груди Джерарда. Вода идеальной температуры для того, чтобы пропитать мышцы спины Фрэнка, зажатые от того, что он вечно горбится над учебниками. Брайан уже давно твердит, что у него жуткая осанка, но до этого момента Фрэнк даже и не осознавал, насколько все запущенно. Аромат лаванды тоже ничего. Из-за него Фрэнк начинает немного залипать, несмотря на то что уверен, что ароматерапия – не больше чем плацебо. – Хорошо? – шепчет Джерард ему на ухо. – Возможно. – Возможно? – усмехается он. – Смотря о чем ты хочешь со мной поговорить. Джерард хмыкает и оборачивает руки вокруг талии Фрэнка, опуская ладони ему на живот. – Мы так толком и не обсудили вчерашнюю сцену, – начинает Джерард. – Я предпочитаю анализировать сцены во время последующего ухода или же когда саб полностью выходит из сабспейса, но ты вчера довольно быстро заснул. Фрэнк кивает, потому что так и есть. Он устал в универе, да и сцена была довольно серьезной. Фрэнк до сих пор чувствует мурашки, когда вспоминает, как охуенно себя чувствовал в процессе. Джерард оставляет поцелуй на его плече. – Знаю, вчера, пока ты не погрузился слишком глубоко, мы так и не дошли до твоего предела, так что, думаю, мне интересно, хочешь ли ты еще над этим поэкспериментировать. – Мне нравится боль, – говорит Фрэнк, а затем хмурится. – Ну, думаю, в определенных ситуациях. – Можешь рассказать поподробнее? – просит Джерард, поглаживая большим пальцем мыльный живот Фрэнка. – Вчера все было хорошо, – начинает Фрэнк, пытаясь понять, как лучше выразить свою мысль. – Я… эм, ну, боль меня не заводит. Но она все равно кажется приятной? Типа, блять, я как-то неправильно все объясняю. – Подумай еще, не торопись, – предлагает Джерард, и Фрэнку становится интересно, исчерпается ли когда-нибудь лимит терпения, которое Джерард к нему проявляет. Но он начинает размышлять. Потому что раньше он об этом как-то и не задумывался даже. Сцены, подобные вчерашней, всегда его немного встряхивают. И, может, именно это ему в них и нравится. Ему не обязательно нравится сама боль, от нее становится… ну, больно. Эта сторона, конечно, не особо приятна. Но если нужно как-то выразить это словами, думает Фрэнк, получится что-то вроде: – Просто она позволяет мне осознавать свое тело. – Хмм, и это ощущение тебе приносят только удары? Или все, что причиняет боль? – Думаю, все больное, – пожимает плечами Фрэнк. Джерард проводит пальцами по животу Фрэнка и играется с пирсингом в его соске. – Ты поэтому проколол сосок? Фрэнк прыскает. – Нет, мне просто было девятнадцать, и у меня было мало мозгов. Думал, что это охуенно горячо. Он чувствует улыбку Джерарда своим плечом. – Ты так и не ответил на мой изначальный вопрос. Хочешь еще поэкспериментировать с болью? Фрэнк неуверенно выдыхает, потому что решать собственную судьбу, когда ты в руках Джерарда, тяжко. Куда тяжелее, чем отдавать контроль и позволять домам самим принимать решения, независимо от того, желают они ему только лучшего или нет. – Ага, – произносит он, добавляя следом: – Да, сэр. Думаю, хочу. Улыбка, по-прежнему прижатая к плечу Фрэнка, становится шире. – Хорошо. * Фрэнк понимает, зачем Джерард заставил его просидеть в ванне как можно дольше. Его мышцы теперь сладостно расслаблены, а сам он вроде как распластался на обитом столе, на который ему помог забраться Джерард. – Какое обалденное место, – усмехается Фрэнк. – У тебя тут кинковые штуки припрятаны за каждым углом. Над ним нависает ухмыляющееся лицо Джерарда. – Ага, в этом вся прелесть бардака. Не знаешь, где что искать, поэтому все самое интересное остается незамеченным. – Хах, – говорит Фрэнк, моргая. С этого угла Джерард немного похож на ангела с сияющим светом вокруг головы. На ангела-садиста, если судить по этим искрам в его взгляде. Фрэнк думает, что ему, быть может, следовало бы испугаться после своего признания в ванной, но то, как Джерард прикасался к нему на протяжении всего разговора, и тишина, опустившаяся на них после, не дают ему переживать. Поддерживают его дыхание ровным, хоть в голове сейчас вихрь из вариантов всего того, что Джерард может с ним сотворить. Помогают сердцу биться в спокойном ритме, несмотря на то что кожа кажется слишком чувствительной, словно горит и полыхает – а ведь Джерард еще ничего не сделал. – Хочешь попробовать пару новых штук? – спрашивает Джерард. – Посмотреть, что понравится больше? Фрэнк прыскает, но все равно отвечает: – Да, сэр. – Думаю, через минуту тебе будет не до смеха. Фрэнк в этом ни капли не сомневается, но не может не усмехнуться еще раз. Будто он под кайфом или типа того, будто он сам не свой из-за того, что провел весь день без одежды на диване с ласкавшим его Джерардом. – Можешь его вытащить? – спрашивает Джерард, дотрагиваясь до пирсинга в соске Фрэнка. – Не хочу, чтобы он за что-нибудь зацепился. Фрэнк кивает и тянется, чтобы снять украшение. Он передает его Джерарду, а тот кладет колечко на книжный шкаф, придвинутый к стене. Они снова в кабинете, и чем больше времени Фрэнк тут проводит, тем яснее ему становится, что это что-то вроде самодельной темницы Джерарда. Со своего места ему видны те самые балки, закрепленные на них крюки и шкивы, с помощью которых Джерард может практиковать связывание и, возможно (Фрэнк очень на это надеется), даже подвешивание. – Знаешь, что это такое? – спрашивает Джерард. Фрэнк возвращает свое внимание к Джерарду, который держит… ну, оно напоминает нож для пиццы, только с зубчиками на конце. Фрэнк отрицательно трясет головой. Улыбаясь, Джерард вертит устройство в руке, чтобы показать его Фрэнку со всех сторон. – Это колесо Вартенберга, – говорит он, а затем прижимает его к животу Фрэнка. Это не так уж и больно, в основном – просто немного шокирует. Джерард начинает катить колесико вверх так медленно, что у Фрэнка перехватывает дыхание, а потом, когда маленькие зубчики проходятся по соску, рука Фрэнка сама собой летит вниз, чтобы его прикрыть. Джерард хватает его за запястье и цыкает. – Не двигайся, – ласково упрекает он, возвращая руку Фрэнка на ее прежнее место над головой. Фрэнк цепляется пальцами за край стола и упирает взгляд в деревянные балки на потолке. – Я не буду тебя привязывать, – говорит Джерард. – Хочу сегодня тебя немного подтолкнуть. Показать, насколько интенсивными могут быть сцены. Фрэнк кивает, сглатывая ком в горле. – Что будет, если я отпущу руки? Джерард вновь нависает над Фрэнком, но лишь ненадолго, прежде чем его лицо не начинает расплываться, когда он наклоняется ниже и касается легким поцелуем его лба. – Не отпустишь, – и в его словах звучит такая необратимость, что Фрэнк чувствует, как по его коже бегут мурашки, и понимает, что нет, не отпустит. Он вынесет все, что задумал Джерард, и ни за что не отпустит этот чертов стол. Фрэнк крепче сжимает ладони вокруг края стола, и Джерард снова его целует и мурлычет: – Хороший мальчик. Фрэнк извивается на столе, пока Джерард водит инструментом по его животу, вздрагивая, когда зубцы впиваются в нежную кожу над лобковой костью. Джерард продолжает прокатывать колесо вдоль его торса, и Фрэнк чувствует, как тот изучает взглядом его лицо, оценивая его выражение и дожидаясь, пока все напряжение наконец не растает с лица Фрэнка, прежде чем убрать инструмент. Судя по звукам, Фрэнку кажется, что следом Джерард берет что-то вроде… ага, Фрэнк поворачивает голову и видит, что Джерард действительно берет зажимы для сосков. – Что случится, если ты скажешь «стоп»? – выжидающе изгибая бровь, спрашивает Джерард. – Ты остановишься, – выдыхает Фрэнк. – Правильно, – говорит Джерард, улыбаясь так, будто Фрэнк сделал что-то достойное, прежде чем прицепить один из зажимов на сосок, в котором был пирсинг. Фрэнк резко вдыхает, выгибаясь грудью вверх, словно гонится за этим ощущением, что звучит довольно бессмысленно, но Фрэнк уже погружается в то состояние, в котором попросту позволяет телу реагировать самому. Джерард погружает его в состояние, в котором он попросту позволяет телу реагировать самому. И это… что ж, уже сейчас Фрэнку ясно, что это становится его зависимостью. Джерард цепляет второй зажим, и мир Фрэнка сужается до двух точек пронзительной боли. – Дыши глубоко, – наставляет Джерард, убирая по-прежнему влажные волосы Фрэнка со лба. Фрэнк следует указанию, и изначальная резкая боль проходит, уступая место растекающейся по телу и уже не столь острой пульсации. – Вот так, – хвалит его Джерард. А следом Фрэнк снова чувствует щиплющую боль, только на этот раз – в области пупка. Он промаргивается, уставившись в балку над собой, и, опустив взгляд, видит, что Джерард прицепил обычную бельевую прищепку ему на живот. Джерард замечает его взгляд и приподнимает бровь. – Все в порядке? Фрэнк кивает и опускается обратно на стол, делая глубокий вдох и ощущая, как эта точка боли начинает расплываться тоже. Так все и продолжается какое-то время – Джерард находит очередное место, куда прицепить зажим или прищепку, пока весь торс Фрэнка не начинает гудеть сразу во множестве точек. – Готов? – спрашивает Джерард, доставая стек, который использовал вчера вечером. Фрэнк косится на стек, размышляя, какой сейчас вообще от него, блин, прок, когда он не может сконцентрироваться ни на чем, кроме прицепленных по всему телу прищепок. Ну, есть еще ноги, думает Фрэнк, ведь Джерард их, в общем-то, не тронул. Может, Джерард хочет бить его по бедрам, раз они у Фрэнка довольно чувствительные. Поэтому Фрэнк кивает. Но следом ослепительная боль сжигает эту мысль дотла, и он… Ему кажется, что он кричит. – Ага, вот оно, – восхищенно произносит Джерард, а потом стек бьет по следующей прищепке, сбивая ее с Фрэнка и вновь потопляя его в боли. Фрэнк не знает, сколько прищепок он выдерживает, прежде чем начинает чувствовать, как слезы текут по щекам вниз и прямиком в волосы. Пальцы сводит судорогой от того, как крепко он цепляется ими за край стола, пока каждый толчок боли так и побуждает его согнуться, свернуться в клубок. Боль все нарастает, а Джерард не дает ей возможности растечься в легкое гудение, как в начале, когда он еще только готовил Фрэнка к сцене. Его тело пытается избавиться от лишних ощущений. Фрэнк трясет головой туда-обратно, с силой прикладывается ею об обитую столешницу и пытается фокусироваться на этом чувстве. Вскидывает бедра вверх, будто может таким образом оттолкнуться от боли. Он впивается пятками в стол так сильно, что может почувствовать твердую поверхность под мягкой обивкой. Он делает все, что в его силах, чтобы пережить этот приступ. – Милый, у тебя все в порядке? – нежно спрашивает Джерард, будто вовсе не он подвергает Фрэнка жестокой волне боли, из-за которой тот сейчас рыдает на столе. Фрэнк кивает, не доверяя своей способности говорить. Он сейчас в таком чудно́м настрое. Ему больно, в этом, блять, сомнений нет. И боли хуже он, возможно, и не испытывал никогда, или, по крайней мере, не чувствовал себя настолько осознанно во время столь напряженной сцены. И каждое нервное окончание, которое Джерард сумел поджечь, сейчас кричит и молит Фрэнка это прекратить. Но другая часть его подсознания, та, что глубже и на которую Фрэнк обычно не обращает внимания, просит о большем. Она смеется и поддразнивает Джерарда, чтобы тот показал все, на что способен. Осознание того, что эта часть живет у него внутри, пугает Фрэнка. И если он дает себе возможность об этом задуматься, его беспокоит, что она, наверное, вышла из чего-то отвратительного. Что нечто подобное могло развиться только из чего-то мерзкого. – Уверен, Фрэнки? – спрашивает Джерард, подушечками больших пальцев стирая его слезы. Теперь Джерарда видно четче, чем раньше, а Фрэнк и не задумывался о том, что зрение его было размыто из-за слез, стоявших в глазах. Будто осязание полностью захватило его разум, а все остальные чувства отключились, чтобы спасти Фрэнка от короткого замыкания или типа того. – Ты перешел в невербальный контакт, – продолжает Джерард, поглаживая его по щеке. Мгновение он пристально смотрит на Фрэнка, а потом улыбается и проводит ладонями по его рукам, протянутым над головой. – Ты очень хорошо следуешь указаниям, Фрэнк. Я тобой горжусь. Думаю, ты заслужил небольшую награду после сцены. Как тебе это? Фрэнк кивает практически на автомате, потому что в голове у него снова и снова крутится одна и та же фраза, будто если он повторит ее достаточное количество раз, Джерард его услышит: «Для тебя – все, что угодно; для тебя – все, что угодно; для тебя – все, что угодно». – Осталось только три, а потом зажимы на сосках, – говорит ему Джерард. – Буду действовать быстро, чтобы мы могли скорее с этим закончить. А потом я о тебе позабочусь, хорошо? Еще один кивок, а в следующее мгновение, как Джерард и обещал, боль накрывает Фрэнка снова. Нет времени сделать вдох или даже подумать, лишь одна волна боли за другой, и они толкают Фрэнка все дальше в те воды, которые ему так хорошо знакомы. Только вот так глубоко он еще не заходил. И каждый раз, когда ему кажется, что сейчас он окончательно всплывет, очередная волна накрывает его с головой. А затем внезапно его вытягивает на поверхность, и он чувствует сладчайшее влажно-горячее наслаждение вокруг своего члена. Фрэнку приходится быстро проморгаться, чтобы его мозг снова подключился к глазам и осознал тот факт, что идеальные розовые губы Джерарда смыкаются на нем. Фрэнк не уверен, чувствует ли он еще ту боль или же все нервные окончания набухли, чтобы теперь впитать абсолютно каждое ощущение, какое только могут найти. И от всего этого ему начинает казаться, что он сходит с ума. Оно его лишь путает сильнее – это наслаждение, настолько яркое, что Фрэнк едва ли может отличить его от боли, которую только что испытал. И он, быть может, уже обезумел или что, потому что он вдруг думает, что это даже слегка поэтично. Боль может быть настолько сильной, что приносит наслаждение, а наслаждение – таким острым, что причиняет боль. И с этой мыслью в голове Фрэнк кончает, хрипло что-то выкрикивая и на миг задумываясь, относит ли его разум это ощущение к боли или к наслаждению, а потом решает, что в результате это совсем не имеет значения. Что действительно важно, так это то, что Джерард снова рядом, оставляет поцелуи по всему лицу Фрэнка – на лбу, висках, щеках, на кончике носа, а потом, в конце концов, и на его губах. И этот легкий поцелуй так идеально контрастирует с тем напряжением, которое он только что перенес. Будь Фрэнк сейчас в своем уме, он бы поразмышлял о том, что это их первый поцелуй (ведь Фрэнк немного сентиментален в таких вопросах). Все просто идеально, и нежности в поцелуе хватает, чтобы наконец подтолкнуть Фрэнка к краю. Он даже не пытается сдержать тот всхлип, который прорывается сквозь его губы прямиком к губам Джерарда. – Ага, – шепчет Джерард, оставляя еще один поцелуй на подрагивающих губах Фрэнка. – Знаю.