Канун всех святых

      Который раз уже дергаю свой чёрный плащ, что цепляется за ветки уже опавших кустов, под грозное мяуканье моего белого кота. Я недовольно морщусь, пробираясь сквозь лесные заросли, иногда наклоняясь, чтобы положить в корзинку остатки зверобоя и полыни, что уже начали увядать из-за холодной погоды.              Я, как всегда, отложила всё на последний день, а если быть точнее, последние часы, чтобы успеть собрать рябины, которая будет греть меня зимой и может превратиться в парочку новых купюр, если я успею дойти до дома, до того, как наступит Самайн или в простонародье — Хэллоуин. И все травы и растения вступят в новый цикл.              — Габ, не так быстро, — шикаю на своего кота, что ловко пробирается в ночи, сверкая своей шерстью от света Луны.              — Быстрее, глупая девочка, — шипит он и проскальзывает под сухой веткой.              Лениво переставляю ноги, уже практически выходя на оживлённую улицу, где снимаю дом и, надеюсь, прожить там несколько лет, пока мой внешний вид не перестанет соответствовать человеческому возрасту.              Кажется, я самая непутевая ведьма на свете. Если углубиться в мою историю более подробно, то всему мне приходилось учиться самой, потому что мои родители погибли, когда мне было тринадцать, а обучение начинается лишь в восемнадцать, после прохождения полной фазы взросления.              Мама и папа перед своей кончиной отдали меня своей смертной подруге, что воспитывала меня, как родную дочь, пока родители бились за целостность своего ковена. Об этом я узнала из дневника, который мне вручил мой так называемый опекун, вместе с коробкой, полностью заполненной нехилым запасом сушёных трав, насекомых и миллионом колбочек с разными порошками. Но самое главное — семейный гримуар, отделанный кожей (всё ещё надеюсь, что она не человеческая) и с потертым корешком. На жёлтых страницах было выведено огромное количество заклинаний, разным почерком. Ведь эта книга передавалась из поколения в поколение.              Мой восторг был настолько сильным, что я несколько дней провела за закрытой дверью, пытаясь наколдовать самое простое — небольшой туман, заклинание, которое является чуть ли не детским.              Но с этим я не справилась. Тогда мне было семнадцать и да, я толком не прочла дневник и не знала, что рано начала радоваться.              Сейчас мне двадцать один, без всяких ведьмовских хвостов, и из всех четырёх стихий, что нам доступны, я овладела лишь водой. Хотя, я особо и не старалась это делать, ведь покинув Англию спустя пару месяцев после восемнадцатилетия и научившись зачаровывать листья деревьев в деньги, мне было не до этого. А вступать в ковен, что был мне доступен даже после смерти родителей, я не хотела.              Я поступила в университет в Швеции и сняла двухэтажный домик в одном из спальных районов, рядом с лесом, из которого мне наконец-то удалось выбраться. Взмахиваю рукой и капли мелкого дождя начинают огибать меня, позволяя не намокнуть, что не скажешь про детей, бегающих с ведерками и выпрашивающих сладости.              Спокойно иду по каменной дорожке, пока Габриэль вертится у меня под ногами, как в тот день, когда он появился на пороге. У каждой ведьмы должен быть свой фамильяр. И как же я была рада, когда увидела это белое нечто, что смотрело на меня своими темными глазами. Он помогает мне в обучении и очень хорошо запоминает дорогу до дома, ещё из плюсов: он отличный собеседник и его можно поместить в любой предмет, спокойно пронести с собой. Однако, мой кот слишком наглый и предпочитает прогуливаться в своём привычном для людей облике. Хотя иногда он меня пугает, приобретая образ низшего демона.              — Твою мать! — спотыкаюсь о свою же ногу, громко выкрикивая ругательства, а из корзинки выпадает пару ягод.              Всё же я самая отстойная ведьма.              Наклоняюсь, чтобы подобрать веточки, но перед носом возникает пара грубых чёрных ботинок, вынуждая поднять взгляд и встретиться с игривыми голубыми глазами.              Его ещё не хватало.              Игнорирую этого упёртого барана, что всё ещё стоит у меня на пути, и спокойно закидываю ягоды обратно, мысленно накладывая проклятья на парня.              — В Хэллоуин нужно собирать конфеты, а не гроздья рябины, Харрис, — насмешливо тянет шатен.              — Я хотя бы не хожу весь год в костюме клоуна, Нильсен, — вскидываю подбородок, гордо покинув его общество.              Александр Нильсен — индюк. И этим все сказано.              Его голубые глаза часто встречаются с моими зелёными, а его прямой нос, часто лезет в мои дела. Он мой сосед, за которым я невольно наблюдаю, пока тот разминается на своём заднем дворе, сверкая подкаченным телом, вынуждая истекать слюнями, и чуть ли не бить себя по лбу.              Не отрицаю, он чертовски привлекателен для простого смертного, но к красоте ему добавили отстойный характер. Не знаю, при виде Александра я вечно попадаю в какие-то неловкие ситуации, словно они магнитом притягиваются ко мне.              Все наши отношения выстроены на взаимном рыканье друг на друга, когда видимся на улице или в университете, да даже поход в магазин может закончится ссорой с этим идиотом.              Однако, от одного я не могу избавиться: какую бы ненависть я не испытывала, я чертовски его хочу. Хочу, как какую-то вещь или игрушку. Хочу на уровне инстинкта и чувства, что он мне нужен.              Закрываю за собой дверь и скидываю с себя ботинки, с грохотом поставив плетёную корзинку в прихожей. Вешаю плащ и невольно засматриваюсь на себя в зеркало, дёргая замершим носом, что покрыт веснушками, и поправляя темные до плеч волосы, растрёпанные ветром.              До полуночи остаётся каких-то двадцать минут и нужно быстрее очистить свой будущий инвентарь, но стук в дверь заставляет чертыхнуться и оставить это занятие на пару минут.              — Святые гарпии, чего тебе? — резко спрашиваю, когда вижу Нильсена в дверном проёме.              — Сладость или гадость? — он широко улыбается, засунув руки в передние карманы темных джинс, игнорируя сильный ветер, из-за которого низ его длинного пальто колышется.              Что-то щёлкает в голове, и я хватаю парня за руку, потянув в дом.              — Тебя, — проговариваю и сразу целую его, пока Александр захлопывает дверь, отвечая на мои движения сквозь улыбку. Понимаю, что это однозначно мой шанс получить желаемое, поэтому отрываюсь от пухлых губ, когда мы вплетаем в мою спальню на втором этаже, и тихо шепчу ему в ухо короткое любовнее заклинание: — Твой покой я заберу, пока голод свой не утолю.              Отстраняюсь, следя, как голубые глаза затягиваются чернотой и ликую внутри, не только от того, что колдовство сработало, но и от того, как быстро. Значит, Нильсен сам меня желает.              Тяну руки к пряжке его ремня, когда парень стягивает с меня бордовый свитер и начинает покрывать поцелуями шею и ключицу, прикусывая кожу и точно оставляя на ней красные отметины.              Александр ловко подхватывает меня на руки, кинув на кровать, от чего я подпрыгиваю на мягком матраце, весело улыбаясь.              — Смешно тебе? — прикусываю губу, смотря, как он скидывает с себя чёрную водолазку и джинсы, кидает пакетик с презервативом рядом со мной.              — Чуть-чуть, — сама тяну к нему руки, скрепив их на шее, и вновь сладко целую, наслаждаясь тяжестью и твёрдостью его тела рядом.              От шведа исходит какое-то необычное тепло, оно пропитывается в каждую клеточку тела, заставляя ныть от нетерпения.              Не замечаю, в какой момент остаюсь полностью обнаженной, а следы от мокрых поцелуев покрывают все тело, но это не столь важно, если есть сильные руки, что сжимают талию и тёплые губы, что соприкасаются с моими.              Впиваюсь ногтями в широкие плечи, стоит Александру коснуться моей промежности, что обильно покрыта влагой, и пройтись круговым движением по клитору, срывая стон.              — Как я себе и представлял, — шепчет на ухо, прикусывая мочку.              — Мечтал обо мне? — пытаюсь говорить ровно, но движения длинных пальцев внутри слишком сильно отвлекают.              — Постоянно.              Он морщится, цепляя мои запястья над головой, крепко держа в ладони, а сам толкается в меня, вынуждая выгнуться и практически упереться затылком в подушку от приятного чувства наполненности. Стон Александра откладывается где-то в сознании и точно будет ещё долго проигрываться там, пока я в очередной раз буду мечтать о своём соседе.              — Подожди, дай привыкнуть, — порывисто шепчу, а швед удовлетворено улыбается и опять начинает покрывать мою шею поцелуями, пока не попрошу его продолжить.              Слишком идеально, чтобы было правдой.              Плавные толчки постепенно становятся более быстрыми и резкими, вынуждая стонать громче и самой подмахивать бёдрами навстречу, пока швед скользит внутри. Он приносит неимоверное удовольствие: боль в запястьях, смешанная с нежными поцелуями.              Все же вырываю свои руки из крепкой хватки и скрепляю их на плечах Александра, иногда впиваясь в них, когда он попадает в нужную точку.              — Я вырву тебе твои когти, Агата! — шипит швед, стряхивая со лба упавшую челку, но мне ничего не слышно; продолжаю находиться на границе между реальностью и сном.              — Быстрее, — притягивая Нильсена ближе, упираясь пятками в его поясницу и вскрикиваю, перебивая характерный скрип своей кровати. — Да!              Пытаюсь найти связь с миром, прогоняя звёздочки перед глазами и выкидывая хриплый стон Александра из головы, пока тот избавляется от использованной резинки и заваливается рядом со мной. Он накрывает наши мокрые тела пледом и притягивает меня к себе, укладывая на грудь, где быстро колотится сердце.              Открываю глаза, наконец-то восстановив дыхание, и невольно рассматриваю расслабленное лицо Александра. Он все ещё крепко прижимает меня к своему телу, слабо поглаживая по лопаткам и пуская толпы мурашек.              Веду подушечками пальцев по его скуле и нежно улыбаюсь, когда встречаюсь с голубым взглядом. Внутри что-то ёкает, и, прежде чем заставить его все забыть, тихо произношу:              — Ты мне нравишься, — тянусь к губам, мягко целуя, и нехотя отрываюсь, понимая, что это был последний наш поцелуй. — Волчий вой и стук копыт, образ мой тобою позабыт.              Замираю, все ещё смотря в голубизну глаз и хмурюсь. Почему он не начинает собираться?              — Волчий вой и стук копыт… — вновь начинаю.              — Да ладно? Ты серьезно? — возмущается Александр, а я отшатываюсь от него, присев на кровати.              — Почему не работает? — смотрю на свои ладони, разминая пальцы, и слышу тихий смешок. — Ты что сделал?              — Ничего, — Нильсен также присаживается, облокотившись на спинку кровати и хитро глядит на меня. — На кого не действуют такие легкие заговоры, Агата?              Бегаю взглядом по его красивому лицу, а в голове какой-то ураган. Сердце бешено колотится, а кончики пальцев немеют.              — На ведьм… — тихо шепчу, но догадка стрелой пронзает тело, заставляя чуть ли не упасть с кровати, но сильная рука шведа успевает спасти меня от грандиозного прыжка в бездну. — И ведьмаков! Серьезно?              — Неужели ты думала, что одна такая? — он щёлкает пальцами, и на их кончиках появляются искорки огня, а по комнате загораются расставленные свечи, окутывая нас тёплым светом. Мне так и не удалось овладеть пламенем, потому что для него нужно спокойствие, а таким я не обладаю.              — Ты знал, что я…? — он кивает. — И как ты узнал?              — О, дорогая Харрис, когда учишься телекинезу, — Александр вскидывает руку вверх и направляет ее на мой открытый комод. — Не стоит швырять предметы и зло кричать заклинания с открытыми окнами, — он самодовольно улыбается, пока мое нижнее белье нависает над нами, вынуждая зло схватить ткань.              — Эй!              — Не переживай, я не люблю шёлковое, — самодовольно произносит, а я зло ударяю его в плечо. — Хватит меня калечить. Ты ещё слишком громко говоришь со своим котом на крыше, это тоже знаешь ли звоночек.              — Иди в задницу, — кидаю трусики, что притащил Нильсен, под подушку и выше натягиваю одеяло. — Подожди, так это из-за тебя я вечно падаю и спотыкаюсь? — парень пожимает плечами, пряча улыбку. — Такой ты индюк! — накидываюсь на него, но попадаю в крепкие оковы объятий, из которых совершенно не пытаюсь выбраться. — Из-за тебя я лишилась новых трав, черт!              Да, Агата, молодец, наконец-то вспомнила про свою корзинку.              — Их всегда можно купить, главное знать места, — спокойно проговаривает Александр, прокручивая мою прядь на пальце.              — Ага, а хрустальный шар ты на Ozon купил? — парируя я, но сжимаюсь под грозным взглядом. — Ладно, откуда ты все это знаешь и сколько тебе хотя бы лет? Нормальных лет.              — Двадцать семь.              — Я только что переспала со стариком! — веду плечами, наиграно отдаляясь от парня.              — Эй, я выгляжу на двадцать четыре! — возмущается, а я сдаюсь и заливаюсь смехом.              Уж слишком милая у него мордашка.              Он вздыхает и качает головой, продолжая:              — Моя мать — Верховная, поэтому мое обучение началось раньше. Но я покинул ковен три года назад и продолжаю сам.              — Почему?              — Мне не нравятся устои матери, но быть может вернусь туда, когда нужно будет, — он непринуждённо пожимает плечами. — Я могу обучить тебя, пока ты не спалила и не взорвала наш город.              — Да хватит, — вновь шлепаю его по плечу, но парень оказывается быстрее, перехватывая руки и вновь нависнув надо мной. — Что я должна буду тебе в замен?              Александр прикусывает губу, бегая взглядом по моему лицу.              — Я правда тебе нравлюсь?              Чувствую, как щеки начинают пылать, а кончики ушей печь, когда понимаю, что он совершенно не забыл то, о чем я говорила.              — Да, — решаюсь сдаться и прикрываю глаза.              — Тогда я хочу вечность, — шатен ведёт носом по моей щеке, втягивая запах леса, оставшийся после прогулки. — Вечность вместе.              Аккуратно вытягиваю руки из его хватки и нежно касаюсь гладких щёк, притягивая шведа к себе, скрепив договор поцелуем, прекрасно зная, что проведу с ним не одно столетие.