***
- Я тебе точно говорю, что Мингю – мафия! Ну посмотрите на меня, я самый настоящий мирный житель! – Возмущается Сынкван, размахивая руками и смешно раздувая ноздри – всё в его манере, - Ну вот же, он всё время подозрительно молчит и не оправдывается даже! - Мингю-я, тебе есть, что сказать? – Спрашивает ведущий-Шуа, но ответа не получает, - Тогда голосуем. «Вы убили мирного жителя». А ведь точно, что убили. Хоть у Мингю и было, что сказать. И к чёрту эту мафию. Было, что сказать, и есть! Он был готов сегодня признаться, поделиться самым сокровенным с самым сокровенным. Мингю не помнит, какое решение в жизни давалось ему сложнее. Никогда ранее он не проводил столько бессонных ночей в надежде наконец докопаться до истины. Никогда ранее так пугающе сладко не тянуло и не порхало бабочками в животе. За последние полгода жизнь перевернулась с ног на голову, а потом обратно, а виной всему этому один единственный человек. Человек, которого сейчас рядом нет… Мингю не замечает, что снова провалился в собственные мысли. Сначала и не чувствует, как глаза становятся влажными. - Мингю-я, ты чего? – Спрашивает Минхао, закрывая собой и не обращая на них двоих слишком много внимания, - Хей, это ты из-за игры или что-то случилось? – А Ким только слёзы сморгнуть пытается и носом громче шмыгает. Глупо было ожидать, что десять любопытных голов тут же не развернутся на звук и не начнут допрашивать, давить, извиняться ни за что, шутить глупо и снова допрашивать. - Да чего вы прицепились, а?! – Минхао встаёт с пола и подаёт руку Киму, - Сами знаете, что Мингю чувствительным становится, когда мы в мафию играем. Зачем опять его в самом начале исключать? Продолжайте пока без нас, я был мирным, если что. Мингю идёт хвостиком за парнем и чувствует себя чертовски нелепо. Глупо всё: ситуация, то как он расплакался при всех непонятно из-за чего, то как он сейчас идёт за Минхао, вытирая слёзы и чувствует себя огромным ребёнком. Они заходят на кухню, и Су просит его сесть за стол. Сам прикрывает дверь на всякий случай и заботливо спрашивает, достать ли ещё выпивки или может заварить чаю. - Мёнхо, я не так ужасен, чтобы расплакаться из-за мафии, - делает глубокий вдох и натягивает рукава худи до самых кончиков пальцев, как это обычно делает Вону. - Я знаю, - Су ставит на стол два бокала и разливает по ним джуново вино, - я не настолько глуп, чтобы так подумать, – Мингю хочет сказать что-то про алкоголь, про то, что мешать вино с соджу плохая идея, что Джун хотел попробовать его первым, - это правда тебя сейчас беспокоит? Мингю машет головой из стороны в сторону и выпивает всё залпом, даже не чокаясь. Минхао подливает в бокал ещё, но останавливает Кима за руку, когда тот тянется повторить свои действия. Держит за руку и смотрит на рукава, и Мингю это чувствует. Чувствует, как пальцы, что не до конца спрятаны под тёплым худи, начинает жечь от чужого взгляда. И отчего-то хочется выдернуть руку и стянуть глупые рукава на своё место, чтобы Минхао не смог сложить два плюс два. Хочется, но Мингю этого не делает, а лишь с вызовом смотрит в глаза напротив, мол «Давай, решай свою загадку, складывай паззл. Мне нечего скрывать!». - Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всём, - и Минхао контратакует, ни взгляд не опускает, ни руку не отрывает, даже сжимает сильней, - я смогу понять и принять абсолютно всё, что ты мне скажешь. Мингю плавит от этих слов, от этого касания и от того, как парень смотрит на него. А Минхао смотрит так, как умеет только он – прямо в душу. Заглядывает в самые тёмные уголки чужого сознания, и под этим взглядом чувствуется, что тебя читают, словно открытую книгу, что тебе и произносить вслух ничего не нужно, потому что Мёнхо уже сам всё услышал. Под этим взглядом хочется расплакаться. И Мингю снова это делает, только громче, отчаяннее, не стесняясь быть слишком шумным или вовсе показаться слабым. - Я так долго готовился к сегодняшнему вечеру. Я так много думал, - парень через слово всхлипывает, и разобрать, что он говорит становится всё сложнее, но Минхао пока справляется, - я хотел сказать это Вону. Я хотел, чтобы он первым узнал. Хотел признаться, хотел, хотел… - Су двигает свой стул ближе, чтобы тот был вровень с чужим и прижимает голову Мингю к своей груди. Благо в гостиной уже на всю играет караоке и вряд ли кто-то сможет прийти к этим двоим на звук. - Давай, скажи мне это. Ким немного отстраняется и снова заглядывает в чужие глаза. Сердце бьёт ударов 200 в минуту, а камень в желудке тянет вниз как никогда. И всё вокруг снова такое глупое, снова Мингю ощущает эту разницу в росте и чувствует себя огромным, просто гигантским, ребёнком. - Тебе правда нужно это услышать? И тебе не будет мерзко? – Мёнхо лишь машет головой и заботливо стирает слёзы с чужих щёк, - Мне нравится Вону. И не говори, что он всем нравится, потому что мне он нравится по-другому. Думаю, меня вообще привлекают парни, или, по крайней мере, он один. Мингю так быстро тараторил и так резко замолчал, что секундная пауза, отведённая Минхао на осмысление сказанных слов, кажется невероятно длинной, длинной в целую вечность. - Умоляю, если я тебе противен, то так и скажи, - Совсем тихо произносит Ким, за что получает пронзительный взгляд в ответ. - Ты совсем придурок? – Минхао звучит слишком заботливо для произнесённых слов, - Разве мне должно быть противно после того, как кто-то открылся мне? Разве ты перестал быть тем Мингю, которого я знаю? Ты больше не будешь смеяться над моими шутками, смотреть со мной фильмы, улыбаться во все свои тридцать два, когда чего-то не понимаешь? Перестанешь переводить мне незнакомые выражения? Или может ты перестанешь быть прекрасным танцором, рэпером и профессионалом своего дела? А, Мингю-я? Ким прикрывает глаза, когда из тех снова брызгают слёзы, и кладёт свою голову обратно на чужую грудь. - Ну, всё в порядке, - Минхао перебирает между пальцев кимовы волосы и время от времени стирает с лица горячие слёзы, - послушай, ты был, есть и будешь тем Мингю, которого я люблю всем своим сердцем. И я, точно так же, как и любой из мемберов, не посмел бы перечеркнуть нашу десятилетнюю дружбу после твоего камингаута. Ты можешь стать мне противен только если перестанешь ходить в душ, а такого мы с тобой делать не будем, правильно? – Последнюю фразу Су произносит так, будто разговаривает с маленьким ребёнком, и Мингю становится до такой степени смешно, что он даже хрюкает в ответ. Смешно с Минхао и с самого себя, который мог подумать, что признание что-то может изменить в их отношениях. Спустя полчаса Мёнхо знает всё: и то, как Ким начал замечать за собой все эти бабочки в животе и любовные головокружения, и то, как ноги подкашивались на тренировках, и то, как пришлось в себе копаться, рефлексировать, снова копаться и принимать самого себя. Мингю и про камень, почти настоящий, в желудке рассказал, и про просмотренные видео с камингаутами, и про просмотренные видео не с камингаутами, и даже немного того, что Минхао, может, и не хотел бы знать. - Жалко только, что с Вону теперь не поговорить, - Мингю – почтинегрустно- вздыхает и делает очередной глоток вина. - Думаешь, что готов? - Думаешь, он примет меня? - Думаю, он парень умный и как все мы спокойно отнесётся к твоему признанию, - Минхао убирает со стола бутыль с вином и, немного пошатываясь встаёт из-за стола, - А вот, ответит ли он взаимностью – это одному Вону известно. Рискнёшь? - Рискну, только если ты стащишь у Сынчоля несколько сигарет для меня, - Минхао кидает осуждающий взгляд, - только парочку, для смелости. - Какую смелость ты хочешь получить от табачного дыма? Курение никак не заставит тебя почувствовать себя смелее. - Курение заставляет меня чувствовать себя человеком, а не айдолом, которому запрещено сделать лишний шаг, - и эта фраза звучит так отчаянно и близко для самого Минхао, что несмотря на тысячу и один возможный аргумент «против», он лишь кивает и выходит из кухни. Выходит он за парой сигарет и Вону, которого хоть из-под земли собирается достать, но вернуть в общежитие.***
За импровизированным диджейским пультом Сынкван со своим плейлистом «Хиты 90-х. Лучшие осты! Гёрлзбенд подборка!», на столе штук двадцать пять пустых бутылок из-под соджу и огромный бутыль – того самого – вина, а на душе у Мингю непозволительно спокойно и легко. Никто не посмотрел на распухший нос и заплаканные глаза, и даже не спрашивали, что можно было так долго делать на кухне. Не спрашивали, к слову только самого Мингю, и только потому, что Минхао строго запретил это делать, как только показался в гостиной. - А теперь гвоздь программы! – Бу Сынкван сейчас сам как гвоздь программы, но мы не об этом, - Wondergirl–Nobody! Все, как и Мингю, были заняты подпеванием знакомым словам (читать – перекрикиванием музыки), так что хлопка входной двери никто не услышал. - Вону-я! Какими судьбами? – Как только чужая макушка показалась в дверном проёме, Сынчоль на перевес с полной рюмкой соджу направился к младшему, - Пей штрафную, раз так задержался! - Ну я же обещал с вами выпить сегодня. Как видите, выполняю обещание! – Мингю наблюдает за улыбающимся старшим, за пустеющей рюмкой и за натянутыми, как всегда, рукавами его кофты. Наблюдает, и с каждой секундой по его телу всё больше разливается тепло. От алкоголя, играющего в крови, или же от переполняющих чувств – не ясно, да и не столь важно. - Сейчас или хочешь ещё храбрости набраться? – Совсем тихо, так, чтобы услышал только Мингю, спрашивает Минхао. - Храбрости набраться, - так же тихо отвечает и делает глоток вина. - Тогда не переусердствуй, чтобы мысли в кучу собрать мог потом.***
- Да Сунён уже мысли в кучу собрать не может! – Кричит Сокмин, перебивая того-кто-мысли-в-кучу-собрать-не-может, когда он пытается рассказать очередную историю. - Точно, ему уже хватит! – Добавляет Джонхан и заливисто смеётся. - Сунён-а, пойдём спатоньки? Нет? Что ты говоришь? Не хочешь? А спатоньки тебя ой как хочет, - У Хоши, к слову, нет проблем с алкоголем, это у алкоголя есть проблемы с Хоши, и ничего с этим не поделаешь - ну низкая толерантность к этой дряни у человека. Вот Джихун тоже алкоголь не переносит нормально, потому и не пьёт, потому и раскладывать таких буйных, как Сунён, приходиться именно ему. Именно господину композитору приходится на своих плечах тащить Хоши в спальню и уговаривать того наконец закрыть глазки. - Его же никто не заставляет это делать, - отпивая из чужого бокала, говорит Вону, - сам берётся Сунёна укладывать каждый раз, а потом жалуется. Вот что значит любовь, - на этих словах Мингю честно подавился, если бы его вино не было сейчас у старшего. - А? - Абсолютно необъяснимая любовь к приключениям у нашего Джихуна, - договаривает Вону, возвращая бокал владельцу. - Хён, а пойдём на балкон, - набирается наконец смелости Мингю, - я у Сынчоля стащил пару сигарет. - Сам что ли? – Вону недоверчиво смотрит на младшего, а после улыбается во все тридцать два и снова спрашивает, - Или попросил кого? Мингю тушуется и хихикает в ответ, мол его, как всегда, раскусили. И рассказывает что-то про Минхао, про то как однажды сам пытался взять сигареты у лидера, о том, как его чуть не поймали, как он хотел потом просто попросить Сынчоля, как всё время трусит. Говорит, не замолкая, ровно до хлопка балконной двери, которая будто линию чертит между «до» и «после», между весёлой вечеринкой и серьёзным разговором, между сегодняшним и завтрашним Ким Мингю. Вону делает первую затяжку и направляет лицо в сторону прохладного ветра. - Красиво всё-таки, - тихо произносит старший и, вопреки своим словам, закрывает глаза, - ты не замечал, Мингю-я, как меняется атмосфера, когда во время таких пьянок на балкон выходишь? Мингю лишь согласно мычит и сам думает, что атмосфера точно меняется: становится той самой, подходящей для откровенных разговоров и для того, чтобы делать глупые поступки. - Ты совсем не такой в последнее время, - продолжает старший, - я давно хотел поговорить об этом, но никак момент подыскать не мог. Своими словами Вону будто струну внутри у младшего натягивает, а Мингю остаётся только удивляться тому, как всё правильно складывается, как разговор сам по себе в нужное русло движется. Молчит, удивляется и слушает собственное сердце, которое снова ударов 200 бьёт – не меньше. - Ты извини, может неправильно слова подбираю, но я не могу точно описать, что думаю на этот счёт. Ты просто… Ну не такой, - Вону выпускает из лёгких дым и наконец открывает глаза, - не так ощущаешься. В последнее время я не могу… найти тебя? Последняя фраза звучит как вопрос, и Мингю не знает – это вопрос адресован ему, или старший и правда не уверен в том, что выбирает нужные слова. - Прости, я слишком странно разговариваю, - затушенный бычок летит куда-то вниз, за пределы балкона, и Вону полностью разворачивается к своему собеседнику. Смотрит своим стеклянным-нетрезвым взглядом через свои огромные очки и прячет вечно холодные ладони в рукавах. - Не извиняйся, хён. Я сам себя только недавно нашёл. - А мне покажешь, что ты там нашёл? – Мингю улыбается словам старшего, а в животе не то что узел завязывается или бабочки порхают – ураган целый, и струна, натянутая чужими руками, будто лопнет сейчас. Парень кивает, но перед тем, как сказать что-то, пытается затушить сигарету, стряхнув весь оставшийся табак оттуда. - Айщ! –Пепел неприятно обжигает пальцы, и Мингю слышит низкий раскатистый смех старшего. - Ты как всегда, Мингю-я. Делаешь всё те же ошибки, - довольно щурится Вону и даже представить себе не может, какая огромная глупость сейчас произойдет. - А можно мне сделать ещё одну ошибку? Старший ещё не успевает спросить «что?», а в голове у Мингю не успевает появится бегущая строка, которая гласила бы, что владелец этой самой головы полнейший идиот, когда дистанция между этими двумя непозволительно сокращается. Нет ни дистанции, ни пути назад, когда Ким наконец накрывает чужие губы своими. У младшего внутри пожар, цунами, ураган и все существующие стихийные бедствия. Кажется, будто каждая клеточка тела пульсирует, покалывает, ощущается, а по венам разливается не кровь, а горячая лава, которая приливает к вискам и стучит-стучит-стучит. Мингю успевает подумать, что это, наверно лучшее и одновременно худшее, что случалось в его жизни, когда приходит осознание, что вот он - Вону, вот его губы, вот они соприкасаются, но… Старший не отвечает на поцелуй? - Мингю? – Вону отстраняется, протягивая руки вперёд, создавая тем самым не сорок сантиметров дистанции – бесконечную пропасть, - Ты? Ты чего? Хочется объясниться, или отмотать время назад, или всё-таки сказать то, что должен, или разбежаться и спрыгнуть с этого дурацкого балкона, или… - Так… В этом было дело? – Вону опускает наконец руки и делает шаг назад, а когда младший молча кивает, распахивает свои глаза так сильно, будто перед ним не Мингю, а кто-то воскресший из мёртвых – не меньше. Струна лопнула. Прошлась музыканту по пальцам и оставила кровоточащую рану. А теперь Вону решает потрогать её грязными руками, чтобы наверняка побольнее было, чтобы потом загноилось и нарывало, чтобы надолго запомнилось. - Можно было бы сначала поговорить, а не, - старший снова не знает, как подобрать слова, - а не вот это вот. Не думаешь, что не очень приятно, когда к тебе внезапно лезут с поцелуями? Тем более парни! - Хён, я… - Оправданий нет, слёз нет и Мингю, кажется, тоже теперь нет. - Я не из этих! Не из таких, не из ваших, понимаешь? Мне абсолютно всё равно с кем, как и в каких позициях тебе хочется спать, но меня это не касается. Это неприятно, Мингю. Это и правда неприятно. Точно, как горячий пепел на пальцах, как нагрубивший Сынчоль, как быть несправедливо убитым в мафии. И Мингю определённо больно. Точно, как камень в желудке, как лопнувшая струна, как разрушенные планы и надежды. Как Чон Вону, который плюёт в душу и оставляет тебя одного в той самой идеальной, подходящей атмосфере. Мингю не слышит, как балконная дверь снова хлопает, и не замечает, как медленно скатывается вниз, ни то на пол, ни то просто на дно. Не замечает, прошла ли минута, десять, а может и целый час. Так и сидит на холодной плитке и вдыхает морозный воздух из открытого окна, пока руки совсем не замерзают и не начинают неметь. Хочется согреться, натянув пониже рукава, но одна лишь мысль об этом – удар по сломанным рёбрам. - Мингю! Мингю-я! Что этот ублюдок сказал тебе?! Минхао первым делом закроет окно, а после сам опустится на холодный пол, чтобы сидеть так вместе до синих губ, до дрожащих рук и до рассвета. Будет вместо длинных рукавов греть замёрзшие ладони и стирать свои-чужие слёзы с щёк. Пообещает, что всё будет хорошо, что Вону ещё пожалеет о каждом своём грубом слове. Потом скажет, что им нужно отдохнуть вместе, что Мингю обязательно нужно свозить в Китай и показать тому лучший ресторанчик в своём районе, что просто необходимо увидеть, какой красивый пейзаж открывается с окна родного дома Минхао. Су будет говорить, не замолкая, обо всём на свете, только бы этот мерзкий балкон не пропах одиночеством, не запомнил чужое отчаяние и не сохранил эту ужасную атмосферу. Только бы Мингю чувствовал, что рядом есть кто-то, кто не позволит ранам нарывать, а камню тянуть вниз. И когда Минхао на секунду замолкнет, прижмёт к себе ещё ближе, и позволит комнате наполнится лишь их размеренным дыханием, Мингю подумает, что струне было суждено порваться. И струна, и камень, и всё на свете должно было произойти, как оно и произошло, чтобы сейчас можно было греться в чужих объятиях и чувствовать, что ты приобрёл кого-то непозволительно близкого. - Мингю, хочешь, я пообещаю любить тебя? – Ким распахнёт глаза и посмотрит почти так же удивлённо, как недавно смотрели на него самого. - Так же, как я Во... - Не думаю, но точно не меньше.