Они редко выбираются куда-то всей семьёй, но когда все-таки выбираются это всегда настоящий праздник. Счастливая улыбка Уолли, его радостный смех. Молли, не заботящаяся ни о чём, расслабленная и увлеченная. Милая, милая Молли.
В это воскресенье они решают поехать в большой торговый центр. Добираться нужно больше двух часов поэтому приходится выехать пораньше. Молли и Уолтер всю дорогу спорят о том, куда в первую очередь зайдут, а Уилл тепло улыбается и думает о том, что это, вероятно, и есть та тихая и спокойная жизнь, о которой он так долго мечтал. В подобные моменты напряжение, тугим узлом скрученное где-то под сердцем потихоньку начинает растворяться, и Уиллу очень хочется верить, что однажды оно исчезнет вовсе.
Денег отложенных с работы в ФБР вполне хватает, чтобы иногда баловать себя. Впрочем, не совсем себя, скорее Молли и Уолтера. Уилл все ещё не научился жить на широкую ногу.
Они дарят Уолли новый набор Lego: «Звезду смерти», о которой, по словам Молли, он мечтал уже пару лет. Правда, с тем условием, что на наступающее Рождество ничего серьёзного он может не ждать. Конечно, в дальнем углу шкафа уже стоит новая игровая приставка.
Уилл несёт большой пакет с логотипом фирменного магазина, а Молли допивает какао из ресторанчика, в котором они обедали, второй рукой сжимая ладонь взбудораженного покупкой Уолтера. Они как раз проходят мимо кинотеатра, когда Уолли вдруг тянет мать, указывая пальцем на один из постеров расположенных в длинном ряду, состоящем из новинок киноиндустрии.
Большими красными буквами внизу плаката выведено «Охотник на людей», а по центру красуется лицо какого-то малоизвестного актёра с ужасно наигранной кровожадной ухмылкой и высокими скулами, вызывающими в Уилле неприятные ассоциации, посылающие холодок по спине.
Уолтер — большой фанат фильмов ужасов, и его совсем не смущает огромная надпись, возвещающая о том, что подобное кино для детей не предназначено. Молли и Уилл в общем-то не имеют ничего против. Есть вещи куда страшнее ужастиков, уж кому-кому, а Уиллу это известно. Поэтому, когда Уолтер просит взять билеты на сеанс, оба находят эту идею заманчивой. Они уже очень давно не ходили в кино.
Их места прямо по центру большого зала. Каждый взял по ведерку попкорна и стаканчику газировки, и Уолтер уже уминает угощение за обе щеки, хотя фильм ещё не начался. Уилл поудобнее устраивается в кресле, предвкушая грядущие далекие от реальности убийства, и куда более далекий от неё процесс их расследования. Зеллер и Прайс как-то даже устроили целый марафон просмотра подобных фильмов, высмеивая актёров, несущих абсолютный бред с серьёзными лицами. Экран в лаборатории, конечно, для таких целей не предназначался, но даже Джек, после не слишком убедительных попыток прекратить нарушение рабочего устава, пару раз был пойман Уиллом за кашлем, на который тот вдруг срывался после особо удачных шуток Прайса. В конце концов, им всем нужно было отвлекаться от бесконечной череды смертей.
Уилл старается как можно меньше вспоминать о прошлом, уж слишком много неприятных последствий это за собой влечет, но иногда все же позволяет себе воскресить в памяти что-то греющее душу. К сожалению, или к счастью, таких моментов совсем немного.
Свет в зале гаснет и перед глазами зрителей появляется картинка. В первые минуты ничего кроме трейлеров предстоящих фильмов можно не ожидать, но Уилл всё равно надевает очки и кладет руку на подлокотник, вверх ладонью, ожидая, что Молли вложит в неё свою. Так и случается. По телу разливается приятное, успокаивающее тепло. Гул понемногу затихает и, когда последний рекламный ролик какого-то боевика доигрывает финальные шумные аккорды, зал наконец-то погружается в полную тишину.
На экране появляется большая метка возрастного рейтинга, и Уолтер бросает заговорщический взгляд на Уилла, при этом старательно пережевывая огромную горсть попкорна, едва поместившуюся в его рот. Уилл улыбается в ответ. Следом проступает надпись о том, что фильм основан на реальных событиях, и Уилл непроизвольно хмыкает, удивляясь тому, что кто-то всё ещё ведётся на этот дешёвый трюк.
Первая сцена не особенно впечатляет. Вполне типичные вступительные титры. Высокий темнокожий мужчина в деловом костюме и с папкой в руках торопливо шагает по длинному коридору. Камера фокусируется то на досках, висящих на всём его пути, которые, вероятно, показывают нераскрытые дела (как будто они висят прямо там), то на до блеска начищенных кожаных ботинках героя. В углу экрана мелькают имена актёров и съёмочной группы. Уилл читает парочку первых и, поняв, что не видит знакомых, поднимает взгляд. Через пару секунд боковым зрением он будто бы улавливает имя Фредди Лаундс, но когда вновь опускает глаза, надпись уже сменяется. Впрочем, он не был бы удивлён таким поворотом событий. Эта противная журналистка, везде сующая свой нос, вполне могла протолкнуться на место консультанта, в доказательство своей экспертности, предоставив лживую статейку, написанную пару лет назад. Она однажды сказала Уиллу, что хочет пробиться в шоу-бизнес. С её настойчивостью не было сомнений в том, что в один день она таки добьётся успеха.
Тем временем герой наконец-то входит в одну из дверей, то и дело мелькающих на экране, и с грохотом кладет папку на стол, по другую сторону которого сидят двое мужчин. Один — тот, скуластый, с постера (который, очевидно, впоследствии окажется маньяком) в костюме тройке и с идеально зализанными волосами. Второй — в очках, с кудрявой шевелюрой и в клетчатой фланелевой рубашке синих тонов. Афроамериканец вводит мужчин в курс дела: начали пропадать молодые девушки с подозрительно схожей внешностью и им нужно как можно скорее найти «змеёныша» (
боже, они правда думают, что так кто-то называет преступников в отделе?), который это устроил. На кончике языка начинает собираться неприятный кисловатый привкус.
Тело девушки на оленьих рогах в следующей сцене уже говорит ему достаточно, обращение к кудрявому парню, как к Уиллу лишь становится ещё одним подтверждением. Уолли толкает его в плечо и шепчет: «Пап, смотри! Совсем как ты, даже зовут так же!». В какой-то другой момент Уилл, наверное, обрадовался бы тому, что пасынок обращается к нему «папа», но сейчас его мысли заняты лишь открывшейся взору картиной.
Молли вытягивает руку из его ладони и вопросительно поднимает бровь. Он не рассказывал ей всего о своём прошлом, но имя персонажа, его внешность и работа на ФБР собрались бы в единую картину, слишком напоминающую его самого, даже у самого недогадливого человека, а Молли такой уж точно не является. Поэтому Уилл просто неловко пожимает плечами.
Уилл прикрывает глаза. Он так долго к этому шел, но все же смог забыть, смог избавиться даже от мыслей о нем. Как и обещал. По крайней мере, он перестал постоянно представлять его то тут, то там каждый раз, когда кто-то ведет себя грубо или, когда Молли пытается готовить что-то сложнее макарон с сыром. Он больше не видит в воображении этот недовольный изгиб губ. Не думает о том как эти губы складываются произнося его имя.
Резкий звук затормозившего автомобиля вырывает его из мыслей. Уилл узнает дом с первых секунд. Съёмочная группа не поленилась снять жилище Хоббсов. Интересно, купил ли его кто-то после смерти Эбигейл? Или это штат сдает его в аренду студии? Резкий металлический запах крови, наверное, насквозь пропитал его. Уиллу кажется, что он может почувствовать его даже через экран.
Уиллу вдруг становится интересно: выкупил ли кто-нибудь дом Ганнибала?
Эта мысль кажется кощунственной. То, что кто-то ходит по комнатам в которых хранится столько секретов, где каждая досточка, каждая картина, каждая книга на полке, будто бы кричит «я принадлежу Ганнибалу Лектеру», всё так вычурно и выверенно. Незнакомый человек в его доме представляется злоумышленником забравшимся туда без разрешения, осквернившим своим любопытным носом всё до чего бы не добрался. Жить в его доме значит видеть изнутри и его самого. И Уилл не может избавиться от чувства, что злится лишь от того, что считает это своей личной привилегией.
Тем временем персонажи на экране подходят к дому. Так же как и в реальности: лишь они двое. На крыльце лежит уже погибшая миссис Хоббс в луже неестественно яркой крови. Никаких предсмертных конвульсий, никаких отчаянных неумелых попыток закрыть рану, лишь холодная профессиональность экранных героев, выудивших из карманов пистолеты.
Как будто кто-то выдает табельное оружие консультирующему психиатру. И вот они уже внутри, кивают друг другу, давая знак разделиться. Уилл оказывается в кухне и видит Гаррета Джейкоба Хоббса, прижимающего нож к горлу дочери. Он без раздумий и с остервенелым лицом (
Черт. Они правда его так представляют?) выпускает сразу всю обойму и находит взглядом уже стоящего позади и (
Бог ты мой) кровожадно улыбающегося Ганнибала. Они ещё пару секунд пялятся друг на друга, а потом «доктор Лектер» хватает полотенце и перевязывает явно неглубокую рану на шее девочки, судя по всему играющей Эбигейл. Крови совсем немного.
Уилла передергивает от этого зрелища. Поверх мелькающего изображения на экране накладывается его собственное. Пол залитый кровью, его руки скользящие по ране и не способные правильно зажать сосуд. Эйфория от власти за секунду сменившаяся паническим страхом. Ладони Ганнибала отстраняющие его собственные и спасающие жизнь Эбигейл. Их пересекающиеся взгляды.
Следующие несколько сцен являются нарезкой убийств. Неаккуратных и пошлых — хочется добавить Уиллу. Ганнибал бы такие никогда не совершил. Режиссёр уловил лишь непроглядную тьму его разума, упустив из виду всё изящество и тонкость ума. Ах, как прост был бы его выбор, если бы Ганнибал на самом деле был таким: кровожадным маньяком, чудовищем, ничуть не похожим на человека. Но он не был. Не был монстром, не был психопатом. Он был дьяволом, ангелом, однажды низвергнутым с небес. Им невозможно было не очароваться. Все кто знал его до заключения не смогли бы с этим поспорить.
Очередная сцена оказывается званым ужином. На котором отчего-то присутствует Уилл. На самом деле, он на таких вечерах никогда не был. Как бы сильно ему не хотелось провести время с Ганнибалом он всегда находил отговорку, лишь бы не оставаться в обществе надменных снобов, оценивающе глядящих на него, а после презрительно воротящих нос. Уилл вспоминает как однажды сказал Ганнибалу, что вынужден отказаться, из-за того, что у него «свидание с Потрошителем». Он, конечно, тогда был далек от знания того, что тот самый Потрошитель в этот момент настойчиво уговаривает его остаться, но абсурдная комичность ситуации заставляет его хмыкнуть. Тем временем гости на экране, широко улыбаясь, благодарят хозяина на прощанье, а тот отпускает двусмысленные высказывания и коварно улыбается (вот это уже больше похоже на Ганнибала). Уилл остаётся. Ганнибал достаёт бутылку виски и свечи (
Господи, это же несерьёзно?). Они снова оказываются за столом и долго смотрят друг другу в глаза в свете мерцающих огоньков. На этом сцена заканчивается.
Уиллу неожиданно вспомнается ужин овсянками, до боли похожий на только что увиденную сцену. «
Напоминание о власти над жизнью и смертью», его перерождение
. Так легко было поверить в игру, которую он тогда вёл. Уиллу не хочется признавать, но, в конце концов, это является правдой: Ганнибал повелся лишь потому, что Уилл никогда на самом деле не врал, лишь говорил, то, что не осмелился бы сказать ни одной живой душе, себе не осмеливался сказать. До «убийства» Фредди, конечно же. Именно с него всё пошло наперекосяк. Он должен был чувствовать эйфорию — Ганнибал поверил в ложь искусно сотканную под бдительным взором Джека Кроуфорда, но ощущал лишь сворачивающийся в груди липкий комок. Всё чувствовалось до боли неправильным: этот грандиозный обман, обещанное возмездие, раньше казавшееся единственной причиной жить. Он помнит глаза Ганнибала в их последний ужин. Уиллу казалось, что они блестели непривычно ярко. Только потом он понял, что это было из-за стоявших в них слёз. В тот день Ганнибал предложил ему прощение, наступил на глотку собственной гордости и попросил признаться во всём, предложил ему сбежать. Уиллу так сильно хотелось согласиться. Именно поэтому он отказался — понял к чему это может привести.
Уилл помнит, как на следующий день ему позвонила Алана и рассказала о планах ФБР, а он без раздумий набрал уже заученный наизусть номер. Он еще ничего не решил, просто позвонил. Он размышлял, пока слушал гудки. Как только он услышал его голос вопрос больше не стоял.
Уилл отвлекается от происходящего на экране, но когда снова пытается втянуться в повествование делает это не сразу. Ганнибал в ярко красном халате спускается с лестницы в… его доме в Вульф Трэп? Он проходит к комнате возле входной двери и, кинув взгляд на спящего на кровати Уилла, с неясной эмоцией на лице начинает подкладывать улики в приманки на рабочем столе. Что Ганнибал делает в его доме? Остался на пижамную вечеринку? Случайно проезжал мимо и решил переночевать у Уилла? Или какой бред они там ещё могли придумать?
Судя по предыдущей сцене и паре предшествующих ей, сценаристы решили, что Ганнибал втёрся в доверие к Уиллу лишь для того, чтобы его подставить. Уиллу сложно их за это винить. Он и сам так думал, когда оказался в тюрьме. Пока его не посетила Беделия. Какое бы раздражение она не вызывала сейчас, он не может отрицать, что в тот момент, доктор Дю Морье лишь словами о том, что верит ему, смогла вселить уверенность в собственной правоте. В том разговоре она сказала, что на самом деле Ганнибал делал лишь то, что считает лучшим для Уилла. Тогда он в это не поверил, но после у него было достаточно времени, чтобы обдумать мысль и прийти к выводу о том, что мотивы Ганнибала были куда сложнее, чем он считал.
Спустя ещё несколько довольно скучных кадров персонаж Грэма наконец оказывается за решёткой. Это был страшный сон того Уилла Грэма — однажды войти в Балтиморскую лечебницу для невменяемых преступников и уже не выйти оттуда. Забавно, что сейчас подобная перспектива пугает далеко не так сильно. Нынешние кошмары никогда не обходятся без участия Ганнибала Лектера.
От экранного суда не сквозит той безысходностью, которую Уилл чувствовал в реальности. В экранном суде Ганнибал пристально не смотрит на него, кажется, искренне называя другом. Зато в экранном суде есть Фредди Лаундс собственной персоной. Уилл уверен, что она сама напросилась на камео. В зале слышатся перешёптывания, вероятно, фанатов блога, узнавших кумира, и Уиллу хочется шикнуть на них, а ещё лучше запустить пустым стаканчиком от газировки.
Уилл выходит из тюрьмы после удачных манипуляций Ганнибала, на удивление, довольно точно переданных в киноленте. И после сюжет становится куда логичнее, однако все ещё оставаясь далёким от настоящих событий. Сценаристы решили не разбираться во всех подводных камнях игры организованной Уиллом, поэтому просто выставили его предателем, мало того, что обманувшим ФБР, и водящим за нос Джека Кроуфорда, так ещё и решившим в отместку подставить Лектера. Что-то подсказывает ему, что сделано это с подачки Фредди. Он так же задумывается не является ли это незаконным — использовать его имя в подобном контексте, и мысленно ставит себе заметку ознакомиться с соответствующим законом.
Убийство и «превращение» Рэндалла Тира показаны особенно подробно. О том, что тот явился по душу Уилла по просьбе Ганнибала, конечно, умалчивается. В фильме Уилл сам приходит к нему в дом и после недолгой, но, надо признать, довольно зрелищной схватки, душит голыми руками.
От воспоминаний о реальной сцене Уилла передергивает от смеси ужаса и удовольствия. Героя за домом, уже поджидает Ганнибал возле машины с открытым багажником. Когда они разрезают тело Рэндалла, Ганнибал стоит прямо позади Уилла, приобнимая его со спины и обхватив рукой ладонь, держащую нож. Тот дышит поверхностно и прерывисто.
Уилл закрывает глаза от раздражения и тяжело вздыхает, но тут же вспоминает то, как Ганнибал после
настоящей смерти Тира бинтовал ему кисть. Так же как и само убийство, это было… откровенно. Уилл представляет как это выглядело со стороны и понимает, что всё, вероятно, смотрелось немногим лучше предыдущей сцены. Неужели они правда выглядели
так для всех окружающих?
В очередной сцене его герой имитирует убийство Фредди, которая не преминула воспользоваться возможностью снова появиться в объективе видеокамеры. Уилл задумывается о том, что зря он тогда ограничился лишь имитацией.
Уилл понимает,
что должно произойти дальше по сюжету и догадывается какую боль это принесет. Приносит каждый раз, когда он вспоминает об этом. Каждый раз когда льёт так же сильно как и в тот день его берет невыносимая тоска по Эбигейл. Он всё ещё чувствует свою вину. Молли первые разы пыталась аккуратно выведать что не так, но Уилл отвечал, что просто не любит дождь. Это не являлось хоть сколько-нибудь приличной отговоркой, но Молли была достаточно проницательна, чтобы понять что Уилл не хочет поднимать тему.
Всё так похоже. Почему-то именно в этой сцене режиссёр решает прибегнуть к документальной точности. Джек, истекающий кровью в кладовке, вода, капающая с подбородка, растерянность в глазах Уилла — всё в точности так же. За исключением отсутствия Аланы. И Эбигейл. Её просто нет. Уилл уже готов к этому, уже воскресил в памяти её большие голубые глаза полные слез, свою реакцию на её появление, сердце, зашедшееся в бешеном ритме, в момент, когда понял какую чудовищную ошибку совершил. Но её просто нет. Видно, какой бы беспринципной не была вездесущая журналистка она всё же сдержала данное ему обещание: «оставить Эбигейл в покое».
В фильме Уилл просто заходит в дом, крепко стискивая пистолет, делает несколько шагов по скрипучим доскам и, развернувшись, утыкается дулом в раскрытую ладонь Ганнибала, который ловким движением тут же выворачивает оружие и кидает на пол. Подойдя ближе, он обхватывает ладонью лицо Уилла (
Боже, откуда им было знать про это?) и, вгоняя нож для линолеума в живот… Целует?
Уилл чувствует на себе взгляд резко развернувшейся Молли, но не может оторвать глаз от экрана. Он хмурится и яростно стискивает подлокотники кресла, чувствуя подступающую к горлу волну возмущения, но в какой-то момент понимает, что зол не на то, что его выставили любовником маньяка, а на то, что это не было правдой. Тогда, стоя перед Ганнибалом, с его рукой на лице, медленно поглаживающей влажную щеку, он сам на секунду подумал что так и произойдёт. Невольно Уилл представляет на месте актёров их с Ганнибалом и чувствует затапливающее удовольствие. Он не должен испытывать этого вот так, сидя по правую руку от своей жены. Не должен по ещё сотне причин, но он не может прекратить, как бы сильно ему не хотелось.
Силой воли он заставляет себя дышать глубже и сердце, взявшее шустрый ритм, медленно начинает замедлять свой ход. Уилл сглатывает.
На экране Флоренция так же прекрасна, как и была три года назад, когда Уилл впервые побывал в ней. До того момента он ни разу не был за границей Штатов. В детстве не было возможности, после — желания. То как Ганнибал разрушает его привычный уклад жизни даже в таких вещах кажется обескураживающим.
Насколько Уилл знает, пресса не особенно осведомлена о деталях происходящего в тот период, поэтому большая часть показанного в фильме — убийства Ганнибала (единственное о чем они могут говорить с полной уверенностью).
Словно до этого им нужно было хоть какое-то подтверждение. Но есть ещё кое-что, о чем стало известно журналистам.
Костная пила на экране очень похожа на настоящую. А вот квартира почему-то превратилась в тёмный подвал. Будто бы дешёвый антураж из каждого второго фильма ужасов это то, в чем Ганнибал нуждается для устрашения. Будто бы недостаточно одной его личности.
У Уилла ноет плечо, прямо там, куда выстрелила Чийо, и он вспоминает как Ганнибал тащил его на себе, а затем обрабатывал рану. Вспоминает их разговор, и впервые задумывается о том, что было бы если бы он воспользовался советом Чийо и поцеловал Ганнибала, а не попытался напасть с ножом. Захотел бы он тогда съесть его мозг? Наверное, все-таки захотел. В конце концов, костная пила не материализовалась у него в руке по одной лишь прихоти. Она уже была там. Готовая к работе. Забавно, у Ганнибала в квартире лежала рубашка подготовленная специально для Уилла (уж слишком хорошо она сидела на нем, для вещи с чужого плеча) и приспособление, чтобы распилить его череп.
Какая невероятная забота.
Оборачиваясь назад, Уилл благодарен судьбе за это. За то, что попытка Ганнибала снова убить его стала ушатом ледяной воды на голову, отрезвила и придала сил отрезать ту часть себя, которая неизменно жаждала объединения с ним.
После всех воспоминаний происходящее на экране кажется дешёвой подделкой, копией, не способной напугать так, как это делал оригинал. Переигрывания актёров, слишком громкая музыка, не подходящее окружение — всё не добавляет напряжения, а делает сцену, потенциально замораживающую кровь в жилах, вульгарной. Когда зал вздыхает в ужасе, Уилл недовольно кривится. Молли кидает обеспокоенный взгляд на его лицо. Он не смотрит на неё но знает, что её глаза остановились на шраме.
Флорентийская Квестура врывается в подвал, выбивая двери и Уилл усмехается, когда слышит комментарий женщины сидящей за ними: «Слава Богу, я то уж думала его никогда не поймают».
На ферму Маскрат героев везут куда более гуманным способом, чем их с Ганнибалом.
Грим Мейсона хуже чем Уилл рассчитывал. Он даже может разглядеть места на которые тот клеится к коже. Задумка расправы над Ганнибалом тоже не отличается изобретательностью. Он просто собирается смотреть на его убийство. Никакой развращенности идеи настоящего Мейсона. Впрочем, Уилл не уверен, что зрители бы это пережили. Он уже несколько раз пожалел, что они разрешили Уолли пойти. И не только из-за того,
кем являлись главные герои.
Алана и Марго так и не появляются в повествовании. Уилл уверен, это из-за того, что Фредди понимает — судиться с ними заведомо проигрышное дело.
Ганнибал в фильме в последний момент вырывается из крепкой хватки пособников Мейсона и расправляется со всеми за считанные секунды. Уилл в очередной раз задаётся вопросом как на самом деле ему удалось освободиться. Он почти уверен, что дело не обошлось без Марго, но не может знать наверняка. Они не успели поговорить об этом, и от осознания этого что-то скребется в груди.
Персонажа Грэма Ганнибал тащит до машины, перекинув через плечо его руку, и Уилл мысленно ухмыляется представляя, сколько бы отдала Фредди за то, чтобы увидеть зрелище в котором тот бережно нёс его на руках.
В дом они заходят всё также поддерживая друг друга. Ганнибал усаживает Уилла на кровать и идёт за аптечкой, после возвращаясь обратно и начиная планомерно обследовать повреждения. На порезе от пилы он останавливается и переводит взгляд на глаза, пристально в них всматриваясь, будто пытается понять что Уилл в этот момент ощущает.
Это выражение лица ничуть не походит на то, как на самом деле Ганнибал смотрел на него в тот день. Он выглядел так будто правда сожалеет. Изображение на экране заволакивает туманом и вот Уилл уже в деталях видит их диалог. Он помнит как свистел ветер, когда Ганнибал заходил в дом. Помнит какой взгляд тот на него бросил. Ещё за несколько недель до этого Уилл сидел на кухне Ганнибала и стеклянными глазами пялился на кухонный гарнитур, жалея что не уехал с ним. А теперь даже не знал что испытывает. Уилл понимал, что должен быть зол: человек сидящий напротив него всего чуть больше суток назад пытался сожрать его мозг. Но это точно была не злость. Она придаёт сил, заряжает энергией толкает на возмездие, а Уиллу хотелось месяц не подниматься с постели. Он так чертовски от всего этого устал. От заигрываний, гонок, лжи, смертей. Нужно было просто разорвать этот бесконечный цикл и оставить Ганнибала позади. Он должен был сделать это именно сейчас. Просто обязан. Иначе он рисковал сорваться и никогда больше не вернуться к прежней жизни. Ему до чёртиков хотелось какой-то своей частью, всего, что Ганнибал из себя представлял и что обещал одним своим присутствием. Другая его часть, раньше именовавшаяся совестью, желала больше никогда не видеть его.
Уилл просто старался быть хорошим человеком. Знает Бог, правда старался. Поэтому заставил себя прислушаться к этим мыслям.
Он отчётливо помнит как изменилось лицо Ганнибала, когда он произнёс: «Я не хочу больше думать о тебе». Для любого другого этот едва заметный разворот головы и поменявшийся взгляд ничего бы не значили, но Уилл уже успел досконально изучить его мимимку. Если бы он наверняка знал что у Ганнибала есть сердце, он бы с уверенностью сказал, что оно раскололось. Уже во второй раз.
«Прощай, Ганнибал», сказанное шёпотом, прозвучало набатом в тишине комнаты. Он почувствовал как в последний раз его имя прокатилось по языку. Уилл пообещал себе больше никогда не произносить его вслух.
У Уилла горят глаза. Он вспоминает, что смотрит фильм.
Герой Грэма сидит в комнате один. Ганнибал, судя по звуку льющейся воды находится в ванной. Камера крупным планом берет телефон Уилла, на котором в сообщениях Джеку уже отправлено: «Приезжай. Он в моем доме. Я его задержу».
Уилл невесело хмыкает, думая о том, как тот собирается его задерживать. Даже раненый Ганнибал смог убить нескольких вооружённых человек. Что ему может сделать едва передвигающийся Грэм?
Через секунду он уже жалеет о своих поспешных насмешках, потому что на экране Уилл хватает Ганнибала, едва ступившего за порог ванной, и толкает его к стене, начиная целовать.
Уилл закрывает горящее лицо руками. Ему хочется плакать и смеяться. И снова плакать. У него вырывается пара истеричных смешков. Он наверняка выглядит как сумасшедший. Да и черт с ним, чувствует он себя именно таким. Его только что выставили на всю страну любовником маньяка, а все о чем он может думать — лицо этого самого маньяка когда он сдавался Джеку, стоя на коленях в снегу.
Стены с такой тщательностью выстроенные в его разуме начинают трещать по швам. Он надеялся, что смог возвести каменные ограды, но на деле они оказываются лишь тонкими заслонками из прутьев, которые обрушиваются от дуновения ветра. Он не может этого допустить. Уилл столько времени шёл к тому, чтобы вычеркнуть из своей жизни Ганнибала, так усердно избавлялся от всех ниточек, тянущихся к нему через сознание.
Молли бросает на него странный взгляд. В её радужках плещутся обеспокоенность и нервозность.
Уилл делает пару глубоких вдохов. Ему в сущности плевать чем там всё закончится, поэтому он оборачивается к Молли и шёпотом просит: «Давай уйдём?». Она кивает и поднимается с кресла. Уолли в замешательстве озирается и спрашивает: «Мам, ты куда?». Молли просто наклоняет голову вправо и поднимает брови. Уолтер с понурым видом встаёт вслед за матерью, и они покидают кинозал не досмотрев каких-то пару минут.
Домой они едут в звенящей тишине.
***
Молли укладывает Уолли спать, на последок мягко целуя в лоб, спускается вниз и обнаруживает Уилла на кухне, наливающим в стакан виски. Судя по тому, как он сосредотачивает свое внимание на том, чтобы аккуратно приземлить бутылку на стол, это уже не первая порция алкоголя.
Она садится рядом с ним и с минуту молча всматривается в его лицо. Ей сложно разобрать что именно он испытывает, но она уверена, что эмоции не самые радужные. Фильм явно взбередил старые раны.
Уилл не любитель рассказывать о прошлом. Он говорит ей об отце, о школах в которых учился, о том, что в детстве часто переезжал или о том, что из всех видов мороженого всегда выбирал эскимо, но никогда о том, что прямо предшествовало их встрече. Она думала, что всё дело в травматичных отношениях, раны от которых все ещё не зажили и старалась не давить. Молли сама прекрасно знает какого это. Отец Уолли скончался от болезни, угас так быстро, что она не успела смириться с мыслью, что им суждено расстаться. Ещё долго она не могла оправиться. Но потом появился Уилл. Она переживала, из-за того, что ребёнок станет для него проблемой, но когда всё же решилась рассказать, была поражена тем, что эта новость привела его в восторг. Именно тогда она поняла, что он тот, кого она искала.
Уилл сидит опустив голову, а в его радужках, кажется, мечутся ураганы не самых приятных мыслей. Молли притрагивается к его плечу и говорит:
— Послушай, если хочешь мы могли бы поговорить о… Ну, знаешь, обо всём этом. Если тебе хочется знать, то я ничему не поверила, — она лукавит, сцены получения шрамов заставили её задуматься, о том, что не все эпизоды картины были откровенным враньём.— Ты можешь всё мне рассказать, если тебе так будет легче. Но только если это тебе на самом деле нужно, не хочу, чтобы ты думал, что я тебя заставила.
— Молли, я… — Уилл сглатывает и морщится. У него красные глаза, — Я даже не знаю с чего начать, — Он вздыхает, — И ты, вероятно, не захочешь меня после этого знать.
— Не правда, я, думаю, у меня получится понять, — она ободряюще улыбается и гладит его по плечу.
Уилл невесело хмыкает.
— Я и сам не понимаю.
Они молчат следующие пару минут и Молли уже думает, что Уилл решил закрыть тему, как вдруг он снова начинает говорить.
— Просто знай, что у нас были не
такие отношения.
— Но какие-то все-таки были? — Она не уверена, что хочет ворошить это осиное гнездо, но слова сами срываются с языка.
— Боже, нет. Мы были просто… Ах, да черт его знает кем мы были, — ей не нравится это «мы».
— И я не убийца. Мне приходилось… Не было другого выхода.
— Уж в чем, в чем, а в этом я не сомневалась.
— То есть в чём-то всё-таки возникли вопросы? — Уилл впервые за разговор поднимает на неё взгляд, и она просто не может соврать, когда он так на неё смотрит.
— Если быть полностью честной… Знаешь, ты никогда не рассказывал, откуда у тебя шрамы. Всё было прямо как в фильме?
— В общем и целом, да. Но есть некоторые упущения. Вроде того, что когда Ганнибал оставил мне «улыбку», — Уилл кивает в направлении живота, — он убил нашу дочь.
— Дочь? Боже. Ты не говорил, что у тебя была дочь!
— Её и не было. В смысле, она не была родной. Та девушка, которую попытался убить Хоббс, её звали Эбигейл. После того, как я застрелил её отца, не мог отделаться от мысли, что теперь должен его заменить. Мы с Ганнибалом стали её опекунами.
— А ты говоришь, ничего у вас не было, — она пытается неловко пошутить, чтобы разрядить обстановку, но получается не слишком хорошо.
— Мы были едва знакомы. Даже не друзьями. Господи, когда говорю это вслух, всё кажется ещё более странным, — Он делает очередной глоток виски.
— А про эту операцию ловли «на живца», тоже правда?
— Да, но я не подставлял Джека. Я на самом деле хотел поймать Ганнибала, а этот вариант выглядел единственным выходом. По крайней мере какое-то время.
— Но потом что-то случилось?
— Я не знаю почему, но… Это больше не казалось
правильным, — Уилл делает жест рукой, как бы говорящий «Ну, знаешь как это бывает». Она не знает. — Я больше не хотел его убить, не хотел засадить за решётку, — оставшуюся часть фразы Уилл шепчет. — Я хотел быть с ним.
— А сейчас… Сейчас ты хочешь? — её голос слегка подрагивает, когда она произносит вопрос.
— Нет. Не знаю. Черт. Только не думай, что это из-за тебя.
Она не думает. Всё чем заняты её мысли, это рассуждения о том, как на самом деле мало она о нём знает.
— Знаешь, забудь обо всем, что я тебе только что сказал. Это не имеет значения. Ты имеешь.
Как будто это так просто. Забыть о том, что у твоего мужа был странный недороман с маньяком.
***
Уилл сидит напротив камина. Пламя напоминает ему о том дне, когда они с Ганнибалом сжигали записи о его пациентах. Собственно говоря, ему теперь всё напоминает о Ганнибале. Снова.
Он был уверен, что победил его призрак в своей голове, но выяснилось, что в действительности он просто заключил его в не особенно прочную темницу.
На следующий день приезжает Джек и привозит фотографии семей, убитых маньяком. Уилл пытается отказаться, но уже знает, что у него не получится. Джек будет продолжать давить, пока он не согласится.
Поэтому, уходя из дома, чтобы помочь Уолли, и оставляя Молли наедине с ним, он догадывается чем всё закончится.
Уилл предупреждает её, что не вернётся прежним, а она обещает, что останется такой же.
Он знает куда его потянет с неведомой силой, как только он пересечет границу Балтимора. Знает кого нестерпимо захочется увидеть.
В глубине души он уже понимает, что никогда не вернётся домой.
