Americano

      Министр всего лишь спросил, уверена ли она в своём решении бросить работу. Ведь уезжая полтора месяца назад в командировку, Грейнджер и предположить не могла, что всё так повернётся. Что всё перевернётся с ног на голову. Да, она была уверена.       Уверена в том, что хочет начать всё заново. Гермиона вошла в номер дорогого отеля для волшебников. Министерство никогда не жалело денег на командировки заместителя Министра, а сейчас Грейнджер отправилась налаживать отношения с Министерством магии Мексики, и с ней поехал главный Аврор. В предыдущий её приезд произошло небольшое недоразумение. Точнее, почти катастрофа. Местные волшебные твари, которых почему-то совсем не впечатлила идея международного магического сотрудничества, решили, что мисс Грейнджер им не нравится, и наслали на неё странную болезнь, предварительно огрев по голове какой-то ритуальной медной тарелкой. Причём провернули всё это прямо в Министерстве. Конечно, дебоширов задержали и наказали, Министр магии Мексики лично принёс Гермионе извинения, но она тогда неделю провела в госпитале, прежде чем её смогли вернуть в Лондон. И теперь целый месяц у неё будет круглосуточное сопровождение, они даже жить будут в одном номере отеля. «В целях безопасности». Именно так было прописано в его задании. Он… Обворожительный. Восхитительный. Сногсшибательный. Тот, кто всегда был в тени. Его репутация — безупречна. Так же как и его костюмы под форменной мантией. Ни одной мятой складки ни на ткани, ни на его личной жизни, о которой не было известно ровным счётом ничего. Драко Малфой. Два года назад этот загадочный мужчина появился на пороге её кабинета. Вместе с Министром, который представил его. Назначенный на высокую должность руководителя Аврората, он ей полностью соответствовал. Сильный. Бесстрашный. Молчаливый. Идеальный. Он, словно невидимый, стоял за спиной, и Гермиона чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя хоть кому-то нужной. Нужной человеку, о котором она ничего не знала: ни откуда он, ни кто его семья и есть ли она вообще. У неё семьи не было. Родители не позволили вернуться домой дочери, которая отличалась от нормальных людей. Её семьёй стала магия.       Девушка выдохнула и вытерла набегающие на глаза слёзы. Ещё раз заверив себя, что это было самое правильное решение из всех возможных, она сняла маскирующие чары с большого чемодана, в который вместила самые важные и необходимые вещи: несколько платьев, три пары любимых туфель, нижнее бельё, любимые книги, блокнот, в который она записывала мысли, его рубашку. И пошла по коридорам Министерства, слушая мерный стук колёсиков по мраморному полу. Выйти в маггловскую часть Лондона. Сесть в такси. Всё просто. И улететь.       Туда, где он у неё ещё был. От рассвета до заката Гермиона находилась в специально выделенном кабинете Министерства магии Мексики. Перебирала бумаги, проводила собрания, продумывала планы сотрудничества. Она забывалась. Только работа. Да и думать было больше не о чем. Поправляла алую помаду, думая о чашке любимого американо, но вечерами не было сил даже выйти из номера. За эти несколько дней она устала больше, чем за половину этого года. Она его практически не замечала. Каждое утро Малфой занимал тёмный кожаный диван позади её кресла. Вешал аккуратно сложенную мантию на спинку. Закидывал ногу на ногу и покручивал палочку между пальцами. Поправлял манжеты кипенно-белой рубашки, из-под правого рукава которой изредка виднелась морда чёрного дракона, плюющего огнём по его кисти. Спокойствие и сталь. Он никуда не отлучался. Только смотрел своими ледяными глазами, провожая каждое её движение. Её безопасность — его работа.       Грейнджер вошла в туалет аэропорта и оперлась ладонями о холодный фаянс раковины. Включив воду, она умыла лицо, стараясь смыть жжение от солёных слёз. Оторвать бумажное полотенце. Промокнуть. Тушь не размажется. Она специально её не наносила, чтобы можно было плакать. Присев перед чемоданом, Гермиона дёрнула замок, чуть не оторвав собачку, выдохнула, успокаивая дрожь в руках, и открыла молнию. Сняла свою блузку и надела его рубашку. Всё ещё такую же белую и идеально отглаженную, несмотря на гнёт вещей в чемодане. И плевать, что она будет выглядеть как идиотка в деловой юбке и огромной мужской рубашке. Вдохнула его аромат и устояла на ногах.       Она сильная. Она справится. Он сказал, что она справится. Со всем. И с этой кипой документов тоже. Вот так просто. Отошёл куда-то минут на десять, а когда вернулся, заговорил. Первый раз за такое долгое время. Да, неделя — это слишком долгое молчание для двух людей, которым по сложившимся обстоятельствам приходится жить вместе. Но ей было некому передать в Лондон хотя бы маленькое сообщение о своих делах. А ему… Она не знала. Она ничего о нём не знала. Грейнджер быстро опустила в бумаги свой удивлённый взгляд и, немного отодвинув назад стул, откинулась на спинку, закинув ногу на ногу. Юбка с высоким разрезом оголила бедро, и девушка судорожно потянулась к ткани, чтобы прикрыться. Но он накрыл её ладонь своей, останавливая. Практически невесомо коснулся обнажённой кожи, прожигая насквозь. И улыбнулся. Так порочно. Так прекрасно. Гермиона забыла как дышать, не сводя глаз с его губ. Малфой так же пристально вглядывался в её душу. Изучал черты лица и, казалось, поражался, как раньше не замечал, насколько эта девушка восхитительна. Он наклонялся ближе. Но так медленно, что Грейнджер думала, что ей это привиделось. Гермиона прикрыла глаза. А в её руке неожиданно оказался бумажный стаканчик. Драко улыбнулся и отсалютовал ей таким же стаканчиком, с размаху падая на диван. Таким расслабленным она его никогда не видела. Смущённо улыбнулась и заправила прядь волос за ухо, отхлебнув то, что он принёс. Американо. Её любимый. Сладкий, с кусочком льда, тонкие нити холода от которого пронизывали обжигающий кофе. С нотками шоколада и лёгкой горчинкой. И с заклинанием холодной кружки, наложенным специально, чтобы она не чувствовала дискомфорта нежной кожей ладоней. Он заметил, что от сухого, горячего воздуха её ладони болели, трескаясь до крови, и каждый вечер девушка накладывала компрессы из лечебных настоек, чтобы уменьшить боль. Заметил и позаботился. О ней давно никто не заботился.       Нужно было заглянуть в какой-нибудь магазин в аэропорту. В самолёт нельзя без крема, долгий перелёт убьёт её руки. А добираться магическим способом она не хотела. Хотела думать. Плакать. Выплакать. И смотреть в окно. И упиваться своей болью. Тонуть в своём горе. И вспоминать. Всё вспоминать. До каждой секунды.       Протянув бортпроводнице билет, Гермиона несколько мгновений вспоминала, откуда ей знакома эта девушка. И вспомнила: именно эта стюардесса была на рейсе, когда они возвращались в Лондон. В тот день Грейнджер неважно себя чувствовала, и Малфой решил вернуться домой самолётом, аппарировать было попросту опасно. Тогда Гермиона не знала, что человек, который дарил любовь и радость, может убить. Одним выстрелом в спину. Или ударом ножа в сердце. Словом. Или молчанием. Это был девятый вечер их пребывания в Мехико. Она заняла диван в большой гостиной их номера, чтобы отработать ещё несколько вопросов к завтрашнему совещанию. Малфой был незаметен, как и обычно, но до определённого момента. Мужчина долго сидел, рассматривая Гермиону. Расслабленный, без галстука, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, а рукава закатаны, и дракон представал во всей красе. Грейнджер на секунду задержала взгляд на его руках — длинных пальцах и ладонях с выступающими венами. Рассмотрела каждую деталь татуировки и вдруг задумалась. Есть ли у него другие? Почему он их сделал? Напоминали ли они ему о каких-то событиях или людях? Он держал бокал с виски, о стенки которого бился лёд. Первый выходной. Малфой спросил, может ли он отдохнуть сегодня. Она разрешила. Но он не ушёл. Просто достал из бара два бокала, немного поразмыслил и налил один. Гермиона тяжело вздохнула и покрутила головой, разминая затёкшую шею. Ноги тоже затекли, и девушка вытянула их, опустив бумаги на пол и опираясь руками в диван позади себя. Прикрыла глаза и представила, что вместо дивана она сейчас сидит на белом песке того пляжа, что манил своим видом из окон их номера уже целую неделю. Малфой раздвинул многослойные шторы и настежь раскрыл окна и балконную дверь, впуская горячий солёный воздух. Они жили на берегу Карибского моря, каждое утро аппарируя в Мехико для работы. Бесшумно подойдя к дивану, Драко присел позади девушки и дал ей в руки кружку. Американо. Снова кофе. Крепкий и сладкий. Она лишь тихо прошептала слова благодарности, а на её плечи легли его горячие ладони. Как нежно. Она всхлипнула и уронила голову набок, наслаждаясь его касаниями. Казалось, ничего особенного. Но она чувствовала ласку и заботу. И… любовь? Все её мечты о настоящем мужчине стали реальностью в нём. В том, чьи прикосновения будоражили кровь. Чьё присутствие заставляло чувства танцевать танго на остатках её разума и убеждало в том, что она самая необходимая. Самая желанная. Та самая-самая. Драко просто разминал ей руки, поднимался выше к шее, сдвигая вниз воротник футболки, открывающей одно плечо, запускал пальцы в волосы и массировал кожу головы, будто случайно задевая чувствительные места за её ушками. Гермиона готова была замурлыкать оттого, как ей сейчас было хорошо. Без лишних слов. И закричать от непонимания ситуации. Но она промолчала. Она просто сдалась.       Гермиона думала о том, что с ним она словно на качелях. Без страховки над пропастью. И, вероятно, это был адреналин. И её собственная наивность. Но на этих качелях она была счастлива. И не думала, что, спустившись на землю, эти качели ударят по затылку, как в детстве на игровой площадке. Что эти качели станут русскими горками, которые будут нестись только вниз. А потом она сдалась ещё раз. Жизни. Которая лепила звонкие пощёчины раз за разом. Гермиона очень хотела взять себя в руки. И у неё получится.       Когда она начнёт всё заново. Этот день, казалось, был самым ужасным в её карьере. Назначенный секретарь потеряла важные документы, отчего было сорвано значимое совещание. Гермиона сидела в своем кабинете, уронив лицо в ладони и сглатывала слёзы, нажимая на веки до ярких мушек. Она никогда так не позорилась. И ведь знала, что некоторые дела нельзя делегировать, но поддалась своей слабости. Грейнджер скинула туфли и поджала под себя ноги. Села удобнее и обхватила плечи руками, стараясь спрятаться от прохладного ночного воздуха, залетавшего в кабинет сквозь широко раскрытое окно. Малфой любил свежий воздух. Гермиона настояла, чтобы он поужинал. Заверила, что её никто не тронет. И он может наложить хоть сотню защитных чар, если ему так будет спокойнее. Он ушёл. Вдобавок поставив на неё оповещающие чары. И Грейнджер разрешила себе то, чего никогда не позволяла — расплакаться на рабочем месте. Это была роскошь для железной леди. Но слёзы всё же горячими каплями полились из глаз, и Гермиона громко всхлипнула, ругая себя последними словами. И не услышала, как он вернулся. Стоял, опершись о косяк, и держал в руках два стаканчика кофе и поздний ужин. Настолько поздний, каким он может быть во втором часу ночи. Кашлянул, привлекая к себе внимание. И сделал несколько шагов вперёд, выставляя еду на столе. Он принёс им ужин. Для двоих. Гермиона глупо хлопала заплаканными глазами. Малфой вручил ей коробочку чили кон карне — рис с фаршем и красной фасолью. Сытно для той, у которой ни крошки во рту не было со вчерашнего вечера. Вытер слёзы большими пальцами и властным тоном велел доесть всё до последней рисинки, пообещав десерт — польворон — традиционное мексиканское песочное печенье. Взяв стул в противоположном конце кабинета, Драко поставил его прямо перед девушкой и сел, ловко укладывая её ножки себе на колени. Гермиона не смогла ничего возразить, набитый ужином рот и вовсе лишил её способности говорить. Мягкие ладони, разминающие уставшие после шпилек ступни, вызвали непроизвольный стон удовольствия. Малфой улыбнулся. Казалось, он был счастлив, что она успокоилась. И она тоже улыбнулась. Рядом с ним все несчастья оказались не такими страшными. Рядом с ним можно было быть маленькой. И уверенной в том, что он укроет её в своих объятиях от всех проблем и победит всех злых драконов, которые будут угрожать ей. И грустить не хотелось.       Долгий полёт дарил успокоение. Почти такое же, как его объятия. Гермиона прикрыла глаза и тряхнула головой, прогоняя мужчину из мыслей. Ему там больше не было места. Вычёркивала, как он вычеркнул её. Засыпая, она думала только о том, что первым делом после приземления отправится не в квартиру, а в кофейню.       За самым вкусным американо в её жизни. Он касался её шеи кончиками двух пальцев, положив руку на спинку стула в маленьком кафе. Перекинул локоны на одну сторону, а ещё завязал сзади симпатичный узелок, который можно было принять за хорошо продуманную причёску. Привёл её на обед, заставляя оставить работу в офисе и насладиться полуденным солнцем. Гермиона подставляла лицо тёплым лучам, сидя на террасе, где было всего два столика, и жалела, что раньше была трудоголиком, забывающим про жизнь. Драко заказал два кофе, чтобы восполнить заряд бодрости. Здесь готовили её любимый, и он об этом знал. Грейнджер повернулась к нему, пристально вглядываясь в ставшее уже таким близким лицо. От его поглаживаний вдоль позвоночника бегали мурашки и сложно было сосредоточиться. А в его глазах она увидела осознание того, что другого шанса может и не быть. Это было желание, с которым Драко не мог бороться. Он проигрывал. Облокотившись одной рукой о стол, вторую он положил ей на шею, запуская пальцы в её волосы, немного сжимая. Прошептав что-то невнятное, он провёл большим пальцем по её подбородку и коснулся её губ своими. И замер, словно окаменел. И она застыла с широко раскрытыми глазами. А потом выдохнула и положила свою ладошку ему на грудь. Там сильно-сильно билось его сердце. Оно каждым ударом словно рассказывало ей невероятную историю любви. А её сердце так же громко дополняло своими репликами. Веки закрылись под тяжестью нахлынувшего наслаждения, а её ладошка заскользила по его бедру, давая негласное разрешение на продолжение. Он целовал так… Что Гермиона теряла связь с реальностью. Забывала своё имя. И хотела только одного: чтобы это никогда не заканчивалось. Слегка прикусив её нижнюю губу, он углубил поцелуй, в вихре которого их закружило словно в танце. Тут па, а тут поддержка на вытянутых руках. Они сталкивались языками, ведя сражение, в котором оба заведомо проиграли. Или выиграли. И стремительно летели вниз — встать на землю, чтобы вдохнуть. Чтобы жить. Прижать её к себе, чтобы поняла, что она — только его и только для него. И чтобы знала, что никак иначе.       Она сдалась. Ему. Он склеивал и разбивал. Убивал и оживлял. Бил током. Резал сердце. А потом сшивал его обратно. Проводил с ней жаркие дни и не менее горячие ночи. Игнорировал и делал вид, что между ними исключительно рабочие отношения. И обстоятельствам. Они научили её дышать полной грудью и не забывать, что жизнь скоротечна. Грейнджер вышла из душа и обошла диван. Малфой сидел в центре, освещаемый тусклым светом Луны из окна, который серебрил его светлые волосы. Он о чём-то думал. Но девушке не хотелось об этом знать. Его тайны — это он сам. Упираясь руками в колени, Драко провёл ладонью по лбу, будто стряхивая навязчивые мысли. И поднял голову, рассматривая её, такую прекрасную и милую в этой шёлковой пижаме, продолжающую промакивать волосы. Гермиона могла бы засмущаться под его пристальным взглядом, но приняла условия игры. Сделав шаг вперёд, повесила влажное полотенце на спинку дивана, забралась к нему на колени, охватывая талию и скрещивая ноги за его спиной, и быстро поцеловала, сжимая щёки. Взяла его палочку. Он никогда с ней не расставался, говорил, что это профессиональная привычка. Но она пару раз слышала, как он ночью просыпался с криком, а затем долго сидел, шепча что-то под нос и покачиваясь. Тени прошлого настигали его, но Грейнджер боялась спросить. Боялась подойти. И в такие ночи тихонько сидела на полу возле его комнаты, чтобы можно было помочь. И уходила, когда он засыпал. Заглянет в щёлку двери, убедится, что кошмар ушёл, а мужчина спит, и отправляется в свою комнату. Прошептав Люмос, Гермиона водила кончиком палочки по его телу, по каждой мышце, перекатывающейся под кожей, когда Драко поворачивался, чтобы ей было удобнее рассмотреть то, ради чего она всё это затеяла. Все его татуировки. Справа на груди — цветок нарцисса, обвязанный лентой. Так звали его маму — Нарцисса. На левом предплечье — череп с выползающей из него змеёй. Вечная жизнь. Но, видимо, за этим рисунком скрывалось нечто большее, чем такое простое объяснение. Драко закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда она провела пальцами по этой татуировке. И Гермиона чувствовала, что ему было больно от её касаний. Всю правую руку занимал дракон — его сила. Шедеврально красив, наполнен мелкими деталями, чешуя будто светилась изнутри. Мастер, наносивший его, был талантливым волшебником. Ведь сейчас, когда они были только вдвоём, Грейнджер видела, как дракон моргал, а пламя рассыпалось искрами. И шрамы. Длинные уродливые рубцы покрывали всю грудь. Один был на лице. Гермиона к нему настолько привыкла, что и не замечала. Она обвела пальцем каждый, прежде чем спросить, откуда они. Он ответил, как обычно, сухо и без подробностей. Сектумсемпра. Грейнджер поразилась тому, что она теряет способность рационально мыслить рядом с ним. Это же было так очевидно. Он аврор, и наверняка это было боевое задание. Гермиона задала еще один вопрос: почему созвездие Дракона, окружённое звездным небом, было на спине? Не лучше ли было бы сделать его у сердца? Малфой ответил, что у сердца место для самых важных людей в его жизни. Жены и ребёнка. Она поинтересовалась, есть ли у него та самая женщина. Он промолчал. И, казалось, девушка должна была насторожиться. Но она снова улыбнулась. Глупая! Как же слепо она была влюблена в него. Она называла его своим счастьем. И он так же... молчал в ответ. Грейнджер сняла с себя топ, оставаясь в одних шортах. Положив руки ему на плечи, глубоко вдохнула, пропуская по телу мурашки. Прохлада и жар смешались в одной комнате, ударяя двоих людей по очереди. Малфой старался держать себя в руках. Чтобы было медленно. Сладко. На грани. Касаясь её груди, он сжимал аккуратные полушария, пропуская возбуждённые соски между большим и указательным пальцами. Прищурившись, смотрел, как Гермиона прикрыла глаза и тяжело задышала, заёрзала у него на коленях, потираясь промежностью о возбуждённый член. Но ткань не гасила ощущения, только сильнее распаляя желание. Мужчина наклонился, вбирая в рот бордовую горошину, провёл языком по ареоле и немного подул. Гермиона всхлипнула и выгнулась навстречу его губам. Малфой оторвался от её груди всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы подхватить девушку, лёгкую словно пёрышко, и уложить на спину, нависая сверху. Он посмотрел ей в глаза, блестевшие в лунном свете, и нежно улыбнулся, когда Грейнджер кивнула, разрешая продолжить. Драко щёлкнул пальцами, избавляя себя от одежды, и девушка тут же потянулась к резинке своих шорт, под которыми не было белья. Но Малфой ловко поднял её руки вверх, прижимая к дивану. Гермиона хотела возразить, что ей нужно его чувствовать, но мужчина впился в её губы. Дико. Резко. Словно отчаявшись, но сразу найдя спасение. В ней.       Гермиона прикусила палец, чтобы не закричать от реалистичности картинки, появившейся под закрытыми веками, и сильнее сжала ноги от нахлынувшего возбуждения. Он пробрался под кожу тонкими нитями и руководил ей, как марионеткой, даже когда его не было рядом. Но она срезала нити. Всё пройдет. И он пройдёт. Как уплывший вдаль корабль. Как зажившая ссадина на коленке в детстве.       Как всякая боль.       Фантомная боль. Словно вырвали сердце. Но всё было ложью. Которой она поверила. Значит, сможет поверить в то, что она будет самой счастливой и без него. Сдвинув край ткани, Драко прошёлся пальцами по промежности. Ласкал, поглаживал, сжимал и отпускал, будто нарочно не касаясь клитора. Доводил до дрожи в коленях, до хриплых, отрывистых стонов. До слёз желания в карих глазах. Войдя одним пальцем, мужчина совершил несколько поступательных движений под её восторженный вскрик. Гермиона извивалась под ним, требуя продолжения. Прося заполнить пустоту внутри. Им. Он хотел, чтобы эта ночь была бесконечной. Чтобы только она была рядом. Руки Гермионы оказались на свободе, и, ни секунды не мешкая, девушка взяла его член. Неуверенно и неловко. Стесняясь. Он позволил ей изучать. Привыкнуть. Она водила по нему пальчиками под его молчание. Вверх и вниз. На розовой головке уже выступили мутные капли. Ровный. Твёрдый. Бледная, почти просвечивающаяся кожа с тонкой паутиной тёмно-синих вен. Обхватить кулачком и немного сжать, ускориться и замедлиться, а потом почти остановиться, чтобы узнать, как он любит. Спустив одну ножку с дивана, Грейнджер подвинулась ближе, прямо под него, направляя член в себя. Сердце колотилось как сумасшедшее.       Гермиона широко распахнула глаза и подлетела с кресла, словно ужаленная. Девушка побежала через узкий проход в сторону туалетов, прикрывая рот рукой. Неожиданная сильная тошнота вызвала град слёз, которые невозможно было остановить. Горло жгло, и Грейнджер едва успела прикрыть дверь, прежде чем упасть на колени перед унитазом. Выдохнув, она вытащила сухие салфетки из диспенсера и промокнула испарину.       Стук в дверь заставил её повернуться. Девушка толкнула дверь от себя, ведь замок защёлкнуть не успела. Та самая стюардесса присела на пол рядом с ней и протянула стаканчик с водой, удерживая в руках бутылку. А ещё упаковку с шипучими таблетками от укачивания. И Гермиона была ей как никогда благодарна, когда бортпроводница Эмма поднялась и протянула ей руку помощи, и, нарушив все правила, усадила Грейнджер в первом классе, накрыв пледом и заставив поспать. Он вошёл медленно. Словно смакуя дорогое вино. Она была мучительно пьянящей. Вскружившей голову. Шкатулкой с секретами, и ему хотелось знать каждый. Драко уже видел, что она может плакать, если больно или обидно. Может смеяться взахлёб, если весело. Работает до идеала. Отдыхает на полную катушку. Она была книгой, каждую страницу которой он переворачивал с особым трепетом и боялся, что когда-нибудь она закончится. Двигаясь чётко, размеренно, Драко обхватил её за талию, чтобы найти наиболее подходящую позу. Удовольствие. Ей первой. Ей — самое лучшее. Он не знал, как назвать то чувство, которое он пытался донести до неё своими действиями, ведь сказать это он никогда не осмелится. И себе признаться не решится. Он просто будет целовать. Просто будет доводить её до экстаза. Просто заставлять улыбаться. Гермиона подмахнула бедрами ему навстречу, и Малфой ускорил темп. Она шептала. Просила быстрее. Просила глубже. Просила с ней. И он ускорился, ударяясь своими бёдрами о её. Огладил тазовые косточки и спустил ладонь ниже, накрывая клитор и нежно его поглаживая. Но усиливал нажатие. И ускорялся. Пока её стоны не стали до оглушения громкими и сладкими. Пока она не рассыпалась на осколки от оргазма и не разбила его. Как эффект домино. Она упала, потянув его с собой.       Грейнджер спускалась по трапу, подставляя лицо горячему мексиканскому солнцу. Снова. И улыбалась. Уезжая из Лондона, Гермиона радовалась ещё одному факту: в Мексике в сентябре не будет этих надоедливых холодных дождей, которые пробирались под кожу и заставляли мёрзнуть.       Она шла по тротуару, пытаясь поймать такси, чтобы добраться до квартиры, которую ей заботливо предоставило Министерство как новому начальнику бюро иностранных дел. Это было здорово.       Новая жизнь в той стране, которая ей понравилась, с работой, где её ждали. Ведь после окончания командировки Министр магии Мексики лично связался с Гермионой и предложил остаться. Тогда девушка отказалась, но он оставил своё предложение в силе. И Грейнджер им воспользовалась. Министр сказал, что через год он сможет предложить ей место своего заместителя. Гермиона проснулась от прохлады. Окна ночью они не закрыли. В кровать не перебрались. Так и провалились в царство Морфея прямо на диване. Она уснула у него на груди. Одна рука Малфоя покоилась у неё на спине, периодически поправляя сползающее с неё покрывало, а вторая была спущена с кровати и крепко сжимала палочку. Девушка повошкалась и поцеловала линию его подбородка, укладываясь обратно. Мужчина приоткрыл один глаз и сонно улыбнулся, отпуская палочку и подтягивая Грейнджер повыше. Обнял крепко и поглаживал вдоль позвоночника. И всё было понятно. И всё было.       Сев в машину, она смотрела в окно, наслаждаясь видом: новые модные высотки соседствовали со старинными зданиями восхитительной архитектуры. Много зелени, парки, газоны, на которых отдыхали жители. Жить Гермиона будет в Сан Ангеле — историческом тихом районе с мощёными улицами, где находились рестораны и бутики модной одежды.       И кофейня. Её квартира в четырёх домах. Это было практически идеально. Хотя Грейнджер хотела жить в Хочимилко — мексиканской Венеции, пронизанной каналами, соседство с кофейней и то, что выход в магическую часть Мехико был в двух кварталах от дома, заставили пересмотреть свои представления. И передумать тащиться с чемоданом за кофе, поэтому Гермиона быстро поменяла адрес конечного пункта, заставив водителя выругаться на испанском. Они приехали в Лондон шесть дней назад. Он здоровался с ней на работе, бросая уважительное «мисс Грейнджер». Придерживал дверь и заботился о том, чтобы она была в безопасности. Ни единого лишнего слова. Ни одного взгляда. Ничего, кроме работы. Мистер тактичность. Мистер субординация. Мистер лёд. Мистер «я и не говорил, что я тебя люблю». И она пыталась его понять. Что ему нужно попробовать выстроить свою жизнь, впустив в неё Гермиону. Что он всегда был скрытным. И холодным. Или что он просто не хотел её дискредитировать. Она искала миллионы причин, почему после возвращения он её не замечает. Но не находила ни одной, которая могла бы его оправдать. Она всего лишь хотела узнать, что происходит. Действительно ли она всё себе придумала? Спустилась на два уровня ниже. Встала возле приоткрытой двери в его кабинет, где его помощница обсуждала с секретарём Гермионы приближающуюся свадьбу шефа. У Гермионы вспотели ладошки. И мысли спутались. Неужели он?.. Нет. Они говорили про невесту. И про Драко, который её очень любит. Сердце Малфоя отдано другой женщине. Гермиона её знала. Она была замечательной. Слезинка прокатилась по щеке и оставила след на рукаве атласного платья. Грейнджер сидела дома, в центре кровати, погасив свет и покачиваясь из стороны в сторону. И вдруг подскочила, натягивая на себя платье. Его любимое. Он говорил, что она в нём невероятно красивая. Забежала в ближайшее кафе и купила кофе. На его стаканчике было написано «Я люблю тебя», а на её «Я люблю тебя тоже». Он никогда не говорил ей этого. Он никогда не говорил ей о своих чувствах. И сейчас она понимала почему. Потому что их попросту не было. Командировочный роман. Скорее к нему. Пусть он скажет, что она права. Или неправа. Что он её любит. Или не любит. Что она всё, что ему нужно. Или что она ему не нужна. Пусть скажет всё. Пусть просто скажет. Он её целовал. Накидывал на плечи свой пиджак и обнимал. Практически отчаянно. Каждым своим движением извиняясь. Раскаиваясь. И она улыбалась, звонко хохотала, складывая ладони у него на груди и вставая на носочки, чтобы поймать ещё один лёгкий, сладкий поцелуй. Прощая. Стоя на углу дома Малфоя, с растекающимся под ногами американо, Гермиона обнимала себя руками, прикрывая обнажённые плечи от ливня. Капли были большими и холодными. И били больно. И ветер хлестал промокшими кудрями по щекам. Грейнджер смотрела, понимала, что её место не здесь. И надеялась, что Малфой не увидит её за пеленой косого дождя, если случайно повернётся, оторвавшись от своей любимой. Бросить Англию, бросить Лондон, бросить работу, бросить Драко! Нет! Она его не бросала. У неё его никогда не было. Он был у другой. У той, для которой осталось место с левой стороны груди.       Девушка достала из сумочки заранее обменянные песо и положила их на барную стойку. Поздоровалась с бариста. Он её помнил, ведь они приходили сюда почти каждый день. И попросила сделать самый вкусный кофе во Вселенной, который она пила с лучшим на свете мужчиной. Которого она себе выдумала.       — Американо. Один, пожалуйста.