Новость о том, что отец причастен к гибели родителей Эды свалилась на Серкана, словно гром среди ясного неба. Казалось, в тот момент, когда Альптекин говорил сыну об этом, сердце Серкана практически остановилось. Становилось трудно дышать, а слезы непроизвольно хлынули из глаз, посылая мокрые дорожки на щеки.
Серкан Болат «робот», как его назвала Эда в первый день их знакомства, но она и представить не может,
насколько сильно тогда ошиблась. Кажется, свалившаяся вместе со словами отца боль была сродни боли от потери брата, и мужчина не думал, что когда-либо испытает подобное вновь. Но отец как всегда превзошел все его ожидания, как и мать, которая в очередной раз заладила о том, что Эда для Серкана не тот человек, будто была слепа и не видела того, что происходит между ними. А между ними происходила химия, видимая всем невооруженным глазом. Даже чертов Эфе заметил и, кажется, стал менее близок к Эде, что не могло не радовать Болата, но сейчас, если честно, его это мало волновало.
Это не его груз и не его ответственность, и не станет этим. И он обязательно расскажет об этом Эде, даже если после этого она уйдет. Если захочет - значит ей так нужно. Не каждому хочется быть с человеком, родитель которого причастен к смерти собственных. Серкан до безумия, до боли в сердце и до нехватки воздуха в легких любит Эду. Любит головой, глазами, сердцем, что, кажется, совсем оттаяло от той толстой корки льда, что покрыла его за двадцать два* года. И мужчина не хотел, чтобы его сердце вновь покрывалось самыми холодными льдами Антарктики.
Сидя в небольшой гостиной своего дома, Серкан не перестаёт думать об ошибке посредника, что работал с его отцом тогда. Он попросил, чтоб того достали буквально из-под земли, и если Альптекин не сделает это, Серкан без сомнений сделает это сам, пожелав уничтожить этого человека так, как он уничтожил семью маленькой Эды Йылдырым. Йылдырым. Подумать только, что ее настоящая фамилия вовсе не Йылдыз, но это не мешает Серкану считать Эду самой яркой и нужной звездой. По крайней мере в его жизни. И он действительно уничтожит любого, кто посмеет причинить ей хоть малейший вред.
Нервы не выдерживают, и рука сжимается в кулак, а затем приземляется на стеклянную столешницу, что еще со вчерашнего дня была покрыта паутиной трещин, а сейчас вовсе разбилась на мельчайшие осколки, оставившие на костяшках мужчины неглубокие порезы, с которых начала сочиться кровь. Светильник. Светильник в виде планеты, который подарила Эда не его День Рождения, вновь убеждая Болата в том, что она действительно девочка-фея, единственная, кто настолько оригинально подготовила подарок, части которого сейчас находились отдельно друг от друга. Серкан поднимает с пола планету, а затем и подставку, чтоб вернуть все так, как было, чтобы этот прекрасный светильник продолжал поднимать ему настроение изо дня в день. И он не замечает, как за окном стоит та самая девочка-фея и не решается войти, увидев состояние любимого.
Эда стоит, переминаясь с ноги на ногу и лишь слегка касается костяшками стекла, но Серкану достаточно и этого, чтобы обратить внимание на нее и удивиться так, будто перед ним призрак. Йылдыз срывается с места и подбегает к мужчине, присаживаясь на корточки, берет раненую руку в свою и смотрит так долго, обеспокоенно.
-Серкан, - тихо произносит девушка.
-Не сейчас, Эда, - отрезает Болат, пытаясь выдернуть руку, но мягкая и, в то же время, жесткая хватка девушки, не дает ему этого сделать.
-Нет, сейчас, - Йылдыз выпрямляется и направляется к внушительной аптечке. Достает средство для обработки ран, вату и бинт, а затем возвращается на то же место и вновь присаживается на корточки.
Девушка выливает пару капель раствора и начинает обрабатывать порезы возлюбленного, наблюдая за его лицом, на котором не дрогнул ни один мускул. Мужчина продолжает смотреть перед собой, не замечая ничего вокруг себя, а затем, будто находясь в трансе, протягивает уцелевшую руку к волосам Эды и зарывает в них пальцы.
Это было его успокоение. Её волосы были настолько шелковистыми, что Болату казалось, будто он трогает настоящий шёлк, а вовсе не человеческие волосы. И он не помнит, когда у него появилась привычка трогать её волосы, перебирать их пальцами, вдыхать их запах, да так, что, кажется все легкие были заполнены теми самыми цветами, которыми она пахла.
Серкан утыкается в ее макушку носом и прикрывает глаза. Пульс постепенно приходит в норму, а мысли о ужасной новости отходят на задний план, стоит ему вздохнуть. Он все ещё молчит, а Эда и не выпытывает из него слова, что, как она поняла, причиняют ему неимоверную боль сейчас. Она перебинтовывает его руку и не двигается с места, чтобы не нарушить резко воцарившуюся между ними идиллию.
-Прости меня, - слетает с губ Серкана, - Я не должен был так отвечать тебе.
Девушка вздыхает:
-Серкан, все хорошо, правда. Расскажи мне, что случилось. Поделись, любимый, я не могу смотреть на то, как ты страдаешь.
Мужчина зажмуривает глаза в попытке хоть как-то скрыться от её душераздирающего взгляда, зажмуривает так, что видит искры. Он хочет ей рассказать, безумно хочет, но он также не хочет потерять её и причинить ей боль своими словами. А вдруг она посчитает и его виноватым в той страшной трагедии? Вдруг скажет, что он с самого начала знал это и солгал ей?
-Эда... - мужчина открывает глаза, вглядываясь в глаза напротив, цвета тёмного шоколада. Аллах, он ненавидит шоколад, но в её глаза может смотреть вечно, как и утопать в них с каждым разом, - Эда Йылдыз, я бесконечно люблю тебя. Прошу, давай уедем. Бросим всё и всех и уедем вдвоём. Я так прошу тебя, - он нежно сжимает её пальцы и начинает целовать каждый.
Эда растерялась. За всё время она не видела Серкана таким подавленным и потерянным, и она не понимала, что так сильно сломило его, ведь буквально вчера вечером всё было прекрасно. Она бы хотела забрать всю его боль себе сейчас, но он будто и не слышал просьбы рассказать ей о том, что же всё-таки произошло, и это начало потихоньку съедать её. Он предложил ей все бросить и уехать, но это же Серкан Болат, он никогда просто так не сорвется с места и не сбежит, она знает.
Девушка не замечает, как за всеми этими мыслями уходит в себя и не понимает, как оказалась сидящей уже на диване. Руки неприятно обдало холодом, когда Эда поняла, что Серкан больше не держит их и не прикасается губами. Перед собой она видит лишь листок, содержание которого ей было бы неинтересно, если бы она не увидела знакомую фамилию и имена.
Имена её родителей.
Тонкими пальцами она забирает это чертов листок из рук любимого и вчитывается в слова. И когда до неё, наконец, доходит содержание текста, глаза незамедлительно заполняются слезами, а сжатый её же руками клочок летит в неизвестном направлении. Эда чувствует, как рядом проминается диван и чувствует тепло рук Серкана на своих плечах, но упорно не замечает этого, стараясь переварить ту информацию, которая слишком резко на неё обрушилась. Теперь она понимает состояние Серкана, ему больно, но, к сожалению или к счастью, не так больно как ей. Девушка абсолютно абстрагировалась от внешнего мира и теперь не слышит даже слова возлюбленного.
Сознание стремительно покидает разум Эды, веки тяжелеют, и девушка проваливается в темноту. Последнее, что она слышит - это крик Серкана, но даже содержание её разум не может распознать.
***
Сознание медленно возвращается к Эде, и девушка открывает глаза. Она понимает, что до сих пор находится в доме Серкана, но теперь уже в спальне. Глаза неприятно болят от слез и, попавшей под веки туши. Болят так, словно осколки той самой несущей стены вонзились в них, не оставляя шанса взглянуть на эту ситуацию по-другому: где Серкан Болат маленький мальчик, заточённый в интернате, который совершенно точно не знает об оплошности отца.
Йылдыз вскакивает с кровати, отчего на секунду в глазах девушки темнеет, а вокруг начинают летать сотни искр, но это не останавливает брюнетку, и она стремительным шагом направляется к выходу из этого дома. Она выбегает из спальни и бежит на подъездную, куда с минуты на минуты должно приехать такси. Проносится мимо Серкана, слово вихрь, оставляя за собой лишь еле слышный шлейф своих чудесных духов.
-Эда! - кричит Болат, но девушка упорно старается не слышать ни его самого, ни его быстрые шаги.
Лишь кричит вслед:
-Оставь меня в покое! - и стремительно прыгает в едва подъехавшее такси, быстро произнося адрес и молясь Аллаху, чтобы в голову смотрящего на нее мужчины не пришла идея о том, чтобы открыть дверь и просто вывести её из машины.
Но Серкан просто стоит и смотрит на неё, чувствуя медленно приходящее опустошение где-то за дверцей в его сердце. Она единственная, кто постучал в нее и кому никогда он не запретит входить туда без стука. Да пусть хоть с ноги выбьет эту чертову дверь, но останется за ней раз и навсегда.
Жёлтая машина начинает отъезжать, и Серкан понимает, что вместе с этой машиной отъезжает и его разум. Куда-то далеко, где нет проблем, есть только Эда. Большего ему не надо сейчас, да и потом тоже.
***
Работа в ArtLife за эти несколько дней не давала пощады каждому, кто входил и выходил из этого офиса. С внезапным уходом Эды всё вернулось на круги своя, в том числе и Робот Болат. Серкана не волновало ничего, кроме результата. А синяки каждого сотрудника невозможно было бы скрыть даже самым плотным и стойким гримом. Крик начальника был слышен по ту сторону Босфора. Болат выходил из кабинета лишь для того, чтобы проверить, действительно ли каждый занят своим делом, потому что панели, ведущие в переговорную намеренно были закрыты, чтобы никто не увидел разрывающееся от душевной боли лицо начальника.
Серкан забыл, когда в последний раз ел и сколько он спал за эти, кажется, трое суток? Или прошло больше? Он не знал, сколько прошло времени с момента, как нога Эды последний раз ступила в этот офис. Их совместная фотография всё еще стояла на его столе, хоть немного, но согревая его холодную душу и не менее холодное сердце.
Он следил за ней, конечно, он следил, хотя в этом и не было необходимости. Йылдыз не выходила дальше балкона своего дома. Он видел её, видел, как она сбросила пару килограмм за эти несколько дней, что не могло не отразиться на и без того худом лице. Он видел опухшие глаза и впалые скулы. Видел тот безжизненный взгляд, что она бросала на окружающую природу. Она всегда смотрела даже на маленький листик с восхищением, радостью и гордостью, хотя, казалось бы, как можно гордиться маленьким листочком? Но она ведь девочка-фея, каждая частичка окружающей её природы вызывала яркость и восхищение во взгляде, ведь этот маленький листочек появился на свет в этом огромном и никому ненужном мире. Но этот мир нужен был ей, а она нужна была Серкану. Нужна, как глоток свежего воздуха. Нужна была до боли в сердце.
Мужчина заметил свои частые сердечные спазмы после того, как она ушла. Конечно, как он мог не заметить, он был помешен на своём здоровье. Только он совсем не знал, что не его одного преследует эта боль. Он видел Эду, но не видел, как она хваталась за грудь, когда снова чувствовала самую раздирающую боль в мире, а Эда знала, что он чувствует. Знала, что сидит в кабинете и держится за сердце ровно в тот момент, когда это делает и она. Она всегда чувствовала за них двоих.
И сейчас, когда Йылдыз подходила к офису, она вновь почувствовала ту самую ноющую боль в сердце. И она чувствовала руку Серкана на том же месте. Девушка глубоко вздохнула пару раз, прежде чем войти в офис. Пробегающая мимо Лейла на автомате поздоровалась с ней, даже не удивившись, и Эда поняла, что дело действительно плохо. Медленно брюнетка шла мимо столов, один из которых до сих пор принадлежал ей самой. Каждый шаг, который уменьшал расстояние до переговорной, становился тяжелее, а голову девушки занимал лишь один вопрос: "А правильно ли я всё делаю?"
"Аллах, конечно правильно, девочка!"
Брюнетка подняла руку, намереваясь постучаться, но затем резко опустила, просто толкнув тяжелую
(с каких пор эти панели стали тяжёлыми?) дверь, появилась на пороге переговорной. Гневный крик Серкана не заставил себя долго ждать.
-Кажется, я просил не заходить сюда, пока сам не позову! - его крик казался слишком оглушительным для Эды, и девушка невольно отступила чуть назад, но когда мужчина поднял гневный взгляд, в котором таилось столько боли, девушка сделала несколько шагов вперед, не забыв прикрыть за собой панель.
-Я могу выйти, - тихо проговорила она, глядя в такие родные глаза, сквозь навернувшиеся слёзы.
-Эда... - Серкан буквально подпрыгнул с места, но когда понял, что его движение было слишком резким, остановился, - Нет, нет, извини. Я не знал, что это ты. Как ты?
Мужчине хотелось, так хотелось заключить её в свои объятия, но он не хотел напугать или, что еще хуже, как-то оскорбить Эду своим действием. Её глаза были словно два стеклышка, которые отражали в себе всю ту боль, что она пронесла, но в них так же было видно всю ту любовь, которую Эда, к счастью
(а к счастью ли?) хранила в себе до сих пор.
Йылдыз пропустила его вопрос мимо ушей.
-Ты всё ещё хочешь сбежать со мной, Серкан Болат? Скажи честно, - Йылдыз обняла себя руками, а по всему телу прошлись мурашки от одного лишь взгляда Серкана. Он медленно приближался к ней до тех пор, пока не стоял так близко, что между ними не протиснулся бы и лист бумаги.
-Хочу. И я готов сбежать с тобой хоть на Антарктиду, - он аккуратно провел по её руке пальцами, а затем обнял, - Я никогда и ничего не хотел больше, чем сбежать с тобой сейчас. Туда, где мы будем вдвоем и не будет никакой лжи. Niente bugie**, помнишь?
-Niente bugie, Серкан Болат.
Эда позволила себе раствориться в нем сейчас и навсегда. Раствориться настолько, насколько это возможно. А у девочек-фей возможно все.
