Она родилась в Ксаэле. Появившись на свет до брака родителей, Вивиан так и не была крещена. Мать её скончалась от чахотки, когда девочке исполнилось всего
5 месяцев, а отец, едва сводивший концы с концами, с облегчением отправил дочь на воспитание в монастырь, когда той было
12, прервав её несчастливое, полусиротское детство.
До встречи с Осмонтом, старшим принцем Треспии, Вивиан успела на полную катушку испытать все прелести несчастливой семейной жизни. Раннее замужество было ничем иным, как игрой в рулетку. Только вот, Вивиан одержала в ней сокрушительное поражение. Супруг оказался алкоголиком и дебоширом, сторонником идеи того, что насилие из любой женщины воспитает идеальную жену. К счастью, этот брак просуществовал недолго. После развода девушка отправилась в путешествие. И после продолжительных скитаний поселилась в самом сердце Треспии, её столице.
С наследником треспийской короны принцем Осмонтом, Вивиан познакомилась на приёме у общих знакомых. Аристократ, не имевший никогда материальных проблем, беспечный мечтатель и любитель путешествовать Осмонт до этого влюблялся всего пару раз, да и то это были скорее мимолётные увлечения, нежели сильные чувства, а здесь он мгновенно заинтересовался девушкой и сказал себе:
«Она будет моей женой». Вивиан на той встрече сопровождала именитого художника Этьена Бальсана, своего тогда покровителя. Его дом всегда был полон так называемой творческой интеллигенции: шумные, независимые творцы, эксцентричные женщины, которые не боялись высказываться. Все многочисленные влюбленности Этьена были направлены на образованных интеллектуалок, способных по достоинству оценить искусство и незаурядный талант, а Вивиан была не такой. Ему с ней было попросту невыносимо, одиноко, скучно. И чем больше заходили в тупик их отношения, тем сильнее становилось притяжение между ней и Осмонтом.
Вививан не могла переехать к возлюбленному из-за различий в социальных статусах. Долгое время им приходилось скрывать свои отношения от голодной до интриг и сплетен общественности. Принц подарил любимой роскошное поместье загородом, куда рвался при любой возможности, чтобы повидаться с дамой своего сердца. С самого начала их знакомства он поддерживал и верил в неё. При финансовой поддержке Осмонта Вивиан открыла в столице ателье, пользовавшееся большим успехом у модниц Треспии.
Но ничего не удастся скрывать вечно, и как это часто бывает, для того чтобы пожар общественного негодования разгорелся достаточно совсем немного: несколько совместных появлений, неосторожно брошенного взгляда или невесомого касания руки любимого человека. И слухи об их взаимоотношениях постепенно стали проникать в самые разные слои общества и, наконец, достигли высшего света.
Несмотря на занятие благотворительностью Вивиан, напыщенная знать её невзлюбила:
«эта женщина поглотила принца, как осьминожиха. Он как зачарованный, ни на шаг от своей ксаэльской ведьмы. Ни рожи, ни кожи, ни ума, плохо воспитанная заграничная дурнушка, а он словно пришит к её юбке. Королевский двор с незапамятных времён не переживал такого позора». — Но он не слушал никого. Чувствовал, знал, что на всю жизнь.
По правде говоря, Вивиан не была красавицей, но чары женщины далеко не всегда зависят от её красоты.
Однако, гораздо сильнее взволнованных аристократов, часть из которых тщетно надеялись выдать за принца Осмонта своих дочерей, обеспокоен выбором старшего сына и первого претендента на престол, был король Артур IX. Потенциальная невестка так не понравилась ему своей «невоспитанностью», что он попросил Осмонта больше никогда не приводить её во дворец. К сожалению или к счастью, но Его Величеству не суждено было увидеть продолжение истории.
В день смерти отца Осмонт навестил возлюбленную со словами:
«Ничто не может изменить моих чувств. Я не позволю обстоятельствам разлучить нас».
Совет страны был категорически против этого брака: прежде замужняя иностранка, да ещё и с самых низов. Осмонту предложили
3 варианта развития событий: разорвать отношения, рискнуть, но тем самым вызвать политический кризис и, отречься от престола.
Всего
7 месяцев Осмонт VI был правителем страны, а потом добровольно отрёкся от престола в пользу младшего брата Овейна. Который к тому времени уже был женат на юной прелестнице, виконтессе Шарлотте Нордман, дочери придворного архитектора, обласканной высшим светом. Любила ли Шарлотта своего мужа — никого особо не волновало:
«Идеальные стены, идеальные дети, идеальная причёска и идеальный брак» — вот, чего от неё ожидали, и она со всей возложенной на неё ответственностью пускала пыль в глаза, поддерживая видимость идиллии.
Взошедший на трон король Овейн II даровал брату титул герцога. А тот очень скоро покинул родину, перебравшись в Раджахили, чтобы беспрепятственно заключить союз с любимой. Что это было, любовь или запретный плод? Сейчас уже никто не скажет. Осмонт собирался всю жизнь заботиться о Вивиан. И хоть бесплодие жены, а следовательно и отсутствие наследников несколько омрачало счастье пары, им было невозможно хорошо друг с другом. Они представляли собой, с одной стороны, чистой воды мезальянс, с другой — вполне логичный союз противоположностей. Он — обаятельный интеллигентный аристократ. Она — без особых выдающихся способностей, просто женщина, которая умела любить по-настоящему.
Иногда так случается, люди провёдшие рядом слишком много времени, в конце концов, не находят больше тем для разговоров. Но к ним это точно не относилось. Они говорили, говорили обо всём на свете: о нём, о ней, о прошлом и будущем, о жизни и смерти. И как бы невзначай, то ли в шутку, то ли от неожиданно накатившего приступа меланхолии, Вивиан поделилась с супругом довольно странным умозаключением:
— «Мне кажется, я не проживу долго. Но разве это печально?..» — Он посмотрел на неё озадаченно, и впервые пусть и на миг допустил ядовитую мысль: —
«А ведь ты можешь её больше не увидеть». — А пока… пока спасает поцелуй за ухом. От этого ощущения ему, как и Вивиан, становится легче.
***
Чахотка, некогда убившая её мать, забрала в свои смертоносные объятия молодую женщину. Осмонт долго не мог прийти в себя. Казалось, сама судьба надсмехалась над ним. Чтобы быть с той, которую любил, он пожертвовал престижем и репутацией, разругался с семьёй, разорвал дружбу с каждым, кто посмел осудить его выбор, был вынужден покинуть страну. А потому такой печальный исход представлялся чем-то иррационально неправильным, и это было настолько очевидно, что, казалось, сама Вселенная должна была осознать свою ошибку, вернуть в бездыханное тело так несправедливо отнятую жизнь.
Из обуявшей его скорби мужчину вывело письмо с родины, с печатью Совета и горестным известием о трагической гибели королевской четы.
«Прискорбно сообщаем, что ваша племянница, принцесса Эллаира осталась сиротой и ещё слишком мала, чтобы стать полноправной правительницей. Во избежании смуты, мы просим Вас, многоуважаемый Герцог Осмонт, незамедлительно прибыть в Треспию и взять на себя обязанности опекуна-регента до наступления совершеннолетия наследницы ныне покойного короля Овейна II…
С уважением,
Совет»
Есть в мире вещи важнее собственных чувств и нестерпимой боли, разрывающей на куски измученное сердце. Когда в твоих жилах течёт кровь великой династии, ты как никто другой понимаешь это, сгребая в охапку последние силы и остатки мужества, чтобы выполнить свой долг перед страной и малюткой, у которой кроме тебя никого больше не осталось.
***
И Осмонт вернётся в Треспию, чтобы окружить малышку Эллу нерастраченной на собственных детей заботой, чтобы вырастить её достойным человеком и обучить всему, что знал сам, подготовить её к той безграничной власти, что окажется в её руках после возведения в качестве законной королевы на престол Треспии. Престол, который, по праву принадлежал Осмонту, и от которого он когда-то с честью отказался, лелея хрупкую и наивную надежду на тихую гавань с Его Вивиан.
В день коронации Эллаиры он, не скрывая гордости, представит монархам соседних государств плод своих стараний, его умницу и красавицу. И когда любимая племянница из зала полного достойных женихов выберет для первого танца своего старого дядю, а в последствии рассыплется в благодарностях за счастливое безмятежное детство, за потраченные на неё силы и время, польщённый Герцог сдержанно улыбнётся. Малышка Элла не догадывается, что все эти годы любовь к ней и родственный долг были для её дядюшки единственным спасением и доводом не опускать руки.
А в
20-ю годовщину их с Вивиан свадьбы Осмонт, с трепетом сжав в руке обручальное кольцо, произнесёт в пустоту холодной спальни:
«Прошли 20 лет, но не любовь. Боль никуда не уходит, она становится тупее. А все эти сказочки про время; про его чудодейственную силу исцеления загрубевших ран… В подобное верят совсем уж безнадёжные глупцы».
