Ещё один день

      Для Томаса Ньют был солнечным, как бескрайнее поле нежно-жёлтых колосков посреди жаркого летнего дня. Как пышный букет ромашек, за которым не видно смущённой улыбки, как букет ромашек, в каждом лепестке которых таится нечто, на первый взгляд совершенно простое.       Для Томаса Ньют был чистым ясно-голубым небом ранней весной, редкие облака на котором напоминали сахарную вату. Был шумом молодой листвы, только-только распустившейся на высоких клёнах и тихим пением птиц, вьющих себе гнезда где-то под крышами одноэтажных домов.       Для Томаса Ньют был хаотичным звуком осеннего дождя, капли которого стремительно падали на всё ещё раскаленную от недавней жары землю. Был негромким шелестом листопада, окрашивающего узкие улочки в пестрые красно-оранжевые краски.       Для Томаса Ньют был лучами солнца, освещающими слегка вьющиеся светло-золотые пряди волос, вечно пахнущие мёдом и радостью. Был отражением самых ярких звёзд в тёмно-шоколадных омутах родных глаз, в которых можно было тонуть часами напролёт, даже не задумаваясь ни о каком спасении. Был россыпью еле заметных веснушек на носу и шее, которые при каждом взгляде соединялись в тысячи новых созвездий. Был заливистым громким смехом, чей звук из раза в раз заставлял безудержное счастье бабочками порхать в животе. Был нежным «Томми», нередко слетающим с уст в знак благодарности или доверия. Был горьковатым привкусом корицы на вечно обветренных губах, прикосновение к которым вмиг сужало реальность до одной крохотной точки на бескрайнем ночном небосводе и вызывало внутри целый ураган из эмоций. Был хриплым голосом по утрам, просыпаться от которого приносило самое большое наслаждение. Был тёмной тенью, отбрасываемой от тёплых языков пламени летнего костра и самым ярким светом, заполнявшим собою каждую клеточку сознания и даря цель — прожить ещё хотя-бы день. Ещё один день, чтобы увидеть, услышать, почувствовать.       Для Томаса Ньют был целым миром.       А сейчас этот мир сузился до четырёх грубых букв, вырезанных на холодном камне.