Но покуда стоит белый свет...

Воскресенье — отличный день, чтобы провести его с семьёй, например, в парке развлечений. Лань Хуань, а также его брат Лань Чжань, племянник Лань Цзинъи, Вэй Ин — парень Лань Чжаня, Вэнь Цин, её младший брат Вэнь Нин с племянником Вэнь Юанем собрались вместе ради того, чтобы хорошенько отдохнуть, повеселиться, получить эмоции и побыть на свежем воздухе, раз уж погода подарила ещё один тёплый день. За пару дней до этого Лань Хуань думал, что никуда не пойдёт — слишком много работы, думал, проведёт все выходные, лёжа в постели в компании сериалов и бутылки джина, но Лань Чжань настоял, и вот… нет, Лань Хуань вовсе не страдал алкоголизмом, прогулки на свежем воздухе ему были милее, просто, правда, слишком много работы — расслабил бы только джин с содовой. Лань Хуань был рад сменить костюм на джинсы, а кипу отчётов на сладкую вату, в руках с которой он смотрелся достаточно комично. Вэй Ин с Вэнь Нином и детьми бегали от карусели к карусели, иногда Вэй Ин утаскивал Лань Чжаня на более взрослые аттракционы, поэтому большую часть времени Лань Хуань проводил в разговорах с Вэнь Цин. Чтобы веселиться было интереснее, компания приехала в парк к вечеру, когда включили фонари, из-за чего даже вечернее небо окрасилось невозможными цветами. Тем не менее, как бы весело не было, атмосфера праздника и шума немного утомляла, поэтому Лань Хуань, чувствующий себя немного не в своей тарелке, дотрагивающийся время от времени до отдающего болью виска, неторопливо брёл вперёд, едва поспевая за всеми, порой теряя их из виду. — Видимо, нам придётся отстоять огромную очередь! — не без досады выкрикнул, чтобы все услышали, Вэй Ин, повисая у Лань Чжаня на руке. — Ничего, я буду ждать Вас вон там, — Лань Хуань, который немного сомневался, стоит ли брату и его парню рисковать, идя кататься на самую высокую и быструю горку, указал в сторону небольшого сквера, показавшегося ему уютным, где, кажется, даже были свободные лавочки. Семейство Вэнь тоже где-то каталось на куда более безобидном аттракционе вместе с Лань Цзинъи. Лань Хуань, которому сахар встал поперёк горла, остаток сладкой ваты выкинул в ближайшую мусорку и неторопливо побрёл к скверу, сунув руки в карманы распахнутого бежевого пальто. Головная боль, мучившая его с утра, только усилилась, и это несмотря на то, что Лань Хуань выпил порядочно обезболивающих. К приятному удивлению, свободной оказалась самая дальняя лавочка. Её-то Лань Хуань и занял. Как только сел, сразу почувствовал небывалое облегчение в ногах. Вот бы так просто можно было избавиться от головной боли и усталости. Ненадолго Лань Хуань прикрыл глаза, чуть откидывая голову назад. Из-за шума, казалось, невозможно различить даже звука конкретного голоса, но до ушей Лань Хуаня донёсся звук колокольчиков. Приоткрыв глаза, несколько удивлённо сморгнув, Лань Хуань заметил, что в центре аллеи стоит большой красивый шатёр. Странно, что он только сейчас его заметил. Вход шатра лениво развевался от слабых порывов ветра, а колокольчик, чей звук Лань Хуань и услышал, болтался наверху. Лань Хуань, прежде чем подняться со скамейки, повернул голову в ту сторону, где должна была виднеться очередь на аттракцион. Лань Чжань и Вэй всё ещё в ней стояли. Решив, что в таком случае у него есть немного времени поинтересоваться необычным шатром, Лань Хуань поднялся и направился к нему. Ауру загадочности придавал шатру фиолетовый цвет, выгодно играющий в теплом свете многочисленных лампочек. Подойдя ко входу, Лань Хуань сначала украдкой заглянул внутрь, а затем и вовсе зашёл. Шум улицы внутри этого места куда-то исчезал, Лань Хуань довольно быстро поймал себя на том, что едва его слышит. Прежде, чем пройти дальше, он обернулся, но всё было в порядке. Внутри никого не было. Лань Хуань разглядывал то, что предстало его взгляду, а посмотреть было на что: в центре массивный стол из чёрного дерева, на поверхности которого были рассыпаны карты, бусы, бусины, камни, стеклянный шар на подставке; два стула друг напротив друга; повсюду свечи, фонарики, какие-то вещи, названия которых Лань Хуань не знал, но они отдавали чем-то этническим. А ещё внутри очень приятно пахло, чем-то цветочным… чем-то… кажется, это был лотос. Лань Хуань подумал о лотосе, после чего за его спиной раздался смешок. — Коль не в музее, может, присядешь? Чужой голос заставил Лань Хуаня вздрогнуть и обернуться. Его взгляд наткнулся на не менее насмешливый, чем голос, взгляд грозовых глаз. Лань Хуань готов был покляться, что слышал гром, но ведь сегодня дождь не передавали? Оставшись навечно прикованным к чужому лицу, Лань Хуань так и не смог произнести ни слова. — Ууу, тяжёлый случай, — Цзян Чэн фыркнул и усмехнулся, подходя поближе, окидывая Лань Хуаня с ног до головы взглядом, — ты всё равно уже зашёл, поэтому садись. Мотнув головой, скинув навалившийся морок, Лань Хуань неловко улыбнулся. — Собственно, я даже не знаю, куда пришёл… — Видимо, туда, куда повело сердце, — Цзян Чэн пожал плечами, после чего подошёл к столу, сел на стул и жестом пригласил Лань Хуаня сесть напротив, — а вот зачем оно тебя сюда привело, могу рассказать, если интересно. Лань Хуань ещё раз окинул место, в котором оказался, после чего взглянул на ожидающего его парня. — Да я не верю во всё это. — А и не надо, просто сядь, проведи время за разговором со мной, раз уж так вышло, что ты вынужден ждать, — Цзян Чэн произнёс это так, чтобы дать понять, что он прекрасно знает, что Лань Хуаню в самом деле нечем заняться, пока его семья и друзья развлекаются. Лань Хуань чуть прищурил глаза, посмотрел в сторону выхода, подумал немного, после чего медленно подошёл ко второму стулу и сел. Здесь света из-за плотно стоящих друг к другу свечей было больше, поэтому лицо парня он мог разглядеть получше. А парень был довольно-таки красив. Если можно применить к нему это слово — то дьявольски. Грозовые глаза так и блестели, заставляя смотреть в них. — Отлично, но, прежде чем ты что-нибудь спросишь, дай-ка кое-что исправим, — Цзян Чэн довольно резко встал, приблизился к Лань Хуаню, обошёл его, встал за спиной, поймал на себе обеспокоенный взгляд, но, игнорируя его, быстро коснулся пальцами в паре мест на голове Лань Хуаня и, обойдя его кругом, вернулся на своё место, растягивая губы в широкой улыбке, — так ведь лучше? Лань Хуань лишь и успел, что открыть да закрыть рот, изумленно уставившись на Цзян Чэна. Сначала он не понял, что произошло, но, когда из-за мысленного напряжения его голова не отдала болью, округлил глаза в удивлении. — Как ты это сделал? — Ты ведь не веришь «во всё это», так зачем я буду тратить время и объяснять? — усмехнулся Цзян Чэн, — Задай другой вопрос. Лань Хуань нахмурился, некоторое время молча смотря на Цзян Чэна, изучая его, после чего постарался расслабиться, устраиваясь на стуле чуть удобнее. — Может, всё-таки обезболивающие, наконец, подействовали, — предположил Лань Хуань. Цзян Чэн пожал плечами. Лань Хуань с интересом окинул взглядом стол. — Гадаешь на картах, предсказываешь будущее? — Могу и о прошлом рассказать. — Прошлом? — Лань Хуань удивлённо вскинул брови, протягивая руку, чтобы дотронуться до одной из лежащих карт, взять, рассмотреть поближе, однако, получил лёгкий шлепок по этой самой руке. — Трогать нельзя, — Цзян Чэн собрал все разбросанные карты, — а что насчёт прошлого, я имею в виду — прошлую жизнь. — Кому-то такое интересно? — Лань Хуань сложил руки, как школьник перед собой, давая понять, что больше ничего трогать не будет. — Кому-то, — кивнул Цзян Чэн, — так что, прошлое или будущее, о чём хочешь послушать? Лань Хуань бросил короткий задумчивый взгляд в сторону выхода, после чего улыбнулся Цзян Чэну. — А можешь просто рассказать обо мне? Может, есть что-то, чего я не знаю? — Лань Хуань, видимо, воспринимал всё происходящее, как милую шутку, ради которой он, впрочем, был не прочь здесь посидеть. Однако, взгляд Цзян Чэна в его сторону был довольно пристальный, с ноткой веселья, да, но тем не менее, серьёзный. — Тебе тридцать пять лет, есть младший брат, который похож на тебя, есть племянник, не особо уделяющий время семье отец, застаревшая боль от смерти матери, но большая благодарность дяде, который вырастил тебя и брата, — перебирая карты в руках, Цзян Чэн принялся рассказывать так, будто пять минут назад прочёл о Лань Хуане целое досье, — тебе нравится тишина и уединение. Любимый цвет — белый и… — Цзян Чэн сделал небольшую паузу, глядя при этом не мало удивлённому Лань Хуаню в глаза, — фиолетовый. Ты придерживаешься здорового образа жизни, хотя иногда употребляешь алкоголь… в минуту тоски или усталости. Кстати, об усталости, ты слишком много работаешь — прекращай, иначе через пару лет заработаешь проблемы не только с головой, но и с сердцем. Цзян Чэн решил дать Лань Хуаню передышку — слишком много информации. Тот сидел в раскрытым ртом. — С ума сойти, — наконец, Лань Хуань смог заговорить вновь, — ты всё это понял, лишь взглянув на меня? Цзян Чэн просто кивнул и обезоруживающе улыбнулся: — Да. После этого Цзян Чэн не глядя вытащил одну карту из колоды, показывая её Лань Хуаню, безошибочно определяя то, что на ней изображено: — Влюблённые. Прошлое и будущее, старое и новое — для тебя эта карта имеет особое значение. — Почему? — да, пусть Лань Хуань и сказал, что не особо-то верит, но Цзян Чэн ни разу не ошибся, считав его, потому он невольно заинтересовался. — Потому что твоё прошлое и будущее — цикл. Сколько бы жизней ты не прожил, события будут повторяться. Лань Хуань выглядел задумчивым. — Твоя участь такова, что каждую новую жизнь ты сталкиваешься с одними и теми же проблемами, даже если ты решаешь их по-разному, итог всегда один. Работа, домашние дела, путешествия, любовь. Услышав последнее, Лань Хуань вздохнул и улыбнулся: — Я стал большим начальником, обустроил свой дом, повидал почти весь мир, но вот любви так и не встретил. Цзян Чэн медленно положил карту на стол, не переставая смотреть на Лань Хуаня. — Вообще-то, встретил. Лань Хуань покачал головой, улыбаясь, почти смеясь: — Тут ты ошибся. Да, симпатии в моей жизни были, но любовь — никогда. — Ты влюбился с первого взгляда, но понял это не сразу. Пока Цзян Чэн разговаривал с Лань Хуанем, он незаметно выложил и положил ещё две карты. Ему не нужно было смотреть на них, он и так знал, что там: три карты, которые вечность будут преследовать Лань Хуаня — Влюблённые, Колесница и Смерть. — Разве такое возможно? Влюбиться и не заметить? — Возможно. Твоя голова была забита другими мыслями. Лань Хуань перестал смеяться, подпёр голову рукой и задумчиво посмотрел на улыбающегося ему в ответ Цзян Чэна. — Это он или она? — Он. От удивления брови Лань Хуаня взлетели. — А имя можешь сказать? — Нет, — Цзян Чэн улыбался почти что-то снисходительно, теребя пальцами четвёртую карту, которая, однако, предназначалась не Лань Хуаню, а ему самому, как маленький символ того, что не стоит ни о чём забывать: Тройка мечей — символ боли, горя, слёз, потери близкого человека. Лань Хуань выглядел забавно. Он явно расстроился из-за того, что Цзян Чэн не назвал ему имя. К сожалению, Цзян Чэн просто не мог этого сделать. — Жаль, но теперь, когда ты сказал мне, я буду искать этого человека. Цзян Чэн закатил глаза, фыркая. — Каждую жизнь ищешь и находишь. — Каждую жизнь он один и тот же? — Да. Любовь сквозь века, не находишь это романтичным? — Не думал, что такое возможно, — Лань Хуань снова повеселел, взбодрённый мыслью, что, раз уж каждый раз находит, то и этот не станет исключением. — Возможно всё, даже то, во что трудно поверить, — Цзян Чэн убрал карты, чтобы не мозолили глаза, — например, что ты скажешь, если я расскажу тебе историю одной любви? — А она правдивая? — с загоревшимися от интереса глазами Лань Хуань выглядел, как ребёнок. — Дьявол не придумает лучше, хотя, относительно этой истории он был непосредственным участником. А дело вот в чём. Жили-были когда-то давно два молодых человека. В виду определённых причин они не могли быть вместе, увы, что-то мешало: семьи, распри, войны, трагедии. Много всего было. Каждый из них пережил предательство, но одного предательство подкосило особенно сильно, да настолько, что он замкнулся в себе, чем причинял боль человеку, который любил его. И тогда, тот, второй, переживший столько бед и горя, что никакому врагу не пожелаешь, попросил у судьбы одну единственную вещь: пусть в следующей и последующие за ней жизни он и его возлюбленный, наконец, смогут обрести покой, чтобы их любви не мешала никакая беда, разве что смерть разлучит их. Знаешь, что произошло дальше? Сам Дьявол явился для заключения этой сделки. Он выполнил желание молодого человека, но с некоторыми условиями: пожелавший жить будет вечно, но это вовсе не дар, как можно было подумать, а настоящее проклятье — потому что тот думал, что познал боль, но настоящая боль — это жить, каждый раз встречать перерождение своего любимого и затем наблюдать его смерть. При этом, вечно жить — это мало, поэтому он дал возможность молодому человеку узнавать судьбы людей, чтобы он мог рассказывать им о них, даже если впереди их ждёт мучительная смерть. Разорвать порочный круг молодой человек может, если в какое-то из перерождений откажется от поиска своей любви, в таком случае Дьявол подарит ему свободу — потому что хуже страдания не придумаешь. Лань Хуань всё это время слушал и, кажется, не дышал. Он пропустил через себя каждое слово, зачарованно слушая голос Цзян Чэна. — Печальная история, не правда ли? — грустно усмехнулся Цзян Чэн. — Если бы это была правда, настоящая любовь победила бы — потому что никакое зло не может ей помешать, — несмотря на то, что был под впечатлением от услышанного, Лань Хуань не позволил грустным мыслям захватить себя. Он тепло улыбнулся Цзян Чэну. У Цзян Чэна усмешка приклеилась к лицу. Что ж, в подобное действительно было трудно поверить, но в общем-то, Лань Хуань был прав, ибо у истории есть продолжение, о котором Цзян Чэн умолчит: настоящая любовь действительно победит, если возлюбленный молодого человека первый вспомнит, как его зовут. Когда Лань Хуань бросил взгляд в сторону выхода в следующий раз, он с удивлением заметил, как стемнело, хотя он провёл в шатре в компании этого незнакомого, но удивительно притягательного молодого человека совсем немного времени. Наверное, брат и друзья его уже ищут. — Мне пора идти, — Лань Хуань неспеша поднялся, вежливо кивая поднявшему в ответ Цзян Чэну, — но прежде, как мне поблагодарить тебя за то, что ты напророчил мне любовь? Цзян Чэн вновь закатил глаза и фыркнул, сложив руки на груди: — Если всё же встретишь того, в кого влюбился, сообщи мне об этом. — Но как я тебя найду? — Лань Хуань удивлённо повёл бровью. — Найдёшь, — Цзян Чэн махнул рукой, — просто хочу убедиться, что был прав. Лань Хуань подумал-подумал, после чего кивнул и, терзаемый недосказанностью, осевшей в его сердце, пошёл наружу. Улица встретила его ожидаемой прохладой, сумев взбодрить так, что Лань Хуань вынужден был застегнуть пальто и надеть перчатки. Было так темно, что можно было подумать, что наступила ночь, хотя, чего удивляться — осень же. Лань Хуань сделал несколько шагов вперёд, поднимая взгляд к небу — такому чёрному и чистому. Небу, похожему на реку, несущему звезды в бесконечность. Ассоциации показались Лань Хуаню довольно романтичными, поэтому он улыбнулся, останавливаясь, оборачиваясь назад. Колокольчик всё ещё позвякивал на ветру, жёлтый свет шатра манил, призывая окунуться в тепло и уют. Лань Хуань снова и снова вспоминал о том, что только что случилось. Он попал в такую странную историю, но она оказалась настолько захватывающей, что весь этот день в целом приобретал налёт волшебства. А как ещё, если даже глаза, взгляд от которых не мог оторвать Лань Хуань, так и искрили загадочностью? Наверное, Лань Хуаня посетили довольно дурацкие мысли, но он уже придумал тысячу и одну ассоциацию им. Будто бы воспевал. Наступающая на пятки ночь кусала холодом за щёки. Лань Хуаню нужно было возвращаться к семье и друзьям, чтобы рассказать, что он, оказывается, дурень, который не замечает счастья под носом, но стоило ему сделать шаг, как сердце, пропустившее удар, заставило его резко обернуться, помедлить немного, а затем понести вперёд. Лань Хуань так резко распахнул летящие полы шатра, что колокольчик, висевший сверху, отозвался громким рваным пением. Внутри никого не было, обстановка оставалась та же, разве что карты более не были разбросаны, а лежали аккуратной стопкой на краю стола. Лань Хуань медленно прошёл внутрь, стягивая перчатки с дрожащих рук. Он заозирался, но Цзян Чэна нигде не было, как будто тот исчез, будто растаявшая гроза на тучном небе. — Ваньинь? — пересохшими губами произнёс Лань Хуань, удивляясь, не понимая, как легко имя ложится на его губы. Звук колокольчика стих. Лань Хуань резко обернулся, услышав позади себя тихие шаги. Он нос к носу столкнулся с Цзян Чэном, который выглядел всё так же прекрасно, но как будто чуть-чуть побледнел. — Ваньинь… — вновь произнёс Лань Хуань, понятия не имея, что ещё сказать, но от произношения этого имени у него разболелось сердце. — Тысяча перерождений, и ты, наконец, вспомнил, — гулко сглатывая, Цзян Чэн неверующе смотрел на Лань Хуаня, — хотя я всегда рассказывал тебе эту историю, когда ты приходил ко мне. Ты ни разу… ты… почему только сейчас? — Я не знаю, я просто… столько ассоциаций было в этот вечер, что твоё имя само пришло в мою голову, — Лань Хуань выглядел несчастным и счастливым одновременно. Он первый сделал шаг, чтобы коснуться Цзян Чэна, обнять его. Тот поддался, практически упав в родные объятья. Объятья, которые всё время искал. Объятья, которых лишался, когда с Лань Хуанем что-то случалось, спасибо чёртовой судьбе, что тот умирал каждый раз не в мучениях. Цзян Чэн всё равно каждый раз переживал и страдал, но не мог ничего сделать — сделал уже когда-то. Он знал, что с ним будет, если он первый откажется от Лань Хуаня, но не знал, что будет, если тот узнает его. Он снова смертный, он перестал понимать судьбу людей, что, что случилось? Он задавался тысяча и одним вопросом в том время, как объятья только крепли, а потом Лань Хуань вовсе взял и поцеловал его. Земля тогда вообще ушла из-под ног. Цзян Чэн не чувствовал боль, только облегчение, будто груз с души упал, немыми оковами ржавевший там сотни лет. — Мой милый Ваньинь, я не помню всего, что было у нас, но главное, я помню тебя, — шептал Лань Хуань, обнимая Цзян Чэна так, будто тот мог исчезнуть. — Зато я помню всё, Сичэнь, и всё тебе расскажу, если хочешь. Каждую жизнь, — цепляясь за Лань Хуаня, что есть сил, Цзян Чэн не мог перестать улыбаться, именно улыбаться, что было ему не особо-то свойственно. — Хочу, — кивал Лань Хуань, снова припадая к губам Цзян Чэна, — хочу знать всю историю настоящей, победившей зло любви. Цзян Чэн закатил глаза, фыркнул и не сильно укусил Лань Хуаня за губу. — Ты безнадёжен, как и всегда. — Но ты всё равно любишь меня. — Люблю, иначе бы не ввязался в это. Тихо позвякивающий на ветру колокольчик в последний раз бряцнул и треснул, выпуская годами таившееся внутри проклятье, а чтобы сомнений не было, что любовь победила, образовавшиеся трещины сложить в форме сердца.