Кайри и Господин Боль

С тех самых пор моё и до этого жалкое существование превратилось в сущий ад — Великий господин лютовал: бил, насиловал и, словно этого было мало, заставлял меня присутствовать на совместных завтраках, обедах и ужинах. Голый, грязный, весь израненный и в синяках — отличный сотрапезник для жестокого сумасшедшего. Разумеется, мне давалась и передышка, но лишь для того, чтобы зализать свои раны. Единственной отдушиной в этом беспроглядном мраке была безмолвная рабыня, которая приносила мне еду, смазывала мои раны вонючим снадобьем, на подобии курталовского, а ещё изредка отпаивала меня мерзкой желтоватой настойкой. Во взгляде девушки читалось неподдельное сострадание, но все мои попытки заговорить с ней заканчивались одинаково — она начинала дрожать. Поначалу даже убегала. Кажется, ей строго-настрого запретили разговаривать со мной. Когда было совсем плохо, я умолял её остаться — одному было невыносимо. В её взгляде явственно читалось, что у неё сердце обливается при виде моего измученного состояния, но животный страх делал своё дело. Что ж, все в этом доме боятся получить наказание от Великого господина. Тем более у неё и так имелся перед глазами наглядный пример того, на что способен хозяин… Но всё же вскоре смуглянка не выдержала. В конце концов девушка присела рядом со мной на кровать и стала гладить меня по волосам. Я просто не сдержался и зарыдал, уткнувшись ей в плечо… В те дни я молил Владыку Морей, чтобы Великий господин, в очередной раз зайдясь в исступлении, забил меня до смерти. Возможно, он бы так и сделал (в тот раз масочник был особенно зол и пьян), но, на моё несчастье, его остановил Туран. В этот момент я ещё больше возненавидел чернокожего раба. Почему он так со мной? Зачем продлевает мои мучения? Я перестал просить Великого господина поведать мне цель обучения, о котором он как заведённый разглагольствовал. Стало понятно, мужчина в маске просто окончательно выжил из ума. По ходу, в его голове эта навязчивая идея застряла навечно. Одно радовало, теперь и он выглядел не лучше меня. Частенько хозяин был пьян с самого утра. Отчаявшийся Лю Фань перестал докладывать ему о делах и приносить почту. Масочник просто не ведал, что происходит вокруг: появлялся на завтрак в неглиже, хотя не забывал нацеплять эту дурацкую маску (судя по следам на одутловатом лице пропойцы, он, кажется, и вовсе перестал её снимать даже на ночь); какого-то морского чёрта вваливался по ночам в мою комнату; спал рядом со мной, что вызывало плохо скрываемое неудовольствие Турана. Мне так-то было плохо и просто невыносимо видеть его, а тут ещё приходилось терпеть его присутствие. Иногда при подобном появлении масочник бесновался и кричал, что я неисправим, что он зря надеется на меня и тратит свои силы. Сначала это пугало, но подобные приступы безумия всё же были лучше, чем когда он распускал свои руки. А ещё… Ещё частенько его руки и тело кровоточили похлеще моего. Неужели, он истязает и себя, когда меня нет под рукой? И Турана?.. Как-то личный раб появился со здоровенным бланшем под правым глазом и опухшей губой. Движения рослого раба были заторможены. Неужто Великий господин и его хорошенько отделал? Ну, не всё же мне одному страдать… Иногда бесноватый приходил ко мне и рыдал. Сквозь мо́рочный сон, вызванный снадобьем, слышал его стенания. Это было хуже всего. Я совершенно не понимал, зачем он просит у меня прощения; зачем вытворяет всё это со мной, а затем скулит, как побитая собака, обнимает меня и обещает, что это скоро кончится. При этом умалишённый заводил старую шарманку о помощи ему и что с ней теперь справлюсь только я. Конечно, в первый раз я решил, что это кошмар, плод моего болезненного сознания и той боли, что разъедала моё тело и душу, но ранним утром, когда очнулся, обнаружил лежащего на полу, свернувшись калачиком, человека в маске. Туран неизменно был рядом. Чернокожий раб плотно обхватил руками тело своего владыки, словно верный пёс, лежавший рядом с больным хозяином. Я уставился на лежащих у моих ног. Маска Великого господина сползла на лоб, выставив напоказ золотую марку члена Императорской фамилии. Я до сих пор так и не понял, для чего он скрывается. Никаких уродств не было, разве только шрам, проходящий через левый глаз. Так его начало и так виднелось из-под маски. Травма, скорее всего от клинка, не лишила мужчину зрения, только травмировала веко и бровь… Когда-то всё это было мне интересно. Сейчас же, смотря на землистого цвета опухшее лицо, я понял, что мне стало всё равно. Из устрашающего хищника, одним своим взглядом приводившего в ужас окружающих, Великий господин превратился в алкаша, похлеще Нариссы. Масочник задёргался во сне, и верный раб привычным движением прижал его к себе сильнее. Мужчина бессвязно застонал. На лице отразилась гримаса страдания и боли. Я отвёл взгляд. Мой взор упал на кинжал Турана, лежащий в ножнах возле хозяина. В этот момент внутри меня что-то щёлкнуло. Решение было простым: сначала телохранитель, а потом уже Великий господин. Нужно лишь подняться, взять кинжал и перерезать им горло. По сути, всё так просто и легко… Если бы не слабость и ломота во всём теле, я бы, наверное, так и сделал. Я ненавидел своего мучителя до глубины души. Ненависть к нему буквально клокотала внутри, грозясь в любой момент вырваться наружу. Но пока её перебарывала физическая немощь — моё тело было слабо из-за нескончаемых побоев. Вдруг то, что когда-то было Великим господином, сдавленно вскрикнуло и приподнялось. Его взгляд был затуманен. Я же поспешил притвориться спящим. Судя по звукам, раздававшимся возле моей кровати, масочник, опираясь на постель, встал. Туран сделал тоже самое и, скорее всего, сейчас поддерживал тело своего владыки. Спиной почувствовал, что безумец пристально смотрит на меня. — Это больше не может продолжаться, Туран, — устало просипел мужчина в маске. — Мальчишка… Он слишком слаб… Всё бесполезно… И Великий господин поковылял к выходу. — Великий господин… — начал было горячо шептать Туран, но был тут же остановлен жёстким «Мы уже это обсуждали»… Хозяин и раб продолжили перешёптываться, но о чём, я уже не мог расслышать. «Он окончательно обезумел, — печально подумал я. — Что же ждёт меня дальше?..» Что бы это ни было, это теперь не имело особого значения. Я дошёл до края земли, раз так легко был готов убить этих двоих. Конечно, они это всецело заслужили, но прежний Кайри Насуритто никогда бы такого не сделал. Может, в порыве или защищаясь, но вот так вот хладнокровно?.. «О, Владыка Морей, прости мне мои позорные, окаянные помыслы…» После того странного случая меня оставили в покое почти на целых три недели — ни побоев, ни дурацких совместных трапез… Словно масочник разом обо мне позабыл. Единственное, чего я боялся, что это было затишье перед бурей. Может, Великий господин готовит для меня последнюю, смертельную, пытку?.. Что ж, я приму её с радостью… Лишь бы она и в самом деле была последней… Мне вернули одежду, сменили кровать. В прямом смысле. Как-то днём пришли несколько мужчин-рабов, унесли старую кровать и принесли новую, более вычурную, с изголовьем из разных сортов красного дерева, богато украшенным резьбой. Служанки положили пуховый матрац и застелили его шёлковым бельём. Другой бы на моём месте радовался, но это означало лишь одно — мне суждено и дальше томиться в этих комнатах, изредка выбираясь в столовую. Мой удел — быть вечным наблюдателем с балкона за дворовой суетой… В довершение ко всему, со мной заговорила смуглянка. До этого я, казалось, не далеко ушедший в плане всеобщего безумия, просто разговаривал с ней, пока она прибиралась в комнатах, и не надеялся услышать ответа. Но во время очередного подобия человеческого общения, она заговорила. Девушка украдкой сообщила, что её зовут Латифа и что ей под страхом неминуемой кары запретили со мной говорить. В этот момент моей радости не было предела. Тут же заверил Латифу, что мы будем осторожны. Мне всего-навсего нужно, чтобы она изредка отвечала мне. Неужели моя жизнь и вправду налаживается? Кажется, мои молитвы наконец-то дошли до Владыки Морей. От Латифы я узнал, что Великий господин куда-то уехал. По её словам, старшие слуги судачат, что даже Лю Фань не в курсе, куда подевался хозяин. Всё говорило о том, что слухи верны, но восточник лишь хитро улыбался, когда его осторожно расспрашивали. Так вот почему дворовые мальчишки стали шумнее, и никто не одёргивал их за игры перед парадным входом. Отсутствие хозяина имения ощущалось и в поведении рабов — они ходили размеренным шагом, часто останавливались поговорить. Кажется, из-за своих мыслей я совершенно не заметил этой перемены в людях. Отсутствие Великого господина стало для меня двойным праздником, ведь поэтому моя новая служанка и решилась заговорить. Спустя пару дней она осмелела и не только стала отвечать на мои вопросы, но и заговаривала первой, узнавая, всё ли у меня хорошо и не нужно ли мне чего-нибудь принести с кухни. Девушка быстро сделалась для меня настоящей подругой — собственно, ни с кем другим у меня не было возможности, не то что дружить, даже поговорить. Появление Великого господина было столь неожиданным, что к этому событию не успели подготовиться: не было ни обычной шеренги из павших ниц слуг, ни традиционного приветствия. Мужчина в маске в сопровождении верного Турана средь бела дня въехал во двор на лошади, спешился и направился к себе. Это я наблюдал сверху — только закончился обед и, как всегда, от нечего делать сидел на балконе — у меня была «дневная прогулка». Вот и закончилось моё счастье. Мой мучитель вернулся… Ближе к вечеру мы с Латифой по привычке сидели в гостевой. Девушка за своей работой рассказывала о новостях. Сегодня их было немало. Слуги буквально на ушах стояли — господин дома, а к его приезду ничего не готово. Лю Фань даже приказал выпороть пару служанок. Разумеется, бедняжки были ни в чём не виноваты, но не подвергать же наказанию за досадную оплошность с торжественным обедом самого управляющего? На ночь глядя предсказуемо нарисовался Туран. Надеюсь, он не заметил, что Латифа нарушила запрет на разговоры со мной? Ведь личный телохранитель Великого господина вошёл как раз тогда, когда смуглянка вела свой рассказ о судьбе моих прежних нянек Вармы и Саррины. Масочник, явно посвежевший, встретил меня в своём кабинете. Он сидел за столом и разглядывал какой-то листок, исписанный убористым почерком. — Моё сердце наполняется радостью при виде вас, Великий господин, — по пути сюда я репетировал эту фразу. Она не возымела никакого действия на мужчину в маске. Он лишь на мгновение оторвал взгляд от письма, равнодушно глянул на меня и вновь погрузился в чтение. Я развалился на диване (страха, что за это накажут, давно не было) и стал озираться по сторонам. Всё, как и прежде, — куча книг в шкафах, ворох бумаг на столе, письменные принадлежности, картины, странный сундучок на письменном столе. Последний то появлялся, то исчезал из кабинета. Мне редко удавалось полностью рассмотреть его. Видел лишь, что вместительная окованная железом шкатулка на своей крышке имеет замок с секретом. — Приготовься, — отвлёк меня от разглядывания обстановки голос Великого господина. — К чему?.. Великий господин?.. — Меня давно не было… Надо наверстать упущенное, — холодным тоном произнёс он и вперил в меня взгляд. Сразу всё стало понятно. «Разве можно быть готовым к встречам с Великим господином?» — горько усмехнулся я про себя. — Как пожелает Великий господин, — учтиво поклонился и направился к выходу. — Кайри! — вдруг окликнул меня масочник. Я застыл в дверях и обернулся. Мне показалось, что мужчина почему-то выглядел немного растерянным. — Нет, ничего. Иди, — махнул он рукой. Я удалился. Прошло немного времени, и вот я лежу на кровати в спальне Великого господина, а её хозяин занимается «своим делом». Мне оставалось лишь в очередной раз исполнять его прихоть. Радовало, что на этот раз моё тело не было исполосовано ударами стека. Но кто знает, надолго ли? Быстро излившись в меня, масочник отправил меня прочь. В благодарность за скорое завершение я даже пожелал ему спокойной ночи… И сдохнуть… Теперь это не пугало. Скорее волновало из-за чего-то сломанного в моей душе, чего-то убитого и растерзанного… Утром меня разбудил Туран. Странно, почему не Латифа. Раб проследил чтобы я умылся и приоделся, а затем повёл меня на завтрак. Снова вынужден играть роль прилежного сына, разговаривающего за столом со строгим отцом. Хотя вряд ли наши с Великим господином отношения походили на семейные. Они были донельзя извращены и наполнены безумием. — Кайри, не хочешь ли прогуляться со мной? — ошарашил меня вопросом масочник по окончании завтрака. — Как… как вам будет угодно, Великий господин, — от неожиданности у меня даже слова застряли в горле. — Пойдём во двор, — то ли приказал, то ли попросил хозяин. В сопровождении личного цепного пса родом из южных колоний мы направились к парадной двери. Я уже и не помню, когда покидал пределы прокля́того дома. Внутренне трепетал и радовался. Пусть сейчас рядом со мной чудовище, но оно позволяет мне выйти на белый свет. Странно, во дворе было людно. Рабы и прислуга в большом количестве сгрудились ближе к воротам. В толпе заметил Лю Фаня в светлом просторном наряде. Великий господин направился туда же. Едва рабы увидели своего господина, они пали ниц. И я увидел… Латифа, со связанными за спиной руками и кляпом во рту, стояла в окружении нескольких мужчин из числа охранников имения. Её глаза были полны слёз. Девушка что-то стала мычать и рваться в нашу сторону. — Латифа?.. Что?.. Что она натворила?.. Великий господин?.. — я растерялся. Я хотел было подойти к ней, но меня удержал за плечи Туран. Мне оставалось лишь переводить непонимающий взгляд то на подругу, то на мужчину в маске. Несмотря на жару, он был при полном параде — в неизменном камзоле из дорогой тёмной ткани с утончённой вышивкой золотыми нитями. — Прошло всего три недели, и ты позабыл правила приличия? — ухмыльнулся Великий господин. — Но с этим я разберусь чуть попозже. Его тон не был угрожающим. Скорее был с издёвкой. У меня внутри всё похолодело. Во рту пересохло. — В-великий господин, дозволено ли мне будет узнать, в чём обвиняют эту девушку? — мне стоило немалых усилий, чтобы мой голос не сильно дрожал. — Эта служанка нарушила мой запрет и за это понесёт наказание, — громко объявил всем присутствующим Великий господин. Латифа вновь стала вырываться, что-то мыча нечленораздельное. Какая-то женщина, лежащая на земле рядом с моей служанкой, стала рыдать в голос. Вдруг она поползла к Великому господину и стала целовать его ноги, моля пощадить её дочь. Когда немолодая женщина подняла голову, я увидел, что она и вправду похожа на Латифу, тоже смуглая, с такими же большими глазами и с носом с горбинкой. Пока безутешная мать взывала к милости, на лице мужчины не дрогнуло ни единого мускула. Охранники быстро уволокли стенающую рабыню куда-то прочь. — Лю Фань, приступайте, — отдал команду хозяин сразу после этого. — Как прикажет Великий господин, — восточник смиренно поклонился. Он всегда умел держать лицо. — Открыть ворота! — распорядился управляющий имения. Привратники спешно распахнули кованые створки. Я абсолютно не понимал происходящего. Думал, что Латифу выпорют или подвергнут другому жестокому телесному наказанию, её же просто подхватили под руки и вынесли за пределы имения. Затем привратники закрыли ворота. Рабы и прислуга из свободных стали потихонечку расходиться. — Туран, отведи Кайри в его покои. Лю Фань, охранник уже наказан? — осведомился масочник. — Да, Великий господин, — услышал я прежде, чем чернокожий раб погнал меня обратно в дом. — Туран, что происходит? Почему Великий господин так обошёлся со служанкой? — спросил я, как только мы отошли на достаточное расстояние. Телохранитель аж остановился. Он странно посмотрел на меня, а затем засмеялся: — А ты и вправду глуп словно новорождённый нгабута. Он вновь обзывался на непонятном языке, отчего было ещё обиднее. — Проклятый раб, у тебя что, язык отвалится, если ты нормально мне ответишь?! — вскипел я. Переживания за Латифу и накопившееся во мне зло нашли путь наружу. — А нгабута не только глуп, но и кусач, — не теряя весёлого настроя, Туран отвесил мне оплеуху, от которой меня бросило на перила боковой лестницы. Я кинулся на него в ответ, но это всё равно, что маленький котёнок бросится на мощного сторожевого пса, из тех, что держал Шитс. Получив удар под дых, я оказался взваленным на его плечо. Остаток пути мне оставалось только хватать воздух и кашлять. Оказавшись в гостевой, я тут же бросился на балкон. Знаю, что с него ворота практически не видны, но это всё же лучше, чем ничего. Великий господин в сопровождении Лю Фаня прогуливался вокруг фонтана. Рабы прилежно занимались своими делами. Всё выглядело так обыденно, словно несколько минут назад ничего и не произошло. Вдруг к гуляющим подбежал один из привратников. Он распластался перед Великим господином и что-то ему сообщил. Хозяин жестом отдал ему распоряжение, и привратник стремглав убежал исполнять его. Через минуту во двор въехал всадник. К моему ужасу, к его лошади за ноги было привязано бездыханное тело Латифы. И тут до меня дошло — закон о беглых рабах! Это охотник за головами. Он приехал за своими пятнадцатью золотых онса. Бедная девушка. Выставив за ворота без походной бирки, её обрекли на верную смерть от руки первого встречного. И судя по одежде, им оказался профессиональный ловец беглых рабов. Не удивлюсь, если его заранее предупредили о лёгкой добыче. Я тихо застонал, до белых костяшек сжав кулаки. Я не мог смотреть, как дюжий мужик, смиренно встав на колени получил от Лю Фаня свою положенную награду. Ноги подкосились, и я сполз по решётке на пол. Латифа погибла из-за меня… Именно в таком положении меня и обнаружил Туран, заявившийся в мои покои, чтобы конвоировать меня в столовую обедать. А я и не заметил, что солнце уже давно перевалило зенит. Великий господин был в приподнятом расположении духа. Он бойко обсуждал с Лю Фанем просьбу некоего графа Арвильских островов, изложенную в недавно пришедшем письме. Я сел на своё место и без особого на то желания принялся за еду, стараясь не смотреть на мужчину в маске. Сейчас мне бы не удалось сдержаться. При смене блюд у меня одна из служанок допустила оплошность. Я поднял на неё глаза и обомлел. Это была мать убитой Латифы. Лицо убитой горем женщины по-прежнему было опухшим от слёз. Хотя она и была облачена в одежду домашней прислуги, но по её натруженным рукам с грубой кожей, обветренному лицу и неуклюжим движениям было понятно, что ей более привычен физический труд на скотнике, чем прислуживание за господским столом. Есть ли вообще у этого монстра сердце? Как он может так поступать с этой бедной женщиной, только что потерявшей дочь? Зачем заставляет её заниматься этим? Вопросы один за другим всплывали в моей голове, и у меня не было на них ответа… Зато было кардинальное решение, чтобы их вовсе не было… Воспользовавшись очередной сменой блюд, я крепче сжал столовый нож и встал…