Он бы назвал это соперничеством

      Рим сегодня как-то по-особому красив, а виски – по-особому вкусен. Рельефный стакан приятной тяжестью лежит в руке, а запах горящей кассетной плёнки щекочет ноздри. Не должно быть приятно, но это гарантия того, что хотя бы в ближайшее время Соло убивать не придётся. Ярость утихла, в душе поселилось что-то вроде умиротворения. Агенты А.Н.К.Л. – звучит отвратительно, если честно. Габи наверняка потому и убежала следом за Уэйверли. «Сексизм» – довольно модное нынче словечко что в Америке, что в Европе.       — Вот уж не думал, когда впервые тебя увидел, что мы так сработаемся, – замечает Соло, и Илья пожимает плечом.       — Взаимно, ковбой.       — Очередной раздражающий элемент моей игры, – продолжает тот.       — С которым тебе пришлось смириться, потому что других вариантов нет. Я всегда уложу тебя на лопатки.       — Только обещаешь. А на деле – вытаскиваешь из передряг. Не особенно торопливо, правда: думаю, лампочки от меня ещё загораются.       — Мы не работаем в паре, как и вы. Каждый за себя. Если придётся тебя убить, я не стану лишний раз думать, а рука не дрогнет.       — Как обычно, переоцениваешь себя, – легко улыбается Соло и поворачивается к Илье всем корпусом. Ставит на стол пустой бокал из-под виски, с хрустом разминает шею, подходит чуть ближе и насмешливо смотрит снизу вверх. – У тебя даже сейчас рука трясётся так, что, подложи я лист бумаги, получилась бы кардиограмма человека с тахикардией.       — Не выводи меня, ковбой, – цедит Илья. Знакомыми волнами накатывает злость, а Соло подходит ближе и смотрит с любопытством.       — А то что?       — Ты не захочешь проверять.       — Уверен?       — Даже я бы не вывез, если бы пришлось противостоять КГБ, – медленно, взвешивая каждое слово, произносит Илья, а Соло лишь закатывает глаза.       — Когда человека постоянно пытаются запугивать, однажды приходит момент, когда он перестаёт бояться, знаешь? Конечно, знаешь, не понаслышке знаешь, – сам же и отвечает на собственный вопрос он. – Меня так по-разному запугивали. Так по-разному пытали. Я больше не обращаю внимания на угрозы, Илья.       — Отсутствующий инстинкт самосохранения – это противоестественно.       Илья пытается заставить себя успокоиться и вспышками фокусирует внимание на случайных вещах: блик на куполе, ребёнок с мороженым, тиканье часов, безразличная улыбка, крепко сжатые пальцы. За них он взглядом цепляется, потому что слишком ярко противоречат тому, что он слышит. Цепляется сначала взглядом, а потом, едва соображая, касается своей рукой и захватывает удивлённый на секунду взгляд.       — Лжец, – припечатывает твёрдо.       Соло смеётся, отдёргивает руку и толкает Илью в грудь, что он без малейшего труда игнорирует. А отсмеявшись, с интересом спрашивает:       — Поправь меня, если я ошибаюсь: в СССР статья за мужеложство?       — Не ошибаешься.       — Я так и знал.       Соло вообще многое знает и замечает, но от Ильи подвоха не ждёт. Это, безусловно, играет на руку, потому что слабая доза снотворного действует очень постепенно: Соло сначала немного расслабляется, а потом аккуратно валится на Илью, который тут же его подхватывает. Илья не может не ждать подвоха, он контролирует всё и сразу, поэтому легко подхватывает Соло и, захватив бутылку виски, уходит с веранды. Возвращается в гостиничный номер с наполовину сложенными вещами, укладывает Соло на кровать и принимается за обыск.       Он знает, что ищет. Знает, что Соло никогда бы не оставил себя без подстраховки, не уничтожил бы единственное, что гарантирует ему жизнь. Илья копается в рубашках, перебирает брюки и жилеты, встряхивает пиджаки, прощупывает галстуки.       В чемоданах – пусто. Илья теряется на секунду, а потом переводит взгляд на спящего Соло, мешкается лишь мгновение и приближается к нему снова.       Аккуратно скрученную плёнку удаётся найти в пряжке ремня – так ни за что и не подумаешь, что за металлической бляшкой скрывается миниатюрный кармашек. Илья в последний раз перетряхивает все вещи и бессильно – чёрт, до последнего надеялся – оглядывается на кровать.       Соло лежит на животе, раскинув в разные стороны руки. Выражение лица у него спокойное, а дыхание – ровное, глубокое. Спит, бесстрашно подставив спину, хоть и прекрасно знает, что плёнка – повод.       Илья не будет лишний раз думать.       И рука не дрогнет.       Может быть, совсем чуть-чуть.