Красный в чёрно-белом

      Волны набегают на бетонный причал, едва касаются подошв ботинок. Виктор смотрит прямо перед собой, уткнувшись взглядом в густую черноту ночного моря, и не знает, что сказать. Не может найти ни единого слова. Рядом с ним сидит Руби, её пальцы в нескольких дюймах от его, а он не знает, может ли хотя бы взять её за руку.       Двадцать восемь лет проклятия. Не слишком ли многое изменилось?       — Я и не думала, что ты вспомнишь меня, когда проклятие падёт, – произносит она небольшую вечность спустя, и Виктор резко оборачивается к ней.       — Как я мог не вспомнить? – неверяще переспрашивает он. – Красный был первым цветом, который я увидел.       Руби пожимает плечами и неловко улыбается. Ёжится во внезапно налетевшем порыве холодного ветра, и Виктор, не успев даже подумать, притягивает её к себе и обнимает за плечи. Им, наверное, придётся начинать сначала, но с ней он бы начал откуда угодно. Даже если бы в новом мире они были злейшими врагами, он бы всё равно попытался.       Они не враги, между ними всего лишь стена высотой в двадцать восемь лет, а это ерунда.       — Наконец-то не надо гадать, чего мне не хватало в жизни, – шепчет Руби и льнёт ещё ближе.       Да. Наконец-то.       И всё вокруг наконец-то цветное. Когда-то давно Герхардт пытался убедить его, что он переутомился, что уже слишком поздно, и ему показалось, что он увидел красный капюшон. Виктор сначала спорил, а потом перестал. Он слышал однажды о том, что мир перестаёт быть чёрно-белым, когда встречаешь родственную душу, но вычеркнул это из памяти: он человек науки, ему нет дела до каких-то родственных душ.       Хотя ему и сейчас до них никакого дела. Просто Руби рядом, и ему этого достаточно, кем бы она ни была.