голод

дракен вытирает влажный от пота лоб тыльной стороной ладони и наконец потягивается, разминая затёкшие мышцы. проверяет смятую пачку сигарет в кармане рабочих штанов, испачканных в машинном масле, и бросает сейшу: «перекур». выходит из мастерской под звуки стучащего о железо гаечного ключа и брошенного в сердцах, растянутого по горлу инуи «бляяяять». похуй. потом разберётся, какой ебаный винтик отвалился на этот раз. сейчас хочется курить. дракен толкает массивную входную дверь плечом, закуривает и делает первую затяжку ещё на пороге, только потом отрывает взгляд от своих затертых кроссовок и щурится от дневного света. — нихуя себе, — говорит он, выдыхая своё искреннее удивление, перемешанное с недовольством, в чужое лицо. — ну и пиздец, — коко, появившийся у их, инуи и дракена, мастерской, морщит нос, — несёт, как от трёхдневной пепельницы. — извините, мы не педики: сигар не курим, костюмов не носим. коко по-лисьи прищуривается: то ли от солнца, то ли от презрения. дракена он недолюбливает, как ему кажется, вполне заслуженно. во-первых, и без того проблемного майки эти братские узы из прошлого взъебывали ещё похлеще чёрного импульса. и сколько бы санзу не толкал речи про короля и прислугу, сколько бы не стелился услужливым псом под ногами, принося в зубах то тапочки, то заряженный ствол, манжиро перетряхивало время от времени от воспоминаний о бывшем друге. не поминай, блять, имя господа своего всуе. на майки похуй — сам разберётся своими великолепными мозгами, которые он так усердно старается оставить размазанными на какой-нибудь грязной стене в подворотне. во-вторых, — об этом не хочется говорить и тем более этого не хочется признавать — дракен поразительно спелся с сейшу за последние полгода в плохо проветриваемом и освещаемом помещении два-на-два метра, которое он гордо называл своей «мастерской». — ебать ты гаечка, — наконец говорит коко, осматривая замасленный форменный комбинезон дракена, — а чип и дейл сегодня дома? — а тебе нахуй знать это? феррари не ремонтируем, извиняй, — рюгуджи долго затягивается последний раз и бросает бычок аккурат под ноги хаджиме. коко брезгливо отодвигает тлеющий на асфальте окурок носком своих дорогих чёрных ботинок. дракен улыбается как будто бы дружелюбно и закрывает своим здоровым разворотом плеч вход внутрь. позёр ебаный. спаситель нежных сердец. коконои держит себя в руках и не вскипает раньше времени — привык. попробуй, не ебнувшись головой, проконтролировать острые депрессивные эпизоды майки, кровожадность санзу, бред братьев хайтайни, умноженный надвое. и все это — только в первой половине дня. коко привык к провокациям, а выебоны дракена даже близко с ними не стояли. поэтому хаджиме просто делает шаг навстречу, с интересом наблюдая за тем, как у рюгуджи под кожей медленно тяжелеют мышцы. — дай пройти. ещё успеешь наиграться в героя-любовника. — не положено. мы не отвлекаемся на хуйню всякую в рабочие часы. — приятно замещать боль утраты возней с мотоциклами, дракен?* дракен ожидаемо не бросается в ответ с кулаками и вообще не подает виду, что что-то в этом вопросе могло задеть его. коко и не хотел от него никакой реакции. просто в их общении с дракеном заведено так: с энтузиазмом колоть друг друга острой иголкой, пытаясь найти то самое место, где укол будет болезненнее всего. в любом случае, коко не плохой человек. и ему глубоко похуй на драматичные истории бывшего лучшего друга майки. поэтому он даже рад, когда кен отвечает: — приятно замещать боль утраты, гребя бабло лопатами, коко?* 1:1, думает коко. — один-один, — повторяет он уже вслух, — а теперь съеби, ради бога, отсюда на пару секунд. заебал. дракен дает толкнуть себя чужому плечу и протиснуться коко в проём. и пока спина хаджиме, исчезает за закрывающейся дверью, кен думает, как же он затрахался, господи, еб твою мать. абсолютно не хочется отскребать с пола инуи после этой деловой встречи, но хули тут поделаешь, если это ч у в с т в а. сейшу говорит, что при виде коко одновременно хочется уязвимо подставить шею и встать в боевую стойку. что в этот самый момент в нем до кровавого месива борются спокойная преданность и панический ужас. эмма назвала бы это проще: бабочками в животе. сам дракен мог упросить до еще более понятного «нахуй нужно», если бы с его мнением здесь кто-то считался. когда рюгуджи, ещё немного постояв на свежем воздухе, возвращается в мастерскую и даёт своим глазам пару секунд, чтобы привыкнуть к приятному полумраку, коко стоит прямо над инуи и разъебанным на какой-то уличной гонке байком. сейшу пальцами перебирает железки на полу и не выпускает из рук гаечный ключ. то ли для опоры, то ли для защиты. — он тебя теперь ебет? — спрашивает коко резковато и без привета, хотя, может, дракен не успел услышать вступление к этому диалогу. были бы у дракена хоть какие-то полномочия, он бы замахнулся чем-нибудь тяжелым в ответ на такую наглость. но он украдкой видит, как на лице инуи пляшут желваки и какой четкой в миг становится линия его челюсти, поэтому решает не вмешиваться в это дерьмо. в конце концов, инуи уже не пятнадцать, чтобы меланхолично смотреть на коко из-под опущенных ресниц, томно вздыхая. — серьезно, блять? — говорит сейшу, подтверждая мысли кена и вызывая у того спонтанный кивок, полный гордости, — несколько месяцев не виделись, а ты пришел узнать, не потрахивает ли меня дракен? коко в принципе не отрицает, что он долбоеб. столько лет играться с инуи в кошки-мышки, то держать его на привязи, то спускать поводок, чтобы в итоге самому запутаться в этой веревке и связанным упасть к тонким щиколоткам. какая-то практика шибари для бедных. и как он только очутился в этом сумеречном лесу? — че приехал? — продолжает инуи, когда коко подмечает, что он сам залип в попытках насмотреться на знакомое лицо. блондинистая чёлка у сейшу сильно отросла — он закалывает ее невидимками, чтобы не лезла в глаза. поэтому коконои с лёгкостью может разглядеть, как при тусклом свете лампы подрагивают светлые ресницы и как желтоватые блики скользят по старому зарубцевавшемуся ожогу на левом глазу. красиво. коко еле сдерживает себя от желания поскорее прикоснуться и почувствовать под собственными дрожащими пальцами шершавую неровность. приходится отбрасывать эту мысль почти что насильно. он не знает, зачем приехал. точнее, знает, но не скажет вслух. или знает, но эта причина точно не понравится инуи, и его выставят отсюда в лучшем случае пинками. в противном — у дракена охуенно поставлен удар справа, поэтому придётся лететь, вспахивая асфальт носом. коко не знает, зачем приехал. и что говорить — тоже. поэтому он просто стоит и смотрит, как исподлобья хмурится инуи и как крепче он сжимает гаечный ключ в своей руке. что ж, если ему хотят сломать челюсть, он, возможно, даже даст себя ударить. потому что иначе сейшу просто не поймёт его. не поймёт этого жгучего желания наброситься, заполнить собой все пространство, вытеснить дракена из этого уравнения, оставив того за скобкой. коко так хорош в математике и во всем, что касается чисел, но не может себе объяснить свою необходимость раз за разом влетать в жизнь инуи сейшу с разворота. а затем исчезать, но исчезать так, чтобы тот ещё неделю ощущал его присутствие рядом с собой. майки говорит, что он, коко, мудачье, которое ещё поискать надо, и что он просто ебет парнишке голову. хаджиме в ответ на это только улыбается и добавляет: «не только голову». — погнали покатаемся, — наконец отвечает он, засовывая руки в карманы — они почему-то в миг начинаются казаться очень длинными и тяжелыми. — работаю, — отвечает сейшу. — а как же обеденный перерыв? — член твой пососать? спасибо, не голоден. на периферии коко слышит, как дракен матерится и просит избавить его от участи быть сейчас здесь. похуй. ещё один такой парирующий ответ, ещё один такой брошенный в его сторону злой взгляд голубых глаз — и он возьмёт в рот первый. в присутствии дракена он на колени падать не будет, хотя и очень хочется. хочется сократить расстояние между ним и сейшу, присесть на корточки и наброситься на него прямо так, прямо здесь, бережно просунув ладонь ему под затылок, чтобы не разбил себе ничего. хочется выпотрошить их обоих изнутри, не прибегая к холодному оружию, хочется поцелуями дотянуться до внутренностей, чтобы они скрутились тугим жгутом, а потом выплюнуть их и смотреть, как они неприятным месивом растекаются по полу. с инуи рядом никогда не получается мыслить трезво — все в голове превращается в кровавую абстракцию, в укусы и гематомы воспоминаниями на теле о лучших днях, проведённых вдвоём. наверное, в пожаре многолетней давности, вспоминать о котором уже совсем бессмысленно, их здорово приложило угарным газом. так, что мозг до сих прибывает в состоянии аффекта с вечным симптомом кислородного голодания. потому что голод никуда не уходит. потому что если долго не кормить пса, он в итоге кусает за руку своего хозяина, привлекая к себе внимание. коко не знает, зачем пришел. возможно, чтобы сказать отчаянное и изголодавшееся «покорми меня». — буду в машине, — говорит коко, физически ощущая, как сводит желудок при одной только мысли, что сейшу может пойти за ним, — бывай, дракен. рюгуджи закрывает за ним дверь, интересуется: — замок щёлкнуть? — не надо, я сейчас, — говорит инуи, подрываясь с места. — блять, лучше бы с чифую работал. он хотя бы по котам, а не по собакам тащится. — даже если он пёс — это он у меня на привязи, не волнуйся. — ты хотел сказать, под каблуком. — иди нахуй, дракен. я те туфли с четырнадцати не носил. — да лучше бы ты их сейчас носил вместо того, чтобы к подозрительным мужикам в машину прыгать. — хуй я тебе ещё расскажу что-то личное. инуи хватает с полки мобильный, одной рукой снимает невидимки и взлохмачивает волосы. — точно нормально? — интересуется дракен на всякий случай, — могу выйти пизды дать, сказать, мол, она не танцует. — нормально, — смеётся инуи, и кену нравится, когда он делает это так искренне и беззаботно, — я пойду. — чтобы в восемь был дома! — орет дракен в спину и ловит прощальный средний палец себе в след. дракен не поддерживает таких решений. но, наверное, тоже хотел бы, чтобы эмма вот так с ним покаталась. об этом он, конечно, подумает ночью. а пока есть работа, очень много работы. коко на улице курит, прислонившись спиной к своей машине. сейшу медленно подходит, перехватывается сигарету, затягивается долго и жадно, как будто бы не курил с самого утра. потом выдыхает дым вместе с вопросом: — куда поедем? — а ты куда хочешь? — есть, пить, трахаться. — отвезу тебя в ресторан. — в рабочем костюме? я воняю бензином. — люблю, когда ты с огоньком. — боже, завались. и в церковь сходи, покайся за такие шутки. коко смеётся и открывает переднюю пассажирскую дверь, ждёт, пока инуи сядет в салон, а после хлопает ею. и, пока он обходит машину, идя к своему водительскому месту, с ужасом понимает, что звериный голод постепенно уходит, оставляя после себя сытую благодарность.