Chaleureusement

Ветер то и дело взвывал за окном, беспокоя старые деревья. Он гнул их почерневшие с течением лет ветви, а они покорно отзывались тихим скрипом. На улице в это время холодно, но умиротворенно и отрадно. В воздухе стоит особенный запах влажной листвы и хвои. Все звуки стихли, один лишь ветер слагает песни день за днём. Дома, по сравнению с морозной улицей, было тепло. И эта теплота, скорее, не была детищем огня в гостиничном камине, а близкая, домашняя. Та самая теплота, которую люди испытывали в объятиях близких. Та самая теплота, которая встречала после долгой разлуки. Эта теплота шла изнутри и была чувственной, однако ощущалась слишком хорошо, чтобы мерзнуть в такие особенно холодные осенние вечера. Свечи горели, разнося по уголкам комнаты сладковатый аромат корицы. Тут стояла такая же поражающая тишина, кою разбавляла лишь тихая мелодия пластинки на фоне. Эрвин задёрнул шторы и слабо выдохнул. Беспокойство неприятно закрадывалось, пуская мелкую, еле ощутимую дрожь. Он подглядывал на шарф, оставленный его возлюбленным ранним утром. Смит понимал, что тот не маленький ребёнок и, очевидно, сам знает как будет лучше, однако… Он ничего не мог поделать с этим чувством. Когда человек тебе до невозможности близок, ты хочешь, чтобы он чувствовал себя хорошо. И ты готов пойти на многое, для этого. Поэтому эта мелочь, вроде оставленного шарфа, его тревожила. Не мог он спокойно сидеть, зная, что сейчас где-то вдоль тёмных улиц идёт он, морщась от сильного ветра, пытаясь укрыться от поражающего холода. Смит прикрыл глаза на секунду и после отправился на кухню ставить чайник. В замочной скважине повернулся ключ. Дверь с тихим скрипом отварилась, и Аккерман ступил внутрь. Он глубоко вдохнул привычный домашний аромат и, слабо улыбнувшись, принялся снимать пальто. Эрвин выглянул из кухни: убедился, что возня в прихожей ему не показалась. Заприметив темную макушку, тревога отступила. Он подошёл к Леви и, опустив руку на его спину, помог избавиться от верхней одежды. Тот, ничего не ответив, скользнул в тёплые объятия. — Ты задержался, всё в порядке? Я не хотел беспокоить тебя звонками: подумал, вдруг ты ещё занят работой. — Нет.-Леви чуть мотнул головой.-Мне, от чего-то, захотелось прогуляться по парку. — Ты не замёрз? Я беспокоился из-за того, что ты не надел шарф перед уходом.-Эрвин опустил голову на чужую макушку. Вдыхая родной аромат он позволил себе прикрыть глаза, наслаждаясь таким тёплым моментом. — Я забыл про него.-Леви стыдливо опустил голову.-Немного, честно говоря. Может выпьем чаю? — Конечно. Я уже заварил его. Переоденься, вымой руки и приходи в гостиную. Я заходил в книжный сегодня, взял занимательную литературу из репертуара Сомерсета Моэма. Как насчёт совместного чтения? — Спасибо.-Леви кивает, расслабленно прикрывая глаза. — День занялся тусклый, серый. Тучи повисли низко, воздух был студеный — вот-вот выпадет снег… Низкий голос блондина доносил до ушей смутно знакомые строчки. Леви внимательно слушал, уткнувшись в шею Смиту. Аккерман иногда оставлял короткие поцелуи на чужих плечах и ключицах, но не усердствовал, чтобы не помешать такому чудному и любимому голосу. И вот, они вдвоём в их тёплом и родном доме. Свечи горели, разнося по уголкам комнаты сладковатый аромат корицы. Так приятно и до головокружения хорошо.