Ты слишком много себе позволяешь

Эдди Брок, когда-то успешный журналист, уже несколько минут (а может и дольше?) пялится в экран своего ноутбука, так и не написав ни строчки. Курсор неустанно мигает, кажется, в такт подёргивающейся от нервов ноге под столом, а мысли сидящего сейчас где-то совершенно в другом месте. Он потирает от чего-то потеющие ладони, сам того не замечая, зажёвывает губы и практически не моргает. – Эдди. Глухой голос как всегда раздаётся в самóм сознании, отражаясь от стенок черепной коробки. В ответ, лишь спустя пару секунд, прилетает только неуверенное "м-м?", а взгляд наконец отводится от паляще-белого экрана. – Ты же помнишь, что мы чувствуем то же, что и ты? Всегда. Эдди помнит – о таком сложно забыть, когда в твоей голове вечно находится другое существо, которое, кажется, знает тебя лучше, чем ты сам. Наверное, к такому можно привыкнуть – психи же к голосам в голове как-то привыкают? – хоть и сложно. Очень сложно, особенно сейчас. – Эдди, – голос не унимается и продолжает вкрадчиво, – Эдди, мы можем помочь. Дрожь ноги усилием воли унимается, а Брок, как ошпаренный, откидывается на спинку кресла, сползает ниже и чуть испуганно вжимается. Та картинка, которая промелькнула перед глазами – проделки его собственного воображения или Веном так издевается? А ведь он это тоже видел. – Ну уж нет... – он бормочет себе в руку, нервно потирая небритый подбородок. – Ну нет, слишком много ты себе позволяешь! – Эдди повышает тон, а речь слегка дрожит. – Ты... ты можешь не копаться у меня в башке двадцать четыре на семь?! – Мы бы могли, Эдди, – в голосе Венома играют хитрые нотки, – но это так ску-чно. У тебя столько мыслей, и мы видим каждую из них. – Это моё личное пространство, – он произносит с расстановкой, подчеркивая свои слова активными кивками и стуком указательного пальца в поверхность стола, – и ты уже надоел в него вторгаться. У меня ни минуты наедине! – А что, минуты хватило бы? – Всё! – стукнув кулаком по столу, Брок подскакивает, яростно ерошит волосы и, потоптавшись на месте, направляется в сторону ванной. – Я устал от этого, ты понимаешь? Устал! От того что ты... всегда здесь, – жмурится и дрожащей рукой тычет себя в висок. Кран открывается на всю, привычная серая толстовка летит на пол, а холодная вода обжигает сначала ладони, а потом и лицо – умыться, неплохая идея, вдруг поможет. Эдди ещё на несколько секунд упирается руками в раковину, не поднимая головы, дышит глубоко и рвано. – Эдди. – Да что тебе от меня нужно? – гаркает в ответ. – Посмотри на себя. Просьба звучит мягко, и он поддаётся: хлопает ладонью по крану, отходит на несколько шагов назад и всё же встречается взглядом со своим отражением. "Полноват, не ухожен, штаны сидят криво – ничего нового". – Ну и? – он вздыхает обречённо. – Мы знаем, что нужно тебе. По рёбрам пробегает волна чёрной субстанции, отзываясь слишком приятным чувством в низу живота – Эдди отводит взгляд и задерживает дыхание. – И мы можем тебе это дать. Если позволишь, – шёпот в голове затихает, давая время подумать. Эдди стоит неподвижно, отвернувшись и закрыв глаза, и только сжимает кулаки. С одной стороны, это дикость. Полнейшая дикость: позволять пришельцу лапать себя. С другой – секса не было так давно, а с момента появления Венома и подавно, и тело буквально требовало внимания. Он молча закусывает губу, кивает пару раз и рвано выдыхает. Не зная, куда себя деть, шаткой поступью выходит из ванной и осторожно садится на диван, чувствуя себя при этом, как виноватый подросток. – И-и... и что мне делать? – Получать удовольствие. Сила изнутри вжимает Эдди в диван, заставляя откинуть голову на подушку и немного развести ноги, а по телу бегут чёрные полосы. Извиваясь и переливаясь одна в другую, они дорожками расходятся на груди и боках. От уверенных, но осторожных прикосновений к чувствительным зонам кожа покрывается мурашками, а возбуждение сплетается в тугой клубок – теперь его невозможно игнорировать. Броку невыносимо хочется большего, и существо внутри него прекрасно знает об этом: тысячами маленьких щупалец спускается ниже, забирается под резинку штанов. Эдди замирает и не сдерживает сдавленный стон, когда щупальца наконец касаются ноющего от возбуждения члена, постепенно оплетают его от самого основания до головки и плотно сжимаются вокруг. Они двигаются плавно и ритмично, медленно набирая темп, а создаваемые ими жар и пульсация сводят с ума, заставляя Эдди дышать глубже и чаще. Он окончательно отдаёт себя этой власти, и мешавшие до этого мысли моментально улетучиваются, не оставив в сознании и следа – сейчас он полностью концентрируется на всех тех ощущениях, которые не испытывал уже слишком давно. Чувствует, как напрягаются и расслабляются мышцы живота от бегущих по ним разрядов удовольствия, как пальцы до белеющих костяшек впиваются в подушку и как сохнут губы от частых вдохов и всё более смелых стонов. Его так много, он покрывает собой каждый участок тела, ориентируясь на реакции Брока. Нежно и влажно, словно поцелуями, проходится по шее, прихватывая и отпуская тонкую кожу, и чуть грубее сжимается на боках, фиксируя, не давая улизнуть от уверенных движений ниже. Ответные толчки бёдрами становятся совсем очевидными, а стоны – больше похожими на хриплый скулёж, когда он ускоряется и доводит Брока до предела. Воздуха вмиг становится совсем мало, пот каплями скатывается по коже, а тело будто прошибает током. Пока щупальца постепенно прячутся обратно под кожу, оставляя после себя лишь приятную слабость, Эдди, силясь отдышаться, зажимает лицо ладонями – глазам требуется немного времени, чтобы снова привыкнуть к свету. Веном, не свойственно для себя, молчит и терпеливо ждёт. – И давно ты это хотел провернуть? – голос у Эдди чуть осипший, зато заметно повеселевший. – О, Эдди, ты даже не представляешь, насколько. В ответ Брок неопределенно хмыкает и прочёсывает пальцами взмокшие волосы. – Спасибо, – всё-таки добавляет после недолгого молчания, – стало правда... лучше. Намного. Даже очень. – Мы знаем, ты же помнишь, что... – Ой, не умничай, зануда! – Эдди выкрикивает в потолок, не давая договорить. – Я его тут хвалить пытаюсь, а он умничает! Но стоит ему опустить взгляд, как самодовольная ухмылка быстро сменяется поджатыми губами: – Это что, теперь в душ идти? – Тебе давно пора. – Да отвали ты.