Пурпурная сирень

Прекрасный сад благоухал, радовал глаз яркими и цветными лепестками. Эймон проходил по каменистой дорожке, осматривая клумбы по бокам от тропинки, собирая самые прекрасные, по его мнению, в маленький букет. Цветы гвоздики, мальвы и незабудки обрамляли маленькие веточки пурпурной сирени. Этот особый букет Эймон подарит особенному человеку, сменит засохшие цветы на свежие и будет любовно каждый день опрыскивать их специальным раствором, чтобы те дольше радовали глаз. А Госсен с интересом будет рассматривать свежий букет и недоумевать, почему в нём не присутствуют его любимые белые фиалки, сладко пахнущий гибискус или яркие одуванчики. Эймон тяжело вздыхает, старейшины вновь взвалили на его плечи огромную ответственность, слишком тяжёлую для одного человека. Как бы хотелось спросить совета, получить хоть каплю помощи от покойного отца, который всегда был рядом. Но сейчас рядом лишь олеандровые кусты, безмолвные клумбы и ночной ветер, мягко играющий в светлых волосах. Госсен наблюдает за старшим братом из окна поместья, отчего-то будто ощущая всю ту тягость, упавшую на плечи брата. И помочь он ничем не может, отец не обучал его всем тайнам, всё детство и юношество младший Пэксли был предоставлен сам себе, а вскоре некому было поделиться тайной. Лишь Эймон нёс в себе какие-то знания, но на все вопросы устало улыбался, трепал по волосам и сменял тему. Оранжевые цветы олеандра, казалось, даже в сумерках горели ярким пламенем, а запах, такой сладкий, дурманил разум, на время позволяя забыться от тягучей реальности. Старший Пэксли шумно выдыхает, слышит неторопливые шаги позади, а после рядом на скамью садится Госсен, хочет что-то сказать, но не находит слов и лишь безмолвно смотрит в глаза брата, надеясь, что тот всё поймёт. Эймон понимает, слегка кивает и отводит взгляд, цепляясь за большой бутон олеандра, невзначай вспоминая его значение и тихо усмехаясь. Цветок безжалостно срывают, крутят в руках, рассматривая лепестки, а после отправляют в каштановые волосы Госсена, что так по-детски хлопает глазками, не понимая такого простого и нежного жеста. "И ведь ты не знаешь их значение." - грустно думает Эймон, тяжело вздыхая и поднимаясь с места, намереваясь вернуться в дом, надеясь облегчить хотя бы боль на сердце. Он просто брат. Эймон сжимает пальцы. Любить можно только девушек. Хмуро сводит брови к переносице, неопределённо ведёт плечами. Но от этого легче на сердце не становится. Госсен догоняет брата уже в доме, касается плеча и разворачивает к себе, тут же сжимая в объятиях. Сначала Эймон замешкался, не совсем понимая такое действие со стороны младшего брата, который не так часто позволял себе даже первым заговорить со старшим. — Я знаю, как тебе тяжело и я бы хотел тебе помочь, но... Я ничего не знаю об этом... — Тихо проговаривал брюнет, пряча лицо в перекат плеча и чуть жмурясь, чувствуя внутри такую беспомощную тоску. Мужчина улыбается, обнимает в ответ и утыкается носом в тёмные волосы, ощущая разливающееся тепло по всему телу, лёгкий трепет в груди. И как же тяжело ему было отпускать Госсена, отходить на пару шагов назад, а после и вовсе разворачиваясь спиной к брату, уходя в тёмный коридор, намереваясь скрыться в своей спальне, надеясь, что там станет легче дышать. Но ему мешают, догоняют, дурманят сладким запахом олеандра. — Почему... Почему ты никогда не приносишь в мою комнату мои любимые цветы? — Завязать разговор получается с трудом, но Эймон видит, как Госсен старается наладить общение хотя бы сейчас, раз не получилось в детстве. Старший Пэксли тяжело вздыхает, слегка морщится, понимая, что испытывает слишком грязные эмоции по отношению к этому светлому лучику солнца в своей жизни и натянуто улыбается, виновато глядя в глаза напротив. — Ах, это... Просто... Те цветы несут особый смысл и мне кажется, что в твоей комнате они смотрятся просто шикарно. — Эймон слегка хмыкает, намереваясь снова сбежать, но его настойчиво хватают за руку и тянут к себе. — Особый смысл? Какой же? — Госсен, совсем как наивный ребёнок, хлопает своими невыносимо красивыми глазами, обворожительно слегка дуясь, поскольку в такие маленькие секреты его снова не посвятили. Что-то внутри вымученно воет, сжимаясь под рёбрами и старший Пэксли прикусывает нижнюю губу. — Я... Не уверен, что именно это ты хочешь услышать... — Мужчина отводит взгляд в сторону, стараясь уйти от разговора, но рука младшего брата слишком мягко опускается на скулу, заставляя вновь взглянуть на собеседника. — Я предполагаю... — Госсен шумно сглатывает, резко сокращает расстояние и неуверенно накрывает чужие губы своими. Эймон впадает в ступор, разрываемый радостью и горечью. Так неправильно, грязно, неприемлемо... Но так восхитительно. Руки мужчины опускаются на талию Госсена, оглаживая, перебираясь на спину и прижимая ближе к себе, втягивая в более уверенный, чувственный поцелуй. Казалось, старший Пэксли старался передать все те чувства, все те эмоции, давно запертые внутри. Госсен тяжело выдыхает в поцелуй, на грани стона, прижимаясь ближе, зарываясь руками в светлые волосы брата. Он чувствует, как его слегка подхватывают под бёдрами, прижимают к стене и целуют, целуют, целуют... В конце коридора слышатся шаги и Эймон резко отстраняется, накидывая мантию плаща на себя и Госсена, скрывая магией от чужих глаз. Младший тяжело дышит, испуганно глядя на Эймона, не в силах отвести взгляд от его красивых глаз, наплевав на то, что их только что чуть не заметили. Он сжимает руками крепкие плечи и обхватывает ногами талию брата, становясь ближе, потянувшись за новым поцелуем. Эймон слегка рычит, впиваясь в губы младшего, удобнее подхватив и скрываясь в комнате брата, устраиваясь со своим партнёром на кровати. Здравый смысл старался кричать, остановить, но сдерживаемые чувства застилали их, отодвигали на задний план. Госсен слегка прогибается в спине, тихо стонет, и стаскивает одежду с мужчины, подставляясь под поцелуи и поглаживания. Эймон сначала торопится, срывает одежду с чужого тела, но останавливается лишь тогда, когда преград не остаётся, наслаждаясь видом, легко оглаживая впадину на животе, пересчитывая пальцами выпирающие рёбра. Сейчас Госсен был совершенно открыт, готов на всё, тяжело дышащий, такой манящий... И прекрасный. Мужчина тяжело вздыхает, стараясь совладать с навязчивыми мыслями спрятать брата куда подальше от глаз старейшин и долго, ласково обнимать, желая с каждым разом всё больше раствориться в нём. Он никому не позволит причинить вред Госсену, он всегда будет на его стороне. Пэксли младший обвивает руками шею мужчины, тяжело дышит, едва постанывая, привлекая к себе внимание голубых глаз. Скользит одной рукой по сильной груди, опуская её ниже, а после упирается локтём в кровать, приподнимаясь, прикасаясь невесомо к губам Эймона, что-то бессвязно прошептав. Он горячо выдыхает, когда руки старшего оглаживают талию, пробираясь под спину, придерживая, медленно притягивая к себе, впиваясь в мягкие губы поцелуем, совсем нежно. Госсен тихо стонет, когда его опускают на простыни, перемещая руки на бёдра, изучая каждый сантиметр тела под собой. Эймон ощущает, как мышцы подрагивают от каждого прикосновения, как тяжело и быстро вздымается грудь парня под ним. Мужчина отрывается от губ, перемещаясь поцелуями на шею, целуя у основания, слегка прикусывая кожу, слыша тихие и порывистые вздохи над головой. Он забвенно целует каждый миллиметр кожи, слегка кусает и шумно выдыхает. Госсен сходит с ума, чувствует, как кружится голова, старается сосредоточиться на всех прикосновениях в районе шеи, но чужие руки настойчиво прикасаются к низу живота, опускаясь ниже, к крепкому члену, легко оглаживая, вырывая стон погромче. Как давно он чувствовал такое наслаждение, а чьи-то прикосновения кружили голову? Он не знал. Но сейчас так хотелось прижаться к сильному телу, сжать плечи пальцами и двигаться навстречу. Эймон отстраняется, заглядывает в глаза напротив и закусывает нижнюю губу. Госсен так прекрасен, так чист и мужчина вымученно втягивает воздух сквозь сжатые зубы, боясь опорочить такую красоту. Но Госсену плевать и он поддаётся бёдрами навстречу прикосновениям, обвивает ногами талию и жмётся ближе. Штаны мешают, раздражают, но отрезвляют разум, оттягивая приятный момент. Эймон не торопится, хочет сделать всё правильно, безболезненно. Он оглаживает возбуждённую плоть, чувствует, как та дёргается от прикосновения и улыбается уголками губ. Мужчина спускается ниже, аккуратно убирая ноги парня и опускаясь между ними, целуя внутреннюю сторону бедра, поднимаясь выше мелкой цепочкой. Губы накрывают головку, кончик языка прикасается к уздечке, а после проводит вокруг. Медленно он вбирает больше, массируя пальцами у основания, второй рукой слегка сжимая бёдра, когда Госсен слегка дёргается, стонет и сжимает руками простыни. Эймон проводит языком по всей длине, целует розовую головку, а после недовольно выдыхает, когда его тянут за волосы назад. Госсен кивает в сторону тумбочки и старший удивлённо приподнимает брови. — Не знал, что ты хранишь такое у себя... — Со смешком проговаривает мужчина, получая недовольный лёгкий пинок коленкой в бок. Он тянется к ящику, долго роется в нём, а после, ещё больше недоумевая, достаёт смазку, рассматривая, пока выдавливает на свои пальцы прохладную вязкую жидкость. Растирает, согревает дыханием, а после аккуратно вводит первый внутрь, отвлекая от проникновения поцелуем. Госсен стонет, выгибается и насаживается, так легко, будто уже давно растянут. Эймон отстраняется, заглядывает в глаза и мягко улыбается, когда младший отводит взгляд, стараясь скрыть смущение, неловко прикрывая алые скулы ладонями. Мужчина довольно мычит, всё прекрасно понимая, вводя внутрь второй палец, разминая тугие мышцы, мягко поглаживая. Начинает с медленных, нежных движений, постепенно ускоряясь, проникая пальцами глубже, заставляя Госсена прогнуться в пояснице, запрокидывая голову на подушки, громко простонав. Собственный член тянет, стоны возлюбленного только подстёгивают и Эймон не выдерживает, слишком резко вынимая пальцы под недовольный вздох, расправляется с остатками вещей и выдавливает смазку, растирая по всей длине. Подставляет головку, надваливает и медленно скользит внутрь, останавливаясь на полпути, упирая руки по обе стороны от головы Госсена, стараясь поймать его расфокусированный взгляд, стараясь понять, нет ли там отголосков боли. Но младший лишь закатывает глаза от удовольствия, впивается пальцами в сильные плечи и поддаётся под проникновение, придвигаясь ближе. Настаёт точка невозврата и Эймон плевать на это хотел. Он входит на всю длину, не оставив времени для передышки, сразу задавая темп, устраивая руку на бедре парня, скользя в быстром темпе, пробуя разные углы, стараясь доставить обоим удовольствие. Госсен забвенно стонет, подмахивает бёдрами и что-то бормочет себе под нос, то жмурясь, то широко распахивая глаза. Под веками пляшут звёздочки, оргазм накрывает приятной пеленой, когда Эймон срывается на быстрые, рваные толчки, не забывая уделять внимание чужому возбуждению. Губы сталкиваются в поцелуе, стоны растворяются друг в друге, а тугой узел внизу живота резко натягивается, едва не обрываясь. Госсен обвивает руками плечи Эймона, прижимая ближе к себе. Тело к телу, кожа к коже, настолько близко, насколько только можно. Возбуждённый член зажимается между телами, приятно трётся, подстёгивая поскорее впасть в пучину разврата. Оба срываются на громкий стон, Госсен изливается первый, сжимаясь вокруг Эймона, прижимаясь ещё ближе и чувствуя, как внутри пульсирует чужой член, а после растекается тёплая жидкость. Мужчина тяжело дышит, приподнимаясь, целуя лицо младшего, чувствуя невероятную лёгкость и переполняющее счастье. Госсен устало улыбается, убирает с мокрого лба Эймона платиновые пряди, зарывается в волосы пальцами и смотрит так тепло из под дрожащих ресниц. Они ещё долго лежат в кровати, смотря друг на друга, иногда тихо переговариваясь, мягко обнимая друг друга и лениво целуясь. Госсен проснётся лишь к обеду, довольно потягиваясь в кровати старшего, замечая его в кресле у окна, читающего очередную книгу. На подоконнике, за тонким лёгким тюлем красуется ваза с букетом колокольчиков и красных хризантем, обрамлённых ароматными листами мелиссы.