Мафия-728

Брюс Эшби, Фан Чулин, Уолес «Барон» Уорик, Джон Дринкер Коуп, Витторио ди Бертини, Фредерик «Марш» Джаспер. И, конечно же, я — Альфред Розас. Нас звали Мафией 730-го года. Но лично мне кажется, что всё началось за два года до этого. Да, мы были знакомы и раньше, но лишь в 728-м году группа зеленых кадетов стала тем, кем и вошла в историю – настоящей командой. В тот год мы совместными усилиями разгадали Загадку Закрытой комнаты. Это ли не мечта любого мальчишки, с детства увлекавшегося детективами? Но для меня эта история была важна тем, что я разгадал для себя иную загадку – секрет успеха Брюса Эшби. Этот человек на многие годы подчинил меня и миллионы других своей воле. Он был подобен безудержной стихии, неудержимому потоку, что подхватывал и уносил всё на своем пути… Но Брюс был также и обычным человеком со своими недостатками. И в тот год я одновременно и разочаровался в нем, и стал его вернейшим последователем. Но я забежал вперед. Всё началось за несколько месяцев до дела Закрытой комнаты – в день празднования годовщины Битвы при Дагоне. В тот день занятия были отменены, но я, как прилежный студент,  работал над докладом. Мне потребовались конспекты, которые я до этого одолжил своему приятелю, соседу по общежитию. Я никак не мог найти этого парня, и одна из студенток нехотя сказала мне, что он сейчас в подсобке, как она выразилась, «на одной из этих вечеринок Эшби». Делать нечего – я отправился в указанное мне место. Сначала должен сказать вам, до этого я не был близко знаком с Брюсом Эшби, несмотря на то, что мы учились на одном курсе и даже несколько раз работали в команде на учениях. Брюс был… небожителем! Один трех лучших студентов, душа любой компании, пожиратель женских сердец… По настоящему Брюс в те годы был близок лишь с Дринкером, Бароном и Фаном.  Я же для него был лишь одним из множества безликих юнцов, безропотно выполнявших его распоряжения.  И, конечно же, я слышал про его легендарные вечеринки. По уставу Академии, подобные мероприятия были строго запрещены, но Брюс, как вы можете догадаться, был неприкосновенным, все сходило ему с рук. Говорили, что там спиртное льется рекой, а сексуальная разнузданность переходит все границы. Я же всегда был парнем застенчивым, полностью погруженным в учебу. Меня никогда не интересовали подобные сборища. Вот и сейчас, желая лишь добыть необходимые конспекты, я шел в подсобку с явной неохотой. Моему воображению уже рисовались древнеримские оргии, сотни сплетенных обнаженных тел и горы винных бутылок. В результате же я обнаружил подвальчик, скупо украшенный флагами и портретами Лин-Пао, где лениво танцевали и выпивали десятков пять кадетов. Зрелище напоминало скорее офисный корпоративчик нежели античную оргию. Я увидел своего хорошего знакомого Джона Дринкера Коупа, которого все в Академии звали просто Дринкер, уплетающего не слишком аппетитные канапе. Его темно-пепельные кудри были припорошены конфетти. Несмотря на свое необычное второе имя, Дринкер был убежденным трезвенником. Правда, не по моральным соображениям, у него просто была сильнейшая аллергия на алкоголь. Мне нравился этот веселый и приветливый парень, мы часто работали вместе над разными проектами. Я знал, что он близок с Брюсом Эшби, но никогда в жизни мне не пришло бы в голову воспользоваться нашей дружбой и попросить познакомить нас поближе. Увидев меня, Дринкер подмигнул и жестом пригласил подойти поближе. Краем глаза я заметил своего приятеля, которого искал ради конспектов. Тот, изумленно вытаращив глаза, смотрел, как я иду в сторону группы самых популярных ребят Академии. Рядом с Дринкером сидел Фан Чулин, мрачный как туча, что-то потягивая из своего стакана. Смуглый, черноволосый. Его лицо не было лишено привлекательности, но постоянное выражение отвращения на лице непроизвольно вызывало отторжение. Один из лучших студентов курса, он был и одним из наименее популярных благодаря своему недружелюбному характеру. Для многих было загадкой, как Брюс умудряется терпеть его рядом с собой. Фан угрюмо смотрел на веселую компанию за столом перед ним. За столом сидел Уолес Уорик, более известный как Барон. Конечно же, это имя не имело никакой связи с реальными аристократическими титулами Империи. Барона прозвали так за эксцентричное поведение. Вот и сейчас он, громко смеясь, обнимал сразу двух девиц, умудряясь при этом не выпускать стакана с выпивкой. Видимо, он только что заканчивал рассказывать какой-то анекдот, потому что девушки заливались смехом. Сам же Барон в окружении красавиц смотрелся довольно чужеродно – довольно простое лицо с едва пробивающимися усиками, грязно-русые волосы, нос картошкой. Тем не менее, Барон был одним из самых известных Дон-Жуанов нашей Академии. Но на самом деле, взгляд Фана, да и всех остальных в комнате, был прикован не к Барону, а к тому, кто стоял на столе. Ибо именно туда взгромоздился Брюс Эшби. Одной рукой он обнимал красотку, в другой сжимал флягу, чье содержимое не оставляло сомнений. Несмотря на нелепость ситуации, я не мог им не залюбоваться. Природная красота Брюса ошеломляла, иначе и не скажешь. Высокий рост в сочетании с отличным сложением, которое мог наблюдать любой присутствовавший на спортивных состязаниях.  Красно-каштановые волосы, обрамляющие это дерзкое лицо с идеально правильными чертами.  И, конечно же, эти бездонные синие глаза. В тот момент я старательно убеждал себя в том, что  не испытываю к Брюсу каких-либо романтических либо эротических чувств. Только чисто эстетический восторг, какой бывает при виде картины или статуи работы гениального мастера. – Дамы и господа! – провозгласил Брюс, вскинув флягу. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать величайшую победу Союза. В связи с чем я хочу затронуть одну важную тему. Оглядитесь! Лишь благодаря победе, дарованной нам Юсуфом Топарролом и Лин-Пао, мы сейчас можем носить нашу прекрасную униформу. Знаете ли вы, мои дорогие товарищи, что в Империи женщинам не разрешается служить в армии? Мало того, там девушек заставляют одеваться в бесформенные груды тряпья, по какому-то недоразумению  зовущимися платьями. Эти мерзкие тряпки призваны к тому, чтобы скрывать природные женские формы и лишь сильнее закабалять несчастных женщин, лишенных всяких прав. В то время как в нашем благословенном Союзе прекрасные дамы могут свободно становиться офицерами и носить эти чудесные белые брюки. При этих словах рука Брюса нежно скользнула по обтянутой белой тканью форменных брюк попке спутницы. Толпа взорвалась залпом хохота. Девушка полголоса буркнула: «Пошляк». Но от его руки не отстранилась, лишь сильнее прижалась к Эшби. Он же, как ни в чем не бывало, продолжил: – И одновременно с тем, мужская имперская форма – это сущий кошмар! Это, по сути, короткое платьишко, расшитое пошлейшими серебристыми узорчиками. Они  могут сколько угодно называть это военной туникой, но любому зрячему человек понятно, что это девичье платье. К тому же подобный фасон полностью закрывает зад! В связи с чем я хочу провозгласить  тост!  Мужчины! Давайте сражаться изо всех сил, чтобы Империя никогда нас не захватила, ведь иначе мы будем лишены зрелища… я хотел сказать общества наших прекрасных дам, гордо носящих форму Союза. Женщины! Вы тоже сражайтесь, ибо, если Империя победит, мне придется надеть уродливое черно-серебряное платьице, и вы навеки будете лишены  возможности лицезреть мой шикарный зад. – Что ж, значит, придется проиграть Империи, если благодаря этому я никогда больше не увижу твою жопу,  – сердито пробурчал Фан. Новый взрыв смеха сотряс помещение.  Только два человека не смеялись. Фан Чулин лишь удивленно озирался, словно не понимая, отчего веселятся все вокруг. Мне в голову пришла глупая мысль, что он не шутил, просто сказал то, что у него было на уме. Вторым же был сам Брюс. Он не улыбался, напротив, выглядел уязвленным. Его лицо отображало почти детскую обиду. Барон поднял стакан и, ухмыляясь, произнес: – Брюс, друг мой! Не исключай и некоторых мужчин из второй категории. Мы же в Союзе открыты к любым идентичностям. Думаю, не стоит лишать джентльменов привилегии сражаться за возможность лицезреть твои булки.  – Что ж! – пожал плечами Брюс. – Я рад всем, кто готов присоединиться к правому делу. Просто джентльменам придется ограничиться созерцанием. Ибо мои филейности предназначены лишь для пальчиков прекрасных дам! По залу прокатилась очередная волна хохота. Я же не мог прийти в себя. Передо мной внезапно открылся совсем иной Брюс Эшби. Не тот полубожестевенный красавец, чей образ отпечатался в истории. А обычный парень-балагур – такой же кадет, как и мы. Его речь про одежду была столь   глупой, что любой другой на его месте выглядел бы клоуном. Врожденная харизма позволяла ему  не терять популярности, даже неся подобную ерунду. Но, тем не менее, я впервые увидел его как обычного студента. И именно это меня окончательно очаровало.  – Ахтунг!!! – вдруг закричал Дринкер, глядя в дверной проем. – Ревизоры! Прячьте всё! Тут же началось столпотворение. Брюс, ни секунды не размышляя, сиганул со стола. Он приземлился рядом со мной. Ни секунды не теряя, он  вручил мне свою флягу, жестами давая понять, что я должен спрятать ее получше.  Я же, почти не соображая, исключительно повинуясь инстинктам, засунул ее себе в трусы.  Буквально тут же в помещение зашел один из комендантов общежития. Он сурово оглядел нас всех. – Так-так, – сказал он. – Похоже, тут собрались лишь кадеты лет восемнадцати-двадцати. А вы знаете, что употребление спиртного  на территории кампуса запрещено любому индивиду, не достигшему двадцати одного года?! Брюс театрально развел руки.  – Начальник! Мы просто празднуем годовщину дагонской битвы.  Все напитки абсолютно безалкогольные, в чем вы можете собственнолично убедиться. Всё абсолютно невинно, никакого бухла. Можете сами проверить. Комендант обвел взглядом всех присутствующих. Он внимательно пригляделся к каждому из нас. И на мне он остановил свой взгляд, внимательно оглядев меня, впрочем, не опускаясь ниже пояса. Наконец, вздохнув, он покинул помещение. Когда же Брюс с нетерпением глянул на меня, я, сгорая от стыда, извлек фляжку из штанов. Я был уверен, что  тут же подвергнусь остракизму и порицанию. Но, к моему удивлению, Брюс охотно взял флягу из моих рук и взглянул на меня с неподдельным интересом. – А ты быстро соображаешь. Молодец! Кажется, я где– то видел тебя… – задумчиво произнес он, оглядывая меня с головы до ног. Дринкер закатил глаза. – Боже, Брюс! Это же Альфред Розас! – простонал он. – Мы с ним уже два раза в одной команде на учениях. В прошлый  раз он твою задницу спас, вовремя уведя резервы в авангард.  – Вообще-то Розас  в десятке лучших студентов на нашем курсе, – мрачно добавил Фан. – На четвертом месте, после тебя, меня и Барона. Ты бы помнил это, если бы интересовался чем-то, кроме женщин.  Брюс снова посмотрел на меня, но в этот раз по-другому. Он и  раньше часто глядел на меня во время учений. Но сейчас… он словно бы впервые увидел меня по-настоящему. Не как паренька, что передавал его приказы на импровизированном поле боя, а как личность. И, не буду врать, – я затрепетал.  – Альфред Розас… – протянул Брюс. – Ты ведь тот парень, что произносил заключительную речь после наших последних учений? И ты сказал, что мечтаешь стать адмиралом? – Д-да! – пролепетал я, сгорая от стыда. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Но Брюс Эшби и не  думал смеяться надо мной. Он хлопнул меня по плечу. – Что ж, Альфред! Я сделаю тебя адмиралом. – Брюс подмигнул мне. – Следуй за мной, и все твои мечты исполнятся. Интонация, с которой он произнес это, не оставляла вопросов – Брюс безоговорочно верил в то, что говорил. И я пропал. Оказался затянутым в безумный водоворот, образуемый сумасшедшей харизмой этого человека. В тот день я решил, что буду следовать за ним повсюду. И если бы мне однажды предложили поступить иначе, я бы не стал ничего менять.  (И ведь он не врал. Семь лет спустя после его смерти, меня повысили до адмирала.) *** Так и началось наше великое приключение. С того вечера я стал одним из членов избранного клуба. Особой, лично приближенной к Брюсу Эшби. Отныне четверка Эшби стала пятеркой. Это явилось одновременно прекрасным и изматывающим опытом для меня. Мне приходилось повсюду таскаться за Брюсом, Фаном и остальными. Было здорово, когда дело касалось Академии, так как работа с ними была истинным наслаждением.  Ни одно задание не могло устоять перед нашим общим напором. Но вне Академии, увы, все сводилось к походам по разным барам и притонам. Стоило выйти за пределы кампуса, наша пятерка пускалась в поиски приключений. Хотя, правильнее сказать, приключений искали лишь Брюс и Барон, мы с Дринкером и Фаном были всего-то их подстраховкой.  Потому что цель у всех этих эскапад была одна – женщины.  Стоило нам прийти в какое-либо заведение, начиналась игра. Барон обожал соблазнять красавиц, при этом он всегда выбирал своими целями самых шикарных и неприступных дам. Он не обладал впечатляющей внешностью, подобно Эшби, но с лихвой компенсировал это своими многочисленными талантами. Барон играл на гитаре, неплохо пел, показывал карточные фокусы и рассказывал многочисленные анекдоты, умудряясь почти никогда не повторяться. Признаюсь, наблюдая за тем, как Барон соблазняет девушек, я и сам не скучал, ибо он был настоящим артистом и отдавался делу со всей страстью.  Я хочу верить, что Барон искренне уважал женщин, которых ему удавалось охмурить, так как он никогда не флиртовал с другими, если находился в отношениях. Впрочем, видимо, процесс соблазнения нравился ему больше, чем сами отношения, так как его романы редко длились больше месяца. Но большинство его пассий оставались с ним в хороших отношениях, так что я надеюсь, он хорошо обращался с девушками.  (До того, как впал в депрессию и подсел на всю эту гадость после смерти Брюса.) С Брюсом Эшби всё обстояло иначе. Он просто подходил к понравившейся ему девушке, шептал ей что-то на ухо, после чего они оба удалялись за закрытые двери. Он мог повторять эту последовательность до трех раз за вечер. Изредка получая отказ, Брюс лишь пожимал плечами и переходил к другой даме. Чувства и отношения его не сильно интересовали. Как я скоро понял, Брюс Эшби любил, желал и вожделел лишь одного человека – Брюса Эшби. Его нарциссизм мог сравниться лишь с его популярностью. Весь этот бесконечный поток любовниц был для Брюса лишь очередной возможностью потешить свое необъятное эго. Я же, в те времена, не видел в таком поведении ничего плохого. Наоборот – мое восхищение Брюсом лишь росло. Что же оставалось остальным? Дринкер был главным шофером компании благодаря его вынужденной трезвости. Ему доставалось почетное задание развозить всех по домам по окончании кутежа. Надо сказать, именно с Дринкером я больше всего общался во время наших ночных походов. Брюс и Барон болтали в основном с девушками, а Фан либо молчал, либо ругался. Мы с Дринкером садились куда-нибудь скраю и говорили о заданиях и прочих студенческих делах. Очень близкими друзьями мы так никогда и не стали, но он сильно помог мне в учебе. Функцией Фана было следить за тем, чтобы Брюс не попадал в неприятности. Стоило Эшби увлечься и начать провоцировать каких-нибудь не в меру драчливых посетителей баров, Фан устраивал ему головомойку. В результате разнимать приходилось уже Брюса с Фаном. Я же… тогда я сам не понимал, зачем эти звезды Академии таскают меня с собой. Да, благодаря их обществу мне тоже перепала пара свиданий, да и еда с выпивкой доставались почти даром. Но вся моя работа сводилась к тому, чтобы подносить Брюсу напитки да изредка пресекать его ссоры с Фаном. Видимо, в этом всё дело и было.  (Много лет спустя Дринкер однажды сказал мне: – Альфред, ты не понимаешь! В нашей команде ты был самым важным человеком, после Брюса и Фана. Брюс, он… Ид! Чистый поток эмоций и инстинктов. Фан наше Супер-эго, сила разума и голос адекватности. Ты же  – Эго, связующее звено между Идом и Супер-эго. Не понимаешь? Считай, что ты – клей, связывающий всю нашу Мафию воедино. ) Так или иначе, но я не жаловался – мне нравилось купаться в сиянии их блеска. Особенно блеска Брюса. Мой приятель по общежитию был недоволен: он говорил, что общение с Брюсом изменило меня в худшую сторону. Я стал меньше времени проводить со своими старыми друзьями, мои успехи в учебе тоже поблекли. Но я думал, что мой друг просто ревнует и завидует моему нынешнему положению. Я был ослеплен обаянием Брюса и отказывался видеть в нем какие-либо недостатки. И неизвестно, как бы долго это продолжалось, не встань на нашем пути Закрытая комната. *** Тот день начинался вполне обычно. Я вместе с Фаном и Дринкером занимался разработкой программы для тактического симулятора в одолженной нам для этих целей свободной аудитории. И тут в помещение ворвался Брюс. Он просто пылал от возмущения и гнева. – Барона арестовали! – воскликнул он. Мы тут же повскакивали с мест, перекрикивая друг друга и сумбурно требуя объяснений. Наконец отдышавшись, Брюс рассказал о произошедшем. Но понятнее стало ненамного. – Убили какого-то преподавателя. Рядом с местом преступления задержали Барона, всего в крови. Охрана кампуса повязала его. Он сейчас под арестом в комнате для задержанных. Но гражданскую полицию уже вызвали! Его скоро заберут в настоящий участок. – Но это же бред. – Дринкер не верил своим ушам. – Барон и мухи не обидит, он просто не мог убить человека. – Вот и я о том же! – взвился Брюс. – Зачем, по-вашему, я сюда примчался? Мы идем спасать Барона!  Наступила тишина. Первым из ступора вышел Фан. Он возмущенно накинулся на Брюса: – Ты, что, полный идиот?! Думаешь, помешать полиции задержать его – это хорошая идея? Да они так лишь еще больше уверятся в его вине. – Хватит уже считать меня непроходимым тупицей! – зашипел ему в ответ Брюс. – Ты что думаешь, Чулин, что только ты тут умный?! Думаешь, я сам не догадался?..  – Так что мы будем делать? – тут же встрял я, чтобы не дать их спору разрастись до драки. – Как что?! – удивился Брюс. – Мы сами найдем настоящего убийцу, и Барона освободят! В этом был весь Брюс. Он не сказал, давайте попробуем разобраться, что случилось. Не сказал, давайте искать настоящего убийцу. Он просто поставил нас перед фактом. У нас просто не было выбора, оставалось идти и искать.  Даже Фан лишь вздохнул, но возражать не стал. (Я могу много критиковать Брюса Эшби за нарциссизм, показушничество и театральные жесты, но в моменты, подобные этому, он оказывался искренен. Героизм и верность друзьям для него не пустые звуки. Что и подтвердилось пятнадцать лет спустя, в системе Тиамат, когда Брюс отчаянно попытался спасти обреченного Витторио…) – Э-э-э, полагаю начать надо с разговора с Бароном, – почесал голову Дринкер. – Если полиция его еще не увезла, у нас есть пара часов. – Но его наверняка охраняют! – снова вмешался Фан. – Ох, да кого это волнует, – махнул рукой Брюс. – Идемте. На месте разберемся. *** Он оказался прав – охрана кампуса проблемой не стала. Когда  мы пришли к комнате для задержанных, Брюсу было достаточно лишь выразительно взглянуть на молоденького охранника и улыбнуться своей самой обворожительной  улыбкой. Тот тут же растаял и впустил нас, предупредив только: – Полиция уже в пути, у вас пятнадцать минут. Барон сидел в углу, потрепанный, с забинтованными ладонями. На его одежде отчетливо виднелись пятна крови, но их было не то чтобы очень много. – Друзья! – он кинулся к ним, раскинув объятия. – Вы не поверите, как я рад вас видеть,  я уж было думал, что… – Прости, приятель, времени на разговоры нет, – оборвал его Брюс.  – Мы тебя вытащим, но для этого ты должен рассказать нам, что произошло.  – Я  сам ничего не понимаю, – вздохнул Барон. – Всё началось сегодня утром. Ко мне пришла Изабель. Помните ее?  – Рыжая, с большими сиськами? – спросил Брюс. – Да нет, это Келли, моя нынешняя! А Изабель такая маленькая, смугленькая. Мы в прошлом месяце встречались. В общем, прибегает она ко мне, бедненькая, вся в слезах. Говорит, профессор Грассо не хочет давать ей зачет, пока она с ним не переспит… – Погоди! Ты что, про профессора Джованни Грассо, преподающего у нас историю?! – изумился Брюс. – Я с ним часто занимался, он казался мне нормальным безобидным старичком.  Справедливо будет сказать, что Брюс, при всем своем не самом лучшем отношении к женщинам, на дух не выносил насильников и всяких подонков, которые пользовались служебным положением. Ему, почти никогда не знавшему отказа, казалось, что любой мужчина может заполучить любую женщину, лишь попросив. А потому те, кто прибегали к силе или шантажу для  получения секса, были в его глазах худшими из неудачников. – Если бы ты интересовался чем-то, кроме своей особы, то уже  давно заметил бы, – закатил глаза Фан. – Вся Академия знает, что Грассо – старый похотливый черт. Стоит ему положить глаз на какую-нибудь студентку, так он ее в покое не оставит. – Надо же, а мне он ничего такого никогда не предлагал. – Брюс! Для тебя это будет сюрпризом, но не все на свете хотят с тобой переспать! – сквозь смех сказал Дринкер. – Да неужели? – откликнулся Брюс, кокетливо приподнимая  бровь и ухмыляясь. – Готов поспорить, каждый из вас хоть раз гонял шкурку, представляя меня в душе… – Барон, так что случилось дальше? – быстренько встрял в разговор я, не давая Фану начать возмущенную отповедь. – Ну, я рассвирепел просто! Изабель, она ведь такая… маленькая, да как такую вообще обидеть можно? Кинулся к Грассо в кабинет и устроил скандал. А этот, в сединах, только посмотрел на меня и ухмыльнулся, мол, что ты мне сделаешь? Ну, тут я совсем берега потерял. Начал  осыпать его тумаками, только искры летели. – Проклятье, Уолес… – простонал Дринкер. – Только не говори, что ты и в самом деле... – Да не убивал я его! – взвыл Барон. – Нос ему разбил, губы – это да. Но на ногах он держался, только в угол забился и пищал, что охрану вызовет. Тут я понял, что погорячился. Рыкнул на него, мол, лучше тебе молчать и девушку в покое оставить, не то я вернусь. И ретировался из его кабинета. А через полчаса за мной пришла охрана кампуса. Я еще даже толком руки не помыл и не переоделся, так что весь в крови был. Тут-то они мне и заявили, мол,  Грассо убит с ужасной жестокостью, а я весь с головы до ног в его ДНК, костяшки об его поганую рожу разбиты. И куча свидетелей заявляет, что я был последним, кто в его кабинет заходил. В общем, плохи дела, ребята… Барон замолчал и перевел дыхание. Брюс склонился над ним и положил руку ему на плечо.  – Мы верим тебе, дружище, – покровительственно сказал он. – Мне бы ты врать не стал. Держись. Обещаю, сегодня же я найду того, кто, в самом деле, виноват во всем. – Ребята… – молодой охранник заглянул в комнату. – Полиция прибыла, вам придется уйти побыстрее, а то у всех нас будут неприятности.  Мы без прощаний покинули помещение. Напоследок я бросил взгляд на Барона – он сидел, опустив глаза и отстраненно разглядывая свои ладони. Никогда до и после я не видел его таким одиноким. – Ну, куда теперь? – спросил Дринкер, когда мы выходили из здания, где находилась комната для задержанных. – В кабинет Грассо, конечно же! – заявил Брюс. – Осмотрим место преступления. *** Перед самым входом в здание, где находился кабинет профессора истории, на нас чуть было не налетела какая-то студентка. Она вихрем пронеслась мимо нас, но я всё же успел заметить, что девушка была чудо как хороша. Золотисто-каштановые волосы, зеленые глаза, ладная фигурка. Даже в окружении Брюса такие красавицы встречались нечасто.  – Спасибо тебе, Вселенная, за униформу Союза… – пробормотал Брюс, глядя на зад убегающей девушки, обтянутый форменными белыми брюками.  – Брюс, сейчас не время… – возмущенно начал Фан, но Брюс прервал его жестом.  – Т-с-с-с! Чувствуете этот запах?  Мы вопросительно посмотрели на него. – Жасмин! – торжествующе произнес Брюс, словно это было каким-то крайне важным открытием. – Ни у кого в академии больше нет таких духов. Я потом смогу найти ее по этому запаху. Фан едва было не начал читать очередную лекцию о вреде распущенности, но Брюс уже спешил внутрь здания, и нам пришлось его догонять. Естественно, в коридоре у кабинета Грассо уже толкалась полиция. Судмедэксперты еще не подъехали, но у двери стояли и переговаривались несколько местных охранников и полицейских. Мы подсматривали из-за угла, стараясь не попадаться в их поле зрения. – Дринкер, убери их куда-нибудь хотя бы на полчасика, – приказал Брюс голосом, не допускающим никаких вопросов и возражений.  В ответ на это Дринкер лишь вздохнул. Он даже не стал спрашивать, как именно. Предполагалось, что Дринкер придумает план на ходу, ведь он и сам был весьма сообразителен. Иначе Брюс и не стал бы с ним дружить. – Офицеры!!! – Дринкер выскочил перед полицейскими, старательно изображая одышку и панику. – Кажется, я видел, кого-то в подвале. Мне кажется… это убийцы! Нам срочно надо отправиться туда. – Помедленнее, – нахмурился один из офицеров. – Что именно ты видел? – Там в подвале несколько людей. Я могу ошибаться, но, кажется, они были вооружены и что-то прятали. Пожалуйста, пойдемте со мной! Только надо идти всем вместе, так как их там очень много. Я боюсь, один-два человека там не справятся. Полицейские и охранники недолго посовещались. Я слышал, как один из охранников кампуса говорил: «Это Джон Коуп, один из наших лучших кадетов, думаю, ему можно верить». Наконец, старший по званию полицейский сказал: – Ладно, сходим, проверим. Ты! – он повернулся к какому-то дородному детине. – Следи за местом преступления, пока нас не будет. Никого туда не пускай. – Есть, сэр!– отдал честь гигант.  Когда Дринкер увел за собой всех полицейских и охранников, мы с Брюсом и Фаном выбрались из укрытия. Я смог получше оглядеть парня, которого оставили охранять кабинет. Он определенно был кадетом, как и мы, не копом и не охранником, хотя на его рукаве и была повязка дружинника. Без сомнения, я уже часто его видел раньше на учениях, такую внешность забыть трудно. Росту в нем было не меньше двух метров, а сложен он был как боец-тяжеловес. – Ты ведь… тот парень из нашей прошлогодней команды, да? – спросил Брюс, изображая радость, словно увидел старого друга. – Мы тогда наделали шуму на учениях, как сейчас помню. – Витторио ди Бертини, – вполголоса подсказал мне Фан. – Один из двадцатки лучших на нашем курсе. Возглавляет добровольный отряд охраны порядка в кампусе. – Брюс!!! – смуглое лицо гиганта расплылось в счастливой улыбке. – Ты меня помнишь?  – А как же, дружище! Вот только вчера вспоминал, как славно мы тогда всех уделали! – Ну, просто ты после тех учений вроде как и не замечал меня, – почесал затылок Витторио. – Не здоровался даже, если мы сталкивались в кампусе.  – Ох, ну ты сам понимаешь… учеба, тренировки, вечно  спешу куда-то, – отмахнулся Брюс. – Ну да хватит старое вспоминать, у нас тут дела. Витторио, ты ведь тоже знаешь Барона, да? Думаю, ты и сам понимаешь, что он не может быть убийцей. Я собираюсь найти настоящего злоумышленника, но для этого нам надо осмотреть место преступления. Ты ведь пустишь нас, да?  – При одном условии, – ухмыльнулся Витторио. – Вы возьмете меня в свою команду, и мы будем искать преступника вместе. Тем более, я буду вам полезен! Я один из первых пришел на место преступления, да и охрана мне кое-что рассказала. – Да без вопросов! Так нам можно пройти в кабинет? – Валяйте. – Витторио сделал шаг в сторону, открывая нам дверь. – Только руками там ничего не трогайте.  И будьте готовы – зрелище внутри не особо приятное. Мы прошли за дверь, явно выломанную и болтающуюся на одной петле. Кабинет Грассо выглядел как всегда. На первый взгляд. Приглушенный свет, едва пробивающийся из-за тяжелых портьер,  тяжелая дубовая мебель, куча полочек и шкафчиков, уставленных всякими артефактами и безделушками. – Твою ж м.. – выругался Брюс, подскочив на месте. Даже всегда хладнокровный Фан вскрикнул от неожиданности. Я же не мог издать ни звука, мне стало дурно от омерзительности открывшейся мне картины. Я с трудом поборол накатившую тошноту. Чудовищность зрелища дополнялась тяжелым запахом, висевшем в воздухе.  – Ну что ж, – выдавил из себя Брюс, натужно улыбаясь. – Зато теперь мы точно знаем, что это не Барон случайно убил его в драке. Не думаю, что такое можно сотворить кулаками. За громоздким резным столом сидел Грассо. Точнее, то, что от него осталась. Его можно было легко узнать по привычному фетровому костюму, хоть он и был залит кровью. А вот голова у профессора полностью отсутствовала. Ну, точнее почти полностью. Со стебелька шеи одиноко свисала нижняя челюсть. В перламутрово-белом полукружье зубов покоился язык, словно моллюск в раковине-жемчужнице. А стена за спиной профессора была окрашена веерообразным всплеском  смеси алого и сероватого с вкраплениями белого –  крови, мозгов и осколков кости. Стол перед ним тоже был залит уже подсохшей побуревшей кровью, среди грязных брызг будто бриллиантами блестели стеклянные осколки линз очков. – Это я дверь выломал, – сообщил Витторио. Он вошел в комнату вслед за ними. – Примерно в полдень в кабинете профессора раздался звук, похожий на глухой взрыв. Люди забеспокоились, попытались попасть в кабинет, но дверь была заперта, причем несомненно изнутри. Эти двери так устроены, что мы бы сразу поняли, если б дверь была заперта снаружи. – Убийство в закрытой комнате! – лицо Брюса осветилось почти детским восторгом. – Это же классика детективного жанра. Как здорово будет, когда я разгадаю эту загадку! – В общем, послали за охраной кампуса и моей дружиной, – продолжил Витторио. – Мне пришлось выломать дверь. Собственно, всё вот это мы и увидели, войдя. Грассо был один, никого больше тут не было, других дверей в этот кабинет нет, на окнах решетки. Охрана тут же кинулась смотреть камеры наблюдения. В самом кабинете камеры не установлены, но в коридоре, перед самой дверью есть одна. Тут-то и обнаружилось, что за семь минут до того, как что-то грохнуло, из кабинета выскочил Уолес Уорик, весь в крови и злой, как черт. Когда его взяли, экспресс-тест подтвердил, что кровь на нем принадлежит Грассо. Но если спросите меня, Барон ни при чем. Будь он в кабинете, когда профессор погиб, то был бы с головы до ног забрызган его мозгами, а не слегка запачкавшимся в крови. Мы начали осмотр помещения. Фан извлек какой-то гаджет и принялся тщательно всё фотографировать. Витторио довольно бессистемно разглядывал окружение. Брюс осматривал труп. Я же, стараясь не смотреть в сторону кровавого месива, стал исследовать обстановку.  Грассо явно был заядлым коллекционером. Вся комната была уставлена несомненно ценными вещами и всяким антиквариатом. Но я никак не мог понять системы, по которой он подбирал свою коллекцию. Некоторые предметы вполне вязались с образом профессора истории – всякие старинные глобус, карты, бюсты знаменитых полководцев. Но многие вещи казались тут не к месту. Черепаховый гребень, украшенный самоцветами. Пара бриллиантовых сережек. Букет искусственных цветов. Лампа из разноцветного стекла. Всякая куча довольно дорогих, но безвкусных ювелирных изделий. – А что это за штуки? – спросил Витторио. Он присоединился ко мне в изучении коллекции и теперь указывал на красивую резную шкатулку из эбенового дерева. Я наклонился, изучая шкатулку поближе. На передней стенке красовалась дарственная надпись «Моему любимому Джованни от Деборы». Крышка шкатулки была откинута, и можно было разглядеть содержимое – несколько продолговатых коричневых предметов, длиной примерно с ладонь.  – Это что? – повторил Витторио. – Какие-то секс-игрушки? Брюс чуть было пополам от смеха не согнулся, услышав наш разговор. Фан, хоть и старался изображать равнодушие, тоже не мог сдержать улыбки.  – Витторио, ну ты даешь! – сквозь смех простонал Брюс. – Ты что, ни одного старого фильма не смотрел. Это же сигары! – Всё я смотрю! – обиделся Витторио. – И я видел сигары, да и не только в фильмах. У нас на курсе некоторые любители всякого ретро их тоже курят. Но они же не такие, а маленькие, белые. – Так то сигареты, умник! – провозгласил Брюс, утирая выступившие от смеха слезинки. – А это сигары. Скрученные из цельных листьев табака. Довольно дорогая в наше время штука, кстати. Но всё же, не настолько редкая, чтобы принять их за секс-игрушки. Брюс снова захохотал, и я присоединился к нему, хотя скорее за компанию, а не потому что считал ошибку Витторио смешной. Честно говоря, я и сам далеко не сразу опознал сигары. Лишь в фильмах и книгах я встречал упоминания о них. Культура курения в Союзе была фактически утеряна, только одержимые стариной реконструкторы были готовы платить огромные деньги за табачные изделия. Витторио что-то недовольно пробурчал и отошел к двери. Брюс же теперь и сам заинтересовался коллекцией. Он наклонился над серебряным медальоном, одиноко лежащим на полочке среди остальных сокровищ. Стараясь не касаться медальона руками, он внимательно оглядел украшение, потом втянул носом воздух. – Что ты делаешь? – забеспокоился я. – Пахнет жасмином, – задумчиво сказал Брюс. – Мне кажется, эта штука тут недавно.  Тут и я заметил, что медальон явно выбивается из ряда других безделушек. Цепочка была порвана, сам медальон брошен на полку небрежно, а не положен на подставку или подушечку, как остальные украшения. Я пригляделся повнимательнее. На медальоне была выгравирована ажурная буква «А». – Вы чувствуете, чем тут пахнет? – внезапно спросил до этого хранивший молчание Фан. – Э-э-э, сигарами? – неуверенно предположил я. Сам я понятия не имел, как должен пахнуть табак, но в комнате явственно чувствовался запах какого-то сгоревшего растения и еще чего-то органического. – Кровью, – мрачно пробурчал Витторио, глядя в коридор. – Жасмином, – мечтательно протянул Брюс. Фан внезапно разозлился. – Хватит уже вести себя как тупые дети! Тут отчетливо пахнет озоном! Неужели вы настолько заигрались в крутых детективов, что и простейших вещей заметить не можете?  Брюс сделал шаг вперед. Его лицо потемнело. – Знаешь, может быть, ты  и прав, молодец, что заметил – проговорил он. – Но ведь можно было поделиться с нами этим, не ведя себя как полный козл…  Я тут же, как бы ненароком, встал между ними и обратился к Фану. – Фан, почему ты так уверен, что это именно озон? Объясни мне, пожалуйста, я не очень силен в химии, – быстренько сказал я. – Просто я часто чувствовал этот запах во время недавних учений, – пробормотал Фан, кажется, сам уже устыдившийся своей вспышки. – Мы там нередко устраивали контролируемые взрывы, чтобы имитировать обстановку настоящего поля боя. В основном с помощью небольших зарядов с частицами Сеффла. Во время взрывов кислород в воздухе распадается на кислород и азот, а они, в свою очередь, преобразуются в озон. – Значит, взрыв… – протянул Брюс, уже забывший о недавнем конфликте. – Что, это объясняет, почему голова профессора теперь похожа на блевотину. Вот только как кто-то мог взорвать его, если в комнате никого не было, и почему взорвалась лишь голова, тогда как?... – Ой-ой! Копы возвращаются! – прервал наш разговор Витторио. Мы дружно рванули из комнаты.  *** Естественно, полиция почти сразу поняла, что на месте преступления кто-то побывал. И, конечно же, они сразу сопоставили это с фактом того, что Дринкер заставил их полчаса бесцельно кружить по подвалу. Нам сильно влетело, но все же, мы легко отделались, не иначе благодаря особой магии обаяния Брюса. Нам всего лишь запретили входить в корпус, где проводились следственные мероприятия. Но благодаря фотографиям, сделанным Фаном, это уже не имело значения. Хуже всего пришлось Витторио – его лишили повязки дружинника. Впрочем, сам он ни капли не расстроился, ведь теперь у него было кое– что получше – полноправное место в свите Брюса.  Теперь все вместе мы занимались сбором информации о покойном Джованни Грассо. Кроме Дринкера – стоило ему вернуться к нам после авантюры с подвалом, Брюс тут же отправил его добывать записи камер наблюдения. Могло показаться, что Брюс почем зря эксплуатировал моего старого друга. Но на самом деле, это значило лишь то, что лишь ему Брюс мог доверить такие сложные задачи. После пары часов блуждания по кампусу и опрашивания всех подряд, мы собрались в выделенной нам для занятий аудитории и собрали воедино всю полученную информацию. Увы, к разгадке убийства в запертой комнате мы приблизились не сильно. Профессор истории Джованни Грассо был довольно скандальной личностью. Ему стукнуло уже шестьдесят четыре года, и за его спиной было три брака, но он по-прежнему оставался сладострастником. Его последняя жена, Дебора Грассо, подала на развод, не вынеся многочисленных романов своего мужа. Многие девушки-кадеты жаловались мне, что Грассо постоянно трогал их и даже пытался зайти дальше. А когда те угрожали пожаловаться в нужные инстанции, он начинал запугивать их, говоря, что может добиться их исключения из Академии. По слухам простыми приставаниями дело не ограничивалось, и некоторых девушек подобными угрозами Грассо затаскивал в постель, но нам так и не удалось найти никого, кто мог бы это подтвердить. Заодно раскрылась и загадка коллекции профессора. Грассо любил собирать сувениры после своих постельных «побед». От каждой своей любовницы он требовал подарок, желательно что-нибудь по-настоящему ценное, вроде ювелирного изделия или предмета антиквариата. Отсюда и такое разнообразие предметов в его кабинете. – Возможно, кто-то из возлюбленных девушек, обиженных им, решил отомстить, – предположил Фан в конце обсуждения. – Да, но это не поможет нам ответить на главный вопрос, – протянул Брюс, барабаня пальцами по столу. – Как им удалось взорвать к чертовой матери бошку профессора?! – Может, я смогу чем-нибудь помочь? – провозгласил Дринкер, вваливаясь в аудиторию. С собой он тащил переносной монитор. Мы тут же сгрудились вокруг него. – Было нелегко, но я смог! – хвастался Дринкер, открывая папку с видеофайлами. – Тут записи со всех камер кампуса за сегодняшнее утро. Пришлось обратиться к моему старому другу из… – Потом расскажешь! – нетерпеливо прервал его Брюс, открывая нужный нам файл. Мы в быстрой перемотке посмотрели запись камеры, находившейся прямо напротив двери профессора. Грассо вошел в кабинет примерно около десяти утра. После этого десятки людей проходили мимо, но никто не заходил внутрь. Наконец, около одиннадцати стройная девушка в форме кадета тоже зашла в кабинет. Через пять минут она выскочила оттуда, явно растерянная и злая. Воротник ее кителя был расстегнут,  золотисто-каштановые волосы растрепаны. Внезапно я узнал эту женщину. И Брюс, естественно, тоже. – Это же жасминовая девушка! Мы встретили ее утром при входе в корпус – воскликнул Брюс. – Пусти, я немного перемотаю. Да, так и есть! При входе на ней был медальон, а на выходе не было. Медальон  с запахом жасмина принадлежал ей. Витторио перегнулся через наши головы и посмотрел на экран. – Так это же Аделаида Хино! – воскликнул он. – Я ее хорошо знаю. Одна из лучших студенток  третьего курса. «А» на медальоне, вспомнилось мне. Аделаида… – Отлично, значит, ты знаешь, где ее найти! – довольно ухмыльнулся Брюс. – С ней определенно… стоит побеседовать.  Дальнейшая часть записи лишь подтвердила то, что мы уже знали. В 11.43 мы видели, как в кабинет вбежал разъяренный Барон. В 11.51 он выбежал прочь, весь забрызганный кровью, с разбитыми костяшками. В 11.58 же по экрану пробежал рябь, и к двери сбежались люди. Минут через десять Витторио ударом плеча ловко вышиб дверь. Дальше смотреть не имело смысла. – Значит, за все утро кроме Барона к Грассо заходила лишь Аделаида, – провозгласил Брюс. – Похоже, нам просто необходимо найти ее! Она может стать ключом к разгадке. – Вы идите, – пробормотал Фан, не отрываясь от монитора. – А хочу еще разок просмотреть эти записи. Что-то тут не сходится… Витторио вызвался помочь Брюсу найти Аделаиду, так как он уже был знаком с ней. Дринкер же остался с Фаном, помогая ему изучать записи камер наблюдения. Недолго думая, я потащился за Брюсом. Мне так нравилось в тот момент чувствовать себя доктором Ватсоном при Шерлоке Холмсе! *** – Ты!!! – задохнулась от ярости Аделаида, глядя на Брюса. – Убирайся к чертовой матери! Видеть тебя не желаю! Мы с трудом нашли ее, опросив массу народа. Аделаиды не было ни в общежитии, ни в лекционных залах. Наконец нам сказали, что она на досуге занимается химическими опытами. Наконец мы обнаружили девушку в одной из свободных лабораторий. Я сразу почувствовал упомянутый Брюсом запах жасмина. Но Аделаида явно не была рада нас видеть. Едва увидев Брюса, она попыталась захлопнуть дверь. Витторио пришлось вмешаться. – Аделаида, мы расследуем убийство Грассо. Барона могут обвинить в том, чего он не совершал, – попытался объяснить он. – Ты встречалась с профессором накануне убийства, нам необходимо узнать, видела ли ты что-нибудь подозрительное.  Но девушка не была намерена идти на диалог. – Этот негодяй соблазнил меня год назад! – возмущенно выкрикнула Аделаида, указывая пальцем на Брюса. – Обещал позвонить мне на следующий день, но вместо этого пропал без следа. Мой номер заблокировал! А когда я сама попыталась найти тебя, ты уже зажимал в углу какую-то другую девку!  И вот сейчас являешься, как ни в чем не бывало. Да иди ты к черту!!!  Я, если честно, был в шоке. Лишь пару часов назад Брюс вел себя так, словно видел Аделаиду впервые. Как можно напрочь забыть такую красавицу? Брюс же быстро сориентировался и начал свою привычную игру. – Аделаида, солнце мое, позволь мне объяснить, дай хоть один шанс!  – В ад катись! – пробормотала Аделаида, но уже не столь уверенно.  – Видимо, я был сильно пьян в тот вечер, когда дал тебе свой номер, а утром ничего не помнил. И, увидев в своем списке незнакомый номер, запаниковал и заблокировал его. Только этим можно объяснить такое непростительное поведение с моей стороны. Ведь сейчас, видя тебя, я точно уверен, что никогда не упустил бы шанса завязать отношения с тобой, встреть я тебя трезвым и в полном рассудке… – Ага, так я тебе и поверила! – снова возмутилась она. Брюс с извиняющимся выражением лица повернулся ко мне и Витторио.  – Ребята, – виновато пробормотал он. –  Вы не могли бы на минутку оставить меня и Аделаиду наедине? Нам надо серьезно поговорить. Я должен объяснить ей, что произошло обычное недоразумение. Делать нечего, мы с Витторио пошли обратно в аудиторию, тогда как Брюс остался объясняться с Аделаидой. – Ты заметил? – обратился ко мне в пути Витторио.  – Все эти штуки в ее лаборатории? Мне кажется, там был и нитрат аммония, и азотная кислота, и миниатюрный генератор Сеффла. – И что? – не понял я. – Думаю, Аделаида вполне могла бы собрать взрывное устройство, если б захотела, – пояснил Витторио. Я рассеянно кивнул, подумав, что Витторио куда умнее, чем кажется, несмотря на внешность бойца-тяжеловеса и тотальное незнание табачной промышленности. Возможно, оттого Брюс так легко принял его в нашу компанию. В аудитории к нам тут же бросился радостный Дринкер. – Кажется, мы с Фаном поняли в чем дело! – светясь от гордости сообщил он.  – Я сравнил время, что идет видео с тем отрезком времени, что по факту прошло с начала и до конца записи, – пояснил Фан. – Если взять нужный нам отрезок, камера работала без перерывов с 11 до 12.30. Но при этом видео длится час и двадцать семь минут.  – Похоже, кто-то добрался до записей раньше полиции и вырезал целых три минуты видео, – заключил Дринкер. – Мы смогли установить, что отсутствует фрагмент, начиная с 11.53 до 11 55.  Я был поражен. Мало кто мог бы провернуть такое. Либо это был кто-то из охраны или персонала кампуса, либо кто-то, обладающий непревзойденными навыками хакера. – А удаленные фрагменты никак нельзя восстановить? – неуверенно спросил я. – Как мы можем это сделать? – раздраженно процедил Фан. – Будь у нас доступ к серверам, можно было бы попытаться, но Джон смог принести лишь копии записей. И тут меня осенило. – Дринкер, ты ведь принес все записи с камер за сегодняшний день, да? Не только с той камеры, что установлена прямо перед кабинетом Грассо? Если преступник хотел стереть запись, где он посещает кабинет Грассо, то навряд ли он стал редактировать все до единого видео в кампусе. Камеры есть практически в каждом коридоре, и он не смог бы покинуть корпуса, не пройдя мимо десятка из них.  Фан пристально посмотрел на меня. Я мысленно уже приготовился к очередной его отповеди, но он внезапно расплылся в улыбке.  – А ведь ты прав, Альфред! Я просто дурак, что сам об этом не подумал. Я почувствовал себя ребенком, которому подарили самый желанный подарок на день рождения. Фан не был Брюсом, но его признание тоже дорого стоило. Возможно, похвала от него была даже ценнее похвалы Брюса, потому что Брюс хорошо видел людей, и порой говорил не то, что хотел, а то, что было выгодно в данной ситуации. Фан же от природы не умел лукавить и говорил лишь то, что думал на самом деле. Мы тут же начали просматривать многочисленные записи всех коридоров нужного нам корпуса в заданный промежуток времени. Как выяснилось, почти все записи из соседних проходов были также отредактированы. Но удача не оставила нас. В записи фойе мы обнаружили человека, которого не было ни на одной из записей прилегающих коридоров. Не было никаких сомнений – именно его лицо старался стереть загадочный злоумышленник.  – Ого, я помню этого парня! – вдруг воскликнул Витторио. – Он был с нами, когда я взламывал дверь. Увеличив скриншот, я смог хорошо рассмотреть его лицо. Это был очень симпатичный темнокожий кадет с копной черных кудрявых волос. Я чуть не вскочил на месте – мне был хорошо знаком этот парень. Именно его я искал в тот судьбоносный день на вечеринке, когда Брюс даровал мне место в своей свите. – Это же Фредерик Джаспер! – закричал я. – Мой сосед по общежитию. Мы с ним в прошлом году вместе работали над курсовой. – Случайно не тот, кого зовут «Проклятым»? – поинтересовался Дринкер. – Что за странное прозвище? – удивился Витторио. – Я сам этого парня часто видел в кампусе, он вроде один из лучших на нашем курсе. Но не слышал, чтобы его так называли. – Просто Фредерик верит, что над ним висит довольно странное проклятье, – пояснил я. – Он довольно хорошо успевает по всем предметам, но экзамены и зачеты для него всегда проблема. Два из трех зачетов он сдает блестяще, но третий всегда заваливает. – Ты хорошо его знаешь, Альфред? – напряженно спросил Фан. – Я его часто видел на вечеринках Брюса, но почти не общался с ним. Какой он человек? Думаешь, он мог бы быть убийцей? – Ни в коем случае! – я уверенно замотал головой. – Фредерик не такой, он никогда не прибегает к насилию. Да он и  не разбирается во взрывчатых веществах. Он в основном по компьютерной технике специалист… Тут мы все замолчали, осознавая, что это значит. У Фредерика определенно были способности, нужные для взлома серверов Академии, это я знал точно. Но мог ли он быть убийцей? Я, не сказать, что был очень близок с Фредериком, хотя мне и казалось, что я знаю его. Мы часто тусовались вместе… особенно до того, как я вошел в ближний круг  Брюса. Фредерик был энергичным, трудолюбивым и веселым парнем. Но я также замечал, что Фредерик завидовал моей дружбе с Брюсом Эшби, хоть и старался не подавать вида. Могла ли быть у моего приятеля темная сторона? – Убил он или нет, без сомнения, именно Джаспер отредактировал записи с камер, – подытожил Дринкер. – Стоит найти его и хорошенько допросить.  – Надо немедленно рассказать об этом Брюсу! – я вскочил с места и кинулся прочь из аудитории. – Погоди! – крикнул мне вслед Фан, тоже вставая. Но я уже мчался по кампусу. В тот момент я был одержим лишь одной мыслью – первым найти Брюса и рассказать ему о нашем (о моем) открытии. Мне так хотелось увидеть в глазах Брюса уважение и благодарность. Я был словно щенок, жаждущий получить хотя бы небольшую порцию ласки от обожаемого хозяина. Добежав до лаборатории, я распахнул дверь и… Брюс был там, он стоял напротив лабораторного стола. И Аделаида тоже там была, хоть я не видел ее всю, только голые ноги, крепко обхватившие бедра Брюса. На полу валялись смятые женские трусики. Я видел крепкие мужские ягодицы, двигавшиеся в четком ритме. Мышцы перекатывались подобно волнам. Пальцы Аделаиды впились в плечи Брюса, судорожно сжимаясь в такт движениям его бедер. Я смотрел, как завороженный, не в силах отвести взгляда. Всё мое тело словно объял огонь. Меня обуяли самые разнообразные чувства в тот момент – возбуждение, зависть и, неожиданно, ревность. Я не знал, чего больше хотел в тот момент – очутиться на месте Брюса или месте Аделаиды, или между ними… Наверное, больше всего мне хотелось оказаться на месте Брюса, но так, чтобы Брюс был на месте девушки. – Идем отсюда, – произнес тихий голос, и теплая рука легла мне на плечо. Я вздрогнул. За мной стоял Фан. Его лицо выражало какую-то странную печаль. Мы медленно пошли прочь. Похоже, Брюс и Аделаида вовсе не заметили нас.  – Ты часто будешь натыкаться на подобные зрелища, если продолжишь общаться с Брюсом, – тихо произнес Фан, пока мы шли по полупустым коридорам. –  Есть у него такая дурная привычка… не запирать дверей. Хотя, я подозреваю, что он делает это нарочно. Этому подонку просто нравится, когда за ним наблюдают в такие моменты. – Почему же ты за ним постоянно таскаешься, если терпеть его не можешь?! – внезапно вырвалось у меня.  Я тут же пожалел о сказанном. Но Фан лишь грустно улыбнулся. – Если я не буду приглядывать за этим балбесом, то кто тогда? Он же совсем пропадет без должного присмотра… Идем, Альфред. Брюс сам придет к нам, когда закончит… свои дела. *** Как и сказал Фан, Брюс сам заявился к нам в аудиторию через полчаса, раскрасневшийся и крайне довольный. Он буквально сиял.  – Аделаида! – провозгласил он, едва переступив порог. – Друзья мои, это не просто женщина... Это комета! Сверхновая!! Это первородный взрыв, из которого родилась вся наша Вселенная!!! – Мы уже поняли, что ты хорошо знаешь астрономию, Брюс, можешь прекратить… – уныло протянул Дринкер.  – Нет, вы не поняли! Я влюбился! Аделаида не такая, как все остальные девушки. С ней у меня полный резонанс. Комета! Я собираюсь жениться на ней! – заявил Брюс, плюхаясь на свободное кресло и закидывая ноги на стол. Фан закатил глаза. – Брюс, ты завтра же будешь трахать какую-нибудь другую девицу. Мы уже много раз это проходили. – Заткнись. Ничего ты не понимаешь… – пробурчал Брюс. (Забавно, но в тот день они оба оказались правы. Уже на следующий день Брюс ходил под руку с какой-то незнакомой блондинкой. А через четыре года он женился на Аделаиде. И пусть этот брак был недолог и принес нам всем лишь головную боль, я рад, что благодаря Брюсу смог поближе познакомиться с Аделаидой. Именно она однажды свела меня с моей будущей женой.) – Хватит о глупостях болтать! – вмешался Дринкер. – Лучше расскажи, удалось тебе узнать у нее что-нибудь о нашем деле. – Ах да! – спохватился Брюс. – Чуть не забыл. Она рассказал мне, что произошло сегодня утром. Судя по тому, что он рассказал, Аделаида пришла утром к Грассо, потому что он позвал ее обсудить тему курсовой работы. Однако как только дверь закрылась, профессор стал приставать к ней с непристойными предложениями, угрожая, что в случае отказа, он добьется ее исключения из Академии. Возмущенная Аделаида не постеснялась в выражениях, чтобы выразить свой отказ. Тогда Грассо постарался применить силу, чтобы получить желаемое. Но Аделаида быстро поставила его на место парой ударов в пах и пообещала написать на него жалобу, после чего бросилась прочь из кабинета. Лишь уже выйдя, Аделаида заметила, что в процессе борьбы, Грассо сорвал с нее медальон, что ей подарили родители.  Видимо, негодяй решил всё же оставить себе сувенир, даже не добившись желаемого. Аделаиде было жаль любимого украшения, но возвращаться в кабинет к похотливому профессору она не хотела. – В общем, я уверен, что она к смерти Грассо никак не причастна, – заключил Брюс. – Хотя, будем честны, причин у нее было предостаточно. Но Аделаида не врала мне, я видел это по ее глазам!  Я ожидал, что Фан начнет как обычно возражать, но он лишь устало покачал головой и ничего не сказал.  – Если это так, и Аделаида ни при чем, значит, мы снова в тупике, – протянул Витторио.   Тут Дринкер хлопнул себя по лбу: – А о главном то мы и позабыли! Брюс, у нас тут такие новости… Мы вкратце поведали о вырезанных трех минутах и Фредерике Джаспере. Брюс тут же оживился, словно сразу же забыв обо всем остальном. – О, я помню этого выскочку Джаспера! Один раз обошел меня на тестировании, так потом год ходил, нос задрав. Мне он всегда казался подозрительным. Такой высокомерный!.. – Ты так говоришь только потому, что Джаспер единственный в Академии, кто не считает тебя даром божьим и не заискивает перед тобой, как все остальные, – пробурчал Фан. – Альфред, ты ведь знаешь, где его найти? – Брюс повернулся ко мне, не слушая Фана. – Нужно как можно скорее прижать этого зазнайку. *** Фредерика не пришлось искать слишком долго. Как и ожидалось, он был у себя в общежитии. Увидев меня, входящего к нему в комнату, он радостно вскочил.  – Альфред, какими судьбами?.. – Но его веселье быстро угасло, когда он увидел за моей спиной остальных. Я попытался начать дипломатично. – Фредерик, ты, наверное, уже знаешь, что случилось с профессором Грассо и что Барона несправедливо задержали. Нам очень нужна твоя помощь… – Да ради всего святого, Альфред! Не рассусоливайся перед этим засранцем. – Брюс шагнул вперед и навис над Фредериком. – Джаспер, трус ты эдакий! Мы знаем, что ты был у Грассо и потом подделал данные с камер. А ну, выкладывай всё, а не то я… – Я не убивал профессора, клянусь! – Фредерик вскочил и попятился. – Я лишь на секунду заскочил к нему, а когда я уходил, он был еще жив. Пожалуйста, выслушайте меня, я всё объясню!!! – Не знаю, убил ли ты Грассо, да мне всё равно, если честно, – прорычал Брюс, потирая кулаки. – Грассо был мерзавцем, мне на него насрать, пусть гниет в могиле. Но ты заходил в его кабинет уже после того, как Барон ушел. Значит, ты мог бы подтвердить невиновность Барона! Изменив данные с камер, ты его подставил! Выбирай – или ты сейчас же идешь в полицию, или я тебя так отлуплю, что ты не лучше Грассо выглядеть будешь!! Фредерик прижался к стенке и жалобно посмотрел на меня. Вздохнув, я вышел вперед и встал между ним и Брюсом. Видать, на роду мне было написано быть миротворцем. – Брюс, я давно знаю Фредерика. Он хороший парень. Пожалуйста…. Давайте выслушаем его. Брюс глянул на меня с явным неудовольствием, но скрестил руки на груди и сделал шаг назад. Фредерик перевел дыхание, оживился и повел свой рассказ. – Я, правда, не хотел ничего плохого. Просто мне очень нужен был зачет по истории, вот я и побежал к Грассо выпрашивать пересдачу. Вы же знаете о моем проклятии. Как ни стараюсь, а всё равно куча пропусков выходит. То заболею, то в какую-нибудь историю вляпаюсь… – Нам плевать на твои проблемы, – грубо прервал его Брюс. – Рассказывай, что ты увидел в кабинете Грассо? – Да ничего там не было! – уверял Фредерик. – Когда я зашел внутрь, Грассо тут же накричал на меня и сказал, что никого не принимает сегодня. Буквально выставил меня прочь и дверь изнутри запер. Я там и минуты не пробыл. Заметил только, что у него лицо разбито и одежда в крови. – А что дальше? – спросил я. – Делать нечего, я пошел прочь. Но я до конца коридора не дошел, как что-то грохнуло! Я побежал обратно. Сразу стало ясно, что в кабинете Грассо что-то случилось. Люди собрались, послали за охраной и полицией кампуса, но сначала прибежал Бертини и вышиб дверь. Ну я и увидел… у мужика голова в кровавый фарш превратилась!!! И тут я подумал – я же последним его видел! И, конечно же, полиция будет меня подозревать в первую очередь. Нет, они, конечно же, быстро бы поняли, что я ни при чем. Вот только во время следствия они могли бы нарыть… всякой лишней информации обо мне, которая гарантированно грозила бы мне исключением из Академии. И это в лучшем случае. – Ох, Фредерик, только не говори, что ты опять взламывал армейские сервера… – простонал я. Привычка Джаспера вечно залезать туда, куда не следовало, была давно мне известна. – Всего-то пару раз! Просто хотелось сделать свой доклад о дагонской битве… более колоритным. Вот только законы не очень такой энтузиазм одобряют. Поэтому я быстренько рванул в свою комнату и взломал сервера с данными камер наблюдения. И вырезал себя везде, где только смог. Откуда же мне было знать, что из-за этого полиция набросится на Барона?! Я только пару часов назад узнал, что его задержали. Брюс, мне реально жаль, что так получилось! Но сейчас-то я уж никак не могу идти в полицию – меня наверняка исключат. А Барона всё равно отпустят, когда станет ясно, что он не мог быть убийцей. – Я обещал Барону, что его отпустят сегодня же, – хмуро сказал Брюс. – Так что отбрось все свои увертки, Джаспер. Мы идем в полицию. – Нет уж!!! – Фредерик аж подпрыгнул. Похоже, он решил, что мое покровительство дает ему некий иммунитет, и к нему вернулась его обычная самоуверенность. – Я знаю, Брюс, ты рад-радешенек будешь, если меня исключат. Так как лишь я тебе на нашем курсе составляю серьезную конкуренцию. Брюс чуть не задохнулся от возмущения. – Да что ты несешь?! – заревел он. – Мне на тебя плевать, я просто хочу помочь Барону и найти настоящего убийцу.  Фредерик, окончательно осмелевший, хитро ухмыльнулся. – Не выдавайте меня полиции, и я вам помогу. Вам будет выгоднее иметь меня в своей команде, нежели потратить время, пытаясь оттащить меня в участок. – Да? И чем таким ты сможешь нам помочь? – недоверчиво спросил Брюс. – Я взломаю сервера полиции! – гордо сказал Фредерик. – Вам ведь запретили приближаться к месту преступления, да? Что ж, радуйтесь, что теперь с вами я. Вы получите все данные, собранные криминалистами и судмедэкспертами.  Брюс хотел было что-то сказать, но Фан внезапно наклонился к нему и прошептал что-то на ухо. Некоторое время они о чем-то шепотом спорили, потом Брюс вздохнул, подошел к нам с Фредериком и сурово сказал. – Взломай сервера полиции за полчаса, и тогда мы тебя не сдадим. И позволим расследовать убийство вместе с нами. – Заметано! – протянул руку ему Фредерик. – Вот только я взломаю их за десять минут. Таков был Фредерик Джаспер. Если уж решил что-то сделать, то переспорить его было невозможно. К любой цели он шел напролом. В упрямстве он мог бы перещеголять и самого Брюса Эшби.  (И потому я никогда не поверю, что в тот роковой день при Палантии Фредерик не сделал всего, что было в его силах, чтобы попытаться спасти Дринкера...) *** И работа закипела. Правда, Фредерику потребовалось больше времени, чтобы хакнуть сервера полицейского участка – около двадцати минут. Но никто не обратил на это внимания. Вскоре вся комната была завалена распечатками самых разнообразных отчетов. Токсикологический анализ. Отчет патологоанатома. Перечень улик. Полная биография Джованни Грассо, а также всех членов его семьи. Мы едва успевали читать всё новые и новые листы.  Кроме того, Фан распечатал всё то, что успел снять в кабинете Грассо. Так что к отчетам добавились красочные фотографии, изображавшие останки профессора и всю его комнату. Я с Дринкером тщетно старался собрать всё в какую-то упорядоченную систему. К моему изумлению, весь антагонизм между Брюсом и Фредериком испарился, как только они начали работать вместе над одним делом. От былой неприязни не осталось и следа. Они оживленно беседовали, обсуждая всякие детали. Брюс с явным интересом слушал, когда Фредерик объяснял ему процесс взлома. Читая отчеты полиции с монитора, они сидели буквально плечом к плечу. Я вспомнил, как не так давно Фредерик ревновал меня к Брюсу из-за того, что я стал проводить с ним меньше времени. Похоже, теперь мы поменялись местами. Я почувствовал укол ревности от того, как легко Фредерик внезапно сошелся с Брюсом, как внимательно Брюс внимал его словам. Меня Брюс почти никогда так не слушал. – Похоже, у полиции сведений не сильно больше чем, у нас, – вздохнул Дринкер, откладывая в сторону очередную распечатку.  Увы, так и было. Фактически всё, что смогла нарыть полиция, мы уже знали. И о многочисленных связях Грассо, и о его домогательствах к девушкам-кадетам. Даже данные предварительных экспертиз не дали нам чего-то нового. Результаты вскрытия оказались, по сути, бесполезны – здоровье у погибшего было отменное, а смерть наступила в результате «применения пока неустановленного оружия», что мы и так знали. – Глядите-ка! – Брюс заглянул в один из листов. – Экспертиза показала, что в помещении находились частицы Cеффла в сверхмалой концентрации. Я удивился. – Разве по всей Академии не установлены датчики, улавливающее наличие частиц Сеффла в воздухе? Они же крайне взрывоопасны, могу взорваться даже от электрической искры. Сигнализация мигом бы среагировала, и нас всех бы отправили по убежищам. – В кабинете Грассо их было так мало, что датчикам не было смысла реагировать. Похоже, там был лишь осадок, который бывает после промышленного применения частиц. – Это ведь подтверждает, то, что сказал Фан, да!? – воскликнул Витторио. – Что там пахло как после взрыва? Значит, там взорвались частицы Сеффла! Вот откуда запах озона. – Но всё равно непонятно! – не унимался я. – Значит, кто-то смог пронести в кабинет достаточно большой объем частиц. Почему же датчики не среагировали раньше? – Это-то как раз понятно… – задумчиво сказал Дринкер. – Частицы могли находиться в каком-либо плотно запечатанном контейнере. Датчики реагируют только на частицы, рассеянные в воздухе. – Точно! – Брюс аж подскочил. – Преступник принес контейнер с частицами Сеффла в кабинет, с установленным на него таймером или дистанционным устройством. И в назначенный час взорвал его, убив Грассо. Частицы тут же сгорели, так что датчики не успели отреагировать.  – Вот только вы забываете одну крайне важную вещь, – заметил Фредерик. – У Грассо была взорвана лишь голова, мы все сами это видели. Где в таком случае могло находиться устройство? Он не могло быть в столе, стуле, стене… Судя по рапортам полиции, ничего из обстановки не пострадало. Мы снова задумались. – Джаспер, ты был в кабинете Грассо за считанные минуты до взрыва, – обратился к Фредерику Фан. – Ты не заметил ничего необычного? – Ну, знаете, я бы заметил, если бы к голове Грассо было привязано взрывное устройство!  – хохотнул Фредерик. – Не, я уже всё сказал вам, как было. Я лишь на минутку забежал, так он сразу же меня выставил. Но Фан продолжал настаивать. – Пожалуйста, Джаспер, расскажи нам снова о своем визите к Грассо. Как можно подробнее. Со всеми деталями. Фредерик вздохнул.  – Около половины двенадцатого я выпил стаканчик кофе и сожрал сэндвич. Потом подумал, эй, надо что-то делать с этим заваленным зачетом по истории. Пошел к Грассо. По пути встретил красотку со второго курса, кажется, ее зовут Аделаида. Она была растрепанная и злая, как собака. Спросил ее, нужна ли помощь, но она лишь огрызнулась. Постучал в дверь Грассо, но он не ответил. Тогда я сам зашел. В кабинете всё было как прежде, разве что стол малость криво стоял, да бумаги по полу были разбросаны. Кроме Грассо там никого не было, это точно. Я заметил, что у Грассо нос и губа слегка кровоточили, и еще, кажется, фонарь под глазом сиял. Ну и несколько капель крови на одежде. Я сразу понял, что тут была драка. Сам Грассо был крайне зол, он стоял у тумбочки, с сигарой в одной руке и стаканом в другой. Кажется, хотел налить себе бренди в тот момент, когда я его застукал. Я было начал про свой зачет говорить, но он лишь рыкнул на меня и послал куда подальше. Ну, я решил его не злить, вышел прочь. Услышал, что Грассо закрыл дверь изнутри. Что еще добавить… Я пошел прочь, прошел где-то метров двадцать, как услышал грохот. Люди начали суетиться, а я… – Ты сказал, что Грассо держал в руке сигару, когда ты видел его? – внезапно прервал его Фан. – Ну… да, – кивнул Фредерик. – Я сам этих штук никогда не пробовал, но всем известно, что Грассо был одержим антиквариатом и всякими безделушками в стиле ретро. Так мне продолжать? – Не нужно, – мотнул головой Фан. – Я знаю, кто и как убил Грассо. Мы все с изумлением уставились на него. Но Фан не спешил начинать объяснение. Сначала он порылся в горе распечаток, извлек несколько листов и положил перед собой. Потом указал нам на фотографию резной шкатулки из коллекции Грассо. – Вот как он бы убит, – наконец начал Фан. – С помощью сигары. – Я, конечно, слышал, что капля табачного яда может убить лошадь, но не думал, что это происходит посредством взрыва, – пошутил Дринкер. Фан покачал головой, похоже, так и не поняв, что это была шутка. – Я пока не уверен на сто процентов, – сказал он. – Но судя по всей имеющийся у нас информации, складывается такая картина… И Фан повел свой рассказ. *** Профессор Джованни Грассо был сладострастником. Все знали это, включая трех его жен. Но не все были готовы с этим мириться. Вот и последняя его жена, Дебора Грассо, не смогла стерпеть такого неуважения. На протяжении десяти лет их брака, она была вынуждена терпеть многочисленные измены, но всё же старалась сохранить семью. Но когда, несмотря на все ее старания, Грассо подал на развод и выставил ее из дома, Дебора решила отомстить. На публике Дебора не подавала вида, она изображала смирение и готовность поддерживать дружбу с бывшим мужем. Все знали страсть Джованни к коллекционированию сувениров, полученных от своих бывших женщин, а также то, что любил побаловать себя спиртным и сигарами. Поэтому Дебора преподнесла ему достойный подарок на прощание – прекрасную резную шкатулку с дарственной надписью. Кроме того, к шкатулке прилагался набор сигар ручного изготовления высочайшего качества. Профессор Грассо был очень рад. Вот только никто, кроме Деборы, не знал о небольшом секрете. В одной из сигар завернутой в табачные листы находилась небольшая пластиковая капсула, наполненная частицами Сеффла. Капсула совсем маленькая, не больше пальца, и герметично запаянная. Взрыв такого маленького объема частиц вряд ли стал бы считаться опасным. За исключением того случая, когда источник взрыва находился бы непосредственно в чьей-то голове. В тот роковой день профессору Грассо не везло с самого утра. Сначала главная красавица Академии решительно отвергла его притязания, да еще и не постеснялась применить физическую силу при этом. Хоть ему и удалось оставить себе ее медальон, победы Грассо не чувствовал. Потом Уолес Уорик ворвался прямо к нему в кабинет и избил его среди бела дня. Профессор был расстроен и зол. Чтобы успокоиться и поднять себе настроение, Грассо налил себе стаканчик бренди и достал одну из сигар. Какой-то надоедливый кадет попытался выпрашивать зачет, отчего Грассо решил запереть дверь изнутри, чтобы спокойно насладиться минуткой одиночества. Он выпил бренди, откинулся на кресле, зажег сигару и… Расчет Деборы был почти идеален. Взрыв крохотного заряда частиц Сеффла был усилен закрытым пространством полости рта. Взрывная волна практически до основания уничтожила само орудие убийства – сигару. Не осталось следов даже от пластиковой оболочки, а от самих частиц остался лишь едва заметный осадок. Такая сигара в подарочном наборе была лишь одна, и Дебора положила ее почти на дно, чтобы профессор погиб не сразу после развода, а спустя значительный промежуток времени. Никто не смог бы связать неизбежную смерть Грассо с бывшей женой. Если бы один не слишком прилежный кадет не заметил профессора с сигарой в зубах за минуту до гибели… *** Мы с восторгом выслушали версию Фана. Она объясняла буквально всё. Хотя любитель поспорить Фредерик и высказал версию, что взрывающуюся сигару в шкатулку могла положить и не жена, а какая-нибудь из других обиженных Грассо женщин. Но нам, по сути, это уже не было важно. Главное – теперь мы точно знали, что Барон был не при чем, и могли убедить в этом полицию. – Я же говорил, мы освободим Барона еще до конца сегодняшнего дня! – Брюс поднялся и двинулся к двери. – Ну всё, я бегу в деканат, а потом сразу в участок. Надо всем рассказать!  – Да! – я радостно вскочил, собираясь рвануть вслед за ним. Мое воображение уже рисовало мне радужные картины. Как я буду идти завтра по кампусу, а вслед мне будут устремлять восхищенные взгляды. Я больше не буду заучкой Альфредом, который по какому-то недоразумению примазался к свите Брюса Эшби. Нет, отныне я буду одним из команды детективов, разгадавших Загадку Закрытой комнаты и спасших своего друга.  И тут я почувствовал, что кто-то останавливает меня. Оглянувшись, я увидел, что Дринкер держит меня за рукав. Я попытался рвануться, мне не хотелось, чтобы Брюс уходил без меня. Но Дринкер лишь усилил хватку. – Нет, – тихо сказал он, качая головой. – Брюс должен идти один. – Брюс, когда будешь в полиции, не забудь спросить их, можно ли достать выписку по последним покупкам Деборы Грассо, – крикнул Фан в след уходящему Брюсу. – Возможно получится узнать, где она достала частицы Сеффла. И пусть проведут полную экспертизу  останков, наверняка удастся обнаружить хоть какие-нибудь остатки пластика и табачных листьев… – Твою мать, Фан, хватит считать меня полным тупицей! – огрызнулся Брюс, – Конечно же, я и так собирался обсудить это с ними. Он вышел прочь, хлопнув дверью, и только тут Дринкер отпустил меня. Я просто кипел от злости. Витторио и Фредерик смотрели на нас с удивлением. Они были новичками в нашей компания, их замешательство было понятно. Но я-то считал себя своим! Мне требовалось объяснение, и я, полный ярости, обернулся к Дринкеру и Фану. – Какого черта?! – выпалил я, с трудом не срываясь на крик. – Почему мы не пошли все вместе? Ведь мы же сообща раскрыли это дело! Если Брюс один расскажет всё полиции, то все будут считать, что он раскрыл убийство в одиночку! – Именно так, – сказал Фан, не глядя на меня. – Брюс один должен получить лавры героя. Это еще больше поднимет его популярность. – Но почему?! – задохнулся я. – А как же мы все? Что насчет нашей популярности?    – Альфред. – Дринкер примиряюще коснулся моей руки. – Ты должен понять. Брюс – гений, рождающийся раз в поколение. Но его гениальность особого толка. Он умеет собирать вокруг себя людей, заряжать своей энергией и вести за собой. Даже в этой истории – смогли бы мы разгадать это дело, если бы Брюс не втянул нас во всё это, наплевав на здравый смысл? Такой уж он человек, прирожденный лидер. Если мы поддержим его, то после выпуска Брюс сможет стать одним из величайших военачальников своего времени. А вместе с ним и мы поднимемся на небывалые высоты. Но чтобы добиться этого, нам придется сначала чем-то пожертвовать.  – То есть, вы хотите сказать… – не веря услышанному пробормотал я. –  Что вы специально увеличиваете популярность Брюса? – Мы, Альфред, – поправил Дринкер. – Мы все этим занимаемся, и ты в том числе. И я понял, что он был прав. Всё это время, когда мы вместе тусовались и вместе занимались разными проектами для Академии, всё сводилось к тому, что мы были буквально бесплатными помощниками для Брюса. Он был неглуп и талантлив, в этом не было никаких сомнений. Но все же, без нашей помощи академические успехи и блистательные победы на учениях Брюса никогда бы не стали такими выдающимися. Я вспомнил, как часто правил выкладки его стратегических планов. Как Дринкер и Барон без конца приносили Брюсу всякую редкую литературу и разнообразные выкладки. И, конечно же, Фан. Было принято считать, что Фан – парень безынициативный. Он сам никогда не предлагал каких-то интересных стратегий, не затевал оригинальных проектов. Но Фан… он никогда не ошибался. Видя просчеты в чужих действиях, он тут же прямо говорил об этом. Лишь Фан из всех нас мог замечать мельчайшие детали и складывать их общую картину.  – Ладно… – пробурчал я, присаживаясь. – Я могу понять, что мы помогаем Брюсу стать успешнее, чтобы однажды и он нам помог. Но почему мы не можем разделить с ним все эти успехи? – Так работает наша синергия, – вздохнул Дринкер. – По отдельности мы будем лишь кучка отличных кадетов. Даже Брюс. Но все вместе мы станем командой, способной свернуть горы. Но нашей команде нужно лицо, центр, на котором будет сосредоточено общественное внимание. И этим лицом должен стать Брюс. Когда-нибудь, Альфред, Брюс станет той лестницей, что выведет нас к вершинам славы. Но пока что мы должны стараться сделать эту лестницу как можно крепче и выше. И потому нельзя сейчас распылять общественное внимание на нас всех. Потерпи немного. Но я всё еще не мог смириться с услышанным. С моих глаз будто спала пелена. Мое безумное увлечение Брюсом больше не ослепляло меня, чары его обаяния начали таять. В последнем отчаянном порыве я обратился к Фану. – Фан! Неужели ты и в самом деле готов это терпеть?! Брюс же тебя ни во что не ставит. Пользуется твоей помощью, а сам ничуть тебя не уважает… Тут Фан наконец-то посмотрел на меня. В его взгляде читалась ярость, почти злость. – Проклятье, Альфред! Да как же ты до сих пор не понял?! – выпалил он. – Из всех нас Брюс по-настоящему уважает и ценит только меня! Думаешь, почему он до сих пор терпит меня рядом с собой?  Я замер, словно оглушенный. Внезапно до меня дошло, что все эти месяцы я абсолютно неверно понимал динамику отношений Брюса и Фана. Мне казалось, что Брюс злится из-за того, что Фан постоянно читает ему нотации и не дает веселиться. Но на самом деле постоянная обида Брюса была вызвана жаждой признания. Мнение Фана было для него необычайно ценно, и каждый раз получая от Фана отповедь, Брюс обижался как ребенок, которого не похвалил любимый учитель. Мы замолчали. Фан начал собирать листы бумаги, Витторио и Дринкер заговорили о чем-то своем. Я все еще сидел, стараясь переварить произошедшее. – Ого, весело тут у вас! Пожалуй, я здесь задержусь. – Услышал я над своим ухом жизнерадостный голос Фредерика. Наклонившись, он прошептал мне прямо в ухо: –  Как ты думаешь, Брюс и Фан трахаются друг с другом тайком ото всех? – Прекрати нести ерунду, – только и смог ответить я. *** Лишь много лет спустя я смог полностью осознать сложность отношений своих друзей. Со временем я понял, насколько сильно, отчаянно и безнадежно Фан был влюблен в Брюса.  Думаю, в нашей Мафии мы все были в той или иной степени влюблены в Брюса. Я точно был, не буду этого отрицать. Но со временем мое юношеское увлечение полностью прошло. Его сменила любовь платоническая, братская, которую я ношу в своем сердце до сих пор. Но Фан любил и желал Брюса исступленно, самозабвенно, с изрядной долей мазохизма. Словно желая новых страданий, Фан старательно наблюдал каждый новый роман Брюса, копя в себе злость и ревность. Что отражалось на его полном желчи общении с окружающими и в первую очередь с самим Брюсом. Фан критиковал его ошибки при каждой возможности.  Сам Брюс же никак не мог дать Фану того, чего тот хотел, но и отпустить от себя не мог, так как слишком зависел от его помощи и советов. Брюс отчаянно хотел получить от Фана признания своих заслуг, того восхищения, что получал ото всех окружающих, кроме него. Не получая желаемого, Брюс тоже начинал грубить Фану, и все это превращалось в какой-то порочный круг. Их отношения были одновременно ужасно токсичны и на удивление продуктивны. Когда Брюс погиб, Фан тоже отчасти умер вместе с ним. Словно уже не в силах жить без страданий, он с головой кинулся в неудачный брак без любви. Развод, гибель сына и легочная эмболия довершили картину этой трагической жизни. Мне жаль, что я так и не смог стать Фану настоящим близким другом, но я не перестану повторять, что это был великий человек. *** Той ночью мы устроили вечеринку, как только вернулся Брюс, ведя за собой усталого, но свободного Барона. Мы решили отпраздновать его возвращение, пригласив Витторио и Фредерика, тем самым официально пустив их в наш клуб. Это была особая вечеринка, не похожая на те тусовки, что обычно устраивал Брюс. Не было кучи народа, даже своих девушек никто не привел. Только мы семеро. Наше первое за последующие семнадцать лет совместное причастие. Брюс рассказывал о своем триумфе, явно преувеличивая, с каким восторгом в полиции выслушали его рассказ. Как он сказал, Барона немедленно освободили из-под стражи, а следователи отправились разбираться с Деборой Грассо. Я радовался со всеми остальными, но в глубине моей головы роились непрошенные обрывки мыслей. Слова Фредерика о том, что сигару в шкатулку мог положить кто угодно. Витторио, ненароком бросивший фразу о наличии в лаборатории генератора Сеффла. А кроме того, в голове вертелся назойливый вопрос – зачем Грассо оставил себе медальон, если так и не получил от Аделаиды желаемого? Но я отбросил все эти мысли. Наша работа была сделана. (Позднее я узнал, что полиция задержала Дебору Грассо, но через несколько дней ее отпустили, так и не предъявив обвинения. Следствию так и не удалось представить каких-либо твердых улик, доказывающих ее вину, а сама она упорно всё отрицала. Так что если Дебора и в самом деле была виновата, то она совершила практически идеальное преступление и смогла уйти от правосудия. Но на популярности Брюса этот факт никак не отразился – ведь главным было то, что он смог спасти Барона от несправедливого обвинения и раскрыть Загадку Закрытой комнаты. Его слава вышла за пределы Академии, и еще несколько недель мы могли любоваться его прекрасным лицом на обложках большинства хайнессенских газет.) Кроме того я мучился сомнениями, стоит ли мне вообще оставаться в этой компании. Рассказанное сегодня Фаном и Дринкером разрушило безупречный образ Брюса, созданный моим воображением. И мне казался безумной авантюрой их план использовать Брюса как трамплин для будущей карьеры в армии. В конце концов, гений или нет, Брюс оставался тем же неуправляемым стихийным бедствием, непредсказуемым в своих действиях. В теории он мог затянуть нас на дно с той же легкостью, что и вознести на вершины. Мне хотелось выбраться из этого странного круга. Вот только я по-прежнему его любил… Брюс подошел ко мне со стаканом в руке, уже заметно захмелевший. Он просто сиял от удовольствия и гордости. Его волосы растрепались, красные прядки упали на лоб. Ему это необыкновенно шло. Я невольно подумал, что надо будет сделать именно такую прическу частью его имиджа в будущем – Альфред! – Брюс хлопнул меня по плечу. – Чего ты такой невеселый? – Устал просто, – пробормотал я. – Ты отлично сегодня потрудился. – Брюс посмотрел мне прямо в глаза и тепло улыбнулся. – Знаешь что, когда я сделаю тебя адмиралом, то подарю тебе самый лучший, самый быстрый корабль! И ты сможешь катать на нем своих девушек, сквозь звезды, сквозь метеорные потоки, хоть к самому центру Галактики.  И я понял, что никуда не уйду. Ведь мне не нужен был космический корабль – сама жизнь рядом с Брюсом была подобна полету сквозь звездную пыль и неизведанные туманности. Мое существование стало бы слишком пустым и скучным без этого немыслимого человека. Я решил принять участие в этом невероятном приключении.   (И я был там, когда это приключение закончилось, я был с ним до самого конца).