Через тернии

      Тэхен разбитым выглядит, сидит недвижимо, задумчиво и как будто не тут, пока корди-нуна на его шее шипастую ветвь старательно вырисовывает, теребит заусенцу на пальце. Мимолетный взгляд в зеркало бросает, иронично уголок губ приподнимая. Фальшивое тату как никогда настроению его подходит, ее фантомные шипы нежную кожу вспарывают. Тэхен не может себя не винить за то, что так глупо на репетиции связку на ноге потянул. Перед концертом самым. Хотел травму скрыть и от руководства, и от хёнов, через боль, но выступить все же. Чонгук ему такого шанса не дал. Сразу же раскусил и чуть ли не на руках порывался в больницу нести. Пришлось смириться. Это с виду и вне образа макнэ как одуванчик божий выглядит, а на деле стальной и непоколебимый характер имеет. Отношения у Кима с ним непонятные, от дружеских до почти любовных. Абсурд. Честное слово, но… Не прикасаются так, когда не испытывают ничего. Забота обоюдная за черту братской ушла давно. Нежности карамельные глаза Тэхена полны, а на языке отрицание. Не должно так быть. Неправильно это.       Бесится, очередное фанатское видео на ютубе найдя: «Топ десять моментов, когда вигуки…». Раздражает. Вкладка закрывается, чтобы позже просмотренной быть. И вправду… Чонгук не имеет подобных проблем. Он давно все для себя решил. Не таится. Открыто чувства показывает. Прямо на трансляции обнимает, а за кадром к стенке прижимает, целует несдержанно. Тэхен отбивался несколько лет кряду. С каждым таким разом понимая, что без этого и сам не может уже. Отвечает. Порою первым к аккуратным губам тянется, не в силах поделать с желанием своим ничего. Чонгук собой все пространство, не стараясь и не задумываясь, заполняет. Дышать не дает. Вытравливает последнюю выдержку Тэ, как ненужный сорняк. Необходимый кислород только через уста собственные передает.       Приходит вечером в комнату. Чимин, до этого весело что-то рассказывающий, кивнет понимающе и ретируется, оставляя Кима на растерзание макнэ. В группе давно все смирились. Просят лишь аккуратнее быть. Не попасться. Почему же тогда сам Тэхен никак чувства ни свои, ни чужие не примет? Почему? Он и сам не знает. Боится? Возможно. Сердце свое бережет? Вероятно. Только нечего уже там беречь. Орган, кровь по венам бежать заставляющий, давно отдан Чонгуку. Чонгук его трепетно держит в ладонях. Никому и никогда не отдаст. Тэхен только его…       Когда девушка заканчивает с работой, Тэхен, чуть пошатнувшись, неловко встает. Ногу болезненно тянет, все надежды разрушая последние на то, что танцевать будет сегодня. Стоит, тату разглядывая перед зеркалом. Красиво. Не замечает, что нуна ушла, как и не замечает, что в гримерку на смену ей другой человек зашел. Руки мускулистые со спины обволакивают Тэхена, ведут по обнаженному торсу, прерывистое дыхание у него вызывая. — Чонгук, — умоляюще шепчет Тэ, ладони поверх его укладывая. — Не надо.       А сам дрожит, противореча своим словам. Продолжения ждет. Он бы вечность в этих сильных объятиях находился. Вечность напитывался теплом их. Чон молчит. Носом в любимую темную макушку зарывается, когда как сам свой черный на цвет мяты сменил. Тэхен долго возмущался по этому поводу, но не мог не признать, что преображение ему нравится. Он скорее за волосы макнэ беспокоится. Нет. Не так. За него самого. Чонгук вообще в последнее время неуправляемый. Бесконечная вязь тату уже на грудь перебраться грозится. Пирсинг в брови и в губе. Нрав буйный и огненный. Фанаты восхищаются, не понимая истинных причин его поведения. Думают, что Чон просто смелый и самовыражения не боится, призывая и их быть такими же. Хороший посыл, но неверный. Чонгук от невзаимности бесится. Негатив свой не в людей, а в свое тело, беспощадно его изменяя, вкладывает. Лишь бы только ярость Тэ не коснулась. Лишь бы только… — Прекрасен, — целует в прохладную шею. Затем еще и еще. Тэхен глаза прикрывает, млея от ласки. Руку заводит назад, зарываясь в жесткие после очередного осветления волосы. Холодный металл пирсинга на чужой губе кожу карамельную мурашками вынуждает покрыться. — Посмотри, — не просят – требуют. Тэхен омуты послушно распахивает. В отражении поплывшего себя и голодный Чонгука взгляд ловит. Соски двумя яркими вставшими бусинами на совершенном полотне выделяются, а меж ними терновая вязь до пупка прорастает. Чон целовать продолжает. Не насытиться ему никогда. В кресло перед зеркалом молниеносным движением опускается, а затем и Тэхена лицом к себе на колени заставляет упасть, воздух из легких выбивая напрочь. Тэхен непонимающе глаза округляет. Чонгук по щеке двумя пальцами проводит, а свободной рукой за кисть оставленную корди-нуной хватается. — Одной очень важной детали здесь не хватает, — говорит. Окунает в краску инструмент и невесомо первый мазок на груди Тэхена делает. Тэхен дыхание невольно задерживает. Не знает, как реагировать. С Чонгуком всегда так. Внезапно. Порывисто. По-сумасшедшему. — Ты разве не должен сейчас хореографию с ребятами прогонять? — спрашивает Тэ, чтобы хоть как-то неловкость развеять. Уверенным выглядит, а на деле, горит весь изнутри. Кожа на контрасте, наоборот, ледяная, холодными капельками пота покрывается. — Мы раньше закончили, — просто и без лишних слов отвечают, уверенно кистью водя. Щекотно. — Тебя скорее увидеть хотел. — Ты и так меня постоянно видишь, — улыбается Ким, непослушную прядку парня с его лба убирая. — А хотелось бы вечность, — кисточку в сторону откинув, жестко фиксирует скулы Тэхена в длинных пальцах Чонгук.       Тэхен знает, что за этим последует. Сам подается вперед, языком колечко пирсинга обводит. Чонгука кроет мгновенно. Он с остервенением припечатывается к манящим губам. Жарко чужой рот вылизывает, инициативу полностью перехватывая. Подчиняет себе. Не дает ускользнуть. Ким и не пытается даже. На бедрах елозит, ягодицами проезжаясь по заметному бугорку в штанах Чона. Оба в унисон стонут. Чонгук резко вскакивает. Опрокидывает драгоценную на трюмо ношу. Банки, склянки и прочие косметические атрибуты с грохотом на пол летят. Сдирает без лишних прелюдий брюки вместе с бельем с парня, а затем и свои на щиколотках заставляет повиснуть. Вновь припадает к устам, едва не до крови их закусывает. Сдерживается. Вместо этого мочку сильно оттягивает. Чужая сережка звон издает, соприкоснувшись с зубами. Хочет на шею уже перейти. Нельзя. Краска смажется. К дьяволу послать бы ее, но концерт…       Малым довольствоваться приходится. С Тэхеном ему и ночи не хватит. Он это распятое на столешнице перед собой тело без преувеличений боготворит. Каждый раз его будто бы сызнова изучает. Лаской одаривает. Безжалостно клеймит. Судорожно втянувшийся живот выцеловывает. Языком во впадинку пупка ныряет, щекотку легкую вызывая. Следом тазовые косточки и смуглые бедра терзает, невидимые ни для кого кроме них двоих следы оставляет. Первый попавшийся крем на полу находит и длинные пальцы в нем смазывает, чтобы уже через пару секунд сразу двумя Тэхена начать растягивать. Одновременно с тем его ноги себе на плечи закидывает и соленую каплю с естества слизывает. Тэхен скулит. Отстраниться пытается, но не ему с силой и голодом Чонгука спорить. Тот, пока не насытится, не отпустит. Ким давно усвоил этот урок. Смирился. А теперь стонет несдержанно, бархатом слух Чона лаская, когда чужие пальцы заветной внутри точки касаются. Тэ не замечает, как сам уже то на рот, то на пальцы насаживается. Чонгук нисколько его не щадит, через дырочку уретры душу как будто высосать собирается. — Чонгук, — пытается сказать Тэхен, но на выдохе получается лишь задушенный хрип. Он на грани уже. Тело разрядку требует, которую ему не дают — пережимают член, отступить оргазм вынуждая. — Сегодня только со мной и без рук, — выдыхает Чонгук ему в губы и на всю длину сразу же входит, длинные ноги на плечах удобней устраивая.        Тэхен болезненный вскрик издает, но под мягкими поглаживаниями горячих рук быстро успокаивается. Сам бедрами ведет, двигаться разрешая. Чону много не надо, чтобы необходимую скорость набрать. Вбивается жестко, каждый раз ударяя головкой по подпухшей простате. Пошлые шлепки отдаются в ушах Тэ слишком громко. Слезы наслаждения из уголков глаз по вискам вперемешку с потом стекают. Руки неконтролируемо по пылающему телу партнера гуляют, не зная за что ухватиться. На приоткрытых от наслаждения губах так и не озвученное «Чонгук» замерло. Спину от синяков объятия Чонгука спасают и сами же их потом дарят, отпечатками пальцев оставаясь на коже. Трюмо под ним ходуном ходит. Удивительно, как зеркало еще целым осталось, когда как Тэхен давно уже нет. Финальный толчок, и Тэхен свой живот окропляет белесыми каплями, ловя такие же от вышедшего из него секундой ранее Чона. — Посмотри, — вновь повторяет свою просьбу Чонгук.       Тэхен голову в бок клонит, чтобы в зеркало заглянуть. Перед ним парень распятый лежит, на коже, которого все так же шипы вьются узором, однако ранить не смеют. Чонгук иглы все затупил. Вместо безжизненной ветки цветок распуститься заставил. Кистью, любовью, безумием. — Мой, — нежный в уголке губ поцелуй Чон оставляет.       Тэхен глаза закрывает. Чувствует, как и внутри сады расцветают, все тернии собой заменяя. Тэхен в сомнениях больше не хочет тонуть. Тэхен хочет… — Твой.