Часть 1
29 октября 2021 г. в 14:31
«Получен новый заказ. Загородное шоссе, двадцать пятый километр. Мужчина, 28 лет»
В ушах немного свистело, но в целом боли не было. Вокруг бегали люди в форме, темное небо озарялось мигалками машин — одной старой тачки полиции и скорой. Некогда дорогущий «Порш» стал грудой металла на обочине, а рядом женщина с усталым и бесстрастным лицом длинным движением застегивала молнию на черном мешке, в котором скрылось его, Пети, тело. Хазин потряс головой, уставился снова и не смог выдавить из себя ничего. Почему никто не обращает внимание, что он здесь? Что это за цирк? С чего бы к нему нагрянули старые приходы осколками не самого радужного прошлого?
Хотелось врезать по роже зевающему гайцу, растормошить медика, орать, что он со всеми ними сделает, тыкать ксивой под нос, но он стоял и смотрел. «Это просто кошмар», — думал он. — «Ща проснусь и все будет нормально. Ебаное рабочее выгорание».
Землю под ногами осветили лучи чьих-то фар. Петя обернулся и увидел, как за его спиной притормозила старенькая желтая машина с шашечками. Где только такую откопали в две тысячи двадцать первом? Выглядела она неплохо, кстати, даже ретро. Мужик из нее вышел тоже вполне ретро: несуразная кепка, кожанка со стоячим воротником и хмурая рожа. Человек смотрел в упор на него, Хазину даже неловко стало, злость все не поднималась внутри, он не чувствовал, как глупо открыл рот и пялился в ответ.
— Какого хуя…
— Вы умерли. Соболезную.
Как Петя оказался на заднем сидении, он даже не понял. Они проехали мимо дурацкого представления, черный мешок уже сгружали в кузов скорой, правое переднее колесико каталки заедало, гаец в зеленой великоватой форме курил в стороне, какой-то парнишка фоткал смятое в груду авто. А Хазин пялился на это с заднего, пока все не осталось позади, пока сине-красные маяки не перестали жечь глаза, а шум сирены не стих. Мужик поглядывал на него в зеркало заднего вида и уверенно рулил прямо по темной проселочной дороге, неровный асфальт которой освещали только желтые яркие фары.
— Куда мы едем? — севшим голосом спросил Петя.
— Не знаю. Нужно найти точку перехода. Осталось что-то, что держит тебя здесь, пока ты не поймешь, что это, я не увижу маршрут.
— Дядь, что все это за херня? Переход, блять… Я тебе такой привод устрою, охуеешь. — Хазин лишь слегка повысил голос, угрозой это все равно не звучало, он слишком растерялся.
— Мент что ли?
— Майор. Наркоконтроль.
Они выехали на освещенный КАД, мимо ползли и другие машины, не очень много, времени было уже за полночь.
— Что со мной произошло? — Петя смотрел в окно и нервно поправлял челку. Волосы у него были красивые, русые и челка лежала аккуратной волной, будто укладывал их каждое утро. Лицо все бледное, на теле никаких следов, ни крови, ни ссадин, будто в мешке был какой-то другой человек, муляж. — Я Петя, кстати.
— Игорь. — голос у мужика был спокойный, в глазах даже различалось сочувствие. — Ты заснул за рулем, влетел в отбойник.
— Блять.
— Чего убитый за руль то сел?
— Нахуй иди, дядь. — огрызнулся тот больше по привычке.
Вывески гласили, какие населенные пункты они проезжают, сейчас они просто огибали город по кругу. Петя на заднем заламывал пальцы, глаза все еще не двигались, он смотрел перед собой. Выглядел он напуганным как ребенок, Игорю даже жаль стало, совсем же молодым выглядит, а на вид больше и не дашь…
«Вот и поговорили» — думает Игорь. Его же работа простая — достучаться, позадавать вопросы наводящие, а вот это все с вытягиванием ответов он не любит. Один раз три дня человека по городу катал, пока выход не нашли. Этот тоже не особо контактный вроде, не отошел еще. Некоторые удивительно сразу понимали, что с ними произошло и почему, садились, сами думать начинали, некоторые долго мозговали и тоже приходили к верному решению. А этот Петя выглядит так, будто вечно готов вот так молча сидеть, тупо смотреть в сидение перед собой и поправлять идеальную челку.
— Я дело веду… вел. — поморщившись поправил он, — Какой-то хуй накачивал девочек и насиловал. Месяц искал, заебался. Вот и… Блять, как все это тупо…
— Тяжелая работа, наверное.
— Работа как работа. Нариков по клубам ловить много ума не надо, а когда так… Ты ж если проебешься, забьешь, столько людей помрет. Вот и…
— Не подумал бы, что ты майор.
— А че так? — непривычно оскалился Петя, хоть какая-то эмоция промелькнула на этом холодном лице.
— Молодо выглядишь. Да и… Проехали…
— Да не, ты говори. Хули уже.
— Не знаю, не похож ты. Я бы подумал, журналист какой или юрист.
Петя почему-то резко поник. Темные карие глаза спрятались за светлой челкой, контраст был удивительный и красивый, Игорь не так много видел людей, чтобы правда были такие, а не все эти линзы, крашеные волосы. У Пети явно свои были, блестели в тускло-желтом свете фонарей, проплывавших мимо, и глаза как омуты, даже пелены слез на них не было, хотя видно же, что застыло внутри все от страха. Вроде и не понял еще, а выглядит, будто каждый день к нему сюда попадает.
— Я хотел быть юристом. Просто… Мой отец пиздатый московский генерал, заммин МВД. Там мое мнение ничего особо не играло. Вот и пристроили. — Игорь кивнул.
— А потом почему не ушел? Мог бы доучиться.
— Да как-то… Не знаю. И так все устроилось уже. Работа хуйня, на самом деле. Я сам бывший торчок.
— Только из-за отца?
— Ты вообще знаешь, что такое расти в семье военного, который всю жизнь жопу за эти звездочки рвал? У тебя нет права на ошибку. И слова тоже нет. Улыбайся и маршируй, а остальное дадут. И квартиру, и машину, и кресло майорское, и бабла на стафф.
— До сих пор сидел?
— Нет. Завязал два года назад и перебрался сюда. Я в Москве вообще родился. Я паренька студента в свое время посадил. Сам подкинул и закрыл за то, что борзеть начал. А он вышел через пять лет и отомстить захотел. Подкараулил и чуть череп не раскроил.
Игорь обратил внимание на волосы. Длинноватые. Шрамы наверное прикрывает, белесую полоску на виске в таком свете водитель разглядеть не мог, но Петя знал, что она там. И на затылке еще одна, запрятанная за швами и светлыми прядями.
— Он поговорить со мной хотел, а я сам тогда под дозой был. Испугался, застрелил из табельного. Были долгие разборки, признали самообороной и нападением на сотрудника при исполнении. Сказал, в клубе под прикрытием ошивался. Но я тогда так пересрал, что сдохнуть в той подворотне мог, что перевелся и завязал. Ну, как завязал. Думал, второй раз сдохну, ломало пиздец. Но уже семьсот тридцать семь дней без дозы. — Игорь приподнял бровь точности подсчетов, — У меня приложение. Заглядываю иногда и думаю, что грех такую цифру просрать. Дядь, у тебя закурить не будет?
Игорь протянул ему открытую пачку сигарет и старую потертую зажигалку. Дым потянулся по салону, парень довольно выдохнул покрутив сигарету в руках. Пальцы у него были тонкие и длинные, кольца не было, только короткий шрам на фаланге. Он сжал челюсть и пытаясь не испачкаться пеплом стянул пижонское светлое пальто, скинув его на соседнее сидение. В черной водолазке он выглядел очень худым, круги еще под глазами. Видимо, работа сильно заебала.
— Я с девятнадцати сидел — травка, таблеточки. Потом порошок. Не стремался даже на работу вмазанным приходить. Как только за яйца не прижали. Дяде одному задолжал, пришлось сбежать. Отец мне так и не простил перевод, у него связи везде, но он принципиально помогать больше не стал.
— А своя семья есть?
— Нет. Один раз чуть не женился, но девчонка сбежала. Я ее и не любил, в общем. Она залетела, сказала, от меня не хочет. Нахуй я ей такой? Наркоман под папочкиным крылом. Аборт в тихую сделала, только потом сказала. Вещи собрала и свалила. Может, и не мое было. Кто теперь знает.
— А мама? Братья, сестры?
— Этих нет. Мама генеральская жена, она без разрешения рот не открывает. Мы с ней почти не общаемся уже, я сам забил. Каждый раз звоню, а она по ушам ездит «помирись с отцом», «вернись домой». Домой, блять, ага. Она… Она заботилась когда-то, но я мелкий еще был, когда отец вдруг за «воспитание» взялся. Хотел вырастить достойную копию, говорил, что буквально ради меня настрадался, чтоб я от рядового жопу как он не рвал. Нахуй мне все эти звезды нужны были…
Машина свернула с трассы в какой-то новый жилой район, многоэтажки ютились на клочке земли под застройку, в некоторых окнах горел свет. Петя докурил и выкинул бычок в приоткрытое окно, тут же подняв стекло, потому что ветер был противный и холодный. Игорь постукивал по рулю, иногда оглядывался на экранчик, который никак не подсказывал ему дорогу.
— Ты хорошо работал, наверное. Все силы на дело.
— Хотел показать, что без отца что-то могу. Меня особо с распростертыми никто не ждал здесь, начальник на фамилию посмотрел, понял наверное, но поблажек не делал. Работал себе, малолеток кошмарил, а потом кресло начальника отдела предложили. Я подумал, что первый раз что-то сам заслужил, а там столько навалилось… Успокаивал только кофе из машинки под рукой и перекур каждые тридцать минут. Никакой радости в пиздатой должности нет. Сидел бы дальше за своим столом и не делал нихера, а тут за все тебя дерут во все щели, даже если не ты сам проебался. Ни личной жизни, нихуя. Два года здесь прожил, а в Эрмитаже ни разу не был. Думал, успею. Отпуск заработаю и… А нихуяшеньки.
Они повернули на освещенную заправку. Петя огляделся, но не дергался, только кивнул, когда Игорь предупредил, что отойдет. Вернулся тот быстро, сунул в руки цветастый стаканчик с кофе, Петя улыбнулся, принял. Пах тот не очень, не как из Старбакса, но было уже насрать, ему кофе никто не таскал. Возвращался домой один, иногда ночевал прям в кабинете. Никому он в этом городе не сдался. Было пару знакомых с работы, с которыми можно было раз в месяц завалиться в бар на Рубильнике, да только все они были с профдеформацией, выводили парочку торчков и ехали оформлять. Ни тебе попиздеть о жизни, ни отвлечься. Со старыми «друзьями» из Москвы не виделся. Он теперь честный был, да и страшно было, что от такой тоски сядет снова и никто уже его вытягивать не будет. Даже Нина не стала.
— А это что у тебя? — Игорь проследил за выставленным вперед пальцем, который указывал на панель.
— Счетчик пассажиров.
— Так я второй?
— Выходит. — пожал тот плечами.
— Херовая у тебя работка, дядь. Никому не пожелаешь. Давно ты… Тут? — как-то неловко спросил он.
— Достаточно, чтобы понять.
— А чтобы привыкнуть? — Игорь оставил вопрос без ответа.
Петя почему-то улыбался в стаканчик, через пару часов солнце снова начнет вставать, но сейчас, под густым черным небом и мелкими проблесками звезд, было красиво. Бежевое пальто было накинуто на плечи поверх черной водолазки, мерзнуть Петя уже не мог, но так было как-то… проще. Людей вокруг не было видно, женщина у прилавка за стеклом копалась в телефоне, заправщик наверное спал где-то. Воздух был холодный, но пах водой, как и всегда в этом городе и немного бензином. Петя огладил пальцами синюю картонку на стаканчике, лицо у него было спокойное, даже довольное, будто он со всем уже примирился, но навигатор так и не мог отыскать его точку перехода.
— Почему никто не заметил, что ты устал? Кто-то ведь должен был тебя любить?
— Да нет у меня никого! — рыкнул Петя под нос, когда они снова тронулись куда-то. — Я нахер никому не нужен!
— Должно быть что-то. Чаще всего держит привязанность к людям.
— Не любил меня никто, потому что я сам себя всю жизнь наебывал и делал то, чего от меня ждали! Никто бы не понял, если бы я признался, если бы стал жить так, как хотел! Меня бы отец просто убил!
— Признался в чем?
— Я гей!
«Маршрут построен»
Петя глупо уставился в экран. До точки назначения было двадцать шесть минут. Он неловко молчал, смотрел на свои сцепленные пальцы. Он впервые признавался в этом кому-то. Еще и Игорь этот выглядел как гроза района, удивительно, что из машины за это не вышвырнул. Да и себе он в этом признавался впервые, чтобы честно. Странно это было, что многие родители (и его в частности) предпочитают, чтобы их ребенок умер, чем любил кого-то своего пола. И эти семьи, которые принимают своих детей, это ведь какая-то сказка, что-то нереальное. Петя знает, что отец бы до кровавых соплей избил, все бы припомнил. Потому и менял этих девушек, потому не приживался нигде. Не его это было, а свое он не заслужил. Между человеком и генеральским сыном жизнь выбила ему только второе.
— Я знаю, это неприятно слышать. — тихо сказал Петя, — И я никому не говорил. Думал, пройдет как-то. А это, оказывается, нихуя не ветрянка. Сколько угодно баб перетрахай, а все равно…
Такси затормозило в каком-то дворе, за аркой скрывался обычный питерский колодец в пару этажей. В темноте разобрать было трудно, лампа тускло светила на асфальт, вычерчивая большой круг, в который попадал люк и брошенная кем-то бутылка. Навигатор говорил, что они на месте. Хазин вылез из машины, надел пальто и огляделся.
— И где мы?
— Не знаю. Ты должен знать это место. — Игорь вышел следом и присел на капот, этот двор был ему до жути знаком, хотя сколько он дворов объехал за эти годы.
— Это же…
Голос у Хазина резко оборвался, он поднес руку ко рту, но слезы не потекли, может, застыли в глазах. Он почему-то грустно улыбался, Игорь видел лишь часть его профиля, но понял — Петя что-то вспомнил.
— Я знаю этот двор. — ответил парень под нос. — Мне было лет шесть, когда отца отправили в командировку сюда. Мы с мамой поехали с ним. Мы жили там. — Петя по-детски показал пальцем на окна на втором этаже. — А там, — рука переместилась в сторону третьего в противоположной части дома, — жил Игорь. Мы пацанами были, я толком никого не знал, а он со мной во дворе познакомился. Его папа тоже был подполковником тогда. Мы все лето вместе провели, а я же городской избалованный, Игорь меня учил по деревьям лазать, рогатки мастерили, кошек подкармливали.
У Пети по щеке потекла слеза, внутри так тепло было от всего этого. Он как видел, что сейчас из-за угла выбегут два шкета. Один светленький, мелкий, с синяками на коленках, и с ним такой же темненький с немного вьющимися волосами, буквально за руку тащить будет в сторону очередных приключений. И смех будет на весь двор, и тетя Таня из соседней парадной будет их «сорванцами» называть, а они помогут ей поднять пакеты до ее двенадцатой квартиры. Она конфет отсыпет, вкусных, с мишками на обертке. И будет хорошо.
Мужчина его не отвлекал, Петя обнял себя руками будто замерз, смотрел сквозь эту арку, сквозь эти больше, чем двадцать лет, сквозь всю херню, что он пережил.
— Отец вечно чего-то от меня требовал. Мне в школу скоро надо было, так он заставил зубрить всю программу для первого класса. И вечером я просто убегал к Игорю, у которого все было легко. Он уже шел в третий, рассказывал мне, какие у них учителя. Хотел, чтобы мы вместе до школы ходили. И мама его, теть Оля, пирог с яблоками готовила. А потом… Отца вызвали обратно в Москву и мы больше никогда не виделись. И… Это был единственный человек, которого я любил. Я ж ребенком был, а Игорь ничего от меня не требовал, он мне показывал, как живут… нормальные. — тихий всхлип разрезал тишину, — Те, которым можно делать обычные вещи. От которых не ждут звезд с неба, которым дают просто побыть детьми.
Петя улыбнулся, опустив голову к носкам своих ботинок. Наверное, он сейчас выглядел жалким, разревевшись от воспоминаний, как бедного одинокого ребенка когда-то пригрели. Это была просто дружба на лето, а Петя ее через всю жизнь пронес.
— Игорь хотел работать в милиции, как его отец. Людей хотел защищать. У него эта справедливость только из ушей не лилась. — засмеялся Петя и утер нос рукавом, наплевав на идеальную светлую ткань. — И я часто думал потом, а что Игорь обо мне подумает. Меня это от многой херни уберегло… — он задумался. — От еще большей не уберегло. — тихо прибавил он. — Я мечтал его встретить теперь, увидеть, каким он стал. А потом думал, что ему сейчас уже за тридцать, у него наверняка семья, может, дети, куда я ему со своей любовью. А я бы хотел.
В окне на верхнем этаже погас свет, Петя стоял на месте, пока полы его пальто задирал редкий прохладный ветер. Скоро будет рассвет. Но сейчас хотелось просто говорить, будто тот самый Игорек его услышит, выйдет из дверей и снова позовет на восьмую линию в дом с открытой крышей.
— Я потом уже часто думал, что… неправильный. У меня с девушками никогда не клеилось, все отношения, какие были, все просрал. На самом деле, просто хотел с мужчиной жить, мне было бы комфортно, как тогда. Чтобы поддерживали, чтобы было, на кого положиться. А потом… А отец что скажет? Он же просто убьет. И с работы попрут. И отвернутся все. — Петя снова улыбнулся, глядя в сторону. — А тут всегда эта клумба с цветами была. За ней женщина с первого этажа ухаживала. Один раз вечером мы шли домой и Игорь сорвал оттуда цветок, мне отдал и сказал, что женится на мне, когда мы вырастем. — слезы стекали по щекам, заставляя эти темные глаза сиять еще больше, — Я спросил его, можно мне будет не идти работать в милицию, как отец. Игорь сказал, что я могу заниматься чем угодно, он все равно будет меня любить.
В окнах третьего этажа загорелся свет. В той самой квартире, где двадцать лет назад жил мальчишка, который обещал быть рядом. Петя улыбнулся.
— Иди. Может, он ждет тебя. — послышался из-за спины голос мужчины.
Петя кивнул будто сам себе и пошел к арке, чтобы пройти к парадной, но остановился через пару шагов, обернулся. Лицо у него было удивительно спокойное, слишком юное, без налета ответственности и прожитых лет.
— Спасибо тебе. — сказал он, — Надеюсь, ты когда-нибудь тоже будешь счастлив.
Игорь кивнул ему и проводил взглядом спину, пока силуэт не исчез как в дымке под фонарем.
Машина заглохла на выезде из двора, хмурясь и матерясь под нос, мужчина что-то дергал в капоте. Шагов он не услышал. Девушка в белой шубе и пошлом розовом парике выдыхала дым тонкой сигареты, даже не задерживая его в легких. Когда их взгляды встретились, Игорь выпрямился, отер руки о грубую ткань джинсов на бедрах. Девушка улыбнулась ему.
— Так последний это я?
— Садись, прокачу. — она небрежно опустилась на водительское сидение.
На заднем сидении Игорь чувствовал себя неловко, сам и не знал, что сказать, а навигатор почему-то предательски молчал, хотя он, вроде, давно во всем раскаялся.
— Ну и?..
— Я знаю, что меня держит. Я виноват в смерти тридцати человек. И это меня держит. — рыкнул он, откинувшись на сидении назад, его взгляд плыл вместе со сменяющимся пейзажем за окном, они покидали знакомые дворы Васильевского острова, — Я работал в полиции, был под прикрытием. Нашли эту машину, выслеживали маньяка у Пулково, он подсаживал к себе людей, убивал и выкидывал на обочине. Я… устроил погоню, когда он попытался уйти. В итоге протаранил автобус, в котором были водитель, кондуктор, двадцать семь пассажиров. Все погибли. И маньяк этот тоже.
За окном виднелась Нева, они ехали по Дворцовому мосту, его уже успели свести. Лучше, чем они с Петей обходными путями добирались. Небо медленно светлело, нестерпимо хотелось курить.
— Я тогда водителя этого автобуса три дня катал, понять не мог, что делать нужно. А он все говорил, что виноват, не уследил. Говорил: «Я же перед сменой вечером всего баночку пива выпил». Отец с двумя дочерьми еще, они на Московский ехали маму встречать… Ее через два месяца тоже не стало, таблеток наглоталась. Так что убил я гораздо больше. Хуевый из меня мент вышел.
— Все равно неубедительно. — Инга смотрела на навигатор, который все еще молчал. — Ты уже четыре года перед этими людьми каешься, бестолку уже. Что-то другое должно быть. Или кто-то другой.
Заветного «Маршрут построен» слышно не было, круглый значок на экране мигал, а девушка, она представилась Ингой, криво улыбнулась, как бы издеваясь. Кончики закрученных волос едва не лезли ей в губы.
— Каково это? Везти любимого человека.
— Не понимаю, о чем ты. — тут же ответил он под нос.
— Петя. Мальчик из соседней парадной. Ты не сказал ему, что это был ты, а еще жениться обещал. — Игорь женщин никогда не бил, но эту голову в парике хотелось приложить прям об руль.
— Ему незачем знать. Ничего не изменится.
— Ты мог бы сказать, что тоже помнишь его. Что не отказываешься от слов. Или отказываешься, чтобы зря не надеялся.
— Он умер, потому что сгорел на работе, спасая невинных людей. Он стал хорошим полицейским.
— Но никогда этого не хотел.
— Неужели человек правда нисколько не решает свою судьбу? Ты заранее знаешь, кто и когда умрет. И ни разу никто не выкарабкивался в последний момент?
— А ты романтик, Игорь. — улыбнулась девушка и закурила свою противную тонкую сигарету, — Судьба это тебе не игра в казино, это механизм. Если кто-то «о чудо!» очнулся от комы, выжил при падении с десятого этажа, это не значит, что он обвел всех вокруг пальца. Значит, ему не время, и все на том. В точку приходят один раз.
— Значит, у нас с ним никогда не было шанса? — Игорь рассматривал свои руки с побитыми костяшками, они почему-то никогда не заживали.
— А какие могли быть шансы? Ты взрослый мальчик, сам посуди. Ну прожили бы вы оба дольше, и что с того? Он бы испугался своего отца рано или поздно, вы бы устали скрываться, кто-то из вас захотел бы детей и ушел к женщине, вы оба выгорели бы на работе. А теперь посмотри, как волшебно все сложилось: вы не встретились больше и всю жизнь несли эту «светлую детскую любовь». — лицо с острыми чертами скривилось в насмешке.
— Знаешь, я своим пассажирам помочь пытаюсь, подход ищу.
— Взрослый дядя так и не понял, что некоторые старания и не должны окупаться.
Они ехали по трассе вдоль Финки, вода перекатывалась волнами, редких птиц заносило на ветру. Утренний покой.
— Думай, Игорь. Что тебя держит?
— Вина.
— И что люди делают, когда они виноваты?
— Просят прощения, раскаиваются.
— Так попроси.
— Да у кого?! — повысил голос тот, — Я каюсь перед этими людьми уже четыре года! И никогда я прощения не получу.
— Прощения от кого? — она не переставала давить своим бесстрастным голосом.
— От них.
— Они мертвы, им нет до тебя дела уже. Прощать должны не они.
— А кто?
— Ну же, Игорь, ты мент или где? Соображай. Остался один человек, который все еще тебя не простил.
Нахмуренные брови молниями сошлись на переносице, светлые глаза упорно разглядывали сидения спереди, но в старых темных чехлах не было ничего интересного.
— Кто винит тебя?
— Я виню себя.
— Ну так иии?..
— Мне у себя прощения что ли просить?
— Бинго!
Как Игорь может просить прощения у себя? Он же сам во всем виноват, он должен умолять других людей, даже не тех, кто погиб по его вине, а тех, чьи близкие были в том автобусе и не вернулись домой.
— За день до этого у родителей была годовщина смерти. Я каждый год ходил на кладбище, приносил маме цветы. А в тот раз я готовился к внедрению на следующий день, перелистывал дело, сверял все. Я не пришел к ним. И я виню себя, что не увидел их, хотя скучаю. Но они бы меня поняли. Простили бы. Отец бы понял, что я пытался сделать свою работу, спасти тех, кто еще мог погибнуть.
«Маршрут построен»
В зеркале заднего вида отражалась улыбка на губах девушки, навигатор говорил развернуться и ехать им надо было еще тридцать две минуты. Все это время они молчали, Игорь чувствовал странное облегчение, камень с плеч с грохотом свалился и раскололся о твердую землю. Старый желтый «Мерседес» зарулил в тот же двор. Арка, парадная, квартиры на втором и третьем, клумба под окнами. Он был здесь этой ночью, которая уже перетекала в утро.
— Поездка завершена. — услышал он голос девушки за спиной.
— И что там, дальше?
— Сам как думаешь?
Игорь промолчал. Он улыбнулся краем губ, кивнув на прощание Инге, которая глядела на него с прищуром, кошачьими большими глазами. Сделав пару шагов в сторону, пальцами Игорь обвил тонкий стебелек цветка, растущего в клумбе, и сорвал. Красный бутон едва раскрылся, толком не пах, но это были те же цветы, что двадцать лет назад. Он покрутил его в руке, улыбаясь. Он бы хотел, чтобы там была их лучшая жизнь, которая могла быть. Чтобы Петя выглядывал из окна, ожидая его с работы, чтобы парковал машину в углу неудобного двора, чтобы бросил работу, которая ему не нравится, чтобы чаще улыбался.
Игорь сжимал цветок в руке, проходя под аркой, свет из фонаря захватил его силуэт.
Девушка хмыкнула и бросила едва зажженную сигарету на асфальт.
Примечания:
Спасибо, что читали. Всех люблю