Я буду рад потерять тебя Не вижу преград, хотя есть одна, когда ты ушла Почему так хорошо, тоска?
В этом месте любое прикосновение ощущается, как привязанность. Но Сан-Ву не трогает, а лишь смотрит. Как смотрят ценители искусства на невероятно дорогую картину или вазу. Можно сколько угодно пожирать глазами, но только попробуй прикоснуться, как сгоришь. А ему и так плавиться в аду после смерти. Стоит сохранить холод и самообладание хоть сейчас, при жизни. Се-Бёк, кажется, не замечает его взгляды. Или просто делает вид. Ему, в общем-то, всё равно. Достаточно молчаливого соглядания и ощущения собственной беспросветной глупости. Он бы не сказал, что привязался к этой девчонке, но, наверное, будет грустно, если она умрёт. Дни тянутся так долго, что у Сан-Ву создаётся ощущение, что он всю жизнь носит зелёную кофту, питается каким-то дерьмом и провожает краем глаза женский сгорбленный силуэт. Часы будто годами становятся, так, что, возможно, и влюбиться ненароком. Но он, конечно, этого не сделает. Любовь — чепуха, что губит всё на свете. В груди, правда, что-то ёкает каждый раз при виде Се-Бёк, но он в силах совладать с собой. Не слабак ведь. Зато трус. Может боялся, а может просто больше о собственной шкуре беспокоился, но ей не рассказал о второй игре. Хотя должен был. Ведь именно благодаря ей он смог понять, что их ждёт. Было даже как-то радостно видеть её потом живой. Се-Бёк далеко не дура, и свой интерес к ней Сан-Ву списывает именно на это. Всё-таки всегда занимательно наблюдать за людьми, обладающими хоть каплей здравого смысла. Она ловит его взгляд однажды, но тут же отводит глаза. И почему-то после этого он чувствует себя полнейшим придурком. Се-Бёк морщится потом очень странно, будто бы всё поняла, а Сан-Ву всё ещё глаз не может отвести от её нахмуренных бровок и сжатой челюсти. Даже Ки-Хун, кажется, это замечает. Он совсем не ожидает, что Се-Бёк хватит смелости с ним поговорить. Но она делает это. Задевает его плечом, а когда он оборачивается, чуть заметно манит головой. Сан-Ву не уверен, что ему следует идти. Но всё же он отправляется за ней, выждав перед этим немного времени. Ему даже интересно, что она хочет сказать. Правда Сан-Ву не ожидает, что первое, что он получит зайдя в туалет — это приставленный к горлу нож. — Что тебя от меня нужно? Он удивляется почти что искренне. — В каком это смысле? Шестьдесят седьмая убирает лезвие от кожи, но из рук не выпускает. Видимо, и правда никому не доверяет и всего остерегается. — Прекрати постоянно пялиться на меня. Это напрягает. — Не вижу ничего странного в том, что я наблюдаю за соперниками. — Тогда следи за сто первым, а не за мной. — Какая разница за кем? Вы все враги, не имеет значение в одной мы команде или нет. Это звучит слишком правдиво для него. Али и Ки-Хуна он убеждает, что является им другом, а перед девчонкой даже не скрывает, что все они ему не товарищи. К счастью, она не болтлива, так что вряд ли кто-то узнает о его неосторожно брошенных словах. Се-Бёк прячет руки в карманы и холодно цедит. — Всё равно прекращай. Ты похож не на аналитика, как все говорят, а на тупого извращенца. Она уходит, не обернувшись. Сан-Ву снова ощущает себя дураком. После игры в шарики он ищет Се-Бёк взглядом в толпе, а найдя, сразу же забывает о ней. Сейчас его меньше всего волнуют девушки. Перед взором всё ещё стоят наивные глаза иммигранта. Ему не стыдно и даже не жаль. Обманывая, утаивая и дурача кого-то, он ощущает себя самим собой. Так правильнее и даже как-то спокойнее на душе. Возможно, и Ки-Хун когда-нибудь осознает всю лживую натуру друга и сменит свой до тошноты щенячий взгляд на что-то более осознанное. Он, наверное, последний здесь, кто тешит на его счёт какие-то надежды. Сан-Ву чуть не спотыкается, когда кто-то толкает его в плечо. Надо же. Опять она. С красным носом, спутанными волосами и тупой безнадёгой в глазах, Се-Бёк кажется ему почти что прекрасной. И где те высокие стандарты, о которых говорила мама? — Я не смотрел на тебя, так что можешь идти дальше со своими претензиями. Она шмыгает носом и, несмотря на хрипоту, её голос звучит уверенно и твёрдо. — Я рада, что ты жив, — внезапно говорит она. Это звучит из её уст странно и чужеродно. Подобная откровенность даже заставляет его на мгновение почувствовать себя не в своей тарелке. Ответ ей, видимо, и не нужен. Она уходит сразу же после сказанного, оставив его в толпе, но всё ещё одного. Сан-Ву лишь на секунду задумывается, с чего бы ей говорить такие слова. Наверное, из-за смерти той девушки. Других причин он не видит. Се-Бёк живая и может сломаться окончательно. Хотя Сан-Ву находит невероятной глупостью такую реакцию на смерть почти что чужого человека. Ночью не спит никто. Он ловит пустой взгляд Се-Бёк в полутьме и, борясь с усталостью и сном, внимательно наблюдает. Ему, признаться, даже жаль её. Вроде сильная и такая холодная, но как же быстро привязывается к людям. Сан-Ву и рад сказать, что, к счастью, разучился так чувствовать, но не может. Теперь не может. У неё глаза звериные, почти что волчьи, и он ощущает себя мальчишкой каждый раз, как видит её. Глупо выходит, но ему даже нравится себя убеждать, что просто сработал эффект подвесного моста. Пусть они и твёрдо стоят на земле, но пропасть под ними такая же бездонная, а тьма такая же вязкая, как патока, которую он, к слову, ненавидит. Что ж, выходит весьма иронично, когда на следующий день их ждёт мост. Стеклянный, правда, а не подвесной, но судьбе, видимо, нравятся такие шутки, да и он сам не особо против. Забавно ведь, хоть и самую малость. Конечно, немного жаль, что под ними не раскачиваются гнилые доски, но чувство удушающей, липкой паники всё равно глубоко заседает внутри. Сердце бьётся быстро-быстро, и Сан-Ву готов поспорить, что так же его кровоточащий, странно, что не чёрный, орган бился бы при муках любви. Но пока это только страх. Испуг, да и только. Легко спутать с любовью. Эффект подвесного моста, мать вашу. Он слышит чей-то испуганный вздох позади, когда сталкивает со стеклянной плиты мужчину перед собой. Из-за шума крови в ушах, Сан-Ву не может разобрать, кому он принадлежит. Да и не важно, в общем-то. Голову кружит, потому что он почти у цели, почти что победил. Пусть и эфемерно, но на мгновение Сан-Ву снова чувствует, как карман приятно оттягивают деньги, как кожу ласкает ткань дорогого, не застиранного сотню раз костюма. Приятно предвкушать тот миг, когда самые хреновые сигареты сменятся на дорогие, ласкающие язык и глотку. Всё вернётся на свои места. Мама будет рада и никогда так и не узнает, что взрастила с любовью лжеца и шваль. Он готов и дальше идти по головам. Не зря всё-таки говорят, что цель оправдывает средства. Сан-Ву едва успевает уклониться от летящего стекла. Осколок режет щёку. Горячая кровь на коже отрезвляет. По пути обратно окончательно в сознание его приводит тот факт, что их осталось трое. Он, Се-Бёк и Ки-Хун. Позади него те люди, чьи жизни имеют для него гораздо большее значение, чем жизни других. Ки-Хун зол на него, потому что все его иллюзии разбились в прах. Случись что, бывший друг сам попытается его убить. И Сан-Ву не уверен, что будет готов ему поддаться. Се-Бёк — совсем другое дело. Судя по её хриплому дыханию, она ранена. Вопрос лишь в том, сможет ли он пасть ещё ниже и в случае чего пожертвовать ей. Окажется ли правдивым тот самый эффект подвесного моста? Влюблён он или нет, но признаться честно, девчонка ему симпатична. Самую малость, как симпатичен хороший знакомый или коллега, но и этого достаточно, чтобы побояться сделать последний шаг. Сан-Ву хочет верить, что личина двести восемнадцатого сидит на нём плотнее, чем кажется. Тогда он будет готов и своими руками её на тот свет отправить. Правда, не без сожалений. В этом аду, в этой сточной, воняющей трупами и мясом яме, её смерть от его рук кажется почти что любовью. Больной, грязной, истерзанной до отвращения, но любовью. Мост в его голове бьётся, снова раня, но кровь, стекающая по стенам души, живительная, пусть и несёт от неё не свободой, а гниющей мертвечиной. Ки-Хун смотрит по-чужому, ощерившись, как помойная дворняжка, и Сан-Ву отвечает ему таким же взглядом. Враги, но всё равно почти что братья, почти что семья. Это место стёрло и исказило до безобразия их прошлую жизнь, оставив взамен горсть объедков. Сан-Ву не гордый, Сан-Ву ради денег все принципы откинет. Он обглодает брошенную кость и даже не поморщится, если на языке ощутит чужую кровь. Может, даже радостно оскалится, в надежде на небрежно брошенную монетку. Продажный? Да чёрта с два, он даже не отрицает. Новые купюры хрустят в руках, как снег под подошвой грубых сапог, как поленья в камине или чья-то сломанная кость. Сан-Ву не променяет это ни за что на свете. Ни на Ки-Хуна, ни на кого-либо ещё. Он верит в это свято, это его истина. Верит до тех пор, пока Се-Бёк, бледная, словно смерть, не поднимается с постели, чтобы сходить переодеться. Её лицо, белое, как цветок магнолии, искажается от боли. Сан-Ву с трудом сдерживается, чтобы не броситься к ней. Правда, пока не знает зачем. Помочь или добить? Ки-Хун тоже уходит, и, понимая, что тянуть смысла нет, Сан-Ву отправляется вслед за ним. Он надеется на то, что та одежда, которую им приготовили, будет стоящей. В туалете тихо, только за стеной слышится шум воды. Медленно, не торопясь, он одевается. Мрачно радуется, когда видит, как хорошо сел костюм. Ки-Хун шумит ворохом одежды в одной из кабинок и носа не высовывает. Сан-Ву и не против. Время идёт, и никто пока не зовёт их обратно. Внутри тревожно почему-то. Он не знает, что ему делать, поэтому умывается в десятый раз. Галстук-бабочка на шею давит как-то чрезмерно, и Сан-Ву с трудом прогоняет из головы мысль, что готовят их, будто скот на заклание. Что ж, оно и очевидно было. С самого начала вся игра была просто большой скотобойней. Только вместо свиней обычные люди. В голове есть план. Коварный и грязный, но разве он когда-нибудь поступал по-другому? Се-Бёк нужно убить, не дожидаясь следующей игры. Она слаба и вряд ли много проживёт без медицинской помощи. Ей не дойти до финала, времени не хватит. Зато Ки-Хун может успеть с ней сговориться. Придётся выйти из игры. Се-Бёк будет жива, но Сан-Ву будут ждать долги, полиция и ничего не понимающая мама. Такого он не хочет. Лучше пожертвовать ей и Ки-Хуном и выйти победителем. Сан-Ву кидает на себя последний взгляд в зеркало, надеясь, что в следующий раз он увидит своё отражение уже в номере какого-нибудь дорого отеля в Сеуле. — Ки-Хун, я ухожу, можешь переставать прятаться. Ему плевать, что тот ответит. Сан-Ву хлопает дверью нарочито громко, чтобы показать, что он точно ушёл. Дверь в женский туалет закрыта, и он стучит по дверному косяку. Не чтобы спросить разрешения войти, но хотя бы предупредить о присутствии. Се-Бёк вздрагивает, когда он открывает дверь и тут же тянется к карману за ножом, но вспоминает, что его больше нет. Она отступает назад и её голос, шипящий будто у змеи, режет его слух. — Какого хрена ты сюда припёрся? Он правда собирается ей ответит, но опешивает, видя осколок стекла, торчащий из живота. — Твою ж мать, почему ты не сказала, что так серьёзно ранена? Она грубо цедит. — А должна? И правда, не должна. Чужие же люди друг другу. — Дело твоё. Но вряд ли ты так протянешь до конца. Её тело, измазанное кровью, как едкой краской, кажется прекрасным до неприличия. Сан-Ву редко задумывался о красоте женской и о красоте вообще, но сейчас внутри что-то шевелится, пытаясь прогрызть плоть и выбраться наружу. Что-то давно забытое, чужое, греховное. Он не святой, сам понимает. И ему не стыдно быть алчным, не стыдно быть лицемерным, эгоистичным и лживым. Но быть обычным человеком стыдно. Хоть кричи, хоть клеймо на коже выжигай. Всё равно вряд ли забудешь её колючие злые глаза, её израненное тело, украшенное старыми и новыми шрамами, но от этого не менее красивое. Это было будто удар по голове. Оглушающий, сильный, заставляющий поджать хвост и насторожить уши. Внизу живота, в горле и даже в груди тугой крепкий узел. Бабочка на шее, как удавка, а взгляд беженки, словно хлыст палача. Они так и стоят. Она, замерев, будто перед прыжком, и он, притаившись, как зверь, что в миг утратил обоняние и слух, потеряв при этом всякий ориентир. Сан-Ву не нужны были женщины. Все эти ухаживания, свидания вгоняли его в тоску. Похоть всегда была меньшим из его грехом. Когда-то он, конечно, и влюблялся, и желал, но всё это неизбежно вело к одному. Женитьба, дети, опостылевший дом и быт. Сан-Ву хватало встретиться с какой-нибудь девушкой с сайта знакомств несколько раз в месяц, а после свести все контакты на нет. Так было проще. В то время, как его мать всем твердит, что у её сына высокие стандарты, он о них даже не задумывается. Легче жить одному, когда никому ничего не должен, когда сам решаешь, на что потратишь деньги, во сколько вернёшься домой и что будешь есть на обед. И он давно позабыл, что значит желать кого-то. Желать до тупого, почти ненормального исступления. До боли в паху, до крепко стиснутых зубов и ярких мельтешащих пятен перед глазами. И, Господи, чтобы принять это, Сан-Ву не требуется много времени. Зато, кажется, не хватит и века, чтобы понять то, что ему не так нужно её тело, как она сама. Его план не рушится, но даёт трещину. Кан Се-Бёк. Звук рождается где-то в утробе, в самой потаённой глубине и застревает в глотке, словно рыбья кость. Ки-Хун дурак, если считает, что ей не подходит. Имя девчонки означает "рассвет", и пусть её жизнь неумолимо катится к закату, именно к рассвету она и стремится. Разве то, что она сбежала из Северной Кореи не было попыткой положить начало новой жизни? Конечно было, а значит она всеми силами хочет начать всё заново, по-другому. Она и правда рассвет. Грязный, туманный и серый, но рассвет. Она жмурит глаза как-то совсем по-детски и, окинув Сан-Ву взглядом, отворачивается. Не заставляет его уйти. Он и не сможет. Не сейчас, когда тело колотит дрожь и ноги едва держат. Се-Бёк сжимает зубы и резким движением вытаскивает стекло из плоти. Всхлипывает так тихо, что он не уверен не показалось ли ему. Сан-Ву вскидывает голову и даже теряется при виде её напряжённых плеч. На секунду появляется злость на себя. Стоял и смотрел, как девчонка сама осколок достаёт и даже не помог. Хотя это правильно на самом деле. Он ведь всё равно убьёт её, ведь так? Се-Бёк не глупая, но пока рядом с ней Ки-Хун крутится, есть все шансы, что они вдвоём проголосуют за уход из игры. Ему такого не надо. За стенами его не ждёт ничего. Внутри что-то протестует против доводов разума. Ему хочется отвесить себе пару пощёчин, когда он делает шаг вперёд и чуть хрипло спрашивает. — Может тебе помочь? Она смотрит неверяще. Её аккуратные тонкие руки заляпаны кровью, и она суёт их под шумящую воду. Прежде, чем ответить ему, слегка мнётся. — Зачем тебе мне помогать? — Так всегда делают люди. Помогают друг другу. В её мутноватых глазах мелькает насмешка. — Ты не из них. Уже хочешь убить меня, да? — Я безоружен, можешь сама проверить. Се-Бёк выдыхает, сдаваясь. — Возьми мою футболку и разорви. Он делает как сказано, хоть и сам не понимает себя. Всё как в тумане. Ткань трещит в его руках. В голове мелькает мысль, что так же через мгновенья могут затрещать её кости. Давай, Сан-Ву, закончи всё сейчас. Никто, кроме Ки-Хуна и не обратит внимания на её смерть. Только люди в красном принесут гроб, а в копилке зашелестят новые купюры. Он отмахивается от этих мыслей, как от жужжащих насекомых. Он ведь уже всё решил. Убьёт её, но потом. Только не сейчас, когда она смотрит так настороженно, так испуганно и так въедливо. Сан-Ву подходит к ней ближе и опускается вниз, чтобы было удобнее перевязать рану. Признаться, его тошнит от подобной санитарии, но выхода особо нет, так что он вяжет узел на ткани, лишь на секунду думая, что ещё несколько месяцев назад стоило завязать такой же узел и влезть в петлю. Впрочем, слишком поздно, а значит и голову не стоит этим забивать. От Се-Бёк пахнет железом, потом и грехом. Так и должна пахнуть такая, как она. Женщина, что связалась с дурной компанией. Женщина, которая не лишилась ничего, просто потому что не имела. Раньше он мог бы сказать, что она не ровня ему, но жизнь крутанула его так резко, что стёрла все границы. Может тут и есть его место? У ног воровки, у ног этой мелкой дряни, что раньше всех поняла его натуру. Может, и не самая сильная, не самая красивая, но зато умна и зубы острые, как у кобры — Всё, — он поднимается, — Не советую много двигаться, а то помрёшь раньше времени от потери крови. Она кивает в знак благодарности, видимо не в силах сказать "спасибо". Ему и не надо. Сам бы не сказал ведь. Сан-Ву собирается уже уходить, но Се-Бёк окликает его. — Подожди. Она подходит к нему ближе, морщась от боли. — Так ответь, зачем пялился постоянно. Её губы призывно распахнуты, и чтобы прогнать наваждение, он на несколько секунд расфокусирует взгляд. — Я же говорил уже. — А я не верю. — Твои проблемы. Сан-Ву как-то неловко махает ей рукой, мол давай, я пошёл, но Се-Бёк видимо не из тех, кто обрывает разговоры на середине. Её мокрая ладонь слабо обхватывает его за запястье. — Мне тоже это нужно. Что же ей нужно? Деньги? Так это не новость, они ради них сюда и пришли. — О чём ты? Он видит, что Се-Бёк сама хочет отступить от этого разговора. Хочет, но не может. Не уж то она настолько потерялась от боли? Он думает, что уже пора уйти, что он и так здесь задержался. Се-Бёк думает иначе. Она поддаётся вперёд и впечатывается в его губы. Выглядит так, будто утопающий вцепляется в последнюю опору. Она тонет в вязкой пучине. Тонет и он. Сан-Ву чуть толкает её назад, заставляя упереться в гладкую поверхность раковины. Её шероховатые искусанные губы раскрываются под его напором, да и она сама как-то слишком покорно отвечает ему. Не в её стиле. И кому из них ожидать, что в спину воткнётся нож? Ему хочется сжать её талию и впечатать в стену. Ей того же, видимо, хочется, иначе бы не начала всё это. Не будь она ранена, он овладел бы ей грубо, доисторически грубо. Так, чтобы по телу разлилось болезненное удовольствие вперемешку с невысказанными словами. Уничтожить, чтобы спасти. Подобное до него называли рыцарством, а после него назовут глупостью. Если он останется жив, то будет видеть её везде. В сером небе, в бездомных кошках и в толстых пачках банкнот. Даже не осознавая ничего, соберёт её образ из того, что видит. Ему казалось, что падать ниже уже некуда, но дно оказалось двойным. Разве он, Чо Сан-Ву, мог когда-нибудь представить, что всё будет именно так? Его должны окружать женщины в бриллиантах и шелках, а не мелкие карманницы. Ему с детства казалось, что его предназначение — быть великим. Он не самовлюблённый, нет, но в отличие от других, умеющий здраво оценивать себя. Не олух, не тупица, просто тот, кто не смог вовремя остановиться. Ему всегда было мало. Мало должности, мало денег, мало большой квартиры в центре Сеула. А сейчас мало не этого, а Се-Бёк, что целует так жадно, но так неумело. Она рвано выдыхает, когда Сан-Ву прикусывает её губу. Язык девчонки щекочет нёбо. Руками она цепляется за грудки пиджака и чуть подается бёдрами вперёд, пусть при этом и съёживается от боли. Пора всё это прекратить. Оторвать её от себя и оторваться самому. Сжать ей горло напоследок и втянуть губами нежный кусок кожи на шее. Надо уйти. Он должен. Обязан. Стук в дверь оказывается таким резким и неожиданным, что Сан-Ву застывает на месте, чувствуя, как бешено колотится его сердце. И снова он в шутах. Не просто влез в капкан, так ещё и поёрзал там, чтобы зубья сдавили побольнее. — Вам пора выходить. Се-Бёк, несмотря на рану, отстраняется моментально. — Ещё минутку. Она быстро избавляется от штанов, оставаясь почти что нагой. Её талия, тонкая, как ствол молодого дерева — как ствол, который хочется прислонить к её виску из милосердия. Никакой забавы. Он ведь не маньяк в конце концов. Он просто Сан-Ву. Тот, кто ценит жизнь больше всего на свете и ценит деньги больше жизни. Не своей, правда. Ему непонятно, как в её маленьком тщедушном тельце может быть такой твёрдый внутренний стержень. Сколько ей там? Явно не больше двадцати пяти. С высоты прожитых лет она кажется ему ребёнком. Такие, как она, только начинают жить и вряд ли сильно задумываются над тем, что не вечно будут молоды. Се-Бёк застёгивает последнюю пуговицу на рубашке и проводит ладонью по взъерошенным волосам. Сан-Ву нравится как припухли её обычно бледно-розовые губы, он надеется, что и Ки-Хун это заметит. Стук в дверь становится настойчивее. Сан-Ву кидает на девушку последний взгляд и направляется к выходу, но Се-Бёк загораживает ему дорогу. — Я всё ещё тебе не доверяю. И правильно, девочка. Только вряд ли это сильно поможет тебе. Он не отвечает ничего. Бессмысленно убеждать её в чём-то. Если он начнёт говорить, что ему можно верить, то она вряд ли сочтёт это правдой. Своими же глазами видела, что он с абсолютным хладнокровием столкнул впереди стоящего человека. Да и то, что он понял про соты, наверняка догадалась. Сан-Ву мог сколько угодно внушать себе, что когда он понял про игру было слишком поздно её предупреждать, но факт остаётся фактом. Если бы захотел помочь, то любыми способами сообщил бы ей о сотах. Хотя может и хотел, только собственная шкура дороже оказалась. Снаружи уже поджидают. Человек в красном никак не реагирует на то, что Сан-Ву вышел из женского туалета, зато Ки-Хун это замечает. Его взгляд, кажется, становится более грустным и плечи опускаются поникши. Сан-Ву и рад бы сказать, что реакция бывшего друга его огорчила, но солжёт ведь. Последний ужин проходит в молчании. Гнетущую тишину нарушает только звон столовых приборов да тихий, едва слышный треск свечей. Костюм, несколькими минутами ранее сидевший почти идеально, теперь неприятно касается тела, и Сан-Ву чувствует себя так, будто его облепила собственная, слезшая, как у змеи, кожа. На Се-Бёк он даже не смотрит. Разве что краем глаза замечает, как она вяло ковыряет мясо. Наверное не стоило ему её трогать, раз рана такая серьёзная. Пусть она и сама полезла, но ему стоило проявить хоть какое-то благородство. Видеть Ки-Хуна ещё более невыносимо. Даже в неровном оранжевом свете, заметны тёмные круги под глазами и нервный взгляд. Над губой уже пробивается щетина, а вьющиеся волосы напоминают развороченное птичье гнездо. Но Сан-Ву он нравится даже таким. Мятым, с пустым взглядом и дрожью в руках. Перед ним уже не тот, кто много лет назад провожал его до школы, делился обедами и назидательно просил не перегружать себя учёбой. Того вихрастого мальчика больше нет. Нет и молодого парня, что звонит каждый вечер и сбивчиво, полушётом, чтобы не разбудить мать, рассказывает о свиданиях. Сан-Ву помнил, что всегда слушал его с трудом. Он, молодой, перспективный и умный, был окрылён новыми возможностями, и его совсем не волновали похождения друга, который так далеко, чьи интересы так ограничены и скучны. Впереди маячила хорошая должность, в стакане плескалось дорогое вино, а в шкафах не громоздились пачки самой дешёвой лапши. Впереди ждали деньги. Впереди была яркая молодость, полная возможностей. Это отличало тогда и отличает до сих пор его и Ки-Хуна. Поэтому они и перестали общаться. Слишком разные цели в жизни. Сан-Ву не готов был довольствоваться малым, в то время как Ки-Хун не стремился к чему-то большему. Сан-Ву знал, что их пути разойдутся, но никогда не думал, что жизнь не просто подтолкнет, а смачно ударит по щеке и поставит их против друг друга, как двух натравленных псов. Было неприятно играть так, но выхода нет. Даже не смотря на тошноту и омерзение, он вцепится в Ки-Хуна и вырвет из его пасти эту дворняжку Се-Бёк. Не потому, что ему хочется, а потому, что так нужно. Холодная рукоятка ножа придаёт уверенности. Сан-Ву рад почти до истерики, хоть на лице и прежняя равнодушная маска. Ему не придётся убивать Се-Бёк голыми руками, а о большем он попросить и не мог. Позже, он с трудом переносит то, как она о чём-то разговаривает с Ки-Хуном. Горло сжимает ледяными тисками, а вот в груди горячо, и ему кажется, что этот жар пропалит его насквозь. Сан-Ву не разбирает, о чём они говорят, даже интонации услышать не выходит. Но то, как близко они сидят, говорит само за себя. Он убеждает себя, что это не ревность, ведь глупо будущих мертвецов ревновать. Всё это просто страх. Боязно сидеть одному, когда Ки-Хун в любой момент может уговорить её уйти из игры. Копилка блестит под потолком, подобно маяку, и это придаёт Сан-Ву сил. Он притворяется, что заснул. Как бы Ки-Хун не злился, но всё равно видит в нём человека, а значит и не удивится, что он вполне мог устать. Варианта два. Либо Ки-Хун всё-таки нападёт на него, и Сан-Ву придётся его убить, либо девчонка в таком отчаянии, что просто не позволит пролиться чужой крови. Сан-Ву, конечно же верит во второе. Се-Бёк может скалиться сколько угодно, но она гораздо более чуткая и нежная, чем хочет казаться. Ему до зуда под кожей хочется, чтобы она не позволила убить его. Не только, чтобы легче было прикончить её потом. Будут ли способны те взгляды и тот поцелуй пробудить в ней хоть что-то? Она не из стали ведь. Может сломаться настолько, что даже чьё-то едва ощутимое присутствие привяжет её крепко и намертво. Сан-Ву не знает, что Се-Бёк говорит Ки-Хуну, но он останавливается. А потом всё происходит слишком быстро и медленно одновременно. Ей плохо, Сан-Ву это будто на себе ощущает. Ки-Хун кричит, он в панике и в ужасе. Напуган, словно мышь в мышеловке. С отчаянными воплями колотит в дверь и чуть ли не плачет. Сан-Ву за мгновение преодолевает расстояние. Он убивает её быстро, с надеждой, что она не успеет почувствовать боли и осознать что-то. Лезвие легко пронзает кожу и это даётся просто. Только её глаза, два маленьких озера в безлунную ночь, смотрят осмысленно, с необъятной тоской. Сан-Ву против своей воли сжимает её горячую ладонь. Всего на мгновение, чтобы не успеть понять, сожмёт ли она руку в ответ. Мост уже был разбит, так что нет страха падения, нет ужаса и тревоги. Разве что его будто протаскивают за шкирку по битому стеклу. Он даже чувствует кровь на коже, и только потом вспоминает, что она не его. Кровь принадлежит ей, маленькой птице, что лежит перед ним, раскинув крылья. Ей больно падать, но подниматься, наверное, было ещё больнее. Жаль, что она так и не достигла солнца. Не того, что в небе и что обжигает перья, а этого, что висит над ними и осветит путь лишь одному. Она дышит, значит чувствует, значит ещё рядом. Сан-Ву не сможет извиниться, ведь вины не чувствует, не сможет признаться в чём-то, когда сам не уверен. Сил хватает только на короткое, но зато самое правдивое, что он когда-либо говорил. — Я не хотел. Правда не хотел. Не обижайся, пожалуйста, я ведь мечтал расцеловать твои перья, но тяжело об этом грезить, когда они закрывают солнце. Просто не то место, не то время. А теперь найди меня в другом и попробуй отомстить.Найди меня
29 октября 2021 г. в 11:43