За мной идёт кровавый след

—Приветствую, господин — Девушка кратко поклонилась в знак приветствия — Вам подсказать свободный столик? Поклонившись в ответ небрежно заплетённый парень кинул: —Нет, благодарю, меня ждут. — Девушка отступила в сторону давая пройти, Кадзуха обошёл взглядом зал, остановившись на знакомой улыбке он кивнув сам себе направился в сторону ронина. —Томо, — Легко улыбнувшись Каэдэхара протянул руку — Рад видеть. —Взаимно — Томо протянул руку в ответ. Краткий разговор за чашечкой чая обо всём, Кадзуха сухо рассказывал о Бэй Доу и о постоянных морских путешествиях, а Томо более эмоционально рассказывал о своих приключениях и находках в Инадзуме. —Кадзу, ты меня слушаешь? — Повторно переспросив Томо хмуро глянул в кроваво-алые глаза. Кадзуха со вздохом кивнул и сделав глоток чая заметил сердитый вид собеседника. —Не злись, красивый, я слушаю. — Мягко произнёс самурай и окликнул официантку, дабы заказать порцию тофу. —Слышал слух о битве с Сёгун, это правда? — Спустя немного времени поинтересовался Кадзуха. —Правда. Битва насмерть, говорят, забирают глаз бога при проегрыше. — Протянул ронин проводя пальцами по кедровому столу. Каэдэхара лишь хмыкнул и принялся доедать тофу. Закончив с трапизой оба вышли из заведения и непроронив ни слова отправились на высокий склон на котором одиноко красовался клён. Сев под дерево, Кадзуха положил голову на плечё Томо, тот, осторожно, прикоснулся к руке самурая, шершавая кожа, лёгкие садины, мозоли чётко выделялись на фоне почти гладкой руки ронина. Шёпот листьев, холодный осенний ветерок, биение сердца смешались в один звук, обьятия Томо прибавляли контраста и хотелось расстаить на месте. Спонтанный разговор о погоде начал ронин: —Не замёрз? Осень нынче холодная, не хочешь вернуться в гостиницу? — Кратко коснувшись носа он продолжил — Замёрз ведь. —Не волнуйся, заботливый, мне достаточно твоих прикосновений чтобы согреться. — Прошептал Кадзуха сжав в ладони пальцы Томо. Тот лишь томно вздохнул и расслабил тело, прикрыв глаза и почти задремав, ронин поддался чувствам: —Сегодня обойдусь без стихов? — С улыбкой в голосе произнёс Томо. Каэдэхара поднял голову с плеча и погладил второго по щеке. —Неа, красивый, не сегодня — С нескрытой лаской Кадзу чмокнул ронина в нос и принялся толи сочинять, толи вспоминать стихи. Через пару мгновний, Каэдэхара шепча произнёс то, что так старательно вспоминал: —Уже меня не ранит осень, не колыхнёт волной души… мимо дубов и пышных сосен Куда теперь она спешит? И почему разлад…негласный… неужто ревность? Упрекнуть… я с ним на Любовь согласен… А весны как меня поймут? — Закончив, Кадзуха сонно глянул на Томо, тот смотрел на него затуманенным взглядом. —Сам сочинял — Всё же ответил Том. —Догадливый, да, как-то ночью подумал о тебе и вдохновение пришло само. Ронин усмехнулся и положил голову Каэдэхары к себе на плечё. —Кадзуха. —Томо — Каэдэхара не сводил взгляда с заката — Это наш последний вечер, прости. Ронин шумно выдохнул и кивнув ответил — Я знаю. Простояв так ещё пару мгновений и Кадзу развернулся и пошёл по тропинке судьбы залитой кровью. Томо прикусил губу и сдержал себя на том, чтобы не заскулить, ещё ничего не случилось, но он знал исход. Через пару часов, когда уже совсем стемнело, ронин побрёл в последнюю сторону для его друга. Хотелось кричать о том, что Кадзуха до сих пор жив, что он не стал слушать шёпот ветра, что он не смерился, что где то вдалеке не лежит его бездыханное тело. Тщетно, Томо уставился на неподвижное, мёртвое тело Кэдэхары с кинжалом в груди, ведь недавно они сидели и наслаждались закатом, когда то ронин мог часами слушать стихи Кадзухи, но сейчас те моменты нужно было забыть, он пообщал самураю что не будет вспоминать его со слезами, но это было невозможно. Невозможно смотреть на столь прекрасное, изящное тело, пухлые, когда то розовые губы покрылись коркой и стали неприятно серо-голубого цвета. Совсем недавно алые глаза спокойно рассматривали меню в ресторане, а сейчас веки закрыли их собой. Томо прикоснулся к щеке Кадзухи с опаской, холодная, бледная, шершавая кожа никак не отреогировала на прикосновение, лишь Томо вздрогнул от непривычного холода. Лишь в глубине мёртвой души Кадзуха винил себя за этот поступок, он оставил свою любовь жить в одиночестве.