Вдребезги

Я открываю все свои тайны,

— Я не таю, что я согрешил.

Я заслужил твоё порицание,

Но любовь сильнее, чем мир.

— Выпьем, ребята! — За мастера Дилюка! Чтобы бизнес процветал и вино лилось рекой! — Ура!       Таверна наполнилась звоном стаканов друг о друга и радостными, возбужденными выкриками, прерываемыми иногда фразами вроде «Ваше здоровье!» и «До дна!». Дилюк на такое лишь закатил глаза и продолжил как ни в чем не бывало протирать барную стойку, на которую попали пару капель вина, когда он наполнял стакан сидевшему напротив посетителю. Сегодня в «Доле ангелов» было на удивление малолюдно, хотя обычно по выходным здесь протолкнуться негде — вся таверна забита рыцарями Ордо Фавониус, которые после тяжелой рабочей недели пришли пропустить по стаканчику, что чаще всего заканчивалось шумными попойками.       Именно поэтому Дилюк не любил работать в «Доле ангелов» по выходным.       Он и так предпочитал не связываться с рыцарями, вызывающими в нем раздражение, а связываться с пьяными рыцарями хотелось еще меньше. Поэтому когда он посмотрел на часы и увидел, что уже далеко за полночь и работать ему осталось всего пару часов, он невольно вздохнул с облегчением. Эта смена пройдет относительно спокойно, если не считать компанию друзей, собравшихся в дальнем углу и слишком громко объявлявших свой следующий тост.       Его глаза были прикованы к барной стойке, когда он снова и снова проводил влажной тряпкой по деревянной поверхности, стараясь как можно тщательнее оттереть разлившееся вино. В таверне было довольно тепло от жара горевшей печи, хотя уже несколько дней в Мондштадте лили дожди и стоял промозглый холод, отчего на улицах было все меньше людей, и все больше — в тавернах и ресторанах. Рукава его были закатаны до локтей, чтобы не запачкаться, потому что он прекрасно знал, как трудно отстирывается вино с одежды. Хоть делал это не он, а прислуга, все же не стоит лишний раз усложнять им работу. Он привычными движениями еще раз прошелся по стойке, убедившись, что та теперь кристально чистая, и, взяв в руки мокрый стакан, начал его старательно протирать. Было что-то успокаивающее в этих легких движениях, позволяющих на время отключиться от внешнего мира. Дилюк бы даже сказал умиротворяющее. Когда хочется просто забыть о всех тревогах, отвлечься, окунувшись в незамысловатую, монотонную работу.       Звон колокольчика разрезал пространство и вывел мужчину из задумчивости. Он по привычке вскинул голову, чтобы поздороваться с только что вошедшим посетителем, и когда его глаза остановились на знакомом лице, он невольно приподнял брови от удивления. — Действующий магистр, — приветственно кивнул он, тут же возвращая на лицо свою обычную, непроницаемую маску. — Мастер Дилюк, добрый вечер, — улыбнулась Джинн, проследовав к барной стойке, и Дилюк проводил ее взглядом.       Увидеть Действующего магистра Ордо Фавониус где-то за пределами ее кабинета или же не на миссиях в окраинах Мондштадта, было поистине редким зрелищем. Джинн была тем человеком, который полностью отдавал себя работе, посвящая каждую свободную секунду обязанностям Действующего магистра и даже больше, порой беря на себя еще и чужие обязанности. Более трудолюбивого и ответственного человека Дилюк еще не встречал, и Джинн была, пожалуй, одной из немногих в Ордо Фавониус, к кому он питал искреннее уважение и доверие, несмотря на его нелюбовь к рыцарям. В «Долю ангелов» же Джинн наведывалась так же редко, как Барбатос в город свободы, то есть никогда. Именно поэтому мужчина так удивился ее приходу. Она села на высокий стул рядом со стойкой, и ее глаза пробежались по другим посетителям. Те, в свою очередь, сразу же заметили, какая важная персона появилась прямо перед ними, и поспешили поздороваться, вскакивая на ноги, но некоторые были не слишком трезвыми в данный момент, поэтому многие чуть не повалились на пол, пытаясь сделать это. — Действующий магистр! Доброго вечера!       Джинн приветливо улыбнулась, но, видя, как некоторые собираются выйти из таверны, слишком смущенные ее присутствием, помахала рукой, останавливая их. — Не стоит, не стоит! Прошу вас, не обращайте на меня внимания, продолжайте отдыхать!       Голос ее был звонким и чистым, разносящимся по таверне, словно свежий бриз, и после этих слов люди сразу же расслабились, в зале воцарилась та же атмосфера, что была за несколько минут до ее прихода — снова зазвенели стаканы и послышался смех. Кажется, сама Джинн выдохнула от облегчения теперь, когда все внимание не было приковано к ней. Она повернулась к Дилюку и извиняющимся тоном произнесла: — Прошу прощения, мастер Дилюк. Я не хотела распугивать твоих посетителей. — Все в порядке, — безразлично ответил он, доставая из нижнего шкафчика чистый стакан и наливая в него виноградный сок.        Он знал, что Джинн не любительница алкоголя, поэтому счел, что девушка предпочтет ограничиться соком, и та действительно благодарно кивнула, принимая стакан с ярко-красной жидкостью и делая маленький глоток. Между ними повисло молчание, Действующий магистр потягивала свой виноградный сок, а Дилюк тем временем краем глаза рассматривал ее. Она выглядела так, словно ей очень неловко здесь находиться. Ее неуверенность отчетливо бросалась в глаза. — Как продвигается бизнес? — в конце концов решилась заговорить Джинн, и Дилюк скептически приподнял бровь. — Все нормально. — Это хорошо.       Вновь наступила пауза, на этот раз длиннее, чем предыдущая. Джинн явно колебалась завести разговор о том, зачем она пришла, и было очевидно, что ей что-то нужно. Девушка чуть прикусывала губу, ее пальцы барабанили по стойке, и, кажется, это был первый раз, когда Дилюк видел ее такой нервной и взволнованной. В итоге он первым не выдержал напряжения и заговорил. — Так что привело тебя в «Долю ангелов»? Не думаю, что ты пришла, чтобы поговорить о моем бизнесе. Тебе что-то нужно. Выкладывай.       Джинн тяжело вздохнула, сделала еще один глоток и только потом посмотрела ему в глаза. — Когда ты в последний раз видел Кайю? Он не заходил к тебе на днях?       Это был явно не тот вопрос, который ожидал услышать от нее Дилюк. Он предполагал, что она попросит его поучаствовать в какой-нибудь миссии, потому что у нее не хватает людей, но он совсем не ожидал, что она заведет разговор про Кайю. При упоминании его имени Дилюк невольно нахмурился. Весь Мондштадт знает, что у них довольно сложные отношения, и это еще мягко сказано. Капитан кавалерии был неординарным человеком с неординарными методами, поэтому они с Дилюком часто расходились во взглядах, что приводило к стычкам и порой даже конфликтам. Не говоря уже про их прошлое, о котором все предпочитали молчать, даже сами Кайя и Дилюк. Он еще раз взглянул на Джинн, и та выжидающе посмотрела на него. Мужчина со стуком поставил на стол стакан, который только закончил протирать — получилось чуть громче, чем он планировал. — Нет, я его не видел, — ответил Дилюк, — почему ты спрашиваешь об этом именно меня? — Он часто ходит в «Долю ангелов», вот я и подумала, что ты мог бы видеть его здесь, — после некоторой паузы она тихо добавила, — но, видимо, я ошибалась.       То, как Джинн сказала эту последнюю фразу, совсем не понравилось Дилюку. Это правда, что синеволосый рыцарь был завсегдатаем в «Доле ангелов», заходя сюда чуть ли не каждый божий день, чем ужасно действовал хозяину на нервы. Ни одна попойка не обходилась без него, порой Дилюку казалось, что даже будучи в пустыне, обезвоженным, под палящим солнцем, если кто-то предложит ему воды, он лишь отвернется, ответив, что лучше бы это было вино. Он не может прожить и дня без алкоголя, поэтому и «Доля ангелов», и таверна в Спрингвейле были ему роднее собственного дома. Дилюк презрительно фыркнул. — Наверняка, опять вынюхивает какую-то тайную информацию через своих подозрительных знакомых. Ничего нового, через пару-тройку дней вернется.       В конце концов, пропажа капитана кавалерии не была для рыцарей, а тем более для Джинн, в новинку. Более того, такое случается довольно часто. То он отправился выследить очередного мага Бездны, то ему попался лагерь хилличурлов, и он, не предупредив никого, в одиночку решил «быстренько зачистить его», то связался с агентами Фатуи, попытавшись втереться к ним в доверие, напоив до беспамятства, и выуживал сведения. Это было все в порядке вещей для Кайи, как и то, что он никого о своих планах не предупреждал. Сначала Джинн пыталась с этим что-то сделать, но поняв, что с Каей спорить бесполезно, оставила это пустое занятие, потому что все-таки доверяла ему и знала, что он не станет предпринимать ничего, что угрожало бы безопасности Мондштадта. Все-таки Кайя был ее самым доверенным помощником. И теперь Дилюк недоумевал, с чего бы она так всполошилась его «внезапным» исчезновением? — Да, я тоже так подумала, — кивнула головой Джинн, — но кое-что меня беспокоит.       Дилюк ничего не ответил, а лишь кинул ей вопросительный взгляд. — В последнее время он как-то странно себя вел. — Не забывай, что мы говорим о Кайе, — не сдержался мужчина и перебил девушку, — Он всегда странно себя ведет.       Губы Джинн растянулись в полуулыбке, а взгляд немного потеплел, но через каких-то пару секунд снова стал мрачным. — Я не спорю, что порой Кайя может показаться… — она сделала паузу, пытаясь подобрать слова, — не совсем обычным. Но даже для него такое поведение непривычно. — Какое поведение? — поинтересовался Дилюк. — Последние несколько дней он был тихим, даже очень тихим. Обычно он не прекращает болтать, постоянно шутит, подкалывает подчиненных, с его губ не сходит улыбка. Но он как-то изменился. Стал задумчивым, молчаливым. Порой, приходилось несколько раз звать его, чтобы он обратил на тебя внимание. Это совсем на него не похоже. Он как будто был весь в своих мыслях. И его взгляд…       Джинн замолчала, и мужчина думал, что она закончит начатую фразу, но спустя довольно продолжительное время девушка так и не договорила. Она нервно покачивала стакан в руках, даже не смотря на него, ее глаза уставились в стол, брови были сведены вместе. Вечно жизнерадостный Рыцарь Одуванчик теперь походил на дождевую тучу, и Дилюк не мог не признать, что даже его это немного выбивало из колеи. — Что с его взглядом?       Девушка глубоко вздохнула и поставила стакан на стол. — Он был разбитый, — тихо ответила она, почти шепотом, — мертвый, словно из него высосали жизнь.       Глаза Дилюка невольно округлились.       Они оба молчали. Джинн допивала остатки своего сока, а Дилюк пытался осознать все, о чем ему только что поведала Действующий магистр. Такое поведение действительно было не в характере Кайи. Он всегда и всем казался невозмутимым, легкомысленным молодым человеком, который просто не знает, что такое грусть. Вечно ухмыляющийся, с вальяжной походкой и такими же манерами, его практически никогда не увидишь в плохом настроении или преисполненного отчаяния. Кроме отдельных случаев, о которых Дилюк совсем не хотел вспоминать. Кайя никогда и никому не показывает своих истинных чувств, что бы ни случилось — на его лице всегда одно и то же несерьезное выражение лица.       Мертвый, безжизненный взгляд действительно был чем-то необычным. Кровь Дилюка похолодела, но он изо всех сил пытался убедить себя в том, что это из-за сквозняка, который пробивается через щели в окнах. — Я не прошу тебя отправиться на его поиски, потому что я знаю, у тебя много важных дел, — начала Джинн, когда почувствовала, что молчание между ними слишком затянулось, — Да и, может, я все же преувеличиваю. Может, он на очередной тайной миссии, и нужно просто подождать. Я знаю, что между вами не все гладко, и мне хотелось бы как-то повлиять на это, но боюсь, что это не в моих силах. Я просто прошу тебя смотреть в оба. Все-таки, вы единственная семья, которая осталась друг у друга.       Голос Джинн был наполнен тревогой и практически отчаянием. Ее большие голубые глаза сверкали, будто от непролитых слез, но Дилюк точно знал, что она не будет плакать при посторонних, поэтому счел это просто игрой света. Слова ее были наполнены такой искренностью, хоть она и затронула довольно щекотливую тему, которую никто не осмеливался поднимать при нем, зная, что это глубокая рана, до сих пор до конца не зажившая. Но он был знаком с Джинн с самого раннего детства, она видела, какую боль они с Кайей причинили друг другу. Врать ей было бы бессмысленно. Поэтому он не смог просто отбросить ее слова, как сделал бы, будь это кто-то другой. Он коротко кивнул ей, и ее плечи сразу будто расслабились. — Хорошо, я понял. — Спасибо тебе, Дилюк.       Первый раз за долгое время она назвала его просто по имени, без привычного «мастер Дилюк», и он не смог сдержать короткой улыбки, все-таки проскользнувшей мимо его железного фасада. Порой ему не хватало такого вот неформального общения между ними, как в старые добрые времена. Пусть рыцари Ордо Фавониус и были некомпетентными бестолочами, все-таки были там люди, которые чего-то стоили.

***

      Прошло уже несколько дней с того самого разговора с Действующим магистром, а Дилюк все никак не может выкинуть ее слова из головы. Как бы он ни пытался отвлечься, брать больше смен в «Доле ангелов», окунуться с головой в работу, чтобы не думать о том надоедливом, ноющем чувстве в груди каждый раз, когда он вспоминал, как Джинн описывала состояние Кайи. Ему не нравилось, что он так сильно зациклился на этом, не нравилось, что он не может сконцентрироваться ни на чем другом, а только на мыслях о «мертвых, безжизненных глазах».       Теперь отсутствие синеволосого капитана обрушилось на него, как ушат холодной воды на голову. Ровно до этих самых пор Дилюк никогда не задумывался, что Кайя был определенной константой в его жизни. Он всегда был где-то неподалеку: то сидел вечерами в его таверне, потягивая вино и разговаривая с другими посетителями, то встречая его на улицах во время патруля, то в «Хорошем охотнике». Раньше Дилюк все время жаловался, что тот буквально на каждом шагу, ему казалось, что Кайи слишком много, его раздражающий низкий голос звучал везде, куда бы ни отправился мужчина. Сейчас же все кардинально изменилось.       Дилюк, сам того не замечая, стал повсюду искать его, ожидать, что вот сейчас Кайя выйдет из-за угла, нацепив на лицо свою привычную насмешливую улыбку, которая заставляла красноволосого буквально закипать от желания стереть ее своими кулаками. Но этого не происходило. Повернув за угол, он не обнаруживал Кайю — ни следа, ни одного доказательства, что он вообще здесь когда-то был. И почему-то от этого на душе становилось еще паршивее, чем обычно. В таверне было теперь слишком тихо и спокойно, и, казалось бы, Дилюку нужно радоваться, потому что одной проблемой стало меньше. Но никакой радости он не чувствовал. И даже облегчения от того, что Кайя теперь не мозолит ему глаза своим присутствием. Он стал ловить себя на том, что его глаза то и дело скользят по тем местам, которые обычно занимал Кайя, надеясь…       На что?       Что он внезапно появится там?       Мужчина презрительно фыркнул и отрицательно покачал головой.       Нет, это вовсе не так. Ему плевать. Какая разница, здесь ли сейчас Кайя или нет? Так даже лучше. Никто не отвлекает, не издевается — тишь и благодать. Он пытался себя в этом убедить, повторяя это раз за разом, одергивая себя, когда его голова чуть поворачивалась в сторону того самого излюбленного места Кайи за барной стойкой. Но это навязчивое чувство не проходило, а становилось лишь сильнее с каждым днем. Теперь он не просто стал глазами искать Кайю. Он стал мерещиться ему. Случись это один раз, он бы мог это как-то оправдать, но такое стало происходить постоянно. То он услышит его смех где-то посреди площади, то увидит его в толпе прохожих или среди посетителей таверны. Даже на винокурне порой ему кажется, что знакомые шаги отдаются эхом по коридору, но выйдя из своего кабинета, он понимает, что в доме тихо, и начинает сомневаться, не повредился ли рассудком. Эти последние несколько дней стали для него настоящим мучением. Он упорно продолжал делать вид, что все в порядке, но недосып и полнейшая потеря концентрации говорили сами за себя. И как бы ни было тяжело, отвратительно, мучительно и горько признаваться себе в этом, но он знал, что дальше отрицать это нельзя. И невозможно.       Он волнуется за Кайю.       Возможно, это беспочвенная тревога, потому что сама Джинн признавалась, что это вполне в репертуаре капитана, такое поведение для него совершенно нормально. Да и в конце концов, даже если с ним что-то случилось, он рыцарь Ордо Фавониус, капитан кавалерии, носитель Крио Глаза Бога, да и просто умелый и опытный фехтовальщик. Он умеет за себя постоять и не раз справлялся без чьей-либо помощи, выбираясь из самых опасных ситуаций. Но было все-таки одно жирное НО во всем этом.       Он был разбитый. Мертвый словно из него высосали жизнь.       Эта фраза крутилась в его голове, заставляя думать о том, «а что если…» Они не давали покоя, как паразиты, пробираясь в самые потаенные уголки сознания и вгрызались в рассудок, затем вылезая на поверхность в форме не самых приятных мыслей.       А что, если с ним что-то не то?       Он заболел?       Может, у него что-то случилось?       А что, если он сбежал?       А что, если он уже мертв?       Последняя мысль была самой опасной, от которой холод пробирал до самых костей, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Он не хотел думать об этом, не желал думать об этом. С Каей не так-то просто разделаться, он знал это, как никто другой. Этот идиот живучий как таракан. Наверняка ведь, если он не вернется в ближайшее время, его отправятся искать. Джинн не будет сидеть сложа руки, пока ее лучший рыцарь пропадает неизвестно где, возможно даже уже погребенный где-то…       Дилюк в который раз за сегодняшний вечер помотал головой, отгоняя прочь эти мысли, которые преследовали его, словно настырные насекомые. Он не мог сосредоточиться на работе, и даже Чарльз стал замечать, что с боссом что-то не то. Всегда собранный и внимательный Дилюк теперь постоянно путал заказы, наливая вместо вина из одуванчиков обычную воду. Даже люди стали на него подозрительно коситься, когда он, уставившись взглядом в одну точку, мог замереть на долгое время, совсем не замечая прохожих, ничего не слыша и не видя. Стали шептаться о том, не заболел ли мастер Дилюк?       Кое-как и с горем пополам разобравшись со всеми посетителями, ровно неделю спустя после визита Джинн, Дилюк тяжело вздохнул, закрывая таверну на ночь. Это была очень тяжелая неделя, и мужчина был вымотан как физически, так и морально. Он нервно посмотрел на часы и обнаружил, что уже около двух ночи. Его смена подошла к концу, но еще предстояло навести порядок, и только тогда можно со спокойной душой возвращаться на винокурню. Он убрал со столов все стаканы, которые остались после посетителей, промыл и протер их, проверил запасы на следующую неделю, затем прошелся по второму этажу, смотря, все ли в порядке. Действовал он механически, скорее по привычке, чем осознанно. То и дело его мысли улетучивались куда-то далеко, и он даже не сопротивлялся этому, позволяя себе снова и снова возвращаться к Кайе.       Когда все было готово, на двери висела табличка «закрыто», и осталось только выйти, запереть дверь и отправиться домой отдыхать, он почему-то не мог найти в себе силы сделать это. Он продолжал смотреть то на дверь, то на часы, словно не мог решиться. Простояв так минут десять, он подумал про себя «черт возьми» и все-таки сделал первый шаг, накидывая на плечи свое черное пальто, намереваясь сделать то, что он никогда бы не подумал сделать в здравом уме раньше.       Резким движением он распахнул дверь, но не успел выйти, как его глаза расширились от шока, и он застыл на месте. — Кажется, я немного опоздал, — прозвучал голос, и Дилюк готов был поклясться, что его сердце пропустило удар. Этот голос был более хриплым, чем обычно, но все-таки в нем читались привычные саркастичные нотки.       Перед ним стоял Кайя.       Пару секунд красноволосый не мог произнести ни слова, а лишь потрясенно смотрел на мужчину перед собой. Возможно, ему снова кажется, что это Кайя, а на самом деле, здесь вообще никого нет. Усталое сознание посылает ему галлюцинации, что в принципе не в новинку для Дилюка, ведь за последнюю неделю ему постоянно мерещился капитан кавалерии — должно быть это еще одно помутнение рассудка. Но по прошествии времени изображение не исчезало, а продолжало стоять в дверном проеме, ухмыляясь и немного покачиваясь. На улице шел дождь, и капли хлестали Кайю по лицу, он был весь промокший до нитки, его волосы, обычно собранные и уложенные, теперь растрепались и длинными прядями облепляли его лицо, шею и плечи. Он выглядел, как бродячий пес. Оправившись от удивления, Дилюк быстро схватил Кайю за рубашку и втащил внутрь, закрывая за ними дверь.       В его ушах немного звенело, то ли от шока, то ли это эхом отдавался стук тяжелых капель о крышу таверны, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким потерянным. В темноте он не мог хорошенько разглядеть Кайю — лишь темную фигуру, с которой капала вода, громко ударяясь о деревянный пол, и теперь на идеально чистом полу была большая лужа. Немного оправившись от шока, Дилюк направился к барной стойке и достал небольшой подсвечник и коробок спичек. Он зажег свечу, и помещение наполнилось мягким и тусклым светом, хоть немного освещая кромешную тьму. Он услышал позади звук тяжелых шагов и, обернувшись, увидел, что Кайя последовал за ним. Капитан на нетвердых ногах обошел стойку, не прося разрешения и, казалось, полностью игнорируя Дилюка, наклонился, выуживая из-под стойки бутылку вина. Не потрудившись даже взять стакан, он зубами откупорил бутылку и выплюнул пробку куда-то в сторону, делая такой большой глоток, что часть вина полилась по его подбородку и вниз по шее, пачкая его рубашку. Дилюк нахмурил брови и тотчас же оказался возле Кайи, выхватывая бутылку у того из рук, а капитан даже не сопротивлялся, лишь устало усмехнулся. — Вечно ты портишь все веселье, — он тяжело вздохнул, — какой же ты скучный, мастер Дилюк. — С тебя уже хватит, — ответил мужчина, ставя бутылку на стойку и вновь смотря на Кайю. Судя по тому, что его движения казались замедленными и даже смазанными, его шатало из стороны в сторону, он уже изрядно выпил, хоть алкоголем от него не пахло, что было странно. Вся ситуация была очень подозрительной. Кайя, которого не было в Мондштадте больше недели, вдруг заявляется посреди ночи. Где он был все это время? Почему ничего никому не сказал? Его глаза блуждают по Кайе, а тот чуть откидывает голову назад и смеется, но из его горла доносятся лишь хриплые звуки, больше напоминающие кашель. — Что ж, раз здесь налить мне отказываются, тогда я просто пойду в другое место, — Кайя сделал шаг в сторону двери, намереваясь уйти, но его тело повело влево, а ноги подогнулись.       Дилюк успел среагировать достаточно быстро и подхватить падающего Кайю, прежде чем он оказался распластанным на полу. Сколько же он выпил до этого, что даже на ногах устоять не может? Дилюк уже открыл было рот, чтобы высказать этому безнадежному пьянице все, что он о нем думает, но вдруг резко замер. Его правая рука крепко обхватывала талию капитана, и он почувствовал что-то мокрое на своих пальцах. Сначала он подумал, что это всего лишь вода, ведь Кайя попал под дождь, но его смутило то, что оно было теплым. Он перехватил мужчину второй рукой, позволяя ему наваливаться на себя практически всем своим весом, а учитывая то, что Кайя был выше самого Дилюка, это было не самое удобное положение. Дилюк поднял свою правую руку, поднося ее ближе к лицу, и его глаза расширились.       На его пальцах в свете свечи блестела кровь.       Он еще раз взглянул на Кайю и заметил наконец, что лицо его было чересчур бледным, он часто дышал, а под пальцами он чувствовал влагу, которая с каждой секундой расползалась все дальше по его тонкой рубашке. Дилюк перекинул руку Кайи через свои плечи, обхватывая его ладонь, пока второй рукой поддерживал его за талию. Капитан громко выдохнул от такого резкого движения, но не сказал ни слова. Он еле держался в вертикальном положении, его чуть потряхивало, а с губ то и дело срывались рваные вздохи. — Во что, черт возьми, ты вляпался на этот раз? — рявкнул Дилюк, но Кайя ему, конечно же, не ответил.       Он все равно не ожидал, что ему ответят, поэтому еще раз выругавшись, потащил полубессознательного Кайю наверх, стараясь не споткнуться где-нибудь в полной темноте. Кайя повис на нем мертвым грузом, еле переставляя ноги, и Дилюку пришлось практически нести его на руках. Рука, которая держала Кайю за талию, скользила от крови, и ему то и дело приходилось перехватывать мужчину, чтобы не уронить его. Кайю же каждый раз прошибала дрожь, и он глухо стонал. Когда они наконец добрались до спальни, Дилюк пинком открыл дверь нараспашку, затаскивая их обоих внутрь и кладя Кайю на кровать. Затем он быстро зажег светильники у изголовья кровати и еще несколько свечей на столе и комоде, хорошенько освещая комнату. Когда его взгляд упал на Кайю, его невольно прошибло холодным потом. С головы до ног капитан был покрыт ссадинами и порезами, в некоторых местах проступали синие и пожелтевшие отметины с красными вкраплениями. Некоторые были свежими, некоторые выглядели так, будто им уже несколько дней. Его рыцарская форма была заляпана грязью и засохшей кровью, а сбоку виднелось огромное кровавое пятно, почти с ладонь величиной. Дилюк никогда не видел Кайю в таком плачевном состоянии и даже не думал, что когда-нибудь увидит. Этот человек по силе превосходил многих людей, и кто же мог сотворить с ним такое? Дилюк ощутил, как внутри него расползается что-то нехорошее, его ладони сжались в кулаки, а зубы практически заскрипели. Но он попытался усмирить свой гнев. Сейчас было не до этого. Сначала надо обработать раны Кайи.       Он, стараясь не медлить, быстро скинул с себя плащ и закатал рукава своей рубашки, а затем вышел из комнаты, чтобы приготовить немного горячей воды. Пока он собирал все необходимое: чистые полотенца и бинты, кувшин с водой, а также он прихватил ту самую бутылку вина, которую открыл Кайя, тысяча вопросов вертелась в его голове, а при одном воспоминании об истекающем кровью, избитом и покрытом синяками и кровоподтеками капитане, его брови все больше хмурились, а пульс учащался. Собрав все необходимое, он вернулся в комнату, застав Кайю в том же положении, в котором и оставил.       Положив все на кровать рядом с ним, Дилюк еще раз принялся осматривать юношу. Для начала нужно снять его одежду, иначе он может простудиться и подхватить что-нибудь серьезное. Кое-как приподняв Кайю за плечи, Дилюк попытался стащить с него плащ вместе с меховым воротником, который сейчас больше напоминал хвост мокрой собаки. Кинув плащ и воротник куда-то на пол и решив, что займется ими потом, он продолжил работу. Мужчина стянул с Кайи рубашку, что было довольно непросто, так как она прилипла к телу, а в некоторых местах ее пришлось отдирать вместе с засохшей кровью. Где-то в середине процесса Кайя наконец-то открыл глаза, его мутный взгляд остановился на Дилюке, а уголки губ чуть приподнялись. — Никогда бы не подумал, что мастер Дилюк будет меня раздевать, — он коротко хохотнул, а затем его лицо исказила болезненная гримаса, когда Дилюк коснулся раны на его боку, — сколько мондштадтских красоток сейчас хотели бы оказаться на моем месте. — Заткнись. Иначе я выкину тебя на улицу в дождь и будешь сам разбираться со своей раной.       Кайя снова засмеялся, но больше ничего не ответил. Дилюк снял с него сапоги, а затем и рубашку, оставляя мужчину в одних штанах. Того сразу же затрясло, но в скором времени он должен согреться. Дилюк же переключился на ту самую рану на боку, которая все еще продолжала кровоточить. Он помог Кайе принять полусидящее положение, и тот откинулся на подушки, из-под упавших на глаза темно-синих прядей наблюдая за Дилюком. Красноволосый же тем временем взял в руки чистое полотенце и опустил его в кувшин с водой, затем хорошенько отжал и легкими движениями принялся очищать рану Кайи. Тот зашипел, как только свежей раны коснулась грубая ткань полотенца, но крепко сжал зубы. Дилюк аккуратно стирал кровь и грязь, параллельно оценивая повреждение. Рана, хвала Архонтам, была не очень глубокая, но довольно длинная, скорее просто царапина. Со своего скромного взгляда Дилюк решил, что зашивать порез не нужно, хотя лучше всего было бы позволить Барбаре посмотреть на нее, и тогда уже можно будет сказать наверняка. Помимо этого большого пореза, Кайя весь был покрыт мелкими ссадинами и царапинами, даже его нижняя губа была разбита. Когда рана была более менее чистой, Дилюк взял бутылку вина. — Будет щипать, — он сам не знал, зачем вообще сказал об этом Кайе, как будто тот сам не знает, что рана будет гореть огнем, но тот лишь кивнул, еще крепче стискивая зубы. Мужчина поднес горлышко бутылки к порезу, и немного красной жидкости вылилось, отчего показалось, что рана снова закровоточила.       Кайя слегка дернулся, сквозь плотно сжатые губы вырвался один долгий стон, и капелька пота скатилась по его лицу, которое заметно побледнело. Дилюк еще пару раз обработал порез алкоголем, чтобы хорошо продезинфицировать его и не допустить заражения, а затем крепко обмотал его бинтами, завязывая вокруг торса Кайи. Когда эта часть была готова, Дилюк принялся за мелкие царапины, проводя по ним полотенцем, предварительно смоченным в вине. Пока он обрабатывал раны, они оба молчали, и в другой ситуации для Дилюка это было бы верхом блаженства, потому что обычно Кайю не заткнешь, но сейчас молчание было слишком неловким и напряжным, даже для самого Дилюка. Да и Кайе нужно было ответить на несколько вопросов. — Не хочешь рассказать, где ты был все это время? — как бы невзначай спросил Дилюк, и Кайя вопросительно изогнул бровь, хотя его лицо не выражало ни малейшего интереса. — С каких это пор ты интересуешься моими делами? Неужто соскучился, пока меня не было?       Дилюк раздраженно хмыкнул. — Не надейся, — отозвался он, и Кайя ухмыльнулся, — Джинн расспрашивала о тебе. Она волновалась, хотя я сказал ей, что наверняка, ты просто нашел себе очередного собутыльника и отправился в запой.       О том, что и сам Дилюк всю эту неделю сходил с ума от волнения, он благоразумно решил промолчать. — Действующий магистр слишком заботлива, — Кайя устало вздохнул, — я куплю ей что-нибудь в качестве извинения.       Между ними снова повисло молчание, и больше Кайя не сказал ничего. Но Дилюка такой ответ совсем не удовлетворил. Учитывая, что он провел столько бессонных ночей, перебрал в голове все возможные варианты дальнейшего развития событий и даже сам уже хотел было отправиться на поиски, и отправился бы, если бы этот идиот первым не появился в дверях его таверны. И теперь он не хочет даже объясниться? Нет, так не пойдет. — И все-таки где ты был? — чуть настойчивее повторил Дилюк. — Не все ли равно? — безразличным тоном ответил Кайя, и, посмотрев на него, красноволосый первый раз за вечер увидел то самое выражение, о котором говорила Джинн. Его глаза, а точнее единственный глаз, что не был скрыт повязкой, был тусклым и серым, хотя всегда сверкал ярко-синим, в нем блестели озорные огоньки, но сейчас там не было ничего. И Дилюк бы соврал, если бы сказал, что это не напугало его. — Не все равно, если, исчезая вот так вот, ты заставляешь других людей волноваться.       Кайя громко рассмеялся. — Других людей? Это кого же? Джинн? Я больше, чем уверен, что у нее были более важные дела, нежели беспокоиться за такого беспутного пьяницу и нарушителя спокойствия, как я. Наоборот, она, должно быть, вздохнула с облегчением после того, как я исчез. Теперь не нужно следить за тем, чтобы я ненароком не учинил что-нибудь эдакое. А кого еще ты имеешь в виду? Кому в этом городе будет не плевать, если я вдруг провалюсь сквозь землю?       Его слова сочились ядом, хотя он и пытался делать вид, что ему совершенно безразлично то, о чем он говорит. Чем больше он говорил, тем больше становились глаза Дилюка. Кайя никогда не позволял себе так высказываться о Джинн. Более того, Дилюк был уверен, что он довольно высокого мнения о ней, все-таки они работают вместе, да и росли они все в компании друг друга. Под конец его голос походил на яростный шепот, его пальцы ухватились за простыни, почти разрывая их. Кайя тяжело дышал, но спустя секунду, видимо, осознал, что наговорил лишнего, и его лицо вновь превратилось в маску холодного безразличия. — В любом случае, это неважно, — он отпустил простыни, которые комкал в своей руке, и пропустил пальцы сквозь все еще мокрые пряди, убирая их с лица, — Или намекаешь, что это ты волновался обо мне, а, мастер Дилюк?       На его губах вновь заиграла двусмысленная улыбка, и юноша спрятался за своим привычным саркастичным фасадом, но теперь Дилюк знал, что эта его маска трещала по швам, и из-под нее выглядывало настоящее лицо Кайи, которое он так сильно старался скрыть. — А что если и так? — неожиданно даже для самого себя ответил Дилюк, и Кайя замер, а улыбка его дрогнула, — Может, я волновался за тебя. Поверишь мне, если скажу, что это правда? — Нет, не поверю, — быстро произнес Кайя, не давая себе ни секунды на размышления, — Это было бы самой большой и наглой ложью на всем белом свете.       Какое-то время они молчали, каждый из них переваривал сказанное друг другу. В конце концов, Дилюк убрал полотенце в сторону, а затем серьезно взглянул на Кайю, сам того не замечая, как придвигаясь немного ближе. — Расскажи мне, — вновь попытался он, — откуда у тебя все эти раны? Где ты пропадал столько дней? Кто сделал это с тобой? Тебя не так легко ранить, Кайя, уж я-то знаю. Как это произошло?       Тот отвернулся, не выдержав испепеляющего, изучающего взгляда глубоких красных глаз, которые, казалось, заглядывают в самую душу, в самые сокровенные и потаенные места, куда проход посторонним закрыт. Эмоция, проскользнувшая в глазах Кайи, была мимолетной, практически незаметной, но Дилюк умел подмечать самые мелкие детали, особенно если это касалось Кайи, ведь они прожили под одной крышей столько лет, а потом и под его командованием, когда Дилюк был еще капитаном кавалерии в Ордо Фавониус. Он знал его, как никто другой, и скрыть от Дилюка что-то было практически невозможно. Кровь в жилах тут же похолодела, и Дилюк тяжело сглотнул. — Если только… — прошептал он, все еще не веря собственной догадке, отказываясь ей верить, — если только ты сам не подставился под удар.       Кайя чуть прикрыл глаза, отворачиваясь еще больше, стараясь скрыться под собственными волосами, молча прикусывая нижнюю губу и морщась от боли, когда зубы вошли в контакт с покалеченной кожей. Но Дилюку и не нужно было вербального подтверждения. Он и так знал, что попал в яблочко. — Зачем ты сделал это? — голос Дилюка понизился на несколько октав, а затем наоборот взлетел вверх, и он практически кричал, — О чем ты думал?! — О чем я думал? — прохрипел Кайя, и его тихих слов в контрасте с громкими выкриками Дилюка почти не было слышно, — Хочешь сказать, я не заслужил этого? — То есть, ты решил таким образом себя наказать? — Да! — в этот раз выкрикнул Кайя с такой силой, что Дилюк даже чуть отшатнулся от него, — Да, черт возьми! Я заслужил это! Каждый удар, что я получил, каждый синяк, каждый порез — все это мое наказание за все те годы лжи и обмана! И ты, как никто другой, должен понимать это!       Дилюк видел, как вихрем меняются эмоции на лице Кайи, начиная от жгучей ярости, ненависти и злости, и заканчивая горьким чувством вины, которое выплескивалось из него огромной волной. Это чувство вины всегда сидело в нем, но Дилюк даже не представлял, что оно настолько велико. Да, Кайя прав, он как никто другой понимает, что тот действительно столько лет лгал, притворялся и обманывал, скрываясь под одной личиной, когда на самом деле, все обстояло совсем иначе. Да, тогда он люто ненавидел Кайю, не хотел знать его, желал стереть из своей памяти все, что связано с этим человеком, потому что тот причинил ему невыносимую боль. Он считал его своим братом.       Нет, он был его братом, вторым самым дорогим человеком после отца.        Но несколько слов изменили их отношения навсегда, перечеркнули все годы душевного тепла, заботы и поддержки. Дилюк понимал, что то доверие и ту связь уже никогда не вернуть, и от этого становилось еще больнее. Но со временем рана в сердце, пусть медленно, но начала затягиваться. Но, очевидно, не у Кайи. Капитан столько лет носил в себе груз самобичевания, всю ответственность за то, что случилось, взвалил на свои плечи и погряз в ненависти к самому себе. Конечно, за личиной самоуверенности, легкомыслия и безрассудства невозможно было отличить фарс от реальности. Он настолько отточил навыки перевоплощения, что сумел одурачить даже Дилюка, который всегда мог видеть сквозь него. И, видимо, в какой-то момент стена дала трещину, идеально выстроенный образ посыпался, словно карточный домик. Все отчаяние, вся боль всплыли наружу, и у Кайи просто не осталось других вариантов, кроме как выплеснуть ее куда-нибудь. Только вот вместо того, чтобы обрушить ее на кого-то другого, он решил обрушить ее на себя. Эта мысль привела Дилюка в бешенство. Ему была ненавистна мысль, что Кайя захотел причинить себе боль в отместку за все, через что заставил пройти других. Ярость закипала в нем, бурлила, словно активированный Глаз Бога, пытала, и ему еле удавалось сдерживаться. — Так почему же тогда вместо того, чтобы прийти ко мне, ты решил отправиться к абсолютно чужим людям? Почему позволил каким-то отбросам, какому-то мусору избить тебя до потери пульса? Если тебе так хотелось этого, почему бы не предоставить мне такую возможность? Я бы с огромным удовольствием подпортил твое смазливое личико. — Тысяча извинений, мастер Дилюк, — Кайя чуть склонил голову в шутливом поклоне, что только сильнее вывело Дилюка из себя, — за то, что лишил тебя такой возможности. Но не переживай, самое главное я оставлю на твою долю. Было бы жаль, если бы я умер от рук каких-то паршивых похитителей сокровищ. А вот быть пронзенным твоим мечом — довольно романтично, ты так не думаешь?       После этих слов перед глазами у Дилюка пролетела яркая, красная вспышка, и в следующую секунду его кулак соединился с челюстью Кайи, отчего его голова запрокинулась назад, а из рассеченной губы снова хлынула кровь. Он не знает, что разозлило его сильнее. Возможно, этот насмешливый, но в то же время серьезный взгляд, будто он действительно рассматривал такую возможность. А может, это безрассудство, которое толкнуло его на то, чтобы оправиться на поиски тех, кто пустит ему кровь. Такое беспечное отношение к собственной жизни. Дилюк не мог принять этого.       Кайя, казалось, вовсе не был удивлен такому развитию событий, лишь языком слизнул выступившую кровь. Он принял этот удар как должное, и уже ожидал получить второй.       Только вот второй удар он так и не получил.       Вместо этого горячие губы прижались к его окровавленным.       На миг время остановилось, и Дилюк расслышал, как сердце Кайи пропустило удар, а может, это было его собственное, он не был до конца уверен. Как и не был до конца уверен в том, зачем он это сделал. Его разрывало от желания отвесить Кайе пощечину, сломать ему ноги и руки, чтобы этому идиоту больше неповадно было уходить в поисках собственной смерти. Жгучая ненависть в данный момент заполнила все его существо, перемешиваясь между ненавистью к самому Кайе и к тем ублюдкам, что посмели тронуть его. И конечно же, к самому себе, потому что не смог помешать им.       Широко распахнутый синий глаз уставился в его собственные ярко-красные, чуть прищуренные и пылающие огнем. Кайя попытался отстраниться, но Дилюк не позволил ему, притягивая капитана ближе, одну руку запуская в его волосы и крепко сжимая, отчего Кайя вздрогнул, пока вторая схватила его за подбородок, цепкие пальцы жестко впились в нежную загорелую кожу. Дилюк чуть приоткрыл рот, прихватывая нижнюю губу Кайи зубами, и тот тихонько всхлипнул. Еще больше крови брызнуло в ответ, а Дилюк почувствовал на языке соленый, металлический привкус. Руки Кайи нащупали простыни, и он с отчаянием схватился за них, будто бы ища в них спасения. Дилюк чуть отстранился, но все еще оставаясь близко к Кайе, ощущая его прерывистые вздохи на своей коже. — Раз ты так сильно хотел наказать себя, — практически прорычал красноволосый, — что ж, будь по твоему. — Дилюк…       Но не успел Кайя закончить фразу, как губы Дилюка вновь с силой впились в губы капитана. Он даже рта не успел закрыть, поэтому услышал клацанье зубов друг о друга, и удивился, как Дилюк вообще не выбил их. Он подмял Кайю под себя, полностью опуская его на простыни, а сам навалился сверху, прижимаясь к нему всем своим весом, придавливая к кровати, и даже вздохнуть в таком положении было непростой задачей. Его рука в волосах Кайи потянула пряди в сторону, заставляя Кайю откинуть голову назад, а вторая скользнула ниже, проходясь кончиками пальцев по шее и ключицам мягкими, почти успокаивающими движениями, а затем резко его пальцы обхватили шею у самого основания. Кайя удивленно дернулся, инстинктивно стараясь сделать вдох, но крепкие пальцы на шее не позволили сделать это. По его подбородку стекала кровь, и он широко открыл рот в надежде, что получится протолкнуть хоть немного воздуха. Но вместо желанного кислорода в его рот проник горячий язык, заполняя собой все пространство. Тошнотворный металлический привкус наполнил все рецепторы. Дилюк обвел своим языком зубы Кайи, внутреннюю сторону щеки, пробуя на вкус каждый сантиметр, стараясь не оставлять ни единого места, где бы ни прошелся его горячий язык. Он чувствовал, как под ним Кайя извивается всем своим телом, будто змея. Его лицо покраснело от стыда или от недостатка кислорода, а может, и от того и от другого. Вкус Кайи бил по его нервам, ни на что не похожий, чертовски притягательный и опьяняющий. Это было как раннее морозное утро, как снегопад, как вихрь или ураган. Горечь чередовалась со сладостью, хотелось оттолкнуть, но в то же самое время, Дилюку было мало, он жаждал попробовать больше.       Его пальцы чуть разжались на горле Кайи, и тот наконец смог сделать глубокий, жадный вдох, как умирающий от жажды человек, проведший несколько дней в пустыне, делает глоток прохладной воды. Но не успел Кайя насладиться свободой, как его руки тут же перехватили и зажали одной ладонью прямо у него над головой. — Д-дилюк… — начал он, его голос хриплый и низкий, срывающийся почти на каждом слоге. — Разве не этого ты хотел? — спросил Дилюк, а его губы последовали ниже, опускаясь на шею, зубами царапая кожу, оставляя яркие красные отметины, — Быть униженным и замученным, истекающим кровью. Ты этого добивался.       Его кожа была ледяной на ощупь, а губы Дилюка наоборот огненными, и от такого яркого контраста становилось практически физически больно. Жалящими поцелуями-укусами он спускался все ниже и ниже, вырывая из Кайи жалкие всхлипы, заставляя его щеки покрываться багряным румянцем. Руки Кайи дрожали под цепким захватом Дилюка, красноволосый чувствовал, как сильно бьется пульс, почти пробивая кожу насквозь. Если бы он приложил чуть больше усилий, вполне мог бы сломать Кайе запястья. Дорожка из поцелуев проследовала ниже, и Дилюк прихватил зубами сосок Кайи, прикусывая до крови. Капитан выгнул спину, из его горла вырвался крик, и он дернул ногами, и если бы не бедра Дилюка, которые удерживали его на месте, наверняка он заехал бы коленом прямо в лицо красноволосому. Свободной рукой он нащупал второй сосок, на этот раз тихонько касаясь чувствительного бугорка и мягко поглаживая, пока зубами терзал второй, который теперь налился кровью и стал темно-красным. Кайю прошибло током, боль и удовольствие сплелись вместе единым потоком. — Прекрати, — прошептал он сквозь зубы, но не сумел сдержать стона, когда длинные, обжигающие пальцы чуть сжали сосок, посылая дрожь по всему телу, — Дилюк, хватит. — Почему? — Дилюк выпустил из своего рта истерзанную плоть и прижался губами к коже рядом, — Я всего лишь делаю так, как ты хотел. — Это не то, чего я хотел. — Разве? — переспросил Дилюк, и его бедро прижалось к паху Кайи, — а по-моему, эта часть твоего тела очень красноречиво говорит о том, что ты наслаждаешься своим наказанием.       Кайя попытался отстраниться от бедра, которое так тесно прижималось к его самой интимной части, но руки, все еще удерживающие его запястья, и тело, мертвым грузом навалившееся на его, не давали ему сделать этого, а лишь сильнее давили. Кровь тут же отхлынула от лица Кайи и направилась вниз, между ног. Его член запульсировал, отдавая болезненной истомой каждый раз, когда Дилюк двигал своим бедром, медленно потираясь о Кайю. Горячее удовольствие разлилось по телу, обволакивая и захватывая, но вспышка боли тут же вырвала его из волны экстаза, когда Дилюк вновь прикусил его сосок, на этот раз оставляя капельку крови, которую он тут же слизал, обдавая своим жаром. То ли из-за своего Пиро Глаза бога, то ли потому что Кайя чертовски замерз под дождем ранее, но Дилюк, все его тело, его кожа и прикосновения были горячее, чем должны были быть. Кайя практически таял, его охватывало огнем, он ощущал искры, бегущие по его груди и рукам. Он чувствовал себя тлеющей спичкой, постепенно сгорающей, а Дилюк был тем самым огнем, который пожирал его, оставляя после себя лишь угли.       Кайя на секунду зажмурился от такой насыщенной палитры ощущений, перед глазами все плыло, будто хмель ударил в голову. Дилюк же схватил его за волосы, оттягивая их, сгребая пальцами целую копну темно-синих прядей, заставляя того запрокинуть назад голову и болезненно зашипеть. — Не закрывай глаза, — приблизившись к лицу Кайи, прошептал прямо на ухо Дилюк, — смотри на меня.       Он легонько коснулся губами ушной раковины, а затем провел по ней языком, повторяя все изгибы, ни одну линию не оставляя без внимания. Его жаркое дыхание опаляло кожу, и пальцы на ногах Кайи сами собой поджимались. Он практически не чувствовал рук, лишь острое покалывание, будто тысяча иголок одновременно вонзались в его пальцы. Голова запрокинута так далеко назад, что ему пришлось приоткрыть рот, часто дыша. Даже звуки стали приглушеннее, но он все же мог различить собственное колотящееся сердце, как бешеное перекачивающее кровь по венам.       Бедро Дилюка все еще прижималось к члену Кайи, размеренными движениями двигаясь и доводя капитана до безумия. Дилюк опустил взгляд и заметил большое темное пятно прямо между ног Кайи и выпуклые очертания ствола, который теперь был чертовски твердым, и мужчина чувствовал, как в его собственных штанах стало очень тесно. Звуки, вылетающие изо рта Кайи, — эти короткие, рваные вздохи, еле слышные стоны и всхлипы, по которым непонятно, больно ли ему или наоборот приятно. Скорее, и то и другое. Лицо Кайи в данный момент выражало такую степень отчаяния, но в то же время, Дилюк никогда не видел его более эмоциональным и честным. Ни единого намека на ложь или притворство, его тело было откровенно, когда мышцы трепетали под его прикосновениями, когда он закусывал губу, стараясь сдержаться, чтобы не толкнуться навстречу ноге Дилюка, поймать заданный ритм и просто отдаться удовольствию. Решив, что хочет увидеть еще больше такого Кайи, Дилюк оторвался от его уха, переключаясь на шею, мягко целуя чувствительную точку у самого основания, и Кайя задержал дыхание, ожидая ласк и горячего и влажного наслаждения.       Но вместо этого он получил зубы, впившиеся в него и прокусившие кожу до крови. Кайя закричал, громко и отрывисто. Боль пронзила его насквозь, острым лезвием вонзаясь в самое его естество. Шея горела, пылала, горячая струйка крови потекла вниз, окрашивая бордовым ключицы. Из глаз Кайи брызнули слезы, но Дилюк лишь сильнее продолжил вгрызаться в плоть. Это не была самая сильная боль в его жизни, нет, он переживал и похуже. Его насквозь пронзали мечом, в него пускали стрелы, так что потом их приходилось вырезать из его тела, его жгли огнем и пытали холодом. Но сейчас ему казалось, что один этот укус способен лишить его рассудка. Его нервы были оголены, чувства обострены, и болезненная эрекция, которую плотно облегали кожаные брюки, только подливала масла в огонь. Ему хотелось разодрать себя на кусочки, чтобы ни единого живого места не осталось. Эта боль была мучительной, но он все еще жаждал большего. Этого укуса было мало, ему нужно еще. — Оу, — проговорил Дилюк, когда оторвался от окровавленной шеи Кайи, и его глаза опасно блеснули, — кажется, ты стал еще тверже. Неужели тебя так заводит, когда я делаю тебе больно?       Даже при диком желании Кайя не смог бы ответить ему. Его язык совсем не слушался, и изо рта вылетали лишь нечленораздельные звуки. Все ощущения смешались в его сознании, он уже не различал, где заканчивалась боль, а начиналось жгучее наслаждение, казалось, они были одним и тем же. Кожа Кайи покрылась испариной от невероятного жара, что источало тело Дилюка. Рука красноволосого скользнула по его торсу, влажному от пота, останавливаясь прямо на пряжке ремня, дразня кончиками пальцев оголенную кожу, которая под его прикосновениями вздрагивала. Если Дилюк в ближайшее время не сделает что-нибудь, чтобы дать ему такую желанную разрядку, то… — Эти штаны выглядят чертовски неудобными, — прошептал Дилюк, и от его глубокого, насыщенного голоса толпа мурашек пробежала по спине Кайи, — нужно поскорее их снять.       Его пальцы быстро управились с пряжкой, вытаскивая ремень, а затем он резко и нетерпеливо потянул штаны Кайи вниз, успев захватить при этом и нижнее белье. Когда член Кайи наконец-то оказался на свободе, он застонал, чувствуя, как смазка сочится из головки, и ствол напряженно пульсирует, посылая сладко-болезненные импульсы по всему телу. Он практически не заметил, как Дилюк полностью стянул с него штаны, оставляя обнаженным. Его глаза жадно прошлись по этой карамельной коже, сейчас покрытой синеватыми пятнами и царапинами. Мускулистые бедра, подтянутые и натренированные, по обе стороны от его талии дрожали, как и весь Кайя.       Не имея больше сил и терпения, Дилюк накрыл своей рукой твердый, горячий член капитана, плотно обхватывая его и заставляя Кайю издать протяжный стон и вскинуть бедра навстречу. Плавно его рука начала двигаться, и смазка, обильно стекающая по стволу, стала прекрасным лубрикантом, позволяющая плавно спускаться вниз, затем подниматься наверх, при этом комната наполнялась пошлыми, влажными звуками, от которых у обоих мужчин сносило крышу. Большим пальцем Дилюк накрыл щель, потирая чувствительное место, и голос Кайи вновь прорезал пространство. Ногтем же указательного пальца он слегка царапнул головку, которая теперь была ярко-красного цвета, налитая кровью и поблескивающая от выделяющейся жидкости. Резкая вспышка боли пронзила нижнюю половину тела, и Кайя зажмурился, пытаясь унять дрожь. — Кто же знал, что ты такой мазохист, — Дилюк снова повторил движение, на этот раз сильнее, и Кайя не смог сдержать болезненного вскрика, — или тебе просто нравится, что именно я вытворяю с тобой подобное?       Не дав ему времени на ответ, Дилюк отпустил руки Кайи, которые все это время держал в своем захвате, и глаза Кайи широко распахнулись, когда три пальца грубо проникли в его рот, заходя так глубоко, что он почти почувствовал, как они коснулись задней стенки его горла, от чего-то засаднило. — Оближи.       И Кайя сделал, как Дилюк ему сказал. Он послушно начал обводить языком длинные, мозолистые пальцы Дилюка, огрубевшие от постоянного использования тяжелого меча. Шершавые подушечки царапали его язык, постоянно пытаясь толкнуться еще дальше, так что слезы выступали на глазах. Дилюк все еще продолжал ласкать его член, движения стали быстрее, сильнее, и Кайя сам не замечал, как тоже двигался навстречу. Нарастающее удовольствие, смешанное с периодическими вспышками боли, когда Дилюк проходился ногтями по его чувствительной головке, разливающийся внизу живота жар заставляли голову кружиться, и ему казалось, он сейчас взорвется от такого мощного накала, от яркого букета противоречивых ощущений, переполняющих его тело. Когда он уже готов был достичь пика и полностью отдаться удовольствию, его член отпустили, не позволяя ему кончить.       Кайя разочаровано всхлипнул ровно в тот момент, как Дилюк вынул пальцы из его рта. Пару секунд он пытался прийти в себя после того, как его подвели к мощнейшему удовольствию в его жизни, чтобы потом жестоко вырвать его оттуда. Дилюк чуть приподнял его бедра, наслаждаясь видом такого беспомощного и разбитого Кайи прямо под ним, а затем, не желая больше терять ни минуты, ввел в него один палец. Капитан вскрикнул от неожиданности, бросая шокированный взгляд на Дилюка. — Какого черта ты творишь? — Разве это не очевидно? — ответил мужчина, погружая палец еще глубже, проникая сквозь плотно сжатые мышцы, которые с трудом поддавались. Внутри Кайи было безумно горячо и туго, стенки с невероятным напором смыкались вокруг него, препятствуя проникновению, но Дилюк упорно входил глубже, медленно двигая пальцем взад-вперед.       Да и сам Кайя не особо помогал, постоянно напрягаясь и сжимаясь, отчего двигаться было еще сложнее. — Расслабься, — по лбу Дилюка скатилась капелька пота, он не отрываясь смотрел на то, как маленькое колечко мышц засасывает его палец, и понимал, что долго так не протянет. Он и так слишком долго сдерживался, доводя Кайю до исступления. И теперь ему самому нужно было снять напряжение, скопившееся внутри. — Тебе н-нравится издеваться надо мной, — процедил Кайя и прошипел, когда еще один палец скользнул внутрь, растягивая его еще больше, заполняя еще глубже и двигаясь быстрее. Невольно Кайя привыкал к ощущению заполненности внутри, к сумасшедшему жару, который расползался в его теле ядовитыми змеями. В какой-то момент вторая рука Дилюка снова накрыла его член, и Кайя вздрогнул. — Но не отрицай, что ты наслаждаешься этим, — в подтверждение своих слов Дилюк погладил головку, из которой выделилась смазка. Пальцы в его заднем проходе задвигались быстрее, теперь они скользили немного свободнее, а его стенки не сжимались так сильно. Дилюк почти вбивался внутрь, и потом резко в капитана вошел третий палец. От такого напора глаза Кайи заслезились, спина выгнулась дугой, и он громко и пронзительно закричал, когда пальцы Дилюка коснулись клубочка нервов, посылая по телу электрический разряд.       Это стало последней каплей для Дилюка, его терпение и самообладание и так трещали по швам, но, слыша вскрик Кайи, наполненный животным удовольствием, видя его распластанного на его простынях и бьющегося в экстазе и в болезненных судорогах, не отличающего одного от другого, было выше его сил. Пальцы со скоростью молнии покинули его тело, чтобы в следующую секунду вместо них вошло что-то намного больше и горячее.       Боль разрывала Кайю изнутри, все пылало огнем, не оставляя ни единого шанса хоть как-то спрятаться от нее или облегчить этот съедающий заживо жар. Кажется, даже кончикам волос было больно. Дилюк видел, как перекосилось лицо Кайи, как он заметно побледнел, становясь белее, чем полотно, и ему стоило чудовищных усилий остаться неподвижным и не сорваться на бешеный ритм, толкаясь в это опьяняющее тепло, в эти мягкие стенки, так туго обхватывающие его член. Его тяжелое дыхание было слишком громким, рубашка прилипла к его спине, а руки чуть тряслись от напряжения, когда он держал бедра Кайи, впиваясь в его кожу ногтями. Он сделал пробный толчок, и тут же его словно ударило волной невероятного наслаждения, от которого поджимались пальцы и подкашивались коленки. Под ним Кайя глухо застонал, и Дилюк опустил взгляд на его лицо, чтобы увидеть мокрые дорожки от слез, которые тот пытался скрыть своей рукой. Но мужчина отбросил его руку, открывая своему взору покрасневший глаз, наполненный слезами и прикушенную до крови губу. Его голова была повернута чуть в сторону, и Дилюк схватил его за подбородок, заставляя повернуться к нему. — Посмотри на меня, Кайя, — тот спустя долгое время все-таки решился взглянуть на него, и Дилюк встретился с пронзительным холодом, способным заморозить воду летом.              Такой холодный взгляд и слезы вызывали противоречие. — Еще, — ничего не выражающим голосом произнес Кайя, хотя тот еле заметно подрагивал. — Что? — Еще, — повторил капитан, на этот раз громче и увереннее, — двигайся. И не дожидаясь Дилюка первым двинул бедрами, отчего красноволосый застонал.       Кайя продолжал двигаться сам, наращивая темп, хоть ему и было тяжело делать это самостоятельно. Он не остановился, даже когда увидел, что Дилюк все еще неподвижен, но, казалось, ему было плевать. Каждый его толчок был смазанным, нетерпеливым, и Дилюк знал, что они не приносят ему никакого удовольствия. Все тело Кайи было натянутым, словно тетива лука, жесткое выражение лица с обжигающе холодным взглядом. Спустя еще несколько таких резких толчков Дилюк наконец почувствовал помимо собственного жара тела Кайи еще какое-то странное тепло, а затем влагу. Он опустил глаза и увидел, что из капитана вытекает небольшая струйка крови, пачкая белые простыни. Вдруг Кайя взял ладонь Дилюка и обвил ее вокруг своего горла. — Что ты..? — непонимающе начал Дилюк, но капитан перебил его. — Я же говорил, что это я оставлю тебе, — ответил Кайя, прижимая руку сильнее, — уже давно нужно было это сделать. Только так я могу искупить все свои грехи. Дилюк широко распахнутыми глазами уставился на него, не веря в то, что он говорит. Он смотрел на свои пальцы, обернутые вокруг тонкой шеи. Эти пальцы запросто могут переломить ее пополам. Взгляд Кайи был пустым, но тем не менее где-то далеко внутри мужчина мог разглядеть одну единственную эмоцию, горевшую в его глазах.       Сожаление.       Чистое раскаяние и горечь.       Кайя словно извинялся за все, через что заставил его пройти. За все эти годы, за то, что они больше никогда не назовут друг друга «братьями», за то, что он лишил их обоих семьи, в которой они нуждались больше всего. Кайя прекрасно осознавал свою вину и именно поэтому подвергал себя таким унижениям, позволял Дилюку творить с ним все эти вещи, будто бы надеялся, что ему станет легче от этого, если он накажет Кайю, выместит на нем всю злость и обиду, возможно, тогда он хоть немного заслужит прощения, заплатит за все прегрешения.       Дилюк резко оторвал свою руку от шеи Кайи, будто бы обжегшись.       А Кайя выглядел действительно удивленным. — Я не хочу этого делать, — произнес красноволосый, и Кайя застыл. — Но… — Да, может, я и ненавидел тебя, — слова льются из него сами собой, и, кажется, это первая по-настоящему искренняя вещь, которую Дилюк говорит Кайе за все эти годы, — Я считал, что ты меня предал. И мне было чертовски больно, потому что я правда считал нас семьей и ты был для меня братом.       Кайя слушал его, затаив дыхание, и когда Дилюк сказал, что ненавидел его, лицо капитана болезненно перекосилось. — Но я никогда не желал тебе смерти, Кайя, — выдохнул Дилюк, смотря ему прямо в глаза, — Если бы это было так, то я просто оставил бы тебя под проливным дождем, даже не пустив на порог.       Капитан все еще оставался неподвижен, его лицо больше не было похоже на безэмоциональную маску. Скорее, наоборот, в нем читалось столько эмоций, сколько не было за весь этот вечер. Он был ошарашен и не мог поверить словам Дилюка. Неужели Кайя действительно полагал, что Дилюк хочет его убить? Что за неслыханный идиотизм!       Да, он выводил Дилюка из себя этой своей вальяжной манерой поведения, своим легкомыслием и ужасно смазливым лицом, которое привлекает взгляды как женщин, так и мужчин. Он во многом винил его, держал на него обиду. Даже разбил Дилюку сердце. Но никогда, даже в самые темные и мрачные времена, он не хотел его убить. Потому что, несмотря на все, что между ними было, он дорожил Кайей.       И никогда не хотел его потерять.       Дилюк придвинулся к лицу Кайи почти вплотную, так, что их носы соприкасались, и выдохнул прямо тому в губы. — Так что больше никогда не смей говорить что-то подобное.       А потом поцеловал.       Нежно, бережно, вкладывая в этот поцелуй все свои невысказанные чувства. То, в чем хотел бы признаться, но пока ему не хватало смелости.       Ты дорог мне.       Я не хочу тебя потерять.       Я беспокоюсь о тебе.       Не покидай меня.       Пару секунд Кайя не двигался и даже не дышал, и Дилюк терпеливо ждал хоть какой-то реакции. И только спустя, как ему показалось, целую вечность руки Кайи осторожно, почти опасливо, обернулись вокруг его шеи, словно ожидая, что Дилюк сейчас сбросит их, но этого не произошло, и капитан увереннее обхватил мужчину, прижимая его ближе и наконец-то отвечая на поцелуй. Их губы двигались в унисон, повторяя движения друг друга, плавно и мягко, пробуя на вкус, ощущая эту непередаваемую близость, которую они оба искали столько лет, но боялись сделать первый шаг. Дилюк коснулся языком нижней губы Кайи, и тот сразу же пустил его внутрь, углубляя поцелуй. Этот совсем не походил на те, что были ранее. Он был наполнен чувствами и эмоциями. Если до этого Дилюк хотел причинить боль, подчинить, то теперь каждое его прикосновение было осторожным и мягким, словно Кайя был сделан из стекла и мог рассыпаться в любой момент. Кайе же в свою очередь такое обращение, словно с фарфоровой куклой, было не по вкусу. Он прикусил нижнюю губу Дилюка, чуть оттягивая ее, а затем двинул своими бедрами.       Дилюк же после такого откровенного разговора и вовсе забыл, что он все еще находится внутри Кайи, и только теперь осознал, что его обволакивают горячие, скользкие стенки, а его член болезненно пульсирует. — Дилюк, двигайся, — произнес Кайя в перерыве между поцелуями. — Ты уверен? — Да, быстрее…       Медленно, очень медленно мужчина качнул бедрами, плавно выходя из Кайи, стараясь причинить как можно меньше боли и дискомфорта, хоть и давалось ему это с большим трудом. Кайя был слишком узкий, слишком теплый и мягкий, что голова кружилась. Его ладонь нащупала наполовину твердый член капитана, и он принялся водить по стволу, особое внимание уделяя этой крупной и такой чувствительной головке. Кайя застонал, когда его пальцы коснулись уретры, а затем обвели головку вокруг. Также медленно Дилюк снова вошел в него, на этот раз глубже, раздвигая мышцы еще больше. — Чего ты так осторожничаешь, — раздраженно бросил Кайя, — до этого ты явно не сдерживал себя. — У тебя все еще идет кровь, я не хочу сделать только хуже. — Не сделаешь, я не такой слабый и беспомощный, — Кайя сам вскинул бедра, и в воздухе прогремел звонкий шлепок плоти о плоть, — Мастер Дилюк, неужели это все, на что ты способен?       По лицу Кайи проскользнула его обычная, самоуверенная ухмылка, при виде которой у Дилюка всегда сдавали нервы. Ну что ж, раз этот идиот сам напрашивается, то и он не будет сдерживаться. Все-таки, у Кайи явно были мазохистские наклонности. Он быстро толкнулся, притягивая Кайю к себе, и своими губами ловя стон, который сорвался с губ капитана. Далее последовали мощные толчки, один за другим, непрерывающимся потоком, и комната наполнилась громкими стонами и вздохами, а также невероятно развратными мокрыми звуками шлепающей друг о друга плоти. Дилюк не переставал двигать рукой на члене Кайи, и тот уже полностью затвердел и начал выделять смазку, становясь багровым от прилившей крови. Боль, кажется, совсем отступила, и с каждым толчком стоны Кайи становились все громче и протяжнее, распаляя Дилюка лишь сильнее, заставляя вдалбливаться в него все яростнее, а руки впиваться в его бедра и царапать ногтями кожу. В какой-то момент руки Кайи оказались в волосах Дилюка, цепляясь за ярко-красные пряди и оттягивая с такой силой, что может вырвать их с корнем.       Дилюк особенно сильно толкнулся и проехался головкой прямо по простате, отчего из груди Кайи вырвался оглушительный крик. Его тело задрожало, а член дернулся, прижатый между их животами. Дилюк вновь нацелился в это же место и попал в плотный комок, а затем снова и снова, Кайя кричал и кричал, острое удовольствие било по нему, словно мечом, и Дилюк знал, что он не продержится долго, да ему и не нужно было, ведь он тоже был уже на грани. Один вид Кайи на пороге оргазма мог довести его до кульминации. — Дилюк! — его имя сорвалось с губ капитана, когда особенно резкий удар по простате заставил его глаза закатиться, а спину выгнуться восхитительной дугой, открывая Дилюку ровную шею с подрагивающим кадыком и твердую грудь с прелестными сосками, которые так захотелось подразнить, что он и сделал. — Вместе, — ответил Дилюк, прекрасно понимая, что Кайя буквально в шаге от того, чтобы излиться, поэтому он ускорил темп, чувствуя, как внизу живота поднимается жар, и в следующую секунду Кайя с громким стоном кончает, пачкая руку Дилюка, а заодно и свой живот. Его дыхание тяжелое, прерывистое, и Дилюк следует за ним, заполняя Кайю своей спермой.       Красноволосый падает на кровать рядом с Каей, они оба пытаются отдышаться. Комната погружается в тишину, и какое-то время они молчат, каждый отходя от мощного удовольствия. Но Дилюк первым нарушает ее, беря Кайю за руку. — Больше никогда так не делай, — хмуро произносит он, и Кайя вопросительно к нему поворачивается. — Как? — Не позволяй другим причинять тебе боль. И не смей так разбрасываться своей жизнью.       Кайя в ответ лишь улыбается, а потом нежно целует Дилюка в щеку. — Как я и говорил, эту привилегию я оставлю только тебе, мастер Дилюк.