***
Глубокой ночью в темной комнате раздавались голоса. Юки лежал головой у Шиндо на коленях и курил. – Юки, что-то случилось? Ты так нежен со мной… – Он перебирал пальцами волосы блондина и наслаждался близостью, при этом искренне переживая. – Ничего толком не произошло. Ничего, о чем тебе стоило бы знать, просто поездка была утомительная и у меня иногда было время подумать о наших, – он затянулся, –отношениях. Ты же знаешь, что перед отъездом я ходил к психотерапевту? – Шуичи кивнул. – Так вот он сказал, что мне больше не нужно принимать лекарства. Ты понимаешь, что это значит? Он сказал, что я больше в них не нуждаюсь. – Эйри улыбнулся. – Я отпустил его, Шу, я отпустил Китазаву. И в поездке я наконец осознал, что ТЫ у меня на первом месте. Не писательство, не он… Ты. Этот факт тогда пришел мне в голову мимолетно, как само собой разумеющееся, а его реальность обрушилась на меня, когда я увидел тебя спящего в нашей спальне. Он поднял смущенный взгляд на своего любовника и увидел слезы. Шуичи улыбнулся самой доброй и мягкой улыбкой, а в глазах… В этих глазах, полных любви, можно было утонуть! Юки поднял руку и накрыл щеку певца, тот потерся о нее как кот, который очень соскучился по ласке. – Я так рад, что ты к этому пришел, не мог и мечтать, что это когда-нибудь случится, правда. Так надеюсь, что это не сон и я не проснусь завтра один, надеюсь, что ты не будешь со мной так холоден как раньше… – Не буду. – Перебил его писатель, затем чуть тише проговорил, – точнее я постараюсь и прошу меня понять, мне не так просто после стольких лет резко измениться. Ведь я все тот же. – Я всегда понимал, но теперь, после того что ты мне сказал, мне будет намного легче с этим жить, – немного грустно улыбнулся парень. Ведь он так сильно его любит, что сделает все ради него! Но только… Он так и не услышал самых важных слов. Но не надо отчаиваться, ведь Юки сказал, что он номер один и тот без него не может. Но почему же так неровно бьется сердце? – Шу? Я что-то не так сказал? – Писатель выпрямился, выкинул окурок в пепельницу, придвинулся ближе к Шуичи и положил руку ему на талию. Певец выглядел расстроенным и явно раздумывал как ему ответить, закусывая губу. – Шу, скажи мне, не томи! – Юки, ты любишь меня? – Еле слышно прошептал певец. – Хотя нет, ничего не отвечай. Молчи. Не надо. – Чуть смелее сказал он, приложив палец к губам блондина. Прежде чем убрать руку певца от своего лица, он легонько поцеловал его в ладонь. Романист был озадачен и удивлен. Он стушевался, он еще не понял, какие же в итоге чувства испытывает к Шуичи. Точнее он знает, но не понимает: «А любовь ли это»? Ему необходимо время, чтобы разобраться в себе. – Шу, я прошу тебя дать мне время. Сказать я могу все что угодно, ведь слова - это моя работа, но я не могу и не хочу лгать тебе в этом. Пожалуйста. – Я понимаю, конечно, я даю тебе время. Ну а пока моей любви хватит на нас двоих, верно?***
Они провели вместе все выходные, даже ни разу не вышли из дома. И нет, дело не в сексе, который конечно был, но он не занимал все время. Любовники настолько истосковались за эту неделю, что не могли даже в мыслях допустить, что можно сейчас выпустить друг друга из поля зрения. Невозможно поверить, но Шиндо ни разу не прокричал какой-то бред, не вел себя как последний идиот, а Уесуги ни разу не наорал на него и не выгнал из дома, даже не садился за вечную работу. И, кстати, курил немного меньше. Молодая пара как будто открывала друг друга заново: разговаривали на различные темы, делились тем, что произошло за последнюю неделю и буквально недоумевали почему же они не могли прийти к этому так долго. Эйри предложил написать для Bad Luck песню, Шуичи спросил, могут ли они поехать в следующую командировку Юки вместе. Писатель сразу согласился, он не хотел снова переживать недолгое расставание.***
Поздний вечер воскресенья. В квартире тихо и темно, из окна в спальне слышно как идет дождь, завывает ветер и скрип редких деревьев. Слышно как проезжают редкие машины и блики их фар иногда достигают комнаты – Токио не спит. Впрочем, как и молодой писатель Юки Эйри. Он лежит рядом и смотрит на посапывающего Шуичи. О чем он думает? Да обо всем и ни о чем одновременно: мысли плавно текут в сознании, не задерживаясь надолго. Так тихо и так спокойно. Он не думал, что когда-нибудь достигнет этого состояния внутреннего равновесия. Да, оно шаткое, но от этого еще более ценно. Хотелось лежать так вечно… Юки думал о том, как долго он осознавал и в то же время как быстро он принял то, что лежало на поверхности. Шиндо стал самим дорогим ему человеком. Человеком, которого хочется обнимать, целовать, всегда быть рядом, защищать. Он понял, что защищать иногда нужно и от самого себя. Эйри боялся, что может причинить ему боль, что ненароком опять взорвется и выгонит паренька из дома. Хотелось как-то обезопасить его, но другого выхода, кроме как самоустраниться писатель не видел. Снова взглянув на розовую макушку он понял, что уже не сможет просто взять и снова уйти, не после того, что между ними произошло за последние дни. Просто не сможет. Не сможет оставить его, не сможет причинить ему такую боль. Эйри принял не только факт значимости Шуичи в своей жизни. Есть и другая сторона: он любим. И спустя столько лет это кажется таким открытием: его любят. По-настоящему любят и ценят. Непривычно, так непривычно, что рука, потянувшаяся к сигаретам немного дрожит. Он хочет, наконец, обрести свое счастье, а не только писать об этом на страницах своих чертовых книг. Он хочет быть любим. Он докуривает сигарету и представляет, что эта грязная пепельница так похожа на его предыдущую жизнь без Шиндо. Такая же серая, унылая и воняющая. В целом, он так себя и ощущал все годы перед знакомством с певцом. Осознал только сейчас. Юки ложится обратно, а Шуичи разворачивается к нему лицом во сне и крепко прижимается. Писатель обнимает его и наклонившись к уху тихо-тихо шепчет: «Я люблю тебя так сильно, что сам боюсь этого чувства. Когда-нибудь я скажу тебе об этом, надеюсь, скоро». Он засыпает с улыбкой на лице, наконец отпустив свое прошлое и принимая настоящее. Шуичи приоткрывает глаза, бросает хитрый взгляд в сторону своего любимого и думает о том, что так можно и полюбить осень.