Узел

… Зелье привычно издавало зловоние. Впрочем, это сейчас его мало интересовало. Уродливое создание неподалеку заклекотало, также отнюдь не благоухая. Неопрятные, изумрудные с проплешинами и давними подпалинами перья встопорщились, и тварь уставилась на него своими желтыми выразительными глазищами. Скрюченные пальцы-лапы с когтями, способными распороть брюхо барану одним движением, заскрежетали по полу, издавая жуткий потусторонний звук. Мордред побрал бы этих баранов. Мордред побрал бы эти патрули охотников за нечистью. И эти новые законы. Но рассиживаться было некогда. Солнце катилось за горизонт. И надо было торопиться. Рана была ужасающей, а тварь явно не в духе. Зализывать рану ей мешали другие повреждения, вызывавшие у мага тревогу. … Под утро «птичка» добралась до него в своей полуформе, цапнула за ногу, любовно укусила за шею, освежив метку, и выжала все соки, окончательно скинув второе обличье. Узел был кстати. ~~~ Узел давил на вход и он смог лишь выпустить воздух сквозь зубы. Предтечие томило, тянуло все мышцы. Как и бондажная нить. Безупречно и идеально. Для него. Предтечие будоражило альфу и омегу. Предтечие заставляло смотреть сквозь полуприкрытые веки, жадно раздувая ноздри. Аромат сочился сквозь поры, побуждая альфу жадно вдыхать каждую ноту. Особую, звучащую. Узел давил на промежность, давили узлы и на соски, сейчас особо чувствительные, растертые сильными пальцами альфы. Давил на поясницу, под коленом… Точки словно пульсировали под каждым узлом, побуждая его истекать предсеменем. Его бесстыдная открытая поза давала альфе возможность брать. И отдавать. И смотреть на него. На его порозовевшие скулы, рельеф мышц, такой доступный и приоткрытый после игрушки анус… Сейчас с порозовевшими краями, чуть натертый нитью. И от этого жар щекотал кончики пальцев, жар «вытягивал» нервы… Казалось сейчас он один раскаленный нерв. Открытый и доступный. Обнаженный и на грани. Чуть изломанный и неукротимый. И зеркало давало ему возможность себя видеть. Каждый шрам, и черные цветы, причудливо вплетенные в прочную нить. Вплетенные фантазией альфы, едва удерживающего его сейчас на грани. И эта контрастность цветов и шрамов на теле была на грани безумия и остроты. Цветы не заглушали его запах, свежая метка альфы пульсировала, как и пульсировал его напряженный член. Нить оплетала бедро, касалась поджавшейся от напряжения мошонки… Лепестки цветка дразнили его влажную кожу… Нить несла наслаждение и муку. И завтра, когда предтечие резко перейдет в жажду — он будет брать и отдавать. Он будет влажен и гибок, томен и жаден. Его гибкость дает сейчас бондажной нити исполнить все фантазии, не зная запретов. И умелого щелчка языка альфы по головке его члена сейчас хватило, чтобы он отпустил себя. Целиком. Со шрамами, с полустертым клеймом на бедре, с особой хищной гибкостью и тягучим стоном. ~~~ … Поттер последний раз погрузился глубоко, чуть рвано и приник к разгоряченной коже Снейпа. Немногим позже его пальцы коснулись паховых волос, с каплями семени, огладили раскрытый анус аманта, из которого истекала его сперма. Много, так много… А мозг будоражил окутывающий аромат. Кто-то назвал бы это вонью, но не Гарри. Его вело от чуть паленой ноты смешанной с ярким запахом твари. Темной, хищной. Твари, которая была его Северусом. Его омегой. Неукротимой, получившей наследие гарпии. Сегодня такой жадной. И ненасытной. Поставившей ответную метку, чтобы все остальные твари и омеги знали, кому принадлежит этот альфа. Чтобы каждая тварь и омега знали, что это сильное, крепкое тело, ловкие пальцы охотника за Темными тварями, зелень глаз, хриплые стоны, крупный член, поджарый живот… Все, все это принадлежит Снейпу. Он в жизни не скажет это словами, но его альфа знает. Чувствует, обоняет. Его альфа покорно подставлял шею для укуса, источал волнующие ноты мускуса и теплой земли… И член альфы наполнял омегу, плавно опустившегося сверху. Омега давал смотреть на себя, зная, как он выглядит на самом деле. И для альфы не было никого нужнее и дороже. В предоргазменной истоме проступали птичьи черты… Завоеванная и непокоренная тварь и омега брал и отдавал все до последней капли… Пальцы Поттера крепко впивались в кожу бедра со старым клеймом… Запахи смешивались, сплетались в узел… Как и магия альфы и омеги. ~~~ Снейп еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркало, остался доволен костюмом и позволил Поттеру поправить узел галстука. В этом было столько интимности, что на мгновение радужка омеги стала хищно-желтой, а черты более резкими. — В Ирландии. Я нашел дом в Ирландии, — Гарри любовно впился взглядом в черты своей «птички». — А твоя работа? Мои дела? — поправляя запонки в манжетах. — Ну так мы же можем там проводить время, — Гарри немного помедлил. — И там безопаснее сейчас. Снейп раздраженно дернул уголком рта. Но не согласиться было глупостью. Закон о Темных тварях ужесточили, а Поттер знал всю подноготную. Охотиться и летать было сутью темной стороны Снейпа и он понимал все риски здесь. Теперь. — Хорошо. На днях посмотрим. И Снейп исчез в камине. Опаздывать на симпозиум было нельзя. А Поттер еще долго пялился в мрачное небо города, вспоминая и улыбаясь себе под нос. Конечно в Ирландии будет Северусу вольготнее. *** … Их свела видимо сама магия. Иного быть не могло. Иначе как бы тогда еще двадцатитрехлетний маг, охотник на Темных тварей, альфа, находящийся в перманентном поиске, оказался в глухом, запутанном проулке в свой последний день отпуска. Проулок «осчастливил» чьим-то вырванным глазным яблоком, лужами крови, вонью и «кулем», оказавшимся обессиленным магом. И тварью. Сожравшей Блэка. Как впоследствии выяснилось. Нажравшаяся человечины гарпия была опасна. Так учили. И Поттер был готов стоять на страже мира. Правда как позже выяснилось гарпии не едят людей. Или только в самом крайнем случае. Случай оказался мерзким, гнусным и идиотским. Люпин и Блэк решили подловить, заклеймить Снейпа, повязать и оставить при себе. Хоть он и урод и амбре от него ужасное, если не применяет чары. И вообще это все придумал Блэк, привыкший получать все по первому желанию.Что уж говорить о «паршивом» омеге, возомнившем о себе не известно что… Все это, конечно, ошалевший от откровений, под действием магии, Поттер узнал позже. От подвывающего и почему-то икающего Люпина. И про темномагический запрещенный ритуал на привязку «спел» пострадавший как на духу. И про то, что видимо они где то ошиблись и облажались. А Снейп превратился в мерзость. И улетел. И урода Снейпа следовало сразу прибить, а они за каким-то Мордредом побежали отлавливать тварь… Когда вернулся подчищать улики. И конечно же не обошлось без старого, доброго Обливэйта, который давался ему филигранно. А вообще можно сказать, что тогда Поттеру благоволил случай. И накинув чары на «куль», он был готов. К бою. С раздраженной тварью, которая едва не выбила ему глаз в тот день, когда решивший бороться за дело мира Поттер, попытался накинуть на нее магическую петлю, при этом завороженно пялясь в наступающих сумерках на уродливое создание. Изумрудные крылья его поразили больше всего. Таких он не видел в книгах. У таких не должно быть огромных желтых глаз, смотрящих в душу, и звенящей запретной магии, которая будоражила воображение чувствительного к ней Поттера. И от которой вело, что скрывать. А еще у «птички» оказались острые, как лезвия бритвы когти, острые зубы и мерзкий норов. И сильное тело. И мощные крылья. Потому как все же затянувший узел магического лассо Поттер был далеко не в весе пера. И втянувшая носом тварь лишь на мгновения замерла, заворчала, вывалила язык, пощупав воздух, а потом взмыла ввысь, уносясь с грузом. Позже Поттеру пришло в голову, что «милая птичка» могла его запросто скинуть, ведь на ней не было сдерживающих артефактов, но тогда обалдевший от свалившегося на него приключения альфа мог лишь крепче держаться и туже затягивать узел. На земле тварь была не менее злонравной, жадно втягивала носом воздух, словно пробуя альфу на вкус, располосовала одежду в лохмотья и вела уродливыми ушами. Поттер был сражен и возбужден. На краю сознания он понимал, что это походит на имитацию звериного спаривания. Гарпия видимо осознала подобное. Потому как мерзко осклабилась, и Поттер еще раз убедился, что в книгах ничегошеньки нет путного об этих созданиях, и где говорилось, что они не развиты интеллектуально. И вот эта, якобы глупая тварь, расправила крылья и взмыла ввысь. Оставив тончайший магический след, который «считать» могли, как подозревал Поттер, единицы. И оставив охотника на Темных тварей со стояком и твердым убеждением вышвырнуть всю макулатуру и засесть за древние фолианты. И для начала выследить «свою птичку» по словно оставленному как вызов следу. ~~~ Магия вела, магия направляла. Охотник ощущал ее. И тело наполнялось неведомым до этого предвкушением. Пожалуй даже не тело, а сама суть альфы. Дом оказался опутан чарами, что впрочем Поттера и не удивило. Темная суть Снейпа явно была не рада непрошенным визитерам. «Птичка» хорошо спряталась. Поттер немного потоптался у границы забора, поискал удобные уступы, подтянулся на руках и совершенно по-хулигански перемахнул на территорию чужой собственности. Летел обратно он быстро. Но своего добился. На пороге стоял злющий Снейп, явно разбуженный утренним наглым вторжением. Поттер впился глазами в омегу и вздохнул. Совершенно некстати вспомнился смазливый, но обладающий характером породистой сучки, Малфой. А Снейп тем временем с кислым выражением лица посмотрел на солнце, неспешно спустился с крыльца, подошел к калитке. — Добрутр, — выпалил Поттер, почесав щетину на щеке, поморщился от боли в пятой точке и впился взглядом в лицо хозяина дома. Цепкий взгляд отметил явно сломанный, а возможно и не раз крупный нос, бледный цвет лица, какие-то неопрятные пряди волос, выбившиеся из заплетенной косы, высокие скулы и узкие губы. Которые сейчас неприятно искривились и явно готовились выдать гадость. Поттер это почувствовал буквально кожей. — Не подаю. Альфа задохнулся от возмущения и покраснел. — Не жертвую, не покупаю, — продолжил Снейп, зловредно осклабивишись и демонстрируя желтые неровные зубы. А потом захлопнул калитку и удалился. Поттер тупо смотрел на забор, автоматически почесывая уже внушительную щетину. ~~~ Пели птицы. Солнце озаряло все своим светом. А альфа уже как минут двадцать смотрел на окна плотно задернутые шторами, и не важно, что для этого ему пришлось забраться на дерево. Зевнув, в конце концов работу никто не отменял, он уселся по-удобнее. Нет, ну выходит же Снейп, имя которого он выяснил, но пока про себя называл «Снейп», из дома когда-нибудь. Перед глазами вновь нарисовался облик омеги, его чуть сутулая худощавая и удивительно высокая для омег фигура. Признаться честно, в первый тот день, Поттер, сидя в баре, на миг подумал: «А на хрена это мне?» Вниманием омег, ищущих необременительного секса, альфа обделен не был. Но внутренний альфа уже недовольно ворочался. Помнил, помнил Гарри эту сногсшибательную волну магии, исходящую от твари, ее силу, мощь, помнил запах, который он успел уловить тогда от Снейпа, прежде, чем тот захлопнул калитку. Он был готов поклясться, что от этого амбре у любого альфы бы заложило нос. Это был неправильный запах. Темный, густой. С нотками пепла и едва слышимой нотой ночной твари. И сильнее стучало сердце в предвкушении чего-то правильного. И нужного. Словно он, наконец, нашел то, что так долго не мог найти. «Я извращенец» — выдал он тогда себе вердикт, который подкрепил новой бутылкой пива. Но мечты это хорошо. А вот то, что объект его желания — язва и достаточно нелюдим, Поттер немного уже «накопал» сведений о Северусе Снейпе, заставляло думать, как обратить на себя внимание. Он понимал, что ночная ипостась Снейпа — та еще «птичка», но то, что он в ту ночь остался невредим внушало оптимизм. Да и «птичка» похоже почуяла, что ее не выдадут. А в том, что он охотник на тварей, способных нести угрозу, — в этом Гарри видел злостную шутку мироздания. Сидящий неподалеку ворон подозрительно уставился на Поттера своими глазами-бусинами. Казалось весь вид его выражает неодобрение. — Ничего не поделаешь, приятель. Придется тебе меня терпеть. О, а вот и он, — сказал Поттер, беседуя с птицей. А потом ловко спустился с дерева, предварительно накинув чары Невидимости. Он был готов поклясться, что видел, благодаря своему острому зрению альфы, как Снейп, выйдя за калитку, подозрительно огляделся, до ужаса напоминая Гарри ворона, крылья его носа затрепетали, втягивая воздух — Поттер затаил дыхание. Мордред, он же не додумался наложить подавитель запаха альфы. Но внутренний альфа недовольно заворочался и фыркнул — не дело это скрывать от омег. Их же волнует запах. Ведь это дополнение к нашей силе… И Поттер, мысленно оборвал диалог с внутренним альфой, пробормотав себе под нос: — Ты все про то, что должны альфы и омеги расскажи этому, — окидывая взглядом высокую фигуру своей желанной «птички». А потом вспомнился Рон с его плясками вокруг Драко. Красивый, статный, с копной золотистых волос, представитель древнего рода и уважаемой семьи, Рон до сих пор не мог добиться полной благосклонности Малфоя. Хотя тот и явно заигрывал, чуть подпускал к себе… Но отвлекаться было некогда. Снейп шел быстро, а Поттеру надо было не отставать, соблюдая дистанцию. Ведь мало ли что. Вон еще раз дернул носом-клювом. Чуть наклонил голову, покосился по сторонам, коса скользнула по спине… И сердце Поттера забилось сильнее и он почувствовал, как потеет. Вот блять! А Снейп, посмотрев на небо, все же продолжил свой путь. Собранный, одетый в практичный и явно добротный, без всяких изысков, более подходящий для альфы, темный костюм. Гарри неосознанно пригладил вихры, вытер вспотевшие ладони о потертые модные сейчас у молодых альф джинсы, и погрузился в упоительную слежку. Ворон с любопытством последовал за занимательной парочкой, сверкая своими глазами-бусинами. ~~~ …Рон уже ушел, а Поттер продолжал сидеть в кафе, методично размешивая таявшее мороженое. Вспомнилась тайная юношеская влюбленность в друга, которая, слава Мерлину, закончилась. И осталась крепкая дружба. Да и как бы это он все рассказал Рону? Нет, он знал, что изредка встречаются и такие пары. Но Рон явно не пылал страстью к доминантным натурам. Он сам хотел оберегать, защищать и, чего скрывать, считал, что омеги имеют право быть капризными и чуточку эгоистичными. Поттер наморщил лоб. Ему был нужен план. К сожалению Гермиона — еще одна верная подруга, обладающая поистине острым и даже где-то коварным умом, гостила у Виктора Крама. И Гарри был рад за нее. Оба беты и отношения их явно стремились в направлении союза. … — Да я тебе говорю — ужас просто. Моя сестра подрабатывает в госпитале и видела его… Глаза одного нет. Морда вся в шрамах. Прогноз — они не сводимые. Магия темная. Гарри прислушался. Сидевшие неподалеку молоденькие омеги щебетали, как воробьи на ветке, делясь новостями. — …И ничего не помнит. Вообще. А их частенько видели с Блэком. Люпина этого. Небось уехал куда кобель этот. Ну и хорошо. Противный он был. Хоть и красивый, как дьявол. Эх… Лез на все живое. А Ричард, дурачок, сох по нему. Хорошо, что родители его переехали… Беленький омега тряхнул своими кудряшками и томно потянул через трубочку что-то нежно-кремовое. — Моя тетка говорит, что этот Люпин настоящий шакал. И чтобы я держался от него подальше. Надоели… Он конечно мне безразличен, но… Капризник скривил рожицу. Подошедший забрать посуду грузный хозяин кафе погрозил пальцем, явно услышав болтовню: — Майк, если я еще раз услышу твои глупые фантазии насчет этого шакала… Альфа погрозил племяннику пальцем. — А почему его многие за глаза называют шакалом? — спросил один из приятелей Майка. — Потому! Вспылил альфа, а потом посмотрел на притихших омег и добавил: — Шакал он и есть шакал. Нутро у него сучье. И шакалье. Не водитесь с ним! — А мой отец рассказывал, что он кур ворует иногда ночью. И папочка запретил даже близко подходить. Темный он мол какой-то. Неугомонный Майк хихикнул: — Прямо сырыми ест? Вот бы выследить… Оливер покачал головой: — Кто-то видел якобы, что он действительно может в шакала перекидываться. Оборотень он. Хотя ни разу не поймали. Слухи ходят. Брр… Я боюсь его. Хорошо, что скорее всего он уедет отсюда. — Так оборотень — это же волк. — А этот шакал, — рявкнул хозяин кафе. И еще раз погрозил омегам пальцем: — Не водитесь с ним! И вообще вам пора по домам. Поздно уже. Смеркается. — Брысь отсюда, — уже не грозно, но достаточно строго, чтобы стайка омег завозилась, защебетала и пестрой гурьбой выпорхнула на улицу. — Нет, вы слышали? Выследить! Ох уж эта молодежь в пубертате… Глаз да глаз за ними. Начитаются ерунды в журналах и ищут приключения на свою… Сейчас то вообще молодежь избалованная. И нравы уже не те. Я то помню, сколько ухаживал за своей будущей женой… Альфа уже подошел к Гарри и начал споро собирать посуду и добродушно ворча, пользуясь тем, что был немного знаком с Поттером. — А что, этот Люпин и правда…? — Угу. Только сами знаете: у нас не пойман- не вор. Мордред его раздери. Шатался на пару с Блэком. У того состояния-то… Поговаривали, что и живут они с друг другом. Хотя этот сукин сын Блэк и лез и на омег. Гарри стиснул зубы. — Приложил его точно кто-то. И поделом. Филигранная работа. Следов вообще нет. Уехал бы поскорее. И Мордред с ними. Гарри что-то невнятно пробурчал себе под нос. — Так будете еще что заказывать, сэр? — А? Нет, спасибо. Я скоро пойду. Альфа кивнул Поттеру, развернулся и посуда поплыла за ним. Гарри проследил взглядом за процессией и вернулся к своим мыслям. Нет, ему точно нужен план. Ухаживания за своей «птичкой». И подойти к этому следовало со всей серьезностью. Ибо его омега был не капризен. Нет. Он был просто зловреден. Чего только стоили выкинутые метким броском и явно не слабой рукой цветы и конфеты. Утром. Альфа надеялся хотя бы на то, что омега прочел его имя на вложенной карточке. И вновь порезанная на лоскуты одежда, когда Поттер решил как-то ночью подкараулить тварь и нарушил ее охоту. Ну да, он сглупил. И был банален. ~~~ …«Ухаживания — в действительности одна из самых простых и самых сложных вещей в мире. Она же — самая прекрасная»… Гарри раздраженно захлопнул книгу и осмотрелся. Он был весь обложен ими и старыми фолиантами. Он чихнул. Он чувствовал, что это все не то. Вернее не совсем то. В его случае. Нет, что-то было полезным, но альфа понял, что ему надо составлять свой «ритуал ухаживания» из разных источников. Потому как тварь тоже «требовала» ухаживания. Мордред… Поттер склонился над с трудом добытым, почти рассыпавшемся, покрытым витиеватыми рунами свитком. … Гарпия склонила уродливую башку и маг был готов поклясться, что сейчас его отчитают. Как бы это не было невероятным. Но нет, тварь лишь зыркнула глазищами, задрала клюв, расправила крылья и взмыла ввысь. Оставив обескураженного ухажера одного. С козлом. Козел был тих. Тиха была и ночь. Маг потер лоб, повздыхал и пошел прочь. Козел был отвергнут. … Гарпия придирчиво уставилась на преподнесенного барана, словно выискивая к чему бы придраться. Маг смирно ждал, соблюдая ритуал. И когда ему стало уже казаться, что и это подношение будет отвергнуто — тварь положила когтистую лапу на тушу. Маг чуть приблизился и низко поклонился. Поза была уязвимой, и Поттеру казалось, что он сейчас может все же запросто получить клювом по затылку. Острым и загнутым клювом. Вон как засияли глазищи. Появились ассоциации с гиппогрифами. Поттеру довелось как-то пообщаться с ними и впечатления остались весьма и весьма надолго. Промелькнула идиотская мысль присесть, изображая книксен, и Гарри нервно хихикнул. А тварь уже опалила дыханием подставленную шею, заставляя приподняться волоски на коже человека, сердце его заколотилось сильнее, а потом… Потом стало тихо. Поттер разогнул спину и ведомый особым чутьем уставился в небо. Тварь улетала с преподношением. Через неделю баран был так же милостиво принят, и на этот раз темная тварь расправила изумрудные крылья, встряхнула перьями, вытянула шею и… курлыкнула. Звук был ужасающий, но Гарри восхищенно пялился на «птичку». Его вело от ее магии. Густой, вязкой. Которая казалось проникала в него и мягко трогала «бархатной лапой». А тем временем гарпия сделала несколько шажков в бок и снова курлыкнула. «Мордред, она… флиртует?!» Гарри затаив дыхание приблизился, тварь отступала, курлыкая и потряхивая перьями. А потом уставилась ввысь, покосилась на мага и взмыла в звездное небо, прихватив баранью тушу. Поттер стоял открыв рот. Он никак не мог отделаться от ощущения, что в следующий раз его пригласили… полетать. Это было самое странное свидание Гарри Поттера. На которое он шел с метлой подмышкой. Сияли звезды и свет от двух лун омывал летящих в небе. Гарри прикрыл глаза, отдаваясь чувствам. Магия гарпии его вела и направляла. От полета захватывало дух. И пела душа. А гарпия вела его все дальше и дальше. Наслаждение полетом, звездами и диковинным свиданием казалось было полным и ничего не могло удивить больше. Но нет, гарпия сделала крутой вираж и скрылась за вершиной горы, оставляя магический след. И маг последовал по нему. … Они танцевали на затянутом льдом озере, ласкаемые мягким, чуть потусторонним светом лун. Лунные фламинго, которые считались легендой танцевали свой танец, не зная, что на них смотрит затаив дыхание маг. Казалось это место само по себе нарушает все законы природы. Затянутое льдом озеро, хрустальный перезвон сосулек, которые парили в воздухе… Гарри стоял прижав руки к груди, а потом повернулся к своему непостижимому спутнику. — Спасибо, — едва слышно, одними губами. — Спасибо. … А потом Поттер сидел на покрытом мхом валуне, гарпия расположилась совсем рядом, и они смотрели на занявших место фламинго бабочек — огромных, ярких. Продолжали звенеть ледяные сосульки, бабочки исполняли брачный танец, распыляя сияющую пыльцу, а Гарри осторожно касался кончиками пальцев перьев гарпии, смотрел на бабочек, и думал, что сегодня определенно удивительная и волшебная ночь… ~~~ … Гарри вернулся из своих воспоминаний, продолжая разглядывать затянувшееся небо. Небо и высь так любимые его Северусом. Которого он завоевал с таким трудом, спустя лишь год, после той удивительной встречи в грязном проулке. Который не изменил свой норов ни на йоту, но любил так, что укусы-метки на шее альфы порой не заживали несколько недель. Который оплел невидимым узлом сердце альфы на всю жизнь. И подарил свое. Гордое и свободолюбивое.