С самых времён своего создания каждое первое сентября платформа девять и три четверти вокзала Кингc-Кросс напоминала очень громкий и вечно гудящий пчелиный улей. Сердобольные (и не очень) мамочки едва сдерживали слёзы, напоследок поправляя съехавший куда-то в сторону галстук своему малышу или детине, которая выше их самих уже на добрые две головы. Отцы стояли, словно оловяные солдатики, которым запретили хоть как-то проявлять свои эмоции, а потому они с присущей только им суровостью раздавали своим детям полезные советы. По этой причине со всех сторон вокзала то и дело доносилось:
— Смотри мне, Джимми, не шали… Или шали, но так, чтобы об этом не узнали…
— Если мне придёт письмо с Хогвартса о твоей неуспеваемости, то я лично приеду и отругаю Синистру, которая посмела поставить тебе плохую оценку…
— Питти, пообещай, что будешь не забывать писать! Знай, мамочка любит тебя и будет сильно скучать!
— Пэгги, только попробуй снова взорвать мандрагору прямо перед носом профессора Стеббль. Сделай это хотя бы тогда, когда она отвернётся и желательно не рядом со своим местом…
Среди всей этой неразберихи и суматохи большинство детей старалось спешно отделаться от родителей. Бывали, конечно, исключения, внутренности которых раздваивались между желанием постоять подольше и побыстрее отъехать, но таких было ощутимо меньше.
Стоило признать, что большая часть героев этого повествования была в их числе.
— Я строго-настрого запрещаю тебе не нарушать правила, Гарри. Если ещё хоть раз будет семестр, когда мне не придёт ни единого письма от Маакгонагалл, то я… — договорить мужчине не дала, судя по всему, жена, в это время сердито поджимавшая губы:
— Джеймс! Это просто возмутительно. Какой пример ты подаёшь сыну? Гарри, не слушай этого умника — ты совершенно необязан…
— Я знаю, мам, не переживай. Папа всегда даёт советы, которые потом сбываются, но не по моей вине, — со вздохом проговорил стоявший рядом с ними мальчик. Видимо, по характеру он был не так уж и похож на отца, как по внешности.
Очаровательная рыжеволосая женщина, мама Гарри, понимающе кивнула, но всё же немного нервно пригладила растрёпанные волосы сына:
— Я понимаю, что Дорея постоянно вовлекает тебя в неприятности, но она твоя младшая сестра, так что с этим просто стоит смириться.
— Кто тут вспомнил о младшей сестре? Я тоже люблю тебя, братик, а потому перестань дуться, тебе не идёт, — рыжеволосая девчушка с задорными карими глазами и парочкой хвостиков появилось, казалось, из ниоткуда. — Папочка, мамочка, я буду сильно-сильно по вам скучать, но мне пора бежать: подрыв туалета в поезде ждать не будет!
«Папочка» весело расхохотался, напоследок обнимая дочь и говоря что-то в духе «Моя гордость», а «мамочка» хоть и явно не слишком довольная фактом подобной шалости, всё же не смогла сдержать улыбки. Гарри, стоящий рядом, тоже не устоял перед обаятельностью сестрёнки, ухмыльнувшись и пробормотав что-то о том, что старосте не пристало поддерживать подобные идеи, а потому он сделает вид, что ничего не слышал. Хотя в глубине души он надеялся, что Дори додумается взорвать туалет возле мест, которые обычно занимали слизеринцы. Ради такого святого дела Гарри Поттер был готов помочь непоседливой сестрёнке.
— Вот и молодец, Гарри. Лили тоже постоянно делала так, так что неудивительно, что её талант передался и тебе.
— Джеймс, — с улыбкой Лили оборвала поток мыслей мужа, и тот послушно затих, но подмигивать детям не перестал. — Хорошей вам учёбы, детки…
— И весёлых шалостей, — закончил за неё супруг. Судя по всему, Лили отрицать этого не собиралась. Она уже давно смирилась с тем фактом, что Поттер и приключения — это две неразделимые части одной и той же ипостаси.
Неожиданно раздавшийся у неё под ухом голос заставил женщину нервно вздрогнуть и резко обернуться:
— Здраствуй, дорогая мать моего крёстного сына! Привет, Сохатый! Оленёнок, рад видеть, что Дори ещё не сделала тебе дреды! И, о, кого я вижу! Моя любимица среди Поттеров всё ещё прохлаждается на платформе, какое безобразие!
Лили успокаивающе выдохнула и прижалась к мужу. Это был всего лишь Бродяга — времена, когда на платформе девять и три четверти стоило опасливо оглядываться, давно прошли. Джеймс, безмолвно поняв её опасения, лишь успокаивающе провёл рукой по предплечью.
Дети явно были счастливы увидеть Сириуса, а потому разговор плавно перешёл в сторону предстоящей учёбы, ведь профессор Блэк уже несколько лет успешно преподавал Защиту от Тёмных Искусств. Джеймс до сих пор не мог даже ума приложить, как так вышло, что лучший друг «опустился» до звания учителя. Но смутно подозревал, что причиной всему была тоска и одиночество.
Конечно, у него были Поттеры. С детьми-спиногрызами, как часто любил называть Дорею и Гарри Сириус, он проводил большую часть времени. И как часто любила выражаться Лили по эмоциональному возрасту её младшая дочь и Бродяга были на одном уровне. Хотя и сама знала, что это не так. Слишком многое Сириус потерял, чтобы оставаться в возрасте третьекурсника до сих пор.
Лили и Джеймс вспоминали Адару каждый день. Да и как можно было её не вспоминать? Не то чтобы она была яркой и живой, как тот же Сириус или сам Джеймс, но в ней был скрыт тот стержень, благодаря которому люди не уходят в небытие просто так. Лили часто думала о том, как бы сложилась их жизнь, если бы каких-то несчастных восемь лет назад подруга выжила. Если бы она попробовала найти выход из того положения, в котором оказалась, каким-то другим способом. И хоть в глубине души миссис Поттер прекрасно понимала, что иного пути не было, принимать это всё же не хотелось.
Лили и Джеймс частенько вспоминали Адару между собой, но при Сириусе или же Ремусе говорить не решались. При первом — потому что он явно этого не хотел, а при втором — потому что воспоминания о почившей подруге навевали боль о другой. И ещё одной. И многих других.
Конечно, Астру они тоже вспоминали. И Мэри. И Фабиана. И Гидеона. И Эммелину. И даже Кассиуса, с которым никогда особо близко не общались, но знали достаточно, чтобы не забывать. Почти каждое утро смотря на Амелию в «Ежедневном пророке», Джеймс горячечно думал, стала бы Боунс Министром магии, если бы Уоррингтон был жив. Ведь все знали, что она топит своё горе именно в работе. И явно никак не утопит.
Пару раз Лили даже снилось, как бы всё было, если бы войны с Волдемортом не было вовсе. Или если бы она не унесла всех тех, кого забрала.
Она знала, что каждое утро подрывалась бы с постели чуть ли не навперегонки с Юфимией, которая, несмотря на свои «скрипучие» кости, всё равно бы побеждала в этом неравном бою на какую-то несчастную минуту. Как они вместе бы готовили завтрак, дружно смеясь с шуток и подколок, как Флимонт бы с ухмылкой здоровался и целовал руки своим леди в знак приветствия, а спускавшийся за отцом Джим с притворной ревностью прижимал её к себе, с дерзостью смотря на смеющегося отца и мать. Как Гарри и Дорея шлёпали бы босыми ногами по ступеням и полу, кидались бы обнимать сначала дедушку и бабушку, потому что дедушка и бабушка — это святое, а вот папа и мама вполне себе подождут и никуда от них не денутся. Как после завтрака малыши бы наверняка уводили ворчащего о наглости нынешней молодёжи Флимонта, а Джеймс, вечно опаздывая, наспех целовал жену, мать и исчезал в пламени камина. И хоть Гарри был уже на пятом курсе, а Дорея — на третьем, для Лили они всё так же оставались любимыми карапузами, которые норовят разлить кашу прямо на пол.
Лили знала, что каждый день отличался бы разнообразием: в понедельник можно остаться с Юфимией и позаниматься чем-нибудь полезным для дома; во вторник — наведаться к Марлин, которая со всей свей неугомонной оравой маленьких Блэков иногда начинала сходить с ума, а потому нуждалась в подруге как никто другой; в среду и четверг — съездить в свою лабораторию и в тысячные разы попробовать усовершенствовать рецепт Аконитового зелья вместе с Северусом, чтобы оно — в кои-то веки, Мерлин! — могло обеспечить иммунитет от ликантропии, как прививка у магглов; в пятницу — проведать Андромеду, Амелию или Доркас, а в субботу и воскресенье — провести великолепное время со всей их дружной компанией, которая состояла бы чуть ли не из полсотни человек (если не больше).
Конечно, вечером бы к ним всегда кто-нбудь приходил: будь-то Астра со своим мужем или уже почти несопротивляющийся Ремус с Тонкс, которые бы первые секунд двадцать снова неловко смотрели друг на друга, а потом напрочь забывали о прошлом, как это было буквальо за два-три месяца до смерти Джойс; или же Марлин и Регулус, который в очередной раз бы ухмылялся и говорил, что никогда бы не мог подумать, что судьба-злодейка сдружит его с Джеймсом Поттером и чуть ли не насильно заставит сделать его крёстным отцом своего четвёртого карапуза; или же Адара и Сириус, который не прекращал бы носить Маунтвиль на руках просто потому, что ей это категорически не нравится. Лили прекрасно знала, что они в очередной раз вступали бы в спор, который обязательно бы заканчивался шуточной дуэлью на потеху всем собравшимся вокруг детишкам. Что уж и говорить, но в дуэльном искусстве и Сириус, и Адара были неимоверно талантливы. Обоим явно перешло это по наследству, что оба, как ни странно, единодушно не хотели признавать. Иногда, когда Адара была жива, Лили казалось, что эта парочка настолько разная, насколько вообще люди могут отличаться друг от друга. Но смотря на то, как в бою они прикрывают друг другу спины или как Адара устало откидывала голову Блэку на плечо, а он засыпал, её обнимая, Поттер понимала: иного расклада и придумать сложно.
Она представляла, как неугомонные детишки этой парочки носились бы вместе со всеми по их гостиной, а Адара лишь с ухмылкой бы качала головой и повторяла, что это во всём виноват Блэк и что её дети вообще пошли только в Блэка. «А это жутко несправедливо, обидно и нечесно». Все вокруг бы только хохотали, пока детишки не начинали вытворять что-то, что очень чётко напоминало Адару: язвить, разнимать дерущихся или невозмутимо пожимать плечами.
Лили не имела ни малейшего понятия, как бы Адара и Сириус назвали своих детей. Возможно, мальчику бы они дали какое-то красивое звёздное имя по типу Алькор, Эльтанин или же Растабан, а девочке — Хара, Спика или Мерга. Но иногда ей, казалось, слышался лающий смех Сириуса, который бы придумал идеальную шутку: называть детей именами звёзд из созвездия Большого Пса, ведь имена обоих родителей происходят именно оттуда. Адара бы хмыкала в ответ на это и всем своим видом показывала бы, что Блэк как всегда лишён оригинальности, но вряд ли бы сопротивлялась, если бы её дочь звали Исида, а сына — Везен.
Астра наверняка бы как-нибудь весело сокращала их имена, а потом бегала бы от пускающей Петрификусы Адары, которая бы даже не встала с собственного кресла. В это чудное время Альфард Блэк наверняка тихонько бы посмеивался, наигранно изображая скуку на лице, — хоть Лили плохо знала дядю Сириуса, но была достаточно о нём наслышана. Возможно, он бы тоже сидел вместе со своей «леди», имя которой Адара, несомненно его узнавшая и даже поговорившая с этой загадочной женщиной, унесла с собой в могилу. А жаль, ведь она может до сих пор быть жива и точно так же тосковать по всем, кого потеряла.
Регулус наверняка в очередной раз повторял бы, что лучше бы Адара осталась преподовать в Дурмстранге, и тогда Сириус бы свалил от него куда подальше. Хотя кто его знает, может, Маунтвиль и осталась бы преподавать в Дурсмтранге, а потому Регулус просил бы подругу забрать брата куда-нибудь в Северную Европу. А Сириус наверняка бы не отправился преподавателем в Хогвартс, довольствуясь детским садом дома и должностью мракоборца в Министерстве Британии или какой-нибудь другой страны.
Дамблдор, на годовщину битвы за Хогвартс, теперь напоминавший самого настоящего старика, наверняка был бы так же весел и бодр, как и в их школьные года, шутя и говоря непонятные фразы перед каждым праздничным пиром. Ведь как бы он ни старался скрывать, но Лили, сама иногда терзаемая муками совести, не заметить его тщательно скрываемой душевной боли не могла.
Возможно, если бы у Адары и Сириуса был хотя бы ребёнок, то всё было бы по-другому: Сириус вкладывал бы большую часть себя в сына или дочь, а Дамблдор тоже находил некую отдушину в правнуке, но… Увы, нет. Тайну о том, куда делась беременность Адары в далёком восемьдесят первом она, видимо, забрала с собой в могилу, как и кучу других тайн. Но об этой уже знали только Лили и Марлин: бывшая Эванс так и не решилась посвятить в это хотя бы Джеймса.
Хотя сама частенько думала, что ребёнок Адары и Сириуса был бы плюс-минус одного возраста с Дореей и, возможно, даже учился с дочуркой на одном факультете. Лили предсталяла, как, к примеру, сын Маунтвиль и Блэка вначале слегка осуждал шалости Дореи, а потом сам увлечённо присоединялся к разработке плана, как чаще всего случалось с самой Адарой. А в том, что ребёнок был бы похож по характеру и на отца, и на мать, Лили не сомневалась. Хотя отчётливо помнила, как Адара устало качала головой в ответ на такие слова и бормотала:
— Не доведи Мерлин, Лилс, если он будет похож на меня, — в дальнейшие года Поттер лишь раз пыталась заговорить с Адарой о ребёнке и что с ним стало.
Наверное, это был уже восемьдесят пятый или восемьдесят шестой. В датах в эти промежутки войны она ориентировалась очень плохо.
— Знаешь, Адара, мне кажется, что ваши с Сириусом отношения значительно бы укрепились, если бы вас связывал ребёнок… Например, — Лили старалась подойти к вопросу как можно более осторожно, неслышно затворяя дверь в спальню Гарри.
Адара посмотрела на неё с тем выражением лица, после которого желание болтать пропадало вовсе. Желательно навечно. Этот взгляд в её арсенале, можно сказать, появился совсем недавно.
— Лилс, мне и не нужно, чтобы меня с Блэком что-то связывало, — Адара пожала плечами так легко, словно речь шла о плюшевом мишке, а не о маленьком человеке. — Поэтому если бы я и решилась родить ребёнка, то… В общем, не знаю я.
Лили искренне не понимала подобного нежелания подруги заводить детей. Она видела, каким блеском сияли глаза Адары при общении с детьми ещё добрых лет так шесть-семь назад, когда на месте её детей была маленькая Тонкс. А сейчас так и подавно: они уже были совсем не малолетками, а вполне себе здравомыслящими людьми, которым уже плюс-минус полдекады как перевалило за двадцать. К тому же, сейчас была война, а это значило, что ценить стоило каждый день и каждый час. Люди женились, заводили детей, умирали, но оставляли после себя хотя бы что-то.
Все эти аргументы Лили высказала Адаре уже на кухне, куда они плавно переместились.
Адара выслушала молча, не перебивая. Позже методично налила себе уже давным-давно остывший кофе, удобно расположилась за столом и внимательно посмотрела на сидящую напротив Лили. Поттер в очередной раз ощутила себя под лучами маггловского рентгена, но решила об этом вдумчиво промолчать.
— Ты сейчас наверняка думаешь, что если бы у меня был ребёнок, то мне бы в первую очередь не было так одиноко, — Лили едва заметно кивнула, но Адара в подтверждении своих слов явно не нуждалась. — Но дело в том, Лилс, что я не одинока: мне некогда об этом думать. У меня есть все вы, а из малышей — вагон Блэков и парочка Поттеров. Зачем создавать этому миру больше проблем, чем у него есть сейчас?
— Ты уверена, что твой ребёнок будет проблемой? Адара, какую же чушь ты иногда несёшь, — Лили отчаянно хотелось отвесить Маунтвиль увесистый подзатыльник, потому что говорить так о собственном ребёнке было невероятно жестоко.
— Чушь? Я так не думаю. Если мой ребёнок будет знать, кто он, кто его мать, то добром это не закончится в первую очередь для него. К тому же, если бы его воспитывала я, то удушила бы своей чрезмерной любовью. Я не умею любить так, как это делает большинство, и ребёнка это убило бы, — Маунтвиль говорила это так спокойно, словно речь шла о том, насколько ей плевать на южноамериканскую школу Кастелобрушу. Хотя нет, к школе она проявила бы меньше безразличия. Но в глубине души Лили чувствовала ту едва заметно скользящую горечь, которая наталкивала на мысли, что не всё так плохо. — В общем, Лили, даже если бы я рискнула родить ребёнка, то я бы сделала всё, чтобы он никогда не узнал ни кто его отец, ни кто его мать.
Глаза Лили округлились:
— Ты хочешь сказать, что ты отдала бы ребёнка на воспитание кому-нибудь чужому?
— Да. И ещё бы взяла с родителей Непреложный Обет, что они никогда не откроют правду любым из возможных и невозможных способов ни одной живой и мёртвой душе без острой на то необходимости, — буквально на мгновение у Лили создалось ощущение, что Адара словно повторяет уже высказанную ранее фразу, а потому в голове образовалась смутная догадка.
Озвучить её сразу она не решилась. Лишь после пятиминутной тишины, на протяжеии которой каждая из них думала о чём-то своём, Лили прошептала:
— Ты уже отдала ребёнка. Ты уже это сделала.
Адара посмотрела на неё настолько пристально, что она наверняка покраснела бы, не будь тема настолько важной. Но Лили понимала: она взвешивает, заслуживает ли подруга правды. Видимо, не заслуживала, потому что Адара взмахнула рукой и отправила пустую кружку в раковину, где она тут же начала сама себя мыть.
Как только кружка была вымыта и вытерта, Адара откинулась на спинку стула и тихо сказала, но так, чтобы Лили услышала:
— Да.
При этом лицо Адары было таким пустым, что Лили поняла: подруга проживает это внутри себя каждый день.
— Ты видела его ещё когда-нибудь, кроме того дня?
Сейчас Лили было жаль Адару до глубины души, но она понимала: подруге это ни к чему. Она никогда не считала жалость достаточно уместной в своей жизни. А потому Лили постаралась придать своему голосу как можно больше спокойствия: выходило паршиво, но важно было хотя бы попытаться.
— Да. Я стараюсь проведывать его как можно чаще.
— Так это мальчик?
Адара неожиданно улыбнулась:
— Ага. Ты не представляешь, насколько он очаровательный. Никогда не думала, что у меня будет настолько ангельский сын.
Лили даже не надеялась, что ей удасться выпытать имя приёмных родителей малыша или его приблизительное местонахождение. Адара явно взвешивала свои слова, а потому рассчитывать на это было глупо. Оставалось только слушать и представлять, какого замечательного ребёнка она могла бы наблюдать рядом с собой почти каждый день.
— Отец ведь Сириус?
Адара ухмыльнулась и закатила глаза:
— У тебя была ещё парочка вариантов?
Лили с напускно-серьёзной миной парировала:
— Учитывая то, какие слухи ходили о вас с уоррингтоном в школе, к примеру, то я бы уже ничему не удивилась.
Адара нашлась слишком быстро для Лили, заставив поперхнуться воздухом:
— Ну, что ж придётся тебе признаться. Отцом моего сына является Джеймс Флимонт Поттер. О нас, знаешь ли, тоже несколько раз проскакивала парочка сплетен.
Лили секунду смотрела на Адару с таким убийственным выражением, что та немедленно провалилась бы под землю, если бы обе не понимали, что всё это — всего лишь шутка, заставляющая Поттер не задавать глупых вопросов.
— Да Сириус отец, не нервничай ты так. Только будь добра, ему не говори.
Лили попыталась пошутить:
— А Вальбурге Блэк можно? — Лили на секунду представила, как сообщала бы Вальбурге Блэк о том, что у её старшего сына тоже есть сын. И что он от Адары Маунтвиль.
Адара натянуто улыбнулась и покачала головой, явно думавшая о чём-то своём. Лили решилась ещё на парочку вопросов:
— Дамблдор, я так понимаю, тоже не в курсе? — ответ заранее был очевиден, в общем-то, а потому Адара лишь усмехнулась:
— Он последний человек, которому я бы что-то об этом рассказала. Хотя нет, последний, пожалуй, всё же Сириус. Но они плюс-минус на одном уровне.
Лили нередко возвращалась к этому разговору. Сколько лет сейчас было сыну Адары и Сириуса? Конечно, приблизительно он должен был быть одного возраста с Дореей, но у Лили вызывали сомнения тот факт, что в восемьдесят первом подруга смогла сохранить дитя. Значит, ребёнок должен быть либо младше, либо старше — хотя второй вариант казался более сомнительным.
Что стало с этим малышом? Был ли он в Англии? Учился ли в Хогвартсе? Лили каждый год с того момента, как в школу поступил Гарри, высматривала на платформе среди толпы народа хоть кого-нибудь, отдалённо напоминающего Сириуса или Адару. Но кроме кучки Блэков, похожих друг на друга и почти совсем ничего не унаследовавших от Марлин, никого не находила. Видимо, логика Адары завела её сына куда-нибудь ближе к Дурсмтрангу, чем к Хогвартсу.
Лили грустно вздохнула. Конечно, если бы все хорошие люди, погибшие на войне, вдруг ожили или хотя бы просто выжили в своё время, то этот мир был бы только лучше. Но, увы, сказок в этом мире не случается.
***
Регулус усмехнулся, наблюдая за тем, как половина из его цыплят спешно запрыгнула в Хогвартский экспресс. Марлин, украдкой вытирающая глаза, всё так же доверчиво прижималась к нему, как и вначале их брака. И даже решительно настроенный и серьёзный вид стоящей рядом Вальбурги Блэк не был им помехой.
Вот уже трое его детей уехало в Хогвартс. Надо же, как быстро летит время. Регулус посмотрел на своих младших детей, которые сейчас бежали за поездом, и отчаянно махали своим дум сестричкам и братишке. Это было настолько мило, что большинство оставшихся на вокзале людей, не скрывая, плакали. Неожиднно прямо перед его носом появилась лёгкая серебристая дымка, из которой тут же сформировалась иногда занудная, по его мнени, сова, и голосом Амелии Боунс отчеканила:
— Регулус, я понимаю, что сегодня первое сентября, но мне необходимо с тобой поговорить. В принципе, это дело может подождать даже до завтра. Но я хотела заранее договориться о месте встречи.
Улыбка Регулуса свосем на секунду сошла на нет, так как он смутно догадывался, о чём может пойти речь угрюмым вечером второго сентября. Марлин же, слегка ухмыльнувшись, тихо прошептала Регулусу в самое ухо:
— Ещё немного и я начну ревновать тебя к Госпоже Министру.
— В этом нет никаких причин. Ты ведь знаешь, что… — и осёкся. Слова о том, что Амелия до сих пор любит дурака Кассиуса, застряли в горле неприятным комком. А потому он поспешил продолжить, скрывая собственную оплошность: — Самым любимым мужем мисс Боунс является её призвание.
Марлин кивнула, усмехнувшись и даже не пытаясь скрыть тот факт, что Регулус не смог её провести. С годами и по вполне понятным причинам она стала куда более проницательной, чем была раньше. Конечно, эта черта не убавила всех тех прелестей, которые были в ней ещё в юности, а, возможно, даже усилила их в глазах Регулуса, но… У него всё равно иногда создавалось стойкое ощущение того, что если бы его не было в жизни Марлин, то она бы осталась всё той же лучезарной и солнечной девушкой, которая теперь прсокальзывала только во время игр с детьми.
А потом Регулус вспоминал слова Адары, сказанные ещё много лет назад, что если бы его не было в жизни Марлин, то и жизнь Марлин Маккиннон оборвалась бы ещё давным-давно. А подобного он бы не захотел, даже будучи от неё на расстоянии.
Адара… Откуда же ты всё это знала? Ты ведь знала, что именно так всё и будет, верно?
Регулус усмехнулся. «Прошлое не воротится» — вот тот слоган, который помогал жить ему все эти годы, помимо любящей семьи, которая каждый раз предоставляла поддержкуу и была таким долгожданным оплотом. Но смотреть на того же Сириуса, приехавшег овместе с ними и ушедшего буквально минут пят ьназад попрощаться с маленькими Поттерами, было иногда до жути невыносимо даже ему.
Регулус, Марлин и Вальбурга к Поттерам не подходили. Никакого смысла в этом не было — уже завтра вечером они снова все вместе соберутся, чтобы почтить памятью всех тех, кто погиб в магической войне против Волдеморта. И имена, выбитые на памятнике у самых ворот Хогвартса, в очередной раз заалели перед глазами Регулуса.
Абраксас Малфой. Альфард Блэк. Дорея Поттер. Карлус Поттер. Юфимия Поттер. Флимонт Поттер. Маргарет Райт. Мэри Макдональд. Бенджамин Фенвик. Сибилла Рекорд.Чедвик Гузман. Карадок Дирборн. Пандора Лавгуд. Александр Боунс. Эдгар Боунс. Анастази Боунс. Арчибальд Боунс. Натали Маккиннон. Ричард Маккиннон. Орион Блэк. Кверентина Стоутон. Фабиан Пруэтт. Гидеон Пруэтт. Астра Джойс. Николас Фельдман. Карла Бенсон. Бродерик Боуд. Нобби Огден. Лайелл Люпин. Джастин Колтер. Миллисента Багнольд. Эдвард Тонкс. Джеральдина Олливандер. Юджин Дженкинс. Уайт Макгрегор. Элизабет Панчли. Моника Фельдман. Кассиус Уоррингтон. Эммелина Венс. Адара Маунтвиль.
И много-много других имён в промежутках где-то между Маккиннонами, Боунсами и Пруэттами, множество семей, ставших жертвами политики Тёмного Лорда. Ещё человек двадцать, погибших во время решающей битвы со стороны, противоборствующей Волдеморту, и ещё человек пятьдесят тех, кто выступал на его стороне. Имена каждого хранились в черепной коробке Регулуса, но вспомнить их единым потоком было невозможно — слишком много.
Пожалуй, если бы все они выжили, то магической Британии было бы куда проще отстроить разрушенный мир. Но все эти люди были мертвы и мечтать о том, чтобы они остались живы, по мнению Регулуса, было делом безнадёжным. Он, как глава Отдела тайн, не раз наблюдал, как люди, тоскующие по своим близким, прощались со своим рассудком и уходили в мир фантазий. Что уж говорить о попытках проникновения в одну из комнат его отдела — именно ту, где находится Арка Смерти. Люди почему-то верили, что с её помощью они смогут вернуть близких. Идиотов еле оттянул целый отряд мракоборцев.
Регулус и сам иногда за рюмкой коньяка окунался в мир фантазии, где отец и дядюшка были бы живы, а мать за счёт этого куда счастливее, Сириус не был бы похож на замкнутого ипохондрика, смыслом жизни которого стали дети и друзья. Всё было бы куда лучше и куда спокойнее, потому что за душевное состояние брата и матери хотя бы не пришлось волноваться. Но этот мир всегда был слишком жесток для своих обитателей. А потому, увы, мечтать не было смысла.
- Регулус Арктурус Блэк, обратите уже в конце-концов внимание на свою супругу, пожалуйста, - ласковый голос Марлин и нежное касание её руки вывели Регулуса из задумчивости. Бывшая Маккиннон улыбалась слишком понимающе, а потому Регулусу даже не приходилось объяснять. Оставалось только лишний раз поблагодарить Мерлина за то, что он послал ему такую замечательную жену.
- И что же пожелает миссис Блэк? - вкрадчиво спросил Регулус, осторожно касаясь губами тыльной стороны её ладони и украдкой наблюдая за реакцией.
Марлин на секунду выпятила нижнюю губу, словно раздумывая:
- Я хочу вместе с тобой завтра к Амелии. Мне просто чертовски необходимо выпить.
Регулус лишь усмехнулся:
- Значит, едем вместе. Думаю, maman будет не против посидеть с малышами.
Марлин только улыбнулась: Вальбурга всегда была рада сплавить детей куда-нибудь - желательно надолго - и вдоволь посидеть со своими внуками. Стоило заметить, что даже сейчас след леди Блэк простыл с вокзала вместе с внуками - зачем вообще детей дожидаться-то?
Держа Марлин за руку и уже трансгрессируя домой, Регулус подумал, что, в общем-то, всё сложилось не так уж и плохо. Если бы Волдеморт победил, то мёртвых было бы гораздо больше. А так... оставалась надежда, что когда-нибудь все умершие вернуться. Восстанут в памяти каждого из них.
Как ни странно, но о том же думал и Джеймс Поттер.
***
"Здраствуй, дорогой Корвус,
Если ты читаешь это, то подозреваю, что случилось что-то неизбежное. Что-то из того, что категорически не нравится ни мне, ни тебе самому. Смею предположить, что ты знаешь, кто я такая, а потому у меня нет желания разводить сентиментальность и слёзно представляться.
Это мой дневник. Как наверняка объяснил тебе твой отец, он откроется только для тебя и Сириуса Блэка. Будь добр, береги его как можно дольше - это весьма ценная вещь. Здесь сохранены все мои воспоминания с небольшим остатком белых пятен. И то они остались только по той простой причине, что я не хочу, чтобы ты, Корвус, пошёл по моим стопам. Этот путь не тот, который стоит проходить. Он ужасен.
С помощью этого дневника ты сможешь постигнуть некоторые тонкости магии, которые уберегут тебя от возможных бед. Преимущественно здесь светлая магия, но не без примеси тёмной. А потому будь аккуратен при её использовании.
Я знаю, что моя жизнь обречена. Но точно так же я знаю, что наступт момент, когда мои знания пригодятся волшебному миру. И только ты сможешь донести их до окружающих. Прости, что пришлось свалить это ношу на тебя, но другого выхода не было - чёртовы пророчества, видимо, никогда не оставят нашу семью в покое.
Я не хочу слишком долго мучать тебя всеми этими извинениями и прочим. Наверняка тебе это уже не поможет. Надеюсь, что ты вырос достойным сыном своих приёмных родителей - они потрясающие люди и одни из немногих, кому я доверяю. Береги и люби их, так как они тоже твои отец и мать. Надеюсь, что куда ближе и лучше, чем я.
Тем не менее, я продолжаю любить тебя, малыш. Чтобы там ни было и как бы не сложилась наша судьба, знай, что ты был тем единственным, что помогло мне удержаться на плаву в тяжёлые времена.
Уверена, твой родной отец никогда меня не простит. Тем не менее, возможно, меня поймёшь хотя бы ты. По крайней мере, я хочу искренне в это верить.
Не пробуй меня вернуть. Не пробуй вообще вернуть кого-то из мёртвых, Корвус. Пусть те, кто погибли, остаются там, куда попали. Поверь, это лучший мир, чем тот, который был при их жизни.
Читай, учись, но не забывай, что знания и могущество - не самые главные в этом мире. Есть вещи куда более ценные, чем всё это. А теперь, пожалуй, прощай, Корвус.
С навечной любовью, А.Д.Г.02.09.1987.
