Schlaf' ein

Началось всё с того, что Баджи очень плохо спал. Вернее сказать, он старался всё меньше спать. После смерти Шиничиро, брата Майки, Баджи всё время снились кошмары, связанные со смертью старшего Сано. Вот они с Казуторой пробираются в магазин мотоциклов, медленно и осторожно, издавая как можно меньше шума, проходят через чёрный вход. Проходят немного и видят тот самый мотоцикл. Казутора застревает где-то возле выхода, ожидая когда Кейске закончит с ограничителями «тайного подарка для Майки» и выведет его. И Баджи почти заканчивает, неловко потирая затылок. «Всё будет хорошо, я доверяю Казуторе. Простите, владелец магазина. Когда я вырасту, я возмещу вам убыток.» — мысли проскакивают одна за другой, сталкиваясь между собой, и черноволосый и вправду ставит превыше всего то, что в недалёком будущем он не поскупится на возмещение ущерба. Парень почти заканчивает со вторым ограничителем и устремляет взгляд назад, пристально всматриваясь в темноту, ища взглядом знакомую макушку и нервно сглатывая. «Осталось ещё одно и всё..» Но как же Баджи ошибался. Чёрт, лучше бы он не послушал Казутору, лучше бы они никогда не увидели этот тупой мотоцикл, лучше бы... Но жалеть поздно, не так ли? Всё происходит мгновенно. Из темноты появляется высокий парень с каким-то предметом в руке. Он узнаёт Баджи, а Кейске узнает его. «Шиничиро... Это его магазин?..» Крупная капля пота стекает со лба темноволосого, он снова сглатывает. Тут его взгляд перемещается в сторону Ханемии, которого нет на месте. А потом всё как в замедленой съёмке. Гаечный ключ. Удар. Много крови. Смерть. Всё это место вмиг наполняется запахом смерти, кровь быстро растекается по полу, словно желая заполнить собой всё пространство. А Баджи истошно плачет, не в силах совладать с эмоциями. Казутора же будто сходит с ума, начиная винить в смерти Шиничиро Майки. Но Кейске не слышит его, он склоняется над пока ещё тёплым телом, будто его сердце сейчас вновь забьётся, но ничего не происходит. Вместо этого они оба слышат звуки сирены подъезжающей полиции. Именно так парень запомнил этот день, отпечатавшийся в его памяти на всю жизнь. Его личное преступление, за которое он должен страдать. Это он виноват, значит, понесёт наказание, какое бы оно ни было. В итоге это приводит к уже приевшейся бессонице, а если ему и удаётся поспать, нескончаемые кошмары преследуют его, оставляя неприятный осадок на остаток дня. Баджи плохо спит, вернее, он намеренно пропускает сон, что отражается в виде мешков под глазами. Ожидаемо, что многие заметили это, но никто не осмелился бы спросить, что с ним. ... День, когда он уходит из Тосвы, нещадно вгрызается в потрёпанное сердце, оставляя огромные раны. Душа ноет, призывает вернуться, извиниться перед ребятами. «Но отступать нельзя.» — думает он. Нельзя бросить то, что сам начал. Нельзя подвергать своих друзей опасности, он сам справится с этой проблемой, справится с чёртовым предателем Кисаки и поможет парням. Пускай они будут ненавидеть его, пускай изобьют так, что тот не сможет нормально встать как минимум месяц. Он справится, и у его друзей всё наладится. Он поможет Майки и остальным выйти на крысу, поможет справиться с трудностью в одиночку. Ведь такова расплата за огромный грех Кейске. Это его личный крест, который он должен нести самостоятельно. Перед битвой он даже домой не приходит. — Мама будет волноваться. — сидя на детской площадке, говорит он сам себе. Когда время достигает двух часов ночи, Баджи решает сходить на кладбище. Там всегда можно было побыть в тишине, обдумать мысли и поговорить с людьми, которые некогда радостно смеялись, а теперь лежат в сырой земле, медленно разлагаясь. Именно поэтому Баджи пугала смерть после того, как он ощутил всем своим нутром, что это такое. Он хотел жить, но сам надумывал себе, что не достоин этого после всего, что натворил. Из-за него Майки потерял брата, поэтому он обязан помогать ему. Но замаливать свой грех Кейске не видел смысла. — Какой смысл ходить в церкви, читать заученные предложения, если тебя всё равно никто не услышит? Если бы этот Бог существовал, он не допустил бы многих смертей, как и войн. Ко всему прочему, его никто и никогда не слышал, не видел, так как тут продолжать молиться, зная, что перед тобой просто портрет того, кто никогда не существовал? — однажды произнес он перед Мацуно, на что Чифую, что верил во всё это, лишь громко фыркнул и, показательно топая, ушёл вперёд. Его путь на кладбище всегда один. Прямо, поворот налево, снова прямо. И вот он стоит рядом с могильной плитой. Чёрные буквы на надгробии гласили, кто здесь похоронен. Он вновь прочитал имя, дату. А после осторожно присел, облокотившись об идельно гладкий могильный камень. Просидев так почти час, Кейске всего на пару минут погрузился в сон, а когда очнулся от очередного кошмара, сначала отдышался. Приведя мысли в порядок, попрощался с Шиничиро и, засунув руки в карманы, поплёлся к базе Вальхаллы, ожидая наступления утра и битвы. ... Когда битва начинается, Баджи всё меньше старается смотреть в сторону Тосвы, полностью сосредоточившись на Кисаки. Однако, когда он хочет взойти по сломанным машинам вверх, его внезапно останавливает Чифую. Парень, что стал его заместителем и по совместительству лучшим другом. «Прости, Чифую. Я вынужден, прости.» В области груди жжёт, но он с абсолютным безразличием на лице снова избивает своего друга и устремляет взгляд на Тетту. Но ненадолго, его снова отвлекают. Этот шумный, по мнению Баджи, парень с глупой причёской. Ну серьёзно, кто вообще будет делать такую дурацкую укладку? Но сейчас волосы этого слабака в расстрёпанном состоянии, а сам он выглядит так, будто все члены Вальхаллы по очереди избили его. Руки Такемучи, как называл его Майки, обвивают талию Кейске, нервно сжимая. Баджи чуть наклоняет голову вниз, немного рассматривая арматуру в руках, которой до этого огрел этого чудака. Он мысленно извиняется перед Ханагаки и заносит локоть для удара, но его оглушает крик Чифую: — Такемичи!!! Парень, который до этого удерживал Баджи, резко освободил его из захвата и спина к спине прижался к темноволосому, отчего у последнего пошли мурашки. Он чувствует всем нутром, что что-то сейчас произойдёт. И когда видит выражение лица Мацуно, его охватывает страх. Что там увидел Чифую такого, что весь затрясся? Кейске сначала поворачивает голову вбок, устремляя взгляд на других членов Тосвы, что так же потерянно смотрели на парня рядом с Баджи. Лицо Майки и вовсе темнеет, и, казалось, тёмные радужки его глаз достигают пика своей темноты, словно весь свет для Сано был загорожен, оставляя его в полном мраке. Темноволосый сглатывает и наконец поворачивается всем телом к спине Такемичи. Тот что-то шепчет Казуторе, который находился почти вплотную к парню. — Казутора?.. — как-то потерянно проговаривает Кейске — Что ты тут... Предложение остаётся незаконченным, прерываясь от внезапного падения светловолосого парнишки. Баджи успевает на реакции словить тело и устремить взгляд на кровь, растекающуюся по белой футболке Ханагаки. Зрачки сужаются, на лице лишь одна эмоция — страх. — Что.. Что это значит, чёрт! Казутора, какого хера?! — со спокойного тона Кейске постепенно переходит на крик, а Такемичи тем временем тяжело дышит, стараясь держаться в сознании. — Я не хотел, он сам.. Я не хотел... — бывший член Тосвы и сообщник Баджи по преступлению в прошлом начинает всё больше волноваться. Он дрожит, руки трясутся как ненормальные, а вскоре он и вовсе оседает вниз. Кейске перестаёт думать о Ханемии и, что есть мочи, кричит: — Вызывайте скорую, блять, быстрее. Почти все замирают с немым страхом глядя на бывшего капитана Тосвы. Никто не удосужился даже телефон в руки взять, вместо этого тупо пялясь на Баджи. Парень старается не смотреть на этих идиотов, отдавая всё внимание Ханагаки: — Придурок, ты чем думаешь? Зачем принял удар на себя?! Он отвлекает его разговором, чтобы тот и дальше оставался в сознании. в спешке стягивает с себя куртку Вальхаллы, не жалея её, разрывает, чтобы нелепо, но хоть как-то перевязать рану. Внутренностей он не видел, быть может, всё обойдётся. Перевязывая рану, Баджи пачкается в крови, но старается не замечать, старается отбросить все мысли о прошлом. — Я думал, Чифую не сможет помочь, поэтому оставалось одно. Зато он не будет грустить и вы будете в порядке. — объясняется Такемичи, параллельно что-то доставая из внутреннего кармана школьной формы. Через пару секунд в руке Ханагаки Баджи видит потрёпанный фиолетовый талисман с фотографией основателей Тосвы, которую так бережно хранил Кейске, но накануне случайно потерял. — Баджи-сан, вы обронили её, а я не успел вас догнать, чтобы отдать обратно, поэтому хранил у себя до этого момента. Видимо, эта вещь вам дорога, держите. — длинные пальцы оглаживают талисман, прежде чем вернуть владельцу. Сам парень почему-то улыбается, будто не он сейчас раненый лежит, нещадно истекая кровью. Кейске только руки в кулаки сжимает и опускает голову. Где-то рядом он слышит, как Чифую звонит в скорую, стараясь унять дрожащий голос. ... С того момента прошло два дня. За это время Ханагаки успевает соскучиться по дракам, но врачи предостерегают его, настоятельно рекомендуя отказаться хотя бы на пару месяцев от всех этих трёпок, на что блондин лишь устало вздыхает: — Плаксивый герой не должен отдыхать тогда, когда нужен всем больше всего. Его слова никто не воспринимает всерьёз, потому что все эти люди не знают о том, что пережил и до сих пор переживает Такемичи. Кейске посещает его на третий день. Он снова не спал из-за недавно произошедшего. Картины с боя Вальхаллы всплывают в уме, сравниваясь с картиной из магазина мотоциклов и не давая расслабиться. Мешки под глазами буквально предупреждают всех окружающих, что парень очень сильно устал и если в ближайшее время он не поспит, то, скорее всего, упадёт в обморок от банального недостатка энергии. Они оба молчат пару минут, пока Ханагаки не прерывает эту напряжённую тишину: — Баджи-сан... Вы снова не выспались? Кейске молчит секунд пять, потом бросая «ага» и снова утыкаясь в учебник английского, который зачем-то притащил с собой. — Знаете, когда я не мог заснуть, мама пела мне одну колыбельную. — парень улыбается и, прикрывая глаза, едва слышно напевает что-то под нос, — Я... Баджи-сан, могу ли я попросить вас подойти сюда? Темноволосый отрывается от, по его мнению, занудной и непонятной книги с непонятными закорючками. — Просто Баджи. Не надо формальностей. Он не спрашивает, зачем Такемичи попросил его подойти, вместо этого спокойно поднимается со стула и садится рядом со светловолосым, смотря прямо в голубые глаза. Сам Такемичи снова прикрывает глаза и улыбается. Хлопает по спинке кровати, приглашая Кейске облокотиться о неё, что последний и делает. — Баджи-са... Баджи? Могу ли я спеть ва.. тебе её? Прости, если тебе не понравится. — видно, как Такемичи неудобно, но он старается не переходить на «вы». Кейске шумно выдыхает и рассеяно кивает. — Можешь, если хочешь. Ханагаки сглатывает слюну и, немного прокашлявшись, что-то обдумывает минуту. *"Засыпай, засыпай, засыпай." Баджи переводит взгляд на светловолосого, задумавшись. *"Ты зеваешь, пойдём, я тебя обниму." «Это немецкий?» — думает он, мысленно подмечая, что голос звучит очень нежно, пробираясь куда-то внутрь и успокаивая его терзания. *"Я спою тебе ещё одну песню." В душе расплывается тепло, а веки медленно прикрываются в блаженстве. *"Я так рад, что ты есть!" Сон пробирается к Кейске, не давая и шанса опомниться и прервать его. Голос Ханагаки звучит так красиво, когда он поёт эту колыбельную, и темноволосый окончательно засыпает, чувствуя мягкие поглаживания по голове. ... Просыпается он ближе к утру следующего дня. Открывает глаза и понимает, что впервые за долгое время выспался. Не было кошмаров, как и пустоты. Был какой-то красивый сон, но почему-то вспомнить, что там было, Кейске не может. Он опускает взгляд вниз, видя руку Такемичи на своей и, не думая, сжимает её, будя этим действием светловолосого. — А... Баджи... Ты уже проснулся, я тоже быстро заснул. Доброе утро! — его голос звучит хрипло с утра, словно он так всю ночь и пел эту колыбельную. — Спасибо. — коротко проговаривает Кейске. Он не знал, как будет правильно благодарить человека, поэтому это могло звучать сухо и отстранённо, но на самом деле в душе правда разливалось счастье, умиротворение и искренняя благодарность за всё. Ханагаки на это счастливо улыбается. — Рад, что смог помочь ва.. тебе, Баджи! — Ты был не обязан. Казутора не смог тебя навестить, но передал тебе, что зайдёт позже. Забыл вчера сказать об этом. ... Два месяца пролетают очень быстро. За это время Баджи и Такемичи сильно сближаются. Оказывается, у них есть что-то общее, поэтому их разговор никогда не заканчивается тишиной. Однако в основном говорит больше Такемичи, а Баджи добавляет свои мысли в диалог, разбавляя его, и это устраивало обоих. Многие поначалу не удивлялись этому, ссылаясь на простую благодарность со стороны Кейске за спасение, думая, что эта парочка и двух недель не продержит общения. Но даже спустя месяц оба этих, по мнению многих, противоположных друг другу, как свет и тьма, человека продолжали гулять, общаться и часто находиться вместе. Теперь в компании Баджи и Чифую часто можно было увидеть и Такемичи. Куда бы ни шёл Ханагаки, за ним всегда следовало трое — Баджи, Казутора (который к тому моменту уже восстановился в качестве одного из капитанов Тосвы) и Чифую. Но что было секретом для остальных, так это частые ночёвки Баджи у Такемичи. После того дня в больнице темноволосый часто вспоминал то тёплое чувство, возникшее от обычной детской песенки, которая имела свойство успокоить и настроить на манящий сон. Однако позже самим Баджи было выяснено, что не только сама колыбельная действует как хорошее снотворное, но и парень, что пел её. Без Такемичи Кейске сам включал на телефоне аудио, но были ощущения, что чего-то не хватает. И именно так он решил, что аура у Ханагаки тёплая, успокаивающая. ... Проходящие месяцы спокойствия помогают всем перевести дух, но вскоре появляется проблема, грозящая всей Тосве погибелью. Кисаки был выгнан из рядов Свастонов вместе с Ханмой, и эти двое затаились на время. Но ненадолго, вскоре вся Тосва узнает о новой банде. — Тендзику — наш новый соперник. В ней состоят много сильных людей, и один из них — бывший капитан нашей банды, предатель Мучо. — оглашает Дракен на срочном собрании. Баджи скучающе проводит взглядом по отрядам, останавливаясь на неподвижной фигуре. Он хочет махнуть в знак приветствия, но видит, как паренёк незаметно сжимает руки в кулаки, а его нижняя губа трясётся, словно тот вот-вот расплачется. «Неужели боится?» — думает Кейске, но быстро оставляет эти мысли, переводя взгляд с Ханагаки на Дракена и Майки. ... Темноволосый прощается с Такемичи, потому что тот решает прогулятся с Эммой. А потом он узнаёт, что Тендзику сделал свой грязный ход. Люди из этой банды по приказу верхушки должны были убить Эмму, но Такемичи успевает оттолкнуть её, и всё обходится небольшим ушибом вследствие падения. Ханагаки снова становится в глазах многих героем. И только после Майки без объяснений собирает всех капитанов и их отряды и приказывает наступать на Тендзику, никого не щадя и не делая поблажек. Все члены группировки должны быть хотя бы в отключке, чтобы не могли больше и слова сказать в сторону Тосвы. Это была поистине самая крупная битва. Майки наступал на Изану, которого, оказывается, прибрал себе к рукам Кисаки. Вся битва длится очень долго, пока недалеко от Баджи не слышится звук выстрела. Кейске быстро добивает противника и замечает, что Такемичи нет рядом. Он словно испарился, так же, как Дракен и Кисаки, а за ним и его верный пёс Ханма. Чифую подбегает к нервному Баджи и сообщает о том, что произошло, на что последний широко раскрывает глаза и быстро, не дожидаясь кого-либо ещё, бежит в сторону, в которую указал Мацуно. Кровь, Грузовик, Такемичи, Кисаки. Тетта, схватившись за голову, с неверием смотрит на Ханагаки, который хоть и попытался максимально избежать сильного удара, но всё равно был ранен. Темноволосый отталкивает шокированного Кисаки и медленно, стараясь не навредить Такемичи ещё больше, взваливает того себе на спину. Руки парня медленно обвивают шею Баджи, а голова осторожно опускаеся на плечо. Ханагаки тяжело дышит, и Кейске думает, что всё снова повторяется. Этот идиот снова жертвует собой ради незнакомого человека. Сердце бешено колотится, каждый шаг даётся с трудом. Но не из-за груза в виде Такемичи на спине, а из-за страха, что не успеет. Баджи понимает, что сейчас светловолосому нельзя терять сознание, и в голову приходит одна мысль. — Такемичи.. Спой.. Спой мне снова... Он крепко держит парня и старается сосредоточиться только на нём, чтобы не пропустить от того ни слова. Сам Ханагаки издаёт что-то наподобие смешка и окончательно расслабляется, тихо, почти шёпотом напевая колыбельную, что в итоге стала для обоих чем-то сокровенным. Засыпай, засыпай, засыпай. Ты зеваешь, пойдём, я тебя обниму. Я спою тебе ещё одну песню. Я так рад, что ты есть! Желаю тебе спокойной ночи. Мы увидимся, когда взойдёт солнце. Засыпай, засыпай, засыпай. Теперь спи. Мы любим тебя. Теперь спи. Мы любим .... Голос обрывается, и Баджи невольно пускает слёзы. Только сейчас понимает, как сильно боится потерять Такемичи. Парень, что считается героем для всех, настолько стал близок Кейске, что одна только мысль о его смерти заставляет содрогаться всё нутро. Такемичи Ханагаки стал героем и для него. Героем, что неоднократно спасал его, и другом, из-за которого он чувствует странные эмоции, неизвестные ему ранее. Кейске уже не думает, слёзы всё больше заполняют глаза, и он срывается на бег. В больнице Ханагаки увозят в операционную, и темноволосый не отходит от неё, стирая слёзы. ... Солнце пробивается сквозь шторы, не давая и шанса на продолжение сна. Длинные чёрные волосы щекочут щёки, отчего парень всё-таки открывает глаза. Он оглядывается, немного приходя в себя, и отмечает, что все его конечности сильно затекли. Пару секунд уходит на то, чтобы ещё раз привести мысли в порядок, и только после голубые глаза устремляются на человека, чьи волосы, по всей видимости, и щекотали его. Рука парня вмиг устремляется вперёд и ложится на макушку темноволосого. — Доброе утро, Баджи! — со счастливой улыбкой и искрящимися глазами произносит парень. Кейске открывает глаза и, сфокусировав взгляд, несколько секунд смотрит в глаза светловолосого. — Ну и заставил же ты меня и остальных поволноваться... — проговаривает и резко стискивает в объятиях парня напротив, получая ответные действия и нежные похлопывания по спине. — Хехе, прости. Теперь всё будет хорошо! Ты хорошо спал, Баджи? — парень касается плеча темноволосого и отодвигается от мягких объятий. Кейске наконец впервые позволяет себе расплыться в счастливой улыбке. — Да, теперь всё будет хорошо. Могу ли я попросить тебя спеть мне? Они ещё долго лежали рядом, даже после того, как Такемичи вновь спел, наслаждаясь компанией друг друга. Баджи не мог заснуть, вернее, сам не хотел этого. Но один день изменил всю его жизнь, заставляя познать первую любовь и непривычное спокойствие в компании одного слабого, по мнению окружающих, парня. Однако для Баджи Кейске, Такемичи Ханагаки был героем, спасавшим его из раза в раз и дарившим долгожданный сон и умиротворение. И чуточку любви к глупому парню. Но это будет секретом. Или нет?..