Чудо для чудовища

Как же больно. Гермиона сильнее стиснула зубы, упрямо продолжая отбивать каблуками рабочих туфель каждый свой шаг. Черта с два она покажет слабость на его территории. И пусть единственным ее желанием в тот момент являлось лечь в постель и доживать последние часы, она продолжала двигаться вперед, чувствуя покалывание в висках. Надеюсь, твой угол в Аду особенно жаркий. Лестница была не круче, чем в каждое из ее предыдущих посещений этого отвратительного места, которых, к счастью, было не так много, но именно сейчас ей казалось, что эта дорожка была отвесным путем в преисподнюю и лишь жалкие трех сантиметровые каблуки кое-как цеплялись один бог ведает за что и не давали ей полететь вниз. – Смертным вход запрещен. Смахнув с лица выбившуюся из хвоста прядь волос, Гермиона исподлобья посмотрела на охранника. Его образ, истинный образ, отвратительная смесь из пепла его когда-то человеческой души и энергии того, кто позволил ему подняться в ее мир, отпечатался на обратной стороне ее век и остался очередным образом для кошмара в подсознании. – Я медиум, – девушка подняла подбородок и постаралась смотреть прямо на возвышавшегося над ней на голову мужчину. Тот самый громила из всех сериалов и фильмов про мафию, поставленный специально, чтобы отпугивать людей. Тот самый, в чье тело поместили насквозь прогнившую душу, а его собственную загнали настолько глубоко, что с разбегу ее и не разглядишь. – Я вижу, но ты все еще смертная, – совершенно без эмоций. Настолько низшие бесы даже за людей не могли сойти, поэтому их и прятали в подвалах на концах лестниц у аккуратных черных дверей с серебряными ручками. Гермиона прикусила язык, чтобы подавить крик. Волна огня прошлась по ее нервным окончаниям, заставив покраснеть уши и щеки, а правую руку задергаться от судороги. Расплавленный металл вновь заполнил до краев ее череп и давил изнутри на барабанные перепонки, заглушая даже голоса. – Дай пройти, – выдавила она сквозь зубы. Говорить вежливо и обращаться с бесами, как с людьми, она перестала еще после первого знакомства с этими тварями. Им плевать на твои слова. Они рады, что их не раздирает огонь, и искренне не хотят опять к нему вернуться, поэтому все твои просьбы – лишь пустой звук. Они станут слушать лишь хозяина. Мужчина пару секунд продолжал безэмоционально смотреть на нее, а потом молча перевел взгляд на ступени за ее спиной, не сдвинувшись с места. А тем временем только более-менее отпустившая боль готовила новую волну, что должна была еще на шаг подтолкнуть девушку к безумию, и Гермиона чувствовала ее приближение. Пробормотав что-то на латыни и совершенно точно это «что-то» когда-то было ругательным, она левой рукой ухватилась за верхнюю пуговицу блузки. Всего несколько стоивших ей огромных усилий движений и из-под края материи можно было увидеть часть ненавистной линии. Трясущейся рукой ухватившись за левую часть воротника, девушка отвернула ткань в сторону, оголив ключицу. Глаза охранника быстро скользнули по ее лицу и задержались на испещренном завитками и линиями участке кожи. Впервые на дне зрачка медиум смогла разглядеть интерес. А прямо под ним животный страх и искреннее человеческое сочувствие. Такое настоящее и еще живое, что Гермионе захотелось выхватить из-за пояса крест, а на кончике языка уже завертелись заученные слова, но она засунула все это поглубже, наблюдая, как открывается черная идеально гладкая дверь с серебряной ручкой. Равновесие – игра для умных. А ты вроде девчонка не глупая. Поспешно проходя мимо охранника, Гермиона запахнула обратно блузку, но застегнуть пуговицы дрожащие пальцы уже были не в силах, а это место было последним, в котором она могла рассчитывать на помощь.  От царившего полумрака зала, куда она попала, вроде утихшая под давлением боли злость вспыхнула с новой силой. Слишком знакомой была атмосфера и этот аромат трав, которые жгли, а их дым пускали по вентиляции, чтобы перебить вонь серы, от которой девушку мутит. Она помнила очень отчетливо, как долго подбирала растения, как рассчитывала необходимый запас на неделю и думала, где удобнее сделать новые отверстия для вентиляции, просто чтобы она могла находиться в этом помещении больше пятнадцати минут. Гермиона оступилась, когда бок в очередной раз пронзила резкая боль, но тут же выпрямилась под быстро метнувшимися в ее сторону нечеловеческими скучающими взглядами. Они все знали ее. В это местечко редко допускались новые личности, а с остальными она вроде столетия назад, а на деле не так давно имела неудачу познакомиться куда ближе, чем желала. Они здесь, кажется, жили. Кто-то в строгих костюмах, кто-то полуголый или в одежде из секонд хэнда. Все они по-разному относились к бытию на земле, поэтому и выглядели не как единый клан, а как люди в на хэллоуиновском маскараде. Лишь объединенные единым духом. Или в их случае жаром. Переходя из комнаты в комнату, она лишь думала, насколько многое готова была отдать, чтобы забыть все, что ее связывало с этим местом. А сдерживая порыв ухватиться за бок и лечь на пол, чтобы поскорее умереть, удивлялась, какое же у судьбы хреновое чувство юмора, раз каждый раз она возвращалась сюда. Вынужденно, но возвращалась. – О, Малфой, твоя любимая смертная снова почтила нас своим присутствием, – Теодор привстал на диване и шутливо полупоклонился. – Простите, госпожа медиум, подняться не в силах, возраст не тот, – парень на вид лет двадцати, а на деле переживший падение двух цивилизаций точно, ослепительно ей улыбнулся, и попавший на его лицо блик от переменчивого освещения комнаты озарил обезображенные человеческие черты, что сразу же сменились, вернув на место смазливую и невероятно довольную маску. – Давно не виделись, Ронове, – бросила Гермиона, останавливаясь в трех метрах от диванов, на которых расположилась «элитная» часть заведения, его хозяева, в дорогих костюмах, уподобляющиеся людям из высших общества, но никогда не признающие это. – Как всегда официально, – демон трагически вздохнул и вновь откинулся на спинку. – А я то надеялся, что мы друзья. – Вряд ли, – больше решив не глядеть на того, кто в ее мире известен как Теодор Нотт, девушка устремила свой взгляд вперед, на прекрасно поглаженный черный костюм, уложенные платиновые волосы и совершенно бездушные серые глаза. – Все дерзишь, Грейнджер. – Все никак не успокоишься, Малфой, – кривая усмешка тронула его губы. Да, его она бы ни за что на свете не назвала по истинному имени. И эта наглая усмешка запустила невозвратный механизм злости и ярости, который через рык боли вырвался из девушки. – В чем дело, неужто звереешь? - плавным и легким движением он поднялся с дивана и, сунув руки в карманы, сделал шаг к ней. – А я говорил тебе не общаться с твоим беглецом. Этот век в Аду наверняка сделал его зверем. Смотри, покусает в благодарность за то, что ты его прячешь, и будешь ты у нас бросаться на людей. – Так вот за что ты на меня их натравил, – левая рука метнулась к боку, но правая ее перехватила и переплела обе на груди. Не показывать слабость, даже если он буквально может учуять ее. Гермиона сверкнула глазами. – За то, что я тебе не сдала лучшего друга? – Мертвого и принадлежащего Аду лучшего друга, – скучающе закатил глаза Малфой, словно поправлял неразумного ребенка уже в тысячный раз. – Так вот открою секрет, я не имею понятия, где он... – сделав шаг вперед, произнесла девушка, а ногти впились в кожу скрещенных на груди рук. От боли перед глазами бегали черные пятна, все больше перекрывая картинку, но ненавистный слишком светлый образ проявлялся даже сквозь них, отпечатываясь на коре головного мозга. – Правда? – насмешливо бросил демон и повторил ее движение. Как всегда, элегантно, словно все тысячелетия в Аду только и делал, что учился плавно ходить по пеплу и огню. – А если бы и знала, то и все посылаемые тобой демоны не заставили бы меня хоть слово тебе сказать, – она остановилась в метре от него, боясь отвести взгляд в сторону и потеряться в той тьме, что уже готова была принять ее. Гермиона решила прийти сюда только напуганная пониманием, что еще немного и она начнет терять рассудок. Не проходящая последние несколько суток боль, которая заставляла буквы плясать по девяти кругам перед глазами и конечности подергиваться от судороги, не оставляла ее сознанию и шанса. Конечно, девушка догадывалась, что с ее способностями и родом деятельности долго ей прожить не удастся, но она не думала, что настолько. Стиснув зубы, она удивительно быстро смирилась с собственной гибелью, и хотя страх перед неминуемой Преисподней периодически накрывал ее, она научилась его в конце концов превращать в злость. Злость, которую готова была выплеснуть на причину своей столько ранней смерти, что так нагло и бездушно смотрела ей в глаза. – Ты так уверена в себе, Грейнджер, на грани с безрассудством, – он улыбнулся уголком губ. – Глупо надеяться на мое благородство. – Твое благородство? – девушка как-то истерически коротко рассмеялась. – Какое именно? – ее взгляд и голос мгновенно стали жесткими. – Которое ты проявил, неделю подряд натравливая своих шестерок на меня? Браво, принц, я в восторге от ваших манер! – выплюнула Гермиона, всплеснув руками и сделав еще полшага вперед. Малфой замер, и лишь глаза, пробежавшиеся по ее телу, выдавали в нем живое существо. – На самом деле, я пришла, чтобы задать тебе всего один вопрос. Один. Чертов. Вопрос, – яростно отчеканила медиум, а бокал в руках Нотта разлетелся на куски. Несколько демонов присвистнули, но Драко продолжал стоять неподвижно, заполняя пространство вокруг Гермионы своей аурой, такой знакомой и отдававшей ее собственным отчаянием настолько сильно, что почти сливалась с транслируемой девушкой энергией. – Неужели тебе недостаточно того, что моя душа, итак, принадлежит тебе? – прищурившись, спросила Грейнджер. – Поэтому ты решил отобрать у меня еще и мои года на земле? Так вот знай, – сквозь зубы продолжила она, приблизилась к нему вплотную, вскинув голову, и дернула бровью. Его ледяное спокойствие ее выводило из себя, а усилившая свой натиск на ее нервные окончания боль подсказывала, что времени на последнее слово осталось не так много. – От того, что я быстрее умру, ты не выиграешь. Никто в этом чертовом городе: ни ангелы, ни демоны, ни люди, – не выиграет. Я есть твое хваленое равновесие, – медленно проговорила она, чтобы ее слова и их смысл дошел до всех присутствующих. – Я – пряник и кнут этого городка. Я подчищаю за всеми вами и поддерживаю порядок. – Ты слишком преувеличиваешь свою ценность, – с каменным выражением лица произнес демон, не сводя безразличного взгляда с ее зрачков. – Если это так, то ты бы давно нашел мне замену, – процедила Гермиона. – Может я ее и нашел, – приподнял бровь Малфой, и что-то в налитой свинцом голове Гермионы щелкнуло. Он нашел себе нового медиума. Наверняка, более послушного и покладистого. Потому и решил избавиться от нее. Грейнджер моргнула впервые за последние пару минут и ее мир покосился. Она отступила на полшага назад, и ее подбородок опустился на грудь. Надежда на то, что все это лишь очередная уловка Малфоя, чтобы подчинить ее себе, рухнула с оглушающим грохотом. Он просто-напросто решил убить ее. Не отпустить доживать ее свои года перед их встречей в Аду, не заставить помогать или учить нового медиума, которого он так же, как и ее наверняка подобрал сбитым с толку и напуганным. Просто убить. Черные круги перед глазами стали больше. – Если ты рассчитываешь, что такая незаменимая, Грейнджер, то ты глубоко ошибаешься, – Гермиона подняла на него стеклянные глаза, еле различая его силуэт. Она уже чувствовала, что еще немного и отключится на этом дорогущем паркете также просто, как ей нашли замену. – В этом наша разница. Ты для меня лишь переменная, тогда как я в твоей жизни – константа. – Гори в Аду, чудовище, — сухими губами произнесла девушка. – Вместе с тобой, дорогая, – наклонившись чуть вперед, прошептал Малфой ей на ухо. Гермиона почувствовала на своей разгоряченной поднимающейся температурой коже его дыхание, что стало арктическим ветром в пустыне и вернуло относительную ясность рассудку. Она отшатнулась от него как раз в тот момент, когда рука парня тянулась к нижнему краю ее блузки. Тонкие пальцы застыли в воздухе в двадцати сантиметрах бока девушки. – Не дури, Грейнджер. Мы оба знаем, что еще несколько движений и ты отключишься от болевого шока, – Малфой развернул ладонь в приглашающем жесте. – И ни у кого из присутствующих нет желания тащить твое тело наверх, чтобы ты спокойно подохла на асфальте, а не посреди клуба. Гермиона посмотрела сначала на протянутую в ее сторону руку, потом на сидящих за его спиной демонов, что с интересом ждали, чем же закончится этот концерт, и наконец перевела глаза на лицо с замершей на нем маской скучающего ожидания. И сделала шаг вперед. Драко на удивление аккуратно и медленно поднял правый край блузки, оголив бок и часть живота девушки до края лифчика. Его пальцы скользнули к краям белой повязки, которую Гермиона очень долго пыталась закрепить на месте, перед этим обильно смочив святой водой, которая испарилась, только коснулась воспаленной кожи. Почувствовав, как ткань медленно отходит от кожи, Грейнджер отвернулась в другую сторону настолько резко, что на мгновение ее мир пошатнулся. Рана под повязкой выглядела хуже, чем несколько часов назад. Вокруг напрочь выжженного ядом участка кожи диаметром сантиметров десять медиум пыталась вывести молитву на латыни, которая только оставила дополнительные ожоги, гноящиеся от недостатка воздуха. Из-под бледно-серой кожи просвечивала сеть однозначно слишком расширенных капилляров, концентрация отравы в которых была высочайшего уровня по сравнению с остальным телом. Малфой приложил свою ладонь к неповрежденному участку на животе девушки, и та вздрогнула от прокатившейся от этого места волны такой восхитительной прохлады. Но эффект прошел, как только рука была убрана, а весь жар с новой силой запылал внутри. Гермиона повернула голову как раз, чтобы увидеть, как демон прокусил кожу на большом пальце и на его кончике выступила капля крови, что становилась крупнее с каждой секундой. Увлеченно и с какой-то жадностью наблюдая за этим, она совершенно не заметила складку меж светлых бровей, которая пролегла, только Малфой взглянул на ее рану, и становилась все глубже с каждой секундой. Драко опустил руку вниз и, коснувшись большим пальцем края воспаленной кожи, услышал сдержанный вздох. Поведение этой смертной зачастую не укладывалось в его голове, ведь даже умирая, она выбирала умирать в агонии, но с достоинством, а не безболезненно, но поверженной. Он тихо хмыкнул и, поведя пальцем в сторону, втирая свою кровь в воспаленную кожу, бросил взгляд на ее лицо. – Демоническая кровь, в зависимости от намерений ее хозяина, может как убить, так и вылечить одной только каплей. – Но чем поплатится человек за подобное лечение? – Ты сама знаешь ответ. Этот голос, низкий и приглушенный, морфием тек по ее венам, выстилал изнутри все ткани и полости, покрывал и успокаивал каждое нервное окончание. Гермиона готова была плакать от облегчения, упасть к его ногам и никогда в жизни этой не отходить от него и не перечить ему, доказывая тем самым, что Малфою совершенно не нужен был другой медиум, что она готова на все. Но позволила она себе только прикрыть глаза, чтобы никто не видел наполнивших их слез, и выдохнуть немного продолжительнее и громче обычного. Прохлада распространилась по всему телу, окутывая ее с макушки до пят. Ей казалось, что от нее должен был идти пар, как от сухого льда, и заполнить собой все пространство этого немаленького клуба. Но пара не было. Была лишь замершая от наслаждения посреди комнаты, полной чудовищ в человеческих обличьях, девушка и продолжавший медленно втирать свою кровь в края ее раны демон, что не отводил от ее лица внимательного взгляда. Когда пальцы, покоившиеся на ее боку все это время, исчезли, Гермионе показалось, что с нее содрали кожу в этих местах. Но не на живую, а от души сбрызнув новокаином. Она нехотя открыла глаза, чтобы наблюдать все то же высокомерно скучающее выражение лица не спешившего отстраняться парня. Его взгляд скользнул по ее лицу, шее и ниже, в разрез блузки, которая так и оставалась расстегнута на верхние пуговицы. – Все еще используешь ее как бесплатную проходку, – пока девушка еще полностью не отошла от шока и внезапного наслаждения, Малфою удалось сильнее отогнуть чужой воротник и вновь увидеть аккуратное переплетение линий и свое имя на латыни, заключенные в круг. Его печать смотрелась на ее слегка загоревшей коже так правильно и красиво, что от соблазна провести по контуру пальцем он не удержался. – А я то думал, мы найдем милого Джо в его человеческом, но уже не совсем здравом уме с бутылкой святой воды в руках. Бездумно слушая его, Гермиона несколько раз растерянно моргнула и наконец сфокусировала взгляд на серых глазах, что смотрели куда-то в район ее груди. После прозвучавшего в затуманенном сознании щелчка, что напоминал о необходимости вернуться в реальность, она почувствовала еле уловимые касания чуть пониже левой ключицы, и ее глаза расширились от страха, который сразу скрылся за негодованием. – Должна же я иметь хоть какую-то выгоду от нее, – огрызнулась Гермиона, отступая на шаг и резкими движениями застегивая пуговицы. Подвижность и твердость вернулись не только к пальцам, но и к остальным, теперь не скованным болью частям тела, как и ее уверенность в себе и своих силах. Малфой на это лишь закатил глаза. – Этого хватит на три-четыре часа, – бросил он, отворачиваясь от нее. – Надеюсь, ты потратишь их с умом и, попрощавшись со своими дружками, заляжешь дома умирать. Ах, да, – он остановился и вновь повернулся к прожигавшей в нем дыру девушке. – Ведь все твои друзья либо сбежали подальше от этого города и от тебя, либо мертвы, – Гермиона провела языком по зубам и впервые почувствовала настолько жгучее желание ударить кого-то. – Как жаль, даже твое тело отпеть будет некому, ведь Церковь меченых приравнивает к самоубийцам и не отпевает. Рисунок под тканью начал гореть, словно чувствовал, что речь шла о нем. – Надеюсь, твой новый медиум отправит тебя в Ад раньше, чем ты его убьешь, – смерив демона ненавидящим взглядом, Гермиона развернулась на каблуках и направилась к выходу из комнаты. – Настолько глупой, чтобы этого желать, можешь быть только ты, – растирая пальцами одной руки кровь из ее раны, он с натянутым спокойствием провожал взглядом спину в этой бежевой рубашке, которая оставалась ровной даже после двенадцати часов копания в книгах и трех обрядов изгнания. Она не обернулась. Решила в очередной раз продемонстрировать свою гордость и молча удалиться, сверкая из-за пояса серебряным револьвером с освещенными пулями. Лишь за это упрямство и гордыню ее душа уже бы попала в Ад. Но не сейчас. Когда наверху за ней закрылась дверь, что с улицы вела в этот подвал, за долю секунды в клубе лопнули все лампочки. На диване кто-то устало вздохнул, и с щелчком пальцев на стенах зажглись лучины, вновь озарив помещение светом. – На самом деле, я провел электричество, чтобы хоть здесь отдохнуть от огня, дружище, — потянувшись и высвободив свою руку из-под спины длинноногой блондинки, заметил Блейз. – А не для того, чтобы ты вновь повыбивал мне пробки. – Выбитые пробки все же лучше, чем дождь из трупов птиц, – отозвался Теодор. – А то от них такой запах, что сразу вспоминается дом, – демон скривился. – Еще и перья вокруг летать начинают, а у меня аллергия. Продолжая с каменным выражением лица растирать меж пальцев ее кровь, Драко заговорил, зная, что слышно его будет даже в самой дальней комнате этого подвала. – Найдите того, кто это сделал, – ярость звенела в тихом голосе, что заполнил собой все пространство и отдавался в каждом нечеловеческом сознании. – И уничтожьте. Немедленно. Когда он повернулся к диванам, на них осталось лишь несколько демонов, что рангом были на равне с ним или выше. Остальные комнаты тоже опустели. Варианта «не послушать прямого приказа» у них не было, как и «помедлить с его исполнением», даже не находившиеся в его прямом подчинение суккубы и инкубы рванули от греха подальше, не желая связываться с гневом одного из главных демонов города. Сидевшая рядом с Блейзом блондинка тоже поднялась и зевнула. – Будь добра, самого разговорчивого доставь ко мне живым, – девушка остановилась, завязывая волосы в высокий хвост. – Мне очень интересно будет послушать, как ты объяснишь подобный приказ Агаресу, — ответила она, встряхивая головой и делая первый шаг в его сторону. – Направил все силы, что он выделил тебе на поимку беглеца, на месть за какую-то смертную. – Смертную, чья душа принадлежит мне, Дафна, – Драко протянул пальцы, измазанные вязкой кровью, когда девушка замерла в метре от него. – Смертную, что поддерживает тот порядок, которому я ее научил, – аккуратные женские пальцы с красными ногтями легким движением собрали немного янтарной жидкости. – Поэтому это не просто нападение на какого-то медиума. Это вызов для меня, – девушка поднесла руку к губам и подняла глаза на Малфоя. – Который я не могу оставить без внимания, – раздвоенный язык скользнул по пальцам, слизывая красные следы. – Я выполню твою просьбу, – распробовав на вкус кровь, медленно проговорила Дафна. – Возможно даже безвозмездно, потому что мне теперь самой интересно, что же здесь затевается, – она вытащила из кармана его пиджака черный платок и протерла пальцы. – Но отдуваться тебе придется самому, – вложив во все еще протянутую и открытую ладонь ткань, демонесса перекинула волосы на спину и прошла мимо Малфоя к выходу. – И эта смертная стоит ее просьбы? – когда дверь за блондинкой закрылась, насмешливо-удивленно протянула Пэнси. – Похоже не только у нее завышенное мнение на свой счет, – фыркнула она, отпивая виски из стакана. – Она – один из сильнейших медиумов, которого я встречал, – вытирая руку платком, сказал Драко, даже не глядя на брюнетку. – С последней такой я был знаком в семнадцатом веке в Салеме. Она призвала меня, стоя на табурете с петлей на шее, – он отряхнул ткань и засунул ее в карман брюк. – А, я помню ее, – отозвался Тео и сразу оживился. – Маргарет, да? Рыженькая такая? – Пэнси бросила на него убийственный взгляд, который демон не заметил. – Да, – Малфой поднял глаза на сидевшего и молча наблюдавшего за ним мулата. – Что может вылечить от яда гелиофоба? – Подумать только, он ее и спасать решил, – перестав прожигать Нотта взглядом, пробормотала Паркинсон и закатила глаза. – Свихнулся бедняжка. Драко не обратил внимание на этот комментарий, продолжая ждать реакции от Блейза. Тот пожал плечами и, откинувшись на спинку дивана, зажмурился и сжал пальцами переносицу. Под его веками за секунду пронеслись тысячелетия истории, восхождения и падения империй, километры пространства, которые были, есть и будут, миллионы судеб простых смертных и поддернутых неясностью тайн сверхъестественного мира. Взявшийся из ниоткуда порыв ветра потушил все лучины в помещении, а щелчок отнятых от переносицы пальцев вновь зажег их. – Иерусалимская дождевая вода, — бросил Забини, поднимаясь с дивана. – Та самая дождевая вода? – встрепенулся и даже отвлекся от поглаживания бедра Пэнси в знак извинения Нотт, который всегда был неадекватно падок до всех магических артефактов. – Да, которая пролилась на землю в день распятия Христа, – Тео присвистнул, а Блейз закатил глаза, поправляя расстегнутый пиджак. – Она у тебя есть? – напрямую спросил Малфой. – Если у меня как-то завалялась бутылка вина с Тайной Вечери, это не значит, что вся магическая жидкость у меня имеется, – фыркнул Забини. Он прошел в соседнюю комнату, дверь в которую находилась прямо за диванами и где стояли четыре пустые ванные, а вернулся уже с новой бутылкой виски и сигарой. – Такие артефакты передаются из поколения в поколение в семьях потомственных медиумов, а я такие связи, – он обхватил сигару губами и закончил невнятно, – не поддерживаю. Драко перевел взгляд на поджавшую под себя ноги Пэнси, и та, заметив это, лишь пожала плечами. – Я не собираюсь поддерживать твое помутнение рассудка, Малфой, – певуче протянула она, качая головой из стороны в сторону для пущей убедительности. – Только у тебя, помимо меня, есть знакомые медиумы, – Драко наконец сдвинулся с места и встал рядом с ней, не вынимая рук из карманов брюк и не сводя с нее выжидающего взгляда. – Да, с которыми я не буду заключать сделку, чтобы спасти твою Грейнджер, – пригубив еще виски и глядя в этот момент на него снизу вверх, произнесла Паркинсон. – И как хорошо, что мы равны с тобой по рангу и ты не можешь мне приказать, – демонесса ослепительно улыбнулась и, поднявшись с дивана, встала вплотную к нему. – И как же плохо, что ты все еще не до конца прощена за ту попытку бунта в двенадцатом веке, – улыбка на прекрасном лице с большими болотными глазами сменилась на кислый оскал, который к концу фразы вовсе пропал. – И то, что я, будучи одним из тех, к кому тебя приставили отбывать наказание, в память нашей дружбы разрешил тебе быть со мной на ровне, вовсе не означает, что мы реально равны, – с расстановкой проговорил Малфой, склонив голову набок и вскинув брови. – Заносчивый ублюдок, – сквозь зубы проговорила Паркинсон и допила залпом остатки на дне стакана. – Ты сама не захотела добровольно помогать, – развел руками Драко, и ответом на эту фразу послужил злой и обиженный столетий на пять вперед взгляд. – В любом случае, максимум через шестьдесят лет она умрет, – выплюнула Пэнси, обходя его и протягивая стакан Блейзу. – И она проживет свои шестьдесят лет, – Малфой повернулся вслед за девушкой, и та, получив обратно наполненный стакан, бросила на демона недовольный взгляд. – Мне принадлежит ее душа, но мне никогда не была нужна ее жизнь, – просто ответил тот и сел на освобожденное ею место рядом с Теодором. – И она проведет ее так, как ей предначертано, а не глупо погибнет из-за чьей-то мести мне. – В тебе слишком много благородства для демона, — фыркнула Пэнси и залпом осушила весь стакан. Блейз приподнял брови, когда тонкая женская рука вновь потянулась за добавкой. – Может я просто хочу немного дольше поиздеваться над ней, пока она что-то чувствует? – думая совершенно о другом, точнее о другой, предположил Драко и повел рукой в сторону Забини, в поиске поддержки, но тот лишь усмехнулся и покачал головой. Брюнетка хрипло рассмеялась. – Себя хотя бы не обманывай, а я то тебя знаю и без твоих объяснений все понимаю, – она кивнула Блейзу и осушила ещё один стакан. Ее организм принимал алкоголь без каких-либо помех и неприятного жжения. Пепел спалить невозможно так же, как и доставить демону неудобство жаром. – Тысячелетия знакомы, – пустой стакан звякнул на низком столике, а его хозяйка выпрямилась и поправила коротко остриженные волосы. – Принесу я твою воду. – Ты как всегда мила, – Малфой откинул голову назад и уставился задумчивым взглядом в потолок. – Да пошел ты, – заметив это, бросила на прощание Пэнси, и шпильки ее зацокали по паркету. – Идеальная женщина, – вздохнул Тео, когда за ней наверху закрылась дверь. – О вкусах не спорят, — хмыкнул Блейз, разглядывая оставленный девушкой стакан. Затем, пожав плечами, он подул в него и налил новую порцию виски.

***

Я не хочу умирать. Эта мысль билась в воспаленном сознании, стучала изнутри по барабанным перепонкам и вырывалась непонятными хрипами из горла. Гермиона не хотела умирать. Но от боли, что вернулась к ней в пятикратном размере после тех трех обещанных часов отдыха, она готова была выпрыгнуть прямо с окна своего пятого этажа головой вниз. И до сих пор не сделала она этого лишь потому, что тело, извивающееся на холодном полу кухни в агонии, совершенно перестало ее слушать. Хотя уже после двух часов почти не прекращавшихся стонов и криков боли, слышать себя перестала и она сама. Она не помнила, как дошла до такого состояния, не осознавала, где находилась. Ей хотелось лишь прекратить эту муку и заткнуть тот тихий мужской голос в голове, что приказывал не терять сознания. Она так хотела его потерять, так хотела забыться, но, как только тьма накрывала ее, кто-то или что-то выдергивало ее на поверхность и заставляло продолжать ощущать лопатками неровно положенную плитку. Гермиона поморщилась и поджала пальцы на ногах. Ее привычка ходить дома без обуви обещала ей цистит из-за холодной плитки. Хотя вряд ли она доживет до него. Еще книг десять, которые ей не дадут ничего конкретного, и она от галлюцинаций сойдет с ума и повесится на том гвозде над входной дверью, неизвестно зачем оставленном бывшими хозяевами. – Вешаться – не такая уж хорошая идея, – от чужого голоса, неожиданно раздавшегося справа от нее, руки девушки дрогнули и выронили книгу. Удивительно, что она все еще не привыкла к ним. – Самоубийцы даже у нас не в особом почете, – в дверном проеме, с отсутствующей все время проживания девушки здесь дверью, стоял молодой человек примерно ее возраста в черном дорогом костюме, что не вписывался в обстановку полуотклеивающихся обоев и неполного кухонного гарнитура. – Мы считаем их странными, – не обращая внимания на старые и покоцанные предметы мебели вокруг и глядя прямо на девушку, произнес он. Светлая, слегка длинная челка спадала ему на лоб, из-за чего его подбородок был больше необходимого задрат к верху. Хотя может он просто был так высокомерен, что доказывал и тот безапелляционный и ленивый тон, которым он говорил. – Почему же? – просто спросила Гермиона, нагибаясь и поднимая книгу с пола. Весь стол ее был завален другими переплетами и бумагами, поэтому читала она, сидя на жестком стуле посреди комнаты и раскрыв очередной гримуар на коленях. – В основном они прерывают свою жизнь, потому что не видят выхода. А выход есть всегда, – не поднимая взгляда от книги, девушка скептически хмыкнула в ответ на эти слова. – Но тот, который им нужен, скорее всего связан с чем-то греховным – кражей денег на жизнь, убийством соперников или недоброжелателей, – приподняв бровь, она взглянула на собеседника, тот еле заметно улыбнулся, заметив, что завладел ее вниманием. – Но они, боясь наказания, выбирают поступить иначе и лишить себя жизни, подсознательно решая, что поступают благородно, ведь не навредят никому, кроме себя. А в итоге приходят к наказанию порой худшему, чем за убийство или воровство. – Но некоторые делают это от ненависти к себе, – сухо возразила Гермиона. – Которая строится на общественном порицании или невозможности принятия отличия себя от общепринятых норм, – также отпарировал незнакомец. – И вместо того, чтобы сломать систему или хотя бы людей вокруг себя, чтобы чувствовать себя в их среде комфортно, они опять же выбирают иное. – Это осуждение за слабость? – прищурила глаза шатенка. – За нежелание признавать, что путь плохих по отношению к другим поступков – тоже путь, – он медленно отделился от косяка и выпрямился, продолжая держать руки в карманах и с интересом и легкой полуусмешкой рассматривая Гермиону. – Кто ты? – ее голос не дрогнул, когда незнакомец шагнул в комнату, а под его туфлями захрустела насыпанная кругами от центра комнаты соль, она даже не позволила глазам опуститься ниже его лица. – На самом деле, я думал, что это будет первый твой вопрос, – склонив голову на бок, он медленно обходил ее по кругу, направляясь к столу с книгами. – Если учесть, что ты узнал мои мысли, то ты либо порождение моего больного рассудка, либо что-то другой природы, – предположила девушка, сжав гримуар обеими руками. – И если варианта всего два, да еще и такие, которые я не смогу проверить со сто процентной гарантией, – она, поджав губы, растянула их в снисходительную улыбку. – То данный вопрос может и подождать, уступив место чему-то более интригующему. – Умная? – насмешливо вскинул бровь парень и, остановившись у стола, приподнял пальцем обложку ближайшей книги. – Почти отчаявшаяся, – поправила Гермиона, не сводя с него полуприщуренного взгляда. – А ты увиливаешь от вопроса. Незнакомец довольно улыбнулся, продолжая изучать первую страницу довольно хреновой, изрядно подправленной церковью версии «Малого ключа Соломона». – Я один из тех, кого ты пыталась призвать последний месяц, – он отнял руку и в воздухе махнул пальцами. Состаренные листы зашелестели, переворачиваясь, и наконец остановились немного дальше половины. На одной странице разворота было изображение круга с непонятными линиями внутри него, а на другой много пустых и неверных слов по призыву. – Ты так настойчиво пыталась нас вызвать по этим неверным данным, что мне стало интересно, кто же из смертных так сильно хочет в Ад, – он наконец поднял на нее свои серые глаза, которые на мгновения сверкнули золотым. Гермиона выпрямилась и немного вскинула подбородок, все также крепко сжимая книгу. – Демон. Это слово повисло посреди полупустой кухни, каплями постепенно падая на пол. – Если не умная, то, как минимум, догадливая, – фыркнул в ответ на очевидное парень и, развернувшись, уперся бедром в край стола. – Как твое имя? – сминая под пальцами листы и не замечая этого, спокойно произнесла девушка, чувствуя, как шестеренки завертелись в мозгу, просчитывая вероятность реальности происходящего. – Прежде, чем я раскрою тебе свое настоящее имя, пройдет много времени и вполне возможно, что я вовсе тебе его не скажу, – задумчиво поведя рукой в воздухе, начал рассуждать демон. Потом его взгляд застыл на этих карих, едва ли живых глазах, и он, выпрямившись, сделал неторопливый шаг от стола. Гермиона вздрогнула, когда он неожиданно оказался совсем рядом и протягивал ей руку, с вызовом глядя сверху в них. – Но пока ты можешь звать меня Драко. Драко Малфой. Его рука наощупь была сухой и холодной. Внезапно плитка пропала. Девушку кто-то оторвал от пола и понес, давая возможность этому горячему воздуху теперь обволакивать ее со всех сторон. Она могла поклясться, что уже была в Аду, потому что настолько жарко не могло быть нигде из известных ей мест на Земле, а знала их она дай Бог каждому. На ней горела кожа и все, что находилось под ней, кровь должна была давно свернуться от повышенной температуры, но почему-то все продолжала течь по венам, перегоняя яд из одной части тела в другую. – У нее лихорадка. – Я, итак, чувствую! Наберите ванную. Быстро. Ванная. В сознании пронеслась тысяча картинок с этой наполненной ледяной водой акриловой прелестью – самой дорогой вещью в квартире после книг. И единственной дорогой, потому что на остальную мебель Гермиона предпочитала много не тратиться – все равно редко бывала дома. Все ее время отнимала работа – и неважно официальная или неофициальная. Обе изматывали, обе вынуждали засыпать в совершенно непонятных местах, обе жутко качали из нее силы. – Опускай ее. Только не резко. Волна ледяной волны, что отнюдь не плавно накрыла ее с головой, сначала отрезвила, потушив разом все нервные окончания, заставив их перестать от шока и боли посылать импульсы мозгу, но после начала засасывать куда-то, в не такое уж далекое прошлое, покрывая ее макушку и останавливая часы, которые медиум повесила на тот гвоздь над входной дверью. – Для знающих, вода – это путь, – Драко опустил руку в ванную, которую заставил ее установить в квартире вместо душа, и, удовлетворенно кивнув, вытащил и вытер о полотенце. – А для медиумов, как ты, еще и способ восполнить силы, – он выпрямился и жестом руки пригласил девушку залезть внутрь. Скептично оглядев еще немного колыхавшуюся поверхность воды, Гермиона с подозрением глянула на парня. Она слишком хорошо помнила, как однажды в семь лет заболела воспалением легких и не хотела повторять. – Почему я должна верить, что ты реально демон, а не просто плод моей шизофрении? – медленно и серьезно проговорила она, глядя чуть исподлобья. Малфой закатил глаза и вздохнул. – Начнем с того, что психически больные люди не сомневаются в реальности происходящего. Гермиона сложила руки на груди, готовая словесно ловить этого странного светловолосого парня, если он вновь соберется ускользнуть от вопроса. Он появлялся в ее квартире третий день, и в первые два ему профессионально удавалось избегать ее каверзных вопросов, что могли вывести на его личность. Но сегодня она собралась либо получить ответ, либо решить никогда его больше не впускать. – Продолжим тем, что ваш мозг довольно примитивен. Точнее, вы его используете на примитивном уровне и довольствуетесь этим, – он махнул рукой и стоявший в углу комнаты стул поскользил к нему. Гермиона зажмурилась и считала про себя до десяти, пока парень продолжал говорить. – Во сне или в галлюцинации он воспроизводит лишь то, что уже когда-то видел, слышал или чувствовал. Да, ощущения и образы могут наслаиваться, но что-то совершенно новое и никогда ему не встречавшееся он создать не способен, – Гермиона почувствовала стул, коснувшийся обратной стороны ее коленей, и стиснула зубы. – А сейчас посмотри на меня. – Нет! – в панике выплюнула она. По загривку прошлись мурашки, а ладони сжались в кулаки, готовые отбиваться от противника, если придется. Она не хотела смотреть. Она боялась. Боялась, убедиться в том, что все это ложь, что по ней давно плачет психушка и что все дети, обзывавшие ее в детстве чокнутой и за это портившие ее вещи, были правы. Но еще больше боялась понять, что это правда. Что их мир, обыкновенный, серый, примитивный, где все чудеса лишь на страницах художественной и изотерической литературы, что ее мир – совершенно не ее. – Посмотри, – холодные пальцы коснулись ее подбородка, вызвав покалывание на коже, что распространялось, как электрический заряд, все дальше. – На меня, – они аккуратно скользнули по щеке и убрали за ухо прядь волос. – И ответь себе на вопрос, могла ли ты видеть нечто подобное, – Гермиона еле сдержала порыв потянуться вслед за отстранившейся рукой и с шумом втянула воздух, ощущая, как он становился плотнее с каждой секундой. – А потом сама скажи мне, безумна ты или нет. Девушка осознала, что жмурилась, стараясь закрыть глаза еще сильнее, и через силу расслабила лицо. Хуже уже быть не могло. Она стояла на грани безумия, на грани самоубийства рука об руку с высоким блондином, который знал больше, чем она, который мог разрушить или спасти ее несколькими фразами. Да, она могла упрямо стоять с закрытыми глазами, пока он не ушел бы, потом собрать все взятые в библиотеках и купленные книги, сжечь их за домом и отправиться в лечебницу Святого Мунго, где, по слухам, сводят с ума еще больше. Но и могла довериться тому, кто сам звал себя демоном. Кто вел себя нагло и эгоистично в цвет своей сущности. И кто мог расставить в ее голове все по полочкам, что она и пыталась сделать всю жизнь. Воздух становился все тяжелее. Она ощущала рядом с собой Драко и одновременно не его. Больше чем его. Это «больше» было чем-то сильным и безразмерным, чем-то мощнее всего, что она чувствовала раньше. Это «больше» было самым великолепным и одновременно ужасным из того, что видели ее смертные глаза. Он был везде. Бесформенный, пульсирующий. Горящий. Его части ползли по стенам, растекались по полу, из которого он сам, словно мощный столб энергии, вырастал едва ли не до потолка. Он заполнял собой воздух, каждый кубический сантиметр, пронизывая насквозь всю мебель. И при этом его здесь не было. Изображение мерцало, будто Гермиона смотрела сквозь искажение пространства туда, в другую реальность, где стояла та же квартира, та же ванная, и находилось это существо. Казалось, что она заглянула в пресловутое зазеркалье, во что-то недоступное всем остальным. Она была уверена, что зайди к ней сейчас сосед за солью, он увидел бы лишь застывшую у ванны девушку и возвышающегося над ней почти на голову блондина с серыми глазами, а не переплетения потоков энергии и будто бы едкого дыма, которые наблюдала она. – Я... – она чувствовала необходимость разрезать эти волны энергии своим голосом. Доказать самой себе, что стояла все еще в своей реальности. – Ты, – прозвучало у нее в голове со знакомым вызовом и сарказмом. На мгновение ей показалось, что в этих змеиных переплетениях чего-то непонятного сверкнула пара стальных глаз. И в этот момент она окончательно признала. – Я не безумна. Признала, что все видения, сны и ее предчувствия не были напрасными. Что эта граница, которую она всегда ощущала и во сне бесконтрольно прорывала, как сейчас сделал Драко, была реальна. Что она не просто очередной будущий пациент больницы Святого Мунго. Она – нечто большее в этом мире. – Именно, – как по щелчку, с хлопком двери, что отделяла два мира, картинка переменилась, и перед Гермионой стоял все тот же Драко Малфой, несколько дней назад появившийся на пороге ее кухни, в том же черном костюме и с неестественно платиновыми волосами. –А теперь залезай в ванную, – его губы изогнулись в усмешке, а в глазах, которые теперь показывали Гермионе намного больше, чем раньше, скользнули азарт и предвкушение. – И я покажу тебе, кто ты есть. Вода была холодная, даже ледяная. Но его ладонь, что давила на ее грудную клетку, все равно казалась холоднее. Секунда считается довольно коротким временным промежутком, если ты не знаком с пространственно-временными сверхъестественными связями, с помощью управления которыми за секунду можно прожить целую жизнь где-то в другом месте. За секунду, которую Гермиона находилась под водой и по истечении которой ее ванная треснула в нескольких местах, расплескав более двухсот литров жидкости во все стороны. Девушка осталась лежать на акриловом, испещренном трещинками дне, и часто и глубоко дышала, будто за ней гнался как минимум легион демонов через весь город. Она прогнулась в спине, хватаясь за острые края ванной, но после обмякла и почти перестала дышать. – Не думаю, что хватит надолго. – Но мы хотя бы придумаем, что делать. – Ты думаешь, что мы сможем отыскать то, что не сумела она? – Нет, но я почти точно уверен, что нам помогут. Она слышала знакомые голоса сквозь шум воющих о пощаде душ и скрежета когтей по их струнам. В попытке ухватиться за до боли родной голос она исцарапала все пальцы об осколки ванны, но после они соскользнули из-за крови и воды, и девушка упала во тьму криков боли и отчаяния.

***

Он помнил этот дом хорошо, хотя привык напускать туман на все ненужное и бесполезное, скопившееся в его сознание за столько веков. Миллионы людей, войн и миров, историй любви и расставаний. Это все утомляет, а утомляться Драко не любил. Но ее дом горел для него на карте подвластного ему города красным цветом. Его он в ближайшие столетия не забудет. Самый обычный многоквартирный пятиэтажный дом в районе, по которому вечером пройтись решится не каждый. Но она выбрала этот дом не задумываясь, потому что здесь были самые дешевые квартиры и всего в пяти минутах ходьбы находилась библиотека. А еще потому, что на этом месте в пятнадцатом веке было сожжено около ста ведьм. Драко был там. Горели красиво. Дверь в подъезд давно уже не закрывалась, но в этот раз была настежь распахнута и подперта камнем, словно ждала, что он придет. А демон и не сомневался в этом. Он не был кровожадным. Ему даже было жаль некоторых ведьм, чьи призраки сейчас так настойчиво выли ему в уши, умоляя о помиловании. Но они поступали неразумно, раскрывая каждому встречному свою сущность в то опасное время, за что и поплатились. Поэтому Малфой со скучающим выражением лица зашел в лифт, чтобы хотя бы его скрип на время заглушил эти взвизгивающие и просящие голоса. Но заглушило их совершенно другое. Хриплый, еле слышный шепот, складываемый в совершенно бредовые слова и предложения, теряющий окончания слов, но упорно пробивавшийся сквозь поток звуков и мыслей в его голове. Печать на шее начала потихоньку нагреваться. Драко был уверен, что теперь она стала видна. Она звала его. В болезненном бреду, не осознавая сама, не желая этого, в чем он был уверен, но звала. А их связь доносила до него ее мольбу. О спасении. О тихой и безболезненной смерти. Рано еще умирать, Грейнджер. Малфой сунул руку в карман пиджака, где лежала серебряная, расписанная рунами фляжка, и двинулся по коридору к двери с металлическими цифрами 72. А ведь она поначалу даже не понимала, почему из нескольких одинаковых квартир ей приглянулась именно эта. И только подаренная им ветхая книга открыла ей глаза. – Все изначально было предопределено? – прошептала Гермиона, смотря на заголовок, написанный на почти мертвом ныне языке. Lemegeton Clavicula Salomonis Ars Goetia И список из семидесяти двух демонов в заглавии. – Все было предопределено еще до твоего рождения. Ее напугали эти слова тогда. Он чувствовал. Но, естественно, она этого не показала, как не показывала почти никогда свои истинные чувства. Она лишь бросила на него мимолетный взгляд и принялась изучать новую «учебную литературу», как ее с сарказмом называл Малфой. Выражение подстать ее образу жизни до встречи с ним. Дверь ее никогда не была заперта, потому что было незачем. Кто-то, от кого был смысл закрываться на замок, не мог причинить ей никакого вреда, а от остальных и стальная дверь бесполезна. Поэтому Драко дернул за ручку и сделал шаг за порог. Точнее попытался сделать. Его нога замерла в воздухе, ударившись о невидимую стену, вибрацию которой Малфой почувствовал кожей. Парень перевел взгляд на дверную раму и обвел ее по периметру. Видимо, у его Гермионы Грейнджер были гости. Старое дерево уродовали древние руны, каждая из которых отзывалась неприятным жжением на коже при соприкосновении с ней, а все вместе они создавали невидимый барьер, не пускавший все неживое внутрь. Если присмотреться, Драко смог бы различить невидимые обычному глазу энергетические линии, образующие плотную, неподвижную, словно металлическую, сеть. Он знал, что Грейнджер, даже при их испорченных отношениях и искренней ненависти с ее стороны, не стала бы так делать. Особенно, когда умирала. Потому что всегда ее последним шансом ухватиться за жизнь был именно он, хотя она никогда бы не призналась вслух. Но она все еще звала его. Он чувствовал жжение в шее и ладонях, а перед глазами на мгновения появлялась ее комната вся в разводах галлюцинаций, которые мучили девушку из-за яда и температуры. Ее сознание стремилось смешаться с его и показать, насколько ей было хреново и насколько мало времени у него оставалось. – Грейнджер. Он почувствовал, как ее голова дернулась на подушке, и еще больше раскрыл свое сознание, чтобы она могла слышать все, о чем он думал. – Вставай и иди к выходу. Ее колени дрожали. Рубашка прилипала к телу и, отлипая при движениях в попытках встать с кровати, оставляла на коже ожоги от слишком холодного воздуха комнаты. – Давай, дорогая, иди ко мне. У меня есть то, что поможет тебе. И она шла. Хватаясь за стены, сдирая руки, цепляясь отросшими больше, чем она позволяла им отрастать обычно, ногтями. Холодный пол заставлял ее стискивать зубы еще сильнее, но жажда жить и его голосе в ее голове давали стимул продолжать двигаться. Драко знал, что ее комната находилась буквально за поворотом от него, короткий коридор перед ним заканчивался дверью в кладовку, которой давно никто не пользовался, а, уходя влево, открывал взору еще несколько комнат. И нужная ему находилась так недосягаемо близко. – Грейнджер, не спеши так сильно, – Малфой чувствовал, как от напряжения готовы были порваться ее мышцы. – Я никуда все равно не уйду. И она сбавила темп. Через минуту в видимом Драко участке коридора показалась белая вся в красных пятнах рука. Она ухватилась за дверную раму кладовой и подтащила к себе остальное тело, что двигалось, не отлипая от стены. Гермиона целиком показалась в проходе и остановилась, переводя дыхание, прислонившись щекой к старому дереву. Ее волосы были влажными и приставали к щекам и шее, но убрать их было невыносимо сложно и больно. Зеленая мужская рубашка, что всегда доходила ей до середины бедра, сейчас облепливала сожженное изнутри тело почти до коленей. – Грейнджер, – тихо произнес Малфой. Не боясь, что их услышат ее незваные им гости, что заблокировали для него дверь и наверняка сидели в одной из комнат, а просто потому, что громче и не следовало. Она услышала бы его шепот и среди тысячной кричащей толпы. – Подойди ко мне, дорогая, я принес лекарство. Гермиона открыла глаза и повернула голову в его сторону. Глаза были красными от лопнувших сосудов, а по щекам вокруг них размазана тушь. – Да, молодец, а теперь отойди от стены и сделай буквально два шага ко мне, – он протянул руки вперед и, ударившись о невидимую стену, даже не поморщился, хотя неприятный энергетический разряд пробежался по его телу. – Я тебя поймаю, унесу отсюда и вылечу, – Гермиона слушала внимательно, словно кроме его голоса не слышала завываний галлюцинаций и вполне реальных духов. – Давай, ты же знаешь, я тебя не оставлю. Он в безупречно черном костюме стоял с протянутыми руками, пока медиум с болью и дрожью в ногах отрывалась от стены и делала нетвердый шаг в его сторону. – Правильно, вот так. А теперь еще несколько, и боль уйдет, – он манил ее, как побитого зверя, обещая накормить и приютить у себя. И она велась. Велась и мучительно медленно двигалась к нему. – Вытяни руки, чтобы я мог тебя поймать, – он поманил ее ладонью. – Давай, Грейнджер, ты девочка сильная и справишься с этим. Словно находясь под гипнозом и тяжело дыша, Гермиона посмотрела на свои руки и неуверенно приподняла их. Затем покачнулась и резко вскинула, цепляясь за стену слева, чтобы не упасть. Малфой дернулся, чтобы поддержать ее, но со всей силы врезался в невидимую стену. – Сука, – он прижался к этому барьеру, не сводя глаз с начавшей оседать на пол Гермионы. – Не сдавайся, Грейнджер. Тебе осталось пару шагов, – Малфой ударил кулаком по сети, что и его магию не пропускала, и даже не поморщился от ударившей в ответ энергии. – Мне посрать на этих ведьм-недоучек и их барьеры, – зарычал он на заряженный, переливающийся воздух. – Я все равно спасу ее. Она моя, блять. – Спасешь, если дашь нам то, что поможет ей, и уберешься отсюда. Драко оторвал глаза от сидевшей на полу полубессознательной Гермионы и усмехнулся. – Поттер, – протянул блондин. – Я так и предполагал, что эти каракули на двери твоих рук дело. Он стоял удивительно живой и не похожий на воскресший труп, какие видел Малфой до него, а новенькая одежда вообще делала из него довольно приличного человека, коим он уже не являлся. Хотя он умер не так давно, чтобы его тело успело полностью разложиться. Крайне жаль. – Отлично выглядишь для сбежавшего из Ада, – похвалил Драко. – Только вот бледность лица и шрамы выдают, что тебе здесь не совсем место, – парень выпрямился и поправил пиджак, переключаясь на деловой лад. Ведь именно так следовало разговаривать с беглыми заключенными. – А барьер у двери выдает, что тебе здесь не рады, – рядом с Поттером в конце коридора появилась та рыжая ведьма из самоучек-Уизли и ее брат. Блондин закатил глаза. Следовало их род полностью прервать еще в Салеме. – А мой умирающий медиум, в чьей квартире вы и находитесь, говорит мне обратное, – Драко кивнул в сторону Гермионы. – Так и будешь смотреть, как твоя подружка умирает, или наконец отдашь ее мне? – Отдай нам то, что ей поможет, и она не умрет, – Поттер сделал шаг вперед с протянутой рукой, а рыжая, что стояла все это время, не сводя нервный взгляд с Гермионы, наконец ринулась к ней. – Детям такие важные вещи не доверяют, – усмехнулся Малфой и похлопал по карману пиджака, где лежала фляжка. – Тогда стой и смотри вместе с нами, как она умирает, – хладнокровно пожал плечами Гарри. – За барьером, – он кивнул на порог. – Откуда ты не можешь ее достать. Драко сжал челюсти, глядя в зеленые глаза напротив. Холодные и расчетливые, как у тех душ, что еще не потеряли в Аду рассудок, но уже лишились своих человеческих эмоций и жили лишь воспоминаниями. Сидевшая перед Гермионой на коленях Уизли вскинула голову наверх и с неверием и плохо скрываемым ужасом посмотрела на Поттера, продолжая прикладывать холодные руки к щекам подруги. Малфой чувствовал эти руки и желание Грейнджер отпихнуть их нахрен из-за того, как они обжигали. Но она не помогла пошевелиться, а сознание лишь полностью не покинуло ее из-за того, что было все еще переплетено с сознанием Малфоя, который и держал ее на поверхности. Пока что. – Отдай мне ее, Поттер, пока еще не поздно, – Драко знал, что обращаться к Уизли бессмысленно. Они все слишком молились на драгоценного Гарри даже после его смерти, чтобы ослушаться. – Отдай лекарство, Малфой, и поздно не наступит, – брюнет присел рядом с Гермионой. – Она же тебе нужна, чтобы поддерживать твой порядок. Неужели ты дашь ему так легко распасться? Нужна, чтобы поддерживать порядок? Наладить новый с другим медиумом будет не так сложно, даже если он будет не так талантлив, как она. Всем смертным можно найти замену, на то они и смертные, но... Драко присел на корточки, доставая фляжку из кармана, и, положив на пол, толкнул в направлении Поттера. – Но она моя. Кровью и душой. И она проживет ровно столько, сколько я ей отмерил. Гарри остановил фляжку и взял в руку, рассматривая. – Иерусалимская дождевая вода, – отчеканил Малфой, поднимаясь и оправляя свой костюм. – По часовой стрелке обмазать ею рану по краям, на латыни читая молитву о прощении грехов. Оставшееся ввести внутривенно, а лучше поставить капельницу, чтобы сознание не помутнилось от боли. И положить в ванну с холодной святой водой и всеми травами, изгоняющими нечистую силу, что найдутся в арсенале у вашей ведьмы, – он кивнул на Уизли и лениво размял шею. – Теперь занимайся этим сам, Поттер. Надеюсь, ты записал, потому что повторять не буду. Драко развернулся на каблуках и зашагал в конец коридора к лифту, слыша, как в квартире 72 засуетились люди, стоило ему отойти. На прощание хлопнула дверь. Если этот недоумок сделает что-то не так, ему Ад покажется Раем. Сказать, что Малфой был зол, – это замолчать навечно, потому что он вырвал бы язык за столь глупую и неточную констатацию. Он был в ярости. Во-первых, он не схватил беглеца, за которым бегают половина гончих Ада. А во-вторых, оставил лечение своего медиума каким-то криворуким недоучкам, которые вряд ли знают латынь. Конечно, за первый факт ему влетит больше, если о нем узнают. Но Драко был уверен, что за Поттером он еще вернется. Теперь причин схватить его бегающую задницу и отправить в котел еще больше, чем было до этого. Драко вышел из подъезда, оставляя воющие души ведьм позади, и стряхнул с пиджака ненужную энергию, что накопилась за эти несколько минут пребывания в доме. Блондин недовольно окинул взглядом улицу. Внутри зародилось неприятное жжение, распространявшееся от грудной клетки к конечностям. – Какой идиот решил вызвать меня именно сегодня, – закатив глаза, пробурчал Малфой. Джинни прислонилась лбом к стеклу, наблюдая за демоном, остановившимся перед домом. Она знала, что он почувствовал ее взгляд и решил просто проигнорировать, поэтому не обернулся. За ее спиной на диване на кухне лежала Гермиона под капельницей, а над ней сидели два парня, ожидавшие хоть каких-то признаков жизни. С тех пор как Малфой отошел от двери, девушка потеряла сознание и ни на что не реагировала. Лишь дыхание выдавало наличие жизни в ней. – А если бы он не отдал нам воду, – Джинни отвлеклась от окна и посмотрела на Поттера. – Ты бы дал ей умереть? – Он бы все равно ее отдал, – Гарри поправил очки. – Она, – он кивнул на девушку перед ним. – Ценнейший его артефакт, с которым он ни за что не расстанется. – Он демон, – Уизли дернула бровью. – Его гордыня запросто могла быть выше жажды обладать ею. Особенно, когда ему пытаются указывать смертные. – Я знаю, Джинни, – устало вздохнул Гарри. – И ты тогда бы дал ей умереть, – закончила она. – Да. Девушка вновь вернулась к наблюдению за фигурой в черном костюме за окном. – Чем дать ему вновь целиком обладать ею, лучше дать ей умереть. – Она уже несколько лет живет, привязанной к нему! – взмахнула руками Джинни, вновь отворачиваясь от окна. – И, думаешь, счастлива от этого? – Гарри выгнул бровь, переводя на нее взгляд. – Хотя бы жива, – Уизли дернула бровью и опять отвернулась. – Лучше смерть. – Сказал сбежавший от нее. Ведьма вперила взгляд в Малфоя, чтобы с языка не соскользнуло что-то едкое и болезненное. Но через несколько секунд тот исчез, оставив после себя лишь дрожание воды в луже. – Рон, – она повернулась к брату, кажется, молившемуся. – Придумай, где достать ванну и сходи в церковь за святой водой. У Гермионы, конечно, есть запасы, но не хватит, чтобы наполнить даже тазик. А я пока в лавку за травами. – Скорее всего, он это сказал просто для того, чтобы мы помотались по городу, – Гарри потер переносицу, не глядя на подругу. – Мне плевать, – отрезала Джинни, все еще смотря на брата. У нее чесались руки что-то сделать, а не стоять столбом и надеяться на случай. – Мы сделаем все в точности так, как он сказал. И будем ждать.