Быть рядом

      Минхо стоял в центре тренировочного зала и пялился в свой телефон, пытаясь понять, что это такое. Словно у него в руках был не обычный смартфон, а, как минимум, инопланетное оружие. И что с этим делать? Зашвырнуть в стену ни в чем не повинный кусок новенького пластика или стукнуться об нее головой? Может, тогда все встанет на свои места и прекратится хоровод из диких мыслей, что уже которые сутки мешает спать. Только, кажется, если он сегодня же не разрубит этот чертов гордиев узел, в который завязалась его жизнь, он, вполне возможно, сойдет с ума. Хотя бы потому, что он больше не может находиться в постоянном стрессе, в который он сам себя загнал.       В то утро, проснувшись с жутчайшей головной болью, он не сразу понял, где находится. Медленный осмотр комнаты частично восстановил его память, а вот шум из ванной наоборот, вверг в ступор. Найденная при ревизии помещений куртка и обувь подсказали, кто мог провести эту ночь с ним, а вспышки в памяти услужливо напомнили о том, как Ликс пытался привести его в более-менее адекватное состояние. Но на этом все и закончилось, потому что он банально засыпал под действием принятых градусов. Давно Минхо не позволял себе так упиться, что б память отключилась напрочь.       А буйная фантазия тут же нарисовала в голове стройное тело, прижатое к его собственному, и безудержные поцелуи, мешающие дышать. Ниже пояса против его воли кое-что шевельнулось. Лицо Минхо залило краской смущения. И плевать, что в комнате он один. Достаточно только мысли о том, что он мог находиться всю ночь в жарких объятиях Феликса, как член принимал стойку «Смирно», а глаза застилала мечтательная поволока. Хрупкий, чувственный Ликси, который подается на каждое движение внутри его тела и так сладко стонет…       — Ааах, — выдохнул Минхо, сжимая собственное достоинство. — Проклятый сон!       И именно в этот момент, в ванной что-то упало. Грохот моментально отрезвил его, убивая напрочь любые желания. Он не один в квартире. Совсем рядом Феликс. Что он скажет, если узнает, что его хён позволяет себе такое непотребство? Что он подумает, если Минхо вдруг признается в том, что сотворил с ним?       Стоп! Это было. Эти мысли уже некоторое время отравляли его существование. Не стоило возвращаться к ним сейчас, когда предмет его вожделения в шаговой доступности.       — Придурок! Озабоченный маньяк! — тихо отвесил себе пощечину Ли и поторопился одеться. Не сдержавшись, он негромко застонал — головная боль теперь воспринималась им как заслуженное наказание.       Пока Ликс не закончил купание, Минхо торопливо убирал следы вчерашней попойки. Собирая пустую тару, он задумался, когда же пришел Феликс, но так и не вспомнил. Зато в сознание ворвался очень реалистичный сон. Сжав ладонью очередную бутылку, в голове почему—то всплыло, на сколько гладкая и нежная кожа на внутренней стороне бедер младшего.       — Черт! Что же делать? — этот сон, видимо, не покинет теперь его. Минхо почувствовал себя самым последним мудаком на планете. — О чем ты думаешь? Тебе мало того, что уже натворил? Успокойся, придурок, пока еще больше дров не наломал!       Минхо так и не смог заставить себя посмотреть на Ликса. В голове каждый раз всплывали яркие видения, а в штанах становилось тесно. За каких-то пять минут он уже устал сдерживать себя. Хотелось! Очень хотелось! Чего конкретно, наверно, не стоит уточнять?..       Проводив Феликса в общежитие, Минхо утащил Чана на приватный разговор. Только он сейчас способен понять все мучения Минхо, мозги которого грозились свариться в котле безумных мыслей. А, может, парой оплеух поставит все на места.       Минхо не стал юлить, а выдал как на духу:       — Хён! Я так больше не могу, — протянул он, зарываясь пальцами в свои волосы и резко дергая их. — Если так все продолжится, то тебе придется сдать меня в психиатрическую клинику. Я схожу с ума, — тараторил Минхо.       — Стоп! Спокойно. Сделай глубокий вдох, задержи дыхание, выдыхай. Теперь медленно, с чувством, с толком, с расстановкой объясни мне, что произошло, — обхватив плечи Минхо, Чан пытался заглянуть в слегка безумные глаза младшего.       — Хён! Мне нужно на время съехать. Если я останусь здесь — совершу самую ужасную ошибку в своей жизни, которая не только на меня повлияет. Я не имею права так с ним поступать.       — Минхо, — вынудив отпустить волосы и опустив его руки вниз, осторожно позвал лидер. То, что тот находился на грани срыва, Чан и так уже понял. Только все эти слова ни о чем не говорили. — Посмотри на меня, — дождавшись выполнения просьбы, Чан продолжил: — Ты можешь спокойно объяснить, что случилось?       — Хён, мне кажется, я схожу с ума.       — Из-за чего? Просто так еще никто не становился сумасшедшим.       — Я не могу находиться рядом с ним. Мне постоянно хочется его касаться, целовать, обнимать. Хочется огладить бархатное тело и…       — Минхо… — пораженно выдохнул лидер. И это потаенные желания самого хладнокровного из всех мемберов их группы.       — Хён, — обреченно всхлипнул Минхо. — Я просто до безумия люблю его.       — А он?       — Я… не знаю. Я боюсь ему признаваться.       — Почему?       — Ты будешь первым, кто сломает мне нос, если я к нему приближусь, — «А когда узнаешь, что я сделал, ты переломаешь мне ноги и выкинешь из группы», — подумал про себя Минхо.       Нехорошие подозрения зашевелились в голове лидера. Поведение Ли походило на манию. Но не это его взволновало настолько, что Чан затаил дыхание, в ожидании раскрытия тайны танцора.       — Кто? — хрипло спросил Бан Чан.       Минхо обреченно посмотрел на человека, которому доверял как себе.       — Нет. Не сейчас. Мне нужно немного времени. Необходимо утрясти содержимое головы, расставить все по полочкам. Только тогда я смогу тебе открыть последние карты, — невеселая улыбка коснулась его губ. — Я знаю, что ты влюблен, — лидер вскинулся, но промолчал. — Не беспокойся, вряд ли кто-то еще заметил это. Я вижу, как тяжело тебе держать себя в руках. Я не хочу такого же для себя. Но и для признания мне нужна ясная голова. А потому, необходимо избавиться от каши там, — Минхо указал пальцем на висок и сделал круговое движение. — Пожалуйста. Я никогда не просил поблажек. Сейчас это вопрос моего психического и физического здоровья.       Чан некоторое время рассматривал младшего, а после согласно выдохнул.       — Хорошо. Даю тебе ровно одну неделю. С менеджером и компанией я все решу сам. Но я должен знать, где тебя искать в случае необходимости, — Минхо утвердительно кивнул головой. — И еще, ты должен отвечать на каждый мой звонок. Кстати, об этом — что с твоим телефоном?       — Пал смертью храбрых. Но я обещаю: сегодня же куплю новый, — он даже правую руку поднял, подтверждая свою клятву. — Адрес скину в смс.       — Хорошо. Когда уйдешь?       — Сейчас. Только… Не говори остальным где я и почему отсутствую. Никому. Вообще никому. Как бы не спрашивали и не выясняли. Пожалуйста.       — Хоро… — в очередной раз начал Чан, но резко оборвал себя на полуслове. В голове буквально что-то щелкнуло. Среди мемберов их группы был только один человек, способный выяснять то, что ему необходимо, до победного. — Минхо, — тон изменился с доброжелательного на суровый. Тот самый, которого боялись все мемберы. — Кто?       — Хён, пожалуйста, — понимая, что прокололся, что теперь лидер вытрясет из него душу, если не сознается, Минхо с опаской посмотрел в сощуренные глаза Чана.       — Кто? — вопрос перерос в рык, а кулаки сжались на вороте куртки младшего.       — Ликс, — словно бросаясь в темный омут, сознался Минхо.       В то же мгновение правый кулак Бан Кристофера Чана врезался в скулу Ли Минхо. А затем еще раз. И еще. Минхо не сопротивлялся. Он даже не пытался прикрыться. Он прекрасно понимал, что сам вырыл себе яму, а потому, следовало сразу нырнуть в нее, чтобы после с достоинством выбраться. Возможно, в этот момент все содержимое его мозгов получало ту самую, необходимую, встряску. Почему — то теперь страх быть отвергнутым Феликсом постепенно отступал, а мысли медленно, но верно прояснялись. Желанное спокойствие возвращалось вместе с рациональностью и способностью четко мыслить. Все вставало на свои места.       Как бы Минхо не прятался и не запутывал следы, от самого себя невозможно сбежать. Чувства, что он пытался скрывать, четко говорили о том, что именно Феликс тот самый, единственный. Что теперь Минхо не сможет существовать без яркого солнца, освещающего его путь. Что осталось только подготовиться и, в конце концов, признаться и покаяться. Сначала признаться в любви, а после и покаяться в совершенном насилии. Возможно, только Минхо считает то, что случилось в ту ночь, насилием. Зная Ликса, он, скорее всего, просто отмахнется, спросив, было ли им хорошо. В этом он весь. Добрый, ласковый и самый светлый человек. Тот, кого Минхо любит всем своим существом. Ради которого он пойдет на все.       Именно сейчас, в эту секунду, он вдруг вспомнил о давнем разговоре, когда Минхо задумался о своих чувствах к Хану. Тогда, только представив, что Джисон исчезнет из его жизни, он ничего не почувствовал. Теперь же, представив, что Феликс исчезнет, растворится в небытии, он испугался. Его маленькое солнце не должно покидать своей орбиты, ведь без него Ли Минхо прекратит существование на бренной земле, погибая без его искрящихся глаз и теплых улыбок.       — Хён! — перехватывая занесенную для очередного удара руку лидера, прикрикнул Минхо. — Я виноват, и знаю это. Но не тебе что-либо решать. И даже не мне. Будет так, как скажет Ликс. А потому, хватит.       Бан Чан застыл на мгновение, а после обреченно выдохнул и сделал шаг назад, увеличивая расстояние между ними, во избежание очередного рукоприкладства. Не смотря на то, что Минхо говорил ровно, он прекрасно ощущал боль, расплывающуюся по его лицу. Чан бил точно, но не сильно, сдерживая свой гнев. Иначе красивая мордашка танцора уже превратилась бы в такую же кашу, что еще недавно была в его голове. А так, можно сказать, Минхо отделался легким испугом. Всего-то рассечена левая бровь, будет огромный синяк под глазом, а из носа течет кровь. Да, еще губа разбита. Сущие мелочи.       — Почему он? — глядя исподлобья, просипел лидер. — Если ты все знал, почему?       — Именно потому, что это он.       — Еще недавно ты был влюблен в Хана.       — Нет, не был.       — Не был, но признался в чувствах.       — Это была ошибка. И я признаю ее. Только чувств к Джисону я не испытывал.       На любое замечание Бан Чана Минхо с легкостью и искренне отвечал. Это злило только сильнее. Чан уже с трудом давил в себе вспыхнувшую агрессию. Хотелось ударить еще дюжину раз, не меньше, чтобы он запомнил, чтобы понял, чтобы не смел…       Но ведь и ему, лидеру, никто не давал позволения что-либо решать за Феликса.       — Уходи, — прохрипел Чан, все так же сжимая кулаки. — Просто уходи. У тебя неделя.       Минхо хотел сказать, что ему уже не нужен этот незапланированный отпуск, но обернувшись, наткнулся взглядом на ростовое зеркало, стоящее в углу комнаты. Оценив ущерб и поняв, что ничуть не ошибся в своих предположениях, все же решил воспользоваться предоставленной возможностью. Когда еще таковая появится?       — Спасибо, хён, — искренне произнес Минхо и направился в ванную. Не стоило пугать людей на улице видом свежей крови. Да и шрамы на лице ему совсем ни к чему. Неделя отдыха была отдана на осмысление и смирение со своими чувствами, ну, и немножко на оздоровление. Синяки и раны сходили плохо. Приходилось постоянно наносить мазь от ушибов. Волновать Феликса своим видом он не хотел. А в планах было романтическое свидание с любимым солнцем и признание в своих чувствах. И будь что будет.       Теперь же, когда его отпуск подходил к концу, и уже заказан столик в ресторане на завтра, он перечитывал сообщение от Феликса. И с каждым разом, ему все больше казалось, что он разучился понимать хангыль.       «Хён. Прости за мою слабость. Я устал. Либо ты вернешься ко мне и займешься со мной любовью, либо я постараюсь забыть о тебе и найду того, кто согласится заняться со мной любовью. Выбор за тобой. На принятие решения у тебя ровно один час».