шрамы с белым жасмином

Металл с тихим звуком проехался по коже. Холод лезвия пронесся по левому, тонкому и аккуратному запястью. Из пореза пошла кровь. Соленые слезы скатились дорожкой по щеке и смешались с горячей жидкостью. Пальцы задрожали, как и руки. Следующие порезы проходили по старым, вчерашним, отдавая сильной болью. Каждая новая порция боли, каждая новая смерть приносила очередной порез. Очередной звук металла, который проходит по нежному девичьему запястью. Тело дрогнуло в болезненных судорогах. Делать это в школьном туалете, прямо во время урока английского языка — было ошибкой. Сидеть в кабинке туалета, вжавшись в стену — тоже было ошибкой. Рождение Рана было ошибкой. Сама она неправильная. Словно ее не должно было существовать. Из этого бесконечного колеса Сансары не было выхода. Был ли ее селфхарм чем-то большим чем обычные суицидальные повадки — был. Конечно, был. Ран и вправду хотелось выйти из окна своей комнаты. Девушка осталась совершенно одна. Живя какое-то время у тети, которая вряд-ли ее удочерит после того как ее успешно сдадут в детдом, тоже было ошибкой. Недавно умерла ее бабушка. Пять дней назад. Натягивая фальшивую улыбку, стараясь скрыться ото всех, сбежать и спрятаться в знакомом кабинете рисования в ее объятиях. Мей Сидзима — четвертая школьная тайна, сама по себе ее связь с призраком была ошибкой с самого их знакомства. А влюбленность в призрака девушки, и подавно. В очередное дерево снова врезалась молния. Ран вздрогнула и из похолодевших пальцев выпало окровавленное лезвие — только тогда она все осознала. Оба запястья, до плеч, были изрезаны фразами на японском, латыни и английском, и смысл их был един — ее неправильность. И боль, отдающая в висках сиплым писком, безмолвные крики про ошибку, никчемность ее существования. Все ее руки были в этом. Руки облиты собственной кровью, капая на пол маленькими каплями. Ран пообещала Мей не плакать. Обещание она не сдержала. Слезы опять предательски скатывались по щекам, оставляя соленую дорожку. Девушка на дрожащих ногах поднимается с кафельного пола, поднимает лезвие и просто смывает его. Рвет рубашку на маленькие клочки, вытирая ими кровь и свои колени, которые тоже были испачканы. Ран выбрасывает их в окно, и выходит из туалета. Ее рваные шаги раздаются эхом по коридору. Каждый шаг отдавал неимоверной болью. Ито возвращается в класс, игнорируя крики учителя о ее опоздании, о том что она задержалась в уборной и тактично промолчав, садится на место. В пальцах дрожит ручка, мысль путаются и идут хаотично. Кажется, по шепоту одноклассников позади нее, Ран просидела в этой кабинке двадцать минут. Она замечает на себе удручающий взгляд своей знакомой — Нэнэ Ясиро. Но кремоволосая рано или поздно продолжает писать контрольную, а Ран не может ничего написать. Сознание опять помутнело и девушка снова поднимается с места, без единого слова и выходит из кабинета под возгласы преподавателя о ее никчемности. Ито закрывает уши и бежит по коридору подальше от этого места. Ран влетает в кабинет рисования на втором этаже, словно начало шторма в будний день. Девушка тяжело дышит и переводит взгляд на Мей, которая что-то непринужденно рисует на очередном холсте. Губы девушки дрогнули в добродушной улыбке, но сразу же пропадает как только Сидзима замечает хаотичные фразы, нарисованные ее собственной кровью, на руках любимой. Тайна поднимается со стула и осторожно подходит к Ито. Школьница отталкивает Мей, и жмется к стене. — Ты не должна была видеть меня в таком состоянии! — сквозь нескончаемые рыдания во всю глотку выкрикивает Ран, опять задыхаясь от слез. — Я буду рядом. Всегда. — слетает с губ Сидзимы фраза, и девушка тут же затихает, осознав что сказала. — Перестань плакать. Мей понимала что обычные слова не помогут. Мей знала — Ран в глубине души ненавидит ее, и знает что она не примет ее чувства. Она.. Она же призрак — а та обычная школьница, жизнь которой надломилась словно хрусталь. Иногда у Сидзимы создавалось ощущение что она слышала как бьется ее внутренний хрусталь, с каждым порезом, с каждым обрывком фразы, слетавший с губ в лихорадочном бреду. Тайна чувствовала какая Ран горячая. Каждая такая пробежка к ней под грозой, в одной школьной и полу-разорванной рубашке и юбке неумолимо вела за собой простуду, или очередной жар. И Ито проводила его рядом с холодной Сидзимой, лежа у нее коленях, пока художница накручивает пряди ее нежно-голубых волос на свой палец. Ран падает на пол. Слезы льются по щекам, оставляя соленые дорожки за собой. Рыдания разрывают грудь девушки, и она готова кричать. Но знает. Ее состояние может оттолкнуть Мей от нее. Ее единственная причина жить — так это Сидзима. Впрочем, стать призраком и быть рядом с ней тоже не плохо. Но та прекрасно понимает что уйдет в ад. Ведь она не достойна стать лучше. А если Ран умрет, Мей пойдет за ней в ад, отбросив свой пост четвертой тайны. А смысл? Ей не станет лучше если ее любимая умрет. Наоборот. Хуже. *** Голубоволосая пробуждается после потери сознания в грани художницы. Запястья отдают ужасной болью, но похоже, кто-то их любезно обработал. Ран осматривается и находит взглядом Мей, которая сидит в одном черном лифе, работая маслом. На улице дождь похоже не прекращался, наоборот, только стал сильнее. Только спустя пару десятков секунд, она понимает что сидит в рубашке тайны. Школьница заливается краской, становясь похожей на бурак. — С добрым пробуждением~ — улыбается Сидзима, словно того что произошло и в помине не было. Ран осторожно наступает на пол и подходит к художнице, подвигая стул стоящий рядом к ее мольберту. Видеть Мей такой. — Постой, — Ито выхватывает ее запястье своим, — Ты даже ничего не скажешь? В ответ молчание. Ран проглатывает слюну, прикусывает нижнюю губу. — Перестань кусать губы. — слышится тихая фраза от Мей, слетевшая с губ девушки. Ито вздрагивает и отворачивается, заливаясь краской. — Иначе, мне будет неприятно отдать свой первый поцелуй тебе. — одними губами произносит Сидзима. Но Ран услышала это. Ран ухватила ее за запястье и притянула к себе, осторожно и аккуратно. Ито какое-то время колебалась, но прильнула к губам возлюбленной. Сидзима впала в ступор, залившись пунцовым румянцем. В голове были сотни мыслей, хаотичных и неправильных. Но только тогда тайна поняла что их союз — не должен был существовать вовсе. Но ей было в какой-то мере плевать. Губы Рана были на удивление мягкими, но во рту все равно был ярый железный привкус. Поцелуй был нежным. Аккуратным. Настоящим и искреннем. Мей тихо положила свою ладонь ей на щеку, чуть поглаживая и придерживая. Другая ее ладонь поместилась на ее спину, которая была в рубашке тайны. Спустя пару секунд, губам девушек пришлось расстаться, потому что им обоим не хватило воздуха. Они тяжело дышали, но смотрели друг другу в глаза. И спустя пару секунд, Мей заметила чистую и искреннею слезу, скатившуюся по щеке Ран. Сидзима добродушно улыбнулась и большим пальцем утерла ее. — Только не вздумай плакать.