Минсексуал

Чимину никогда в жизни не было стыдно так, как сейчас. Его буквально трясло и он задыхался, уткнувшись в подушку, не смея отнять от неё пылающего лица. Он был бы и рад, что поза как раз такая, на животе, посреди кровати, в подушках, но из-за произошедшего хочется съёжиться и исчезнуть, оказаться где угодно, только не здесь, чтобы это не с ним и не про него, Господи, ну почему… — Всё-всё-всё, дыши, хороший мой… Юнги вытирает его влажными салфетками, большим количеством салфеток. Он встаёт, открывает окно в спальне, и ещё раз вытирает, насухо. — Малыш, поговори со мной? Чимина, солнышко, всё в порядке, такое случается, это нормально. — Это не нормально, — задушено хрипит Пак. — Пойдём в душ? Иди ко мне, накинем халаты и пойдём, давай, котёнок, всё будет хорошо… Мин выключает свет, аккуратно приподнимает, укрывает плечи махровой тканью, и выводит в коридор. Чимин держит руки у рта, сжимается. В ванной холодный кафельный пол, а он босиком, но не мёрзнет, всё ещё горит от позора. Юнги включает воду, ставит его под душ, встаёт рядом, обнимает крепко, и гладит по спине, слушая, как младший рыдает у него на груди. — Мне так стыдно перед тобой! — Перестань, меня такое не смущает. Всё ведь зависит от точки зрения, верно? Вот есть люди, которые бояться описаться, например, а есть и любители золотого дождя, для которых это высшая степень доверия и наслаждения. Телесные выделения это естественно. Ничего страшного не произошло. Было бы плохо, если бы я тебя порвал, и ты бы ходил с анальной трещиной, вот, правда, это действительно была бы проблема. А то, что случилось, это ерунда. Юнги говорит и говорит, надеясь, что хотя бы часть его слов дойдёт до Чимина. Постельное бельё придётся выкинуть, матрац, скорее всего, тоже. Он вспенивает гель для душа на мочалке, намыливает миниатюрного, и такого сильного своего мальчика, ломающегося сейчас от взгляда и совсем недавних воспоминаний. — Я сам, — Пак отбирает мочалку, шмыгая носом. Тонкий запах лайма и жасмина заполняет ванную комнату, Юнги принимается мыть его волосы, массируя голову, и напевает: " Stop Crying Your Heart Out ". Берёт душевую лейку, и долго смывает пену, пот, слёзы. Чимин в прострации возит полотенцем по телу. Закутывая в халат, Мин на руках выносит. — С тобой поспать, или хочешь побыть один? — Тебе-то негде сегодня лечь… — Мне? Мин Юнги? В Сеуле? Негде? — он ухмыляется, и радуется, что Чимин щипает за плечо. — Ложись со мной. Только… — Я не буду приставать. И шуметь. Просто поспим. Хочешь какао? Чай? — Не знаю… — Шшш. Хосок размеренно похрапывает, Чимин залезает под одеяло. — Я скоро, — шепчет Мин, закрывая за собой дверь. Ему нужно быстро всё убрать так, чтобы никто из мемберов не заметил. Он в темпе относит матрац на чёрную лестницу, поменяв простынь на натяжную чистую. Грязное постельное бельё с салфетками — засовывает в непроницаемые, чёрные пакеты. Оставляет запрос на новый матрац. Греет в сотейнике молоко, добавляя шоколад и корицу, переливает в чашку с двойным дном, чтобы не обжигать пальцы, и кладёт шарик ванильного мороженного, чтобы не ждать долго, пока остынет. В аптечке успокоительные таблетки лежат на самом верху, и он достаёт из блистера две. — Чимини… Замотавшись в одеяло, как в кокон, младший светит ему телефоном. — Будешь успокоительное? — Да. — Запей. Они пьют горячий шоколад вместе, и ложатся лицом к лицу. — Зубы чистить… — Да пофиг. — Нет. — Ладно… В ванной Чимин старается не смотреть на себя в зеркало, и, задумавшись, едва успевает подавить тошноту, когда пены от зубной пасты вперемешку со слюной становится слишком много во рту. Он отплёвывается, и стонет от бессилия и разочарования в себе. Пак Чимин почти собрал анти-гейское бинго — у него симптом повышенного рвотного рефлекса, низкий болевой порог, и, кажется, всё-таки синдром раздражённого кишечника. И его бы всё это не сильно волновало, если бы не одно но, из-за которого ему и не собрать анти-гейское бинго до конца — Мин Юнги. Юнги, который не может присунуть, не вызвав стыд у младшего. Начиналось всё легко и беззаботно — поцелуи, петтинг, взаимная мастурбация, трение между бёдер, а вот от попыток сделать минет Чимина тошнило все три раза, фонтаном. В первый раз — на пол " лаборатории гения ", второй раз в душе, на третий раз Юнги просто положил ему пальцы в рот до середины языка, тут же подставляя ведро. Чимин надеялся, что хоть в проникающем сексе будет успех, но… — Дыши, малыш, дыши. Юнги замечает, что Пак боится повернуться к нему спиной в кровати, и понимает, что над этим придётся поработать. И фильтровать свою речь ещё жёстче, он уже отказался от упоминания всего голубого, радужного и гейского, не использует вариации со словом " хуй ", " ёбанный ", " блевотный ", " ссаный " и " дерьмовый ", осталось поминать только Бога и чёрта. Юнги любит материться, не публично, конечно, теперь делая это и вовсе исключительно мысленно. И очень, очень часто. На утро Чимин уже не такой шокированный, и Мин старается не перебарщивать с заботой, ведёт себя, как обычно. Готовит завтрак, варит кофе, перешучивается с Джином. Тэхён замечает опухшее от слёз лицо лучшего друга, достаёт для него патчи из холодильника, благодаря ангелов за то, что в расписании сегодня нет съёмок. Тэ косится на Юнги с осуждением, поджимая губы, Чимин снова загоняется. — Отвлекай, развлеки, — шепчет Мин Чонгуку, и тот понятливо начинает дурачиться. — Что-то случилось? — Намджун, с его драконьим разрезом глаз и высоким айкью, проницателен. Юнги тяжело вздыхает, ожидая, когда стафф пройдёт мимо них. — Всего лишь неудачный секс. Я не сделал ему больно, просто… Не получилось. — И он теперь себя накручивает? — Верно. — А ты? — А я… Буду думать, что делать дальше. Он смотрит, как Чимин нервно выкручивает пальцы, снимая и надевая кольца, меняя их местами, и вспоминает давнее… — Твои чудесные губы созданы только для поцелуев. — Хён, прости меня, я бы очень хотел… — Поцелуй меня ещё раз?.. Чимин сидит на нём в одних лишь пижамных штанах, гладит скулы, и целует не глубоко, нежно и чувственно, прекрасно контролируя и дыхание, и чтобы не было излишне мокро. Он чуткий, внимательный, пытливо ищет эрогенные зоны, посвящая часы на изучение тела, вырисовывает спирали языком по белоснежной коже, приходит в восторг от мурашек и напрягающихся сосков, кладёт ладонь на дёргающийся член, с торжествующим выражением лица от того, насколько его действия приятны, насколько его хотят, а потом… А потом начинается: " мои пальцы уродские, и я не могу отсосать, прости хён ". Тэхён звонко щёлкает пальцами перед глазами, возвращая в здесь и сейчас. — Ты сейчас дыру в Чимине своим взглядом сделаешь. Пак от реплики краснеет, откидывает голову назад, сжимая виски и зажмуриваясь. Идея выпить приходит им синхронно, ближе к ночи они встречаются на кухне, Чимин достаёт пиво, Юнги — бокалы и солёные орешки. Впереди пол дня выходного, могут себе позволить. Хоби и Наму присоединяются к ним, разговор льётся непринуждённо. Тэ, Чонгук и Джин рубятся в компьютерные игры, периодически то вскрикивая, то хохоча. Атмосфера уютная, семейная, Чимин льнёт, полулёжа на Юнги, без пошлости, хоть и пьяны уже оба. Намджун сканирует взглядом их позы, выражения лиц, кивает сам себе, и уводит сонного, захмелевшего Хосока из гостиной. Юнги переплетает пальцы с Чимином, поднимает их руки, целует костяшки. — Ты чего? — Представляю, как ты будешь меня ими растягивать… — Что?! — Пак трезвеет за секунду, резко садится на диване ровно. — Там глубоко не надо, простата близко… — Ты что такое говоришь, Юнги. Ты же… — Не приспособлен для удовольствия? — Я даже мысли об этом не допускал. — Почему? Матчасть ты знаешь, анатомия у нас одинаковая. Попробуем как-нибудь? Когда будет настроение? — …Настроение тебя трахнуть? — Чимина, эксклюзивное предложение, только для тебя. В тусклом свете видно, как расширяются зрачки младшего, и вспыхивают огоньки. Юнги змеёй вьётся, шепчет: — Я буду под тобой… Он прихватывает мочку уха губами, втягивает вместе с серёжкой, легонько прикусывая. — Шуга, суровый рэпер… — Да ну прекрати. У тебя в телефоне сотни фотографий меня домашнего, улыбающегося, лохматого, с набитыми щеками, и, я подозреваю, что в запароленной папке тоже я, спящий с открытым ртом и пускающий слюни. — А вот и нет. — Чимина, пойдём в спальню? — Уже? — Не хочу смущать, если кто-то вдруг станет свидетелем. Хочу тебя поцеловать, весь день терпел. Чимин чмокает в губы, и уверенным шагом идёт в комнату, где уже ничего не напоминает о его прошедшем позоре. — Один поцелуй, — Пак зависает у порога, церемонно кладёт руки на плечи. Кумамон улыбается ему с полки, увлажнитель воздуха еле слышно работает. Спальня Юнги похожа на пещеру, в ней всё тёмное, хранящее секреты, их безопасное место, куда никто без стука и ответа на него не войдёт. Один поцелуй смешивается со вторым, превращаясь в третий, Мин медленно перемещает их к кровати, и где-то на пятом ложится, опрокидывая на себя. Чимин увлёкся, его пухлые губы солёные и от него пахнет пивом, совершенно не раздражающе, напоминая, что при всей красоте и изяществе, он в первую очередь мужчина, молодой, страстный. Он нетерпеливо снимает с Юнги безразмерную футболку, и касается языком всех нужных точек, чтобы вызвать тихие стоны. — Что мне для тебя сделать, хён?.. Замечая тоску в глазах, старший, не касаясь круглой попы, переворачивает, и сползает на пол, стягивая шорты вместе с бельём. Чимин сдвигает колени, нервничает. Юнги оттягивает его член, и отпускает — тот шлёпается о рельефный пресс, пачкая выступившей смазкой. — Расслабься. Мин начинает с массажа ног, окольцовывает пальцами лодыжки, разводя ноги, разминает икры, пропускает колени, где Чимину всегда щекотно, массирует бёдра, прикладывая усилия, и ведёт языком по внутренней стороне, чтобы широко облизать мошонку, и раскрытыми губами вдоль члена, вверх, мягко всасывая головку. В жизни Юнги тоже были относительно стыдные вечера, когда он, сосредоточенно нахмурившись, пытался понять слова, описывающие оральный секс, и в итоге включал видео-уроки. Женщины демонстрировали различные техники на фаллоимитаторах, было познавательно, но не ясно, насколько эти техники рабочие. Юнги переключался на гетеросексуальное порно, признавая, что ему скучно и это не подходит под запрос, и так он перешёл на гейскую сторону порнхаба, потому что, чего уж, и возбуждало, и интересно, как там с щетиной, и как друг другу, и горловой, и римминг, и попросту наглядное — два мужика, ебутся, счастливы, это норма. На практике все знания вылетели из головы, и пришлось учиться заново, подстраиваясь под личные предпочтения Чимина, под его аккуратный и ровный член, красивый, как и всё в нём. Особенно завораживали вены, и было страшно навредить, поцарапать или укусить ненароком. Попытка действовать " как себе " не срабатывала, он даже сжать посильнее опасался. Пришлось много практиковаться. Хотелось практиковаться. Юнги ни в коем случае не гомофоб, но не подозревал, что отсасывать может быть приятно. Вот и сейчас, насаживаясь ртом, он сам стонет от того, как за щекой твердеет ещё сильнее. Собственное возбуждение отходит на второй план, куда желаннее довести, выдоить, отработать так, чтобы у Чимина всё стеснение выбило вместе с оргазмом — и ему удаётся. У Пака дрожат ноги, он восстанавливает дыхание, фокусирует взгляд, тянется рукой к штанам Юнги, и, целуя взасос, размашисто надрачивает, собирая сперму в кулак. — Останемся спать здесь? — Чистить зубы идём, хён. Позже, ворочаясь в объятиях, устраиваясь удобнее, Пак в полусне бормочет: — Спасибо, что не обвиняешь меня. Это ведь я диетами и срывами довёл свой организм до всякой фигни, что он не принимает… — А ну тихо. Спи. …Юнги ищет, у кого бы научиться нежности, примеряется к роли пассива. Одно дело — сыграть безумного короля в клипе, и совсем другое, стать на постоянной основе принимающим партнёром. Будет ли больно? Будет ли он лежать бревном? Как будут смотреться его ноги на плечах Чимина?.. Юнги чешет затылок, часто моргая. Хочется всё сделать правильно не только физически, но и чтобы психологически обоим было комфортно. Времени на эксперименты как всегда ничтожно мало, и он начинает с малого — сам кладёт руки на плечи, в поцелуе, и быстро привыкает оттягивать за волосы, контролируя. Чимин вовсю оглаживает его ягодицы, давит большими пальцами на ямочки на пояснице, побуждая прогнуться. Тэхён непонимающе на них смотрит, когда Пак усаживает старшего себе на колени, властно притягивая ближе за талию. Юнги доверяет его сильным рукам, снимает по одному кольца, оборачивается, чтобы прочитать по лицу — думает, представляет. После тяжёлого морально дня с несколькими интервью, Мин запирается в ванной. Он собирается опустить лавандовую бомбочку в воду, и останавливается, откладывая её в сторону. Ложится в ванну, вызванная волна облизывает грудь, он закидывает ноги на бортики, трогает себя, неспешно вставляя палец на фалангу, доказывая себе — это возможно. В этом нет удовольствия, механическая пенетрация, один палец целиком, два с трудом… Ночью он снова штудирует сайты, выясняет, как правильно мыться, что лучше не есть до, натыкается на охуительные рассказы с участием гельминтов, и захлопывает крышку ноутбука. Пак, если не слишком уставший, приходит пообниматься к Юнги, не поднимает тему секса, но дрочит ему, как боженька. Юнги хрипло смеётся в подушку, и на вопросы младшего, зацеловывает его лицо, без косметики, чистое, гладкое, мальчишеское. Он обожает все рожицы, что корчит Чимин, когда он морщит нос и выпячивает нижнюю губу, когда расширяет глаза, и пытается поднять только одну бровь — безуспешно, всегда сразу две. Обожает злого Чимина, когда черты его лица заостряются, а взгляд становится тяжёлым. Любит милого Чимина, делающего эгьё, и… Любого. — Люблю, — Мин признаётся внезапно, впервые, они не произносили ещё вслух, и Чимин замирает. — Меня? — Нет, восьмого мембера-призрака. Пак щипает за бок, выдвигая подбородок. — Ах ты… — Да тебя, тебя. Юнги нависает над ним, опираясь на локти и лёжа между ног. Момент становится важным, тем самым, когда откровение не между телами, а личностями. — Правда? — младший невесомо обводит пальцем брови. — Правда. Люблю тебя. — И я… Сердце грохочет в грудной клетке, Чимин крепко обнимает, обвивает руками, ногами, улыбается искренне. Они ещё долго целуются, не произнося больше ни слова. — Сколько бодрости для семи утра… — Сокджин широко зевает, пока кофемашина цедит живительный напиток. Чимин устраивает целое представление, вытанцовывая на кухне под Нат Кинг Коула, текст любовной бразильской песенки простой, незамысловатый, и он поёт, кружится с сендвичем, забывая есть. Тэхён подключается, Гуки тоже, и к моменту, когда заспанный Юнги входит последним, на кухне сцена почти что из индийского фильма — шестеро мемберов, разбившись на пары, чиллят под Босса Нову Билли Айлиш. Источник заразительного настроения и всеобщей радости, солнечная батарейка, зажигалка любой тусовки, персональное счастье — Чимин, посылает ему воздушный поцелуй. Никто не знает в точности, что и как между ними происходит, но чувствуют, что это нечто хорошее. У Намджуна в глазах весёлые искорки, Тэхён уважительно похлопывает по плечу. Юнги открывает рот, чтобы сказать, что он ничего такого и не сделал, и скорее всего, все подумали не то, но захлопывается. Джин протягивает ему холодный американо. Счастливый Чимин парит над рутиной. Ему больше не надо обрывать лепестки ромашек и искать двусмысленность в словах, его звонкий смех разносится по залам и студиям, он щедро одаривает окружающих своим настроением. Юнги смущённо опускает глаза, слепнет от его яркости. Перестаёт его доставать и поддразнивать на съёмках, читает книжки в перерывах, принимает наушник от Джина, что делится, включая Колдплэй. Они постукивают ногами по полу синхронно, в такт, и под " Гимн для выходных " Юнги тоже прорывает — он поёт со своим единственным хёном, что берёт за него высокие ноты. Наму и Тэ молятся, чтобы это не прекращалось. Во время фотосессии на улице, когда закат окрашивает небо в фантастические цвета, а тёплый ветер ласково треплет волосы младшего, Мин понимает — если оба любят друг друга, если они всецело принадлежат друг другу, то какая разница, кто кого. Этот чертёнок оставил ему засос на бедре, ровно там, где прикрывает ткань нижнего белья, намекая, что хочет. У Чимина голодный взгляд и перенятая привычка облизывать часто губы. Кроме банальных лепестков роз, свечей, и шампанского, на ум ничего не приходит. Пак расспрашивает, каким будет его первый раз, принимая акт за лишение особой девственности — с девушками у него было, а вот в парне он ещё не. Юнги вертит в руках верёвочки из капюшона толстовки, вздыхает, отвечает, что вот прямо с первого раза у них вряд ли получится, и хорошо бы всё-таки купить анальную пробку. Ему не хочется напоминать Чимину, что и с ним он начинал с медленной растяжки пальцами, не пристраиваясь сзади, но тот и не вспоминает, а уже ищет на сайте подходящую. — Чёрную, или фиолетовую? — Какая разница, они будут там, куда свет не проникает… — Они… Берём обе, побольше, и поменьше. Я закажу. — И как ты будешь менеджеру в глаза смотреть, передавая запрос? — У меня есть другой канал поставки, доверенный человек. — Кто?.. Чимин хмыкает, добавляя товары в виртуальную корзину, заходит в меню, набирая заодно разных вкусных смазок, презервативы, наручники, плётку, зажимы,.. — Погоди-погоди-погди, стоп! — Хоби-хён может достать, что угодно. — Хоби?.. — Самокрутки на день рождения Тэхёна помнишь? — Ёб вашу мать… А кляп-то тебе зачем, Чимина? — Не мне. Тебе. —…Я передумал. — Нееет, ты теперь не отвертишься. — Давай хотя бы дебютируем по классике? — А где? Здесь, в спальне, скучно. Снимем номер в отеле? — Небезопасно. Можно в моей студии, там шумоизоляция и замок… — Только не на твоём уёбищном диване! — С каких это пор он стал уёбищным? — Для секса он узкий. Прям как ты. — Да боже мой… Короткие, по сравнению с его собственными, пальцы Чимина оставляют синяки на заднице, сминая и давя во время их обычных ласк. Он настроен решительно, сгорая от нетерпения. Хосок, получив длинный список желаний Пак Чимина, даже не догадывается, что всё это предназначается не для персиковой, круглой и аппетитной попы танцора и вокалиста, а для куда более скромной и бледной. Юнги снова начинает грызть ногти, получая по рукам от Джина. Напряжение и вожделение витают в воздухе, и однажды Пак входит в спальню, прижимая к груди чёрную коробку, будто бы это рождественский подарок. Юнги не ханжа, но Чимин перебирает покупки с каким-то запредельным восхищением. Энтузиазм чуть утихает, когда они изучают рабочее расписание, выискивая подходящее время. — Ещё ждать и ждать! — По крайней мере, мы определились с датой. Юнги сбивается с ног, путается в новой хореографии, ожидаемо более сложной чем все, что были до неё. Он психует, хочется выматериться, но лишь пыхтит рассерженным ежом. Чимин замечает его состояние, ловит затравленное отражение в зеркале, переглядывается с Хосоком, разговаривает в пол голоса с главным хореографом-постановщиком, и тот объявляет об окончании практики на сегодня. Хоби приобнимает Джина и Джуна за плечи, обещая поработать с ними попозже, Тэхён и Чонгук выходят следом за ними. Юнги устало садится на пол, жадно пьёт воду. Чимин листает плэй-листы, выбирая трек не из их репертуара. — Пофристайлим? Мину куда проще фристайлить в рэпе, чем в танце. Он обучаем, у него есть способности, он запоминает связки, но если танцует для себя, то это не заученные движения, а малый спектр полюбившихся простых жестов. Чимин включает " Feel something — Bea Miller ", слушает меньше минуты, листает дальше. — Давай только не " Waiting Game " от Banks, мы под неё уже раз сто… — Вот эта. — О, нет… — Да ладно, мы её лишь пели тебе, — Пак подходит, смеясь, тянет, поднимает с пола. — Watermelon Suga… Они танцуют, как дети, взявшись за руки, нервозность уступает место веселью. Дальше в списке воспроизведения Эд Ширан, и Чимин серьёзен, пропевая " I'm in love with your body ", крутит бёдрами, обнимает за талию, устраивая голову на плече, и ведёт в танце, задавая нужный темп. Юнги повторяет за ним, чуть сгибая колени, и расслабляется. Чимин великолепно владеет своим телом, натренированный и при этом свободный в выражении себя и своих чувств. Мин думает, что, в принципе, это даже правильно, отдать ему роль актива. Они целуются под " Shy Away " пилотов, Пак слепо шарит руками, не смеет глубоко из-за рефлекса, и не кусается, чтобы не оставлять следов, стонет от желания и невозможности осуществить всё сейчас. Шестым чувством Юнги улавливает какое-то постороннее движение, открывает глаза и видит, как Чонгук ползёт по полу за забытыми вещами в углу зала, и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться Чимину в рот — Гук похож на спецагента на миссии. — Макнэ, ты можешь просто… Ходить, знаешь? — Ой. У вас тут такой интимный фристайл, не хотел мешать. — Ничего страшного, — Чимин не отстраняется, не перестаёт поглаживать поясницу под футболкой, его раскрепощённость и наглость удивляют, и заводят. — Ну, альфа-самец! — Хоби хлопает между лопаток, войдя в студию. Юнги приглаживает взлохмаченные волосы и облизывает припухшие губы. Его одежда не много помята, а в глубине глаз ещё темнота. Чимин вышел пару минут назад, наверняка пересёкся с Хосоком в коридоре, такой же потрёпанный. — Признаюсь честно, ваши фантазии меня удивили. Чимини едва не прыгал от радости, забирая игрушки. — Угу. — Да брось тушеваться, тебе повезло с таким любовником, он гибкий и — шпагат, Юнги, уууу! — Блять, точно… А долго это? Учиться? — Тебе-то зачем? Вместо послеоргазменной неги — напряжение и тоска. — Бро. Вы не делитесь подробностями, но раз уж я в курсе, ты можешь, если хочешь, поговорить со мной. — Хоба, у меня подступающий кризис личности. Я похож на девочку? — Ты ебанулся? От того, как ты просишь Арми пошуметь, рыча, я сам в мурашках. Блять, даже младших ведёт от твоей мужской энергии, когда ты разъёбываешь стадионы со сцены. — Как много лести! — Юнги отмахивается, жмурясь. — Реально так! Что за вопросы? Какая из тебя девчонка? Ты из-за фоток для японского журнала? Мы там все куколки, не бери в голову, в повседневной жизни ты… — Чон задумывается — …стал легче. — Легче? — Не огрызаешься и не шипишь. Погоди-ка. Ты влюблённый котик. — Угу. Хосок складывает в уме два и два, вспоминая, насколько стал инициативный и активный Пак при их прилюдном взаимодействии. — …Чимин. — выдыхает он изумлённо. — Вот ведь проныра! Хосок устраивает вечер пересмотра их конкурсных выступлений — они вкладывали титанические усилия в подготовку, но наслаждаться результатом, спустя время, это как перечитывать книгу, детали которой уже успели подзабыться. Чимин хрустит начос, устроившись на ковре у дивана, и от его танца с веерами Юнги порывисто наклоняется, целуя в макушку, шепча: " Какой же ты охуенный ". — Ты тоже, хён! Тэ закатывает глаза, почти скучая по их прежним перепалкам, новые это: " ты прекрасен — нет ты — нет, ты ", и так без конца. Хоби пытается доказать Юнги, что в нём ноль девчачьего, и у Чимина встаёт от его сольников, он прикрывает пах миской с чипсами. — Палитесь, — коротко бросает Намджун, возвращая Пака на его место, когда они выстраиваются в линию на фотоколле. Юнги считает дни, стиснув зубы. Музыка не пишется, язык охотнее бы собирал пот с шеи, чем произносил рифмованные строчки. Чимин присылает " Tear You Apart — She Wants Revenge ", сопровождая милым смайликом. Юнги идёт мыться, замотав пробку и смазку в сменное бельё. Он практикуется, привыкает к новому, отводя ногу в сторону, сгибая в колене. Успокаивает себя — женщины ведь вставляют в себя тампоны безо всякого возбуждения, и менструальные чаши. Член между ног, конечно, далеко не женская штучка, Юнги охает, когда пробка плотно оказывается в нужном месте, распирая изнутри. Мышцы рефлекторно пытаются от неё избавиться, тянущие ощущения, и как будто бы хочется в туалет. Мин делает несколько шагов, приседает — она не мешает, и если не знать, что в нём, то и не заметно. Сильного дискомфорта тоже нет. — Ладно… Он моется уже целиком, переодевается в пижаму, возвращается в спальню, обнимает колени руками, и, естественно, по закону подлости, Пак приходит именно в этот момент. — Что делаешь?.. — Лежу. — Ты так долго в ванной плескался… — Чимина… Младший ведёт носом вдоль шеи, мажет губами между ключиц, легонько касается сосков. — Давай поиграем немножко? С твоей игрушкой? Юнги хочет сказать, что он сейчас с самим Чимином поиграет так, что завяжет в узел, безвольного и разнеженного, и осекается, потому что — почему бы и не попробовать?.. Чимин урчит довольно, вылизывая низ живота — облизывать он может без боязни, его не тошнит от запаха и вкуса, главное, не погружать глубоко в рот, и от его танца языком Юнги плавится. Чимин подбирается всё ниже, раздвигает ягодицы, обводит заглушку, чуть надавливая. — Не больно? — Нет. — Расскажи мне стих. — Это мой приём. — Уже наш. Мин отвлекается, вспоминая, произнося. Текст длинный, но простой, фразы повторяются. Он бормочет без выражения, и дёргается от того, с каким хлюпом пробка покидает его тело. — Не останавливайся, Юнгия. Чимин выдавливает смазку на пальцы, обхватывает член, и неторопливо водит рукой, второй пытливо изучая внутреннее пространство, гладит стенки мышц. — Ты такой упругий. — Упругий?.. — И там так тепло. — Блять, это надо было делать в презервативе. — Хочу без него, — Чимин сгибает пальцы, и Юнги вдруг коротко стонет. — Сделай ещё раз… — Вот здесь? Тут? Я потерял это место, чёрт, оно… А. Так это всё — оно? Я думал, что меньше… — Не дави так сильно… — Прости, прости… Чимин взбудоражен, синхронизирует движения обеих рук — Юнги накрывает лицо подушкой, чтобы не кусать губы, не сдерживать вырывающиеся хрипы и скулёж. Ему впервые приятно там, и это похоже на первую дрочку — тело с непривычки хаотично обрабатывает сигналы нервных импульсов, и от этого вряд ли можно кончить, но Чимин быстро лижет головку, добивая. Если раньше оргазм был сконцентрирован в области паха, то теперь зона удовольствия шире. И сам Юнги шире. Он бездумно смотрит в потолок, пока вид не перекрывает обеспокоенное лицо Пака. — Живой? — Да. — Ты так извивался! — Отстань. — Можно я спущу на твой зад? Пожалуйста. — Я тебе не в силах отказать. — Перевернёшься?.. Чимин оттягивает кожу у копчика, рассматривает, вставляет один палец, просто так, и придвигается ближе, забрызгивая ягодицы. У Юнги появляется… Власть. Он управляет настроением Пака, следящего, как долго тот принимает душ. — Иди, отдохни с младшенькими. Нельзя каждый день раздражать мою микрофлору намываниями. — А в презервативе потрогать можно? — Чонгук жаловался, что ты им с Тэхёном совсем внимания не уделяешь. — Юнгияяя, ну дай мне ещё разочек, и потом перерыв! — Иди отсюда. Чимин дует губы, останавливается на половине пути, возвращается и жарко целует на прощание. — Тебе самому это нравится. — Кыш! Мин читает про технику моста и переноса, интересуется, как это — кончить от одного только массажа простаты? Ищет видео, и пробует сам с собой, всё-таки касаясь члена, признавая, что с Чимином всё в разы приятнее, но и так тоже хорошо. Этим открытием хочется поделиться, этим новым знанием о теле, и он воображает, как за завтраком буднично сообщает — пацаны! У вас в толстой кишке есть волшебная кнопка, дерзайте!.. — И смеётся. Жаль только, что Чимин это не прочувствует на себе. Рабочие дни и заботы никуда не деваются, они сохраняют дистанцию, снова подкалывают и шутят в привычной манере Тома и Джерри, чтобы за закрытой дверью набрасываться со всей накопившейся любовью и желанием, присваивая себе друг друга, требуя и отдавая. У Чимина раскраснелось лицо, он ведёт по своему сценарию — сначала удовольствие хёна, потом всё остальное. — Ты мою жопу любишь больше, чем меня. — Даже не представляешь, насколько люблю всего тебя. Младший закрывает глаза, утыкаясь носом в ложбинку, и лезет языком между растянутых мышц, отчего Юнги гортанно стонет, сжимая простынь. Его обхаживают, ублажают, узнавая всё лучше, и секретов уже почти и не осталось, Чимин в курсе всего — о детстве, о карьере, о муках творчества, о привычках, о предпочтениях, о том куда и как нажать, чтобы вызвать тот или иной всхлип, рык, или стон. Юнги чувствует себя уязвимым, больше, чем обнажённым, страшновато до конца доверяться, а ещё страшнее — потерять. Потерять Чимина. Группа едет в маленькое путешествие заграницу, где постоянно стафф с камерами, не разгуляешься. Новые места, впечатления, эмоции, дневнички и рисунки карандашами. Мемберы, не сговариваясь, прикрывают, выкраивают им время, чтобы хотя бы обняться или поцеловать перед сном. Юнги взрослый мужчина, и вздыхает как герой романа, глядя на объект своей любви. Без Чимина под боком уже невыносимо. За эти дни происходит переоценка ценностей, он грузится, размышляя о том, что будет дальше — когда контракт закончится. Или, что, если они вдруг разругаются, и придётся продолжать жить и работать вместе?.. Чимин стучит тем временем ногами по полу от радости, сверкает улыбкой, крутится рядом, бесстрашно пробует в путешествии различные вызовы и активности, и — да будь, что будет, только бы вместе с ним, пока это возможно. Юнги смотрит в окно иллюминатора на облака, и напевает, сам не заметив, как начал: — Love of my life don't leave me, you've stolen my heart and now desert me… Love of my life can't you see… — Bring it back, bring it back!.. — подхватывает рядом сидящий Наму. …Хосок просыпается от того, что мемберы распевают во всё горло Queen. — Вы охренели?! Подняв руки вверх, они раскачиваются, голоса чистые. Все скучают по концертам, выступлениям, и двое — по друг другу. У них ломается чёртово компьютерное кресло в студии, не выдерживая вес двоих, активно шевелящихся. — Слава Богу, что мы были в штанах, — Чимин хохочет, лёжа на полу среди обломков. — Ты цел? — Я в порядке. — Нам когда-нибудь будет… Достаточно? — О чём ты говоришь? — Эта лихорадка, она пройдёт? — Страсть? — Мне без тебя физически плохо. Мы же станем спокойнее? — Лет в девяносто, с импотенцией. — Хм. Может быть… — Не бойся. Не переставай меня любить так сильно. Юнги гладит его волосы, вдыхая запах. Чонгук смущается, когда Мин берёт его за руку в магазине, ведя к полкам с лапшой. — В чём дело? — Ты же… В отношениях? — И что? Чимина разве тебя не трогает? — Так это другое. — Какое ещё другое? — Юнги усмехается. — Мы же все семья. Долгожданный день приближается незаметно. Накануне Чимин раздвигает три пальца, прокручивая. В теории, он мог бы сделать это прямо сейчас, презервативы есть, смазка есть, моральная готовность и физическая подготовка — тоже. Он пользуется тем, что Юнги лежит на животе, лицом в изгибе локтя, и приподнимается, вводя только головку. — Да!.. Юнги пытается насадиться глубже, Чимин останавливает его, отстраняется. — Ну почему? — Завтра. — Что-то ты меня бесишь. Чимина, это просто секс, давай им займёмся. — Ты так хочешь? — Я уже давно хочу, к чему эти расшаркивания, ну. — Потерпи, сделаем всё красиво. — А сейчас чем не красиво? — Я в календаре дату сердечком обвёл. Красиво в понимании Чимина, это когда мемберы отправляются на ужин, равнодушно принимая отмазку слившихся двоих. Пока Юнги моется, Пак устраивает подобие гнезда на полу студии, из тонкого матраца и одеял, подушек, покрывал, меняет цвет подсветки у светодиодный ленты под потолком на холодно-голубой. Запасается водой и ставит бутылку дорогого шампанского. — Почему так? — входя, Юнги щурится на свет. — Как в наших клипах. Когда всё трясётся и качается, ты смотришь в окно, освободившись от пут, и я — тоже у окна. Просто позволь любить тебя… Чимин поёт, обнимая. Они медленно раздеваются. Стоя на коленях среди одеял, целуются, обнажённые. — Так… Торжественно. — Конечно. Скоро мы лишимся девственностей. — Чимина, это формальность… — Для меня важно. — Ай! Да что ты щипаешься-то постоянно… — Хочется… Всего хочется. Юнги ложится на спину, без тревог. Он уже привык к прикосновениям, к пальцам в себе, это не вызывает отторжение и дискомфорт — только предвкушение. Чимин старается, особенно внимательный и трепетный. — Я могу начать? Ты позволишь? — Господи… Сделай уже это. Щёлкнув по носу, Пак медленно качает бёдрами, миллиметр за миллиметром погружаясь, и Юнги толкает его пяткой под зад. В планах это было весело, в реальности — оба хватают ртом воздух. — Двигайся… — шипит Мин. — Я не учёл… Я прямо сейчас… Юнгия… Как… В тебе… Хо… Ро… Шо… — Корень из двадцати семи? — …Похуй… — Думай… — …Пять? С чем-то… — Третий период династии Чосон? Даты? — Я не зна.. ю… — Главные принципы буддизма? — Страдание… Как повод… К… Развитию… — Хороший мальчик. Дальше? — Ответственность… Изменчивость жизни… Оооох, какой ты узкий… — Чимина, дальше… — Не существует… Отдельного… " Я "… — Ещё? — Любовь… Это… Ты. — Чимин стонет, содрогаясь, делает пару финальных фрикций, прежде чем рухнуть рядом. — Ну как? — Юнги вытирает пот над его верхней губой. — Это… Всё. Это так… Как жаль, что ты не попробуешь этого… Ох. Тебе было приятно? — Приятно, да, но нам нужно другую позу попробовать. — Ещё раз? — Открывай пока шампанское, у нас минут двадцать на брифинг, и второй заход. — Ты такой не серьёзный! — Если ты ещё раз меня ущипнёшь… — Мин отодвигается, прикрываясь простынёй. — Не буду, иди сюда. Чимин благодарно целует, в его голове всё ещё схлопываются вселенные. — Охренеть. Мне отдался Мин Юнги! — Ну кому-то же должно было достаться… — Кому-то… Знаешь что, вот я сейчас тебя так оттрахаю! — Уж будь добр… Чимин скручивает проволоку, отправляя пробку в потолок, и пьёт шампанское из горла. — Ты невероятный. Спасибо, что доверяешь мне. Что терпишь… — Всё, хорош, без соплей, — Юнги отбирает бутылку, перекатывая пузырящееся на языке. Он понял, что довыёбывался, стоя в коленно-локтевой. Чимин вертел, пробуя разные углы проникновения, вслушиваясь в реакцию, и, держа за бока, жёстко натягивает, задевая членом простату. — Медленнее, солнышко, медленнее! — Не слышу? — Медленнее!!! — Вот так?.. Юнги еле держится на коленях, дыхание сбито, все мышцы превратились в желе. Пак плавно засаживает до конца, затем почти полностью выходя, и снова — глубоко. — Твою мать… — Ммм… Этим хочется заниматься бесконечно, всегда. Сознание погружается во тьму, без вспоминания всякой важной ерунды, они всецело в моменте. Покалывание, напряжение — устремляются от плеч, к низу живота. От ударов соприкасающихся тел бёдра не много немеют. Юнги поджимает пальцы ног, разгибается, спиной к груди Чимина, безвольный, выстанывающий, и захлёбывающийся стоном, когда тот сжимает пальцы на его члене, доводя до разрядки. И больше не до шуток и не до разговоров. — А мы вам поесть принесли! — Хосок протягивает пакеты с контейнерами. Оба с мокрыми после душа волосами, молча забирают еду, садятся друг напротив друга, и едят с опустошёнными лицами. — Вы поссорились что ли?.. — Хоба, у тебя когда в последний раз секс был? — спрашивает Наму. — Хороший секс, после которого на отходняке? — Ой-ёёё… — Пошли. Нахрен, — голос у Юнги такой, будто он только что с концерта. — Спасибо за еду! — сипло дополняет Чимин. Младший переселяется в спальню хёна, желая спать вместе вне зависимости от того, будет секс, или нет. Быть почти неразрывно двадцать четыре часа в сутки даётся легко, по сравнению с тем, что было до, разница лишь в том, что Чимин теперь занимает половину кровати, уткнувшись в телефон или в подмышку. — Что это ты… Изучаешь? — Строение члена. — Зачем? Мин не злится — никогда до этого Чимин не лез, не заглядывал, оставляя личное пространство — личным. — Опасаюсь, как бы моя идея не оказалась травматичной. — Какая? — Ничего особенного… Узнаешь. — А у тебя случайно нет фетиша на все эти медицинские… Штуки? — Медицинские штуки? — Ну да, типа когда делают клизму и наполняют человека водой, чтобы текло во время секса, слышал о таком? Юнги не мигает. — …Наполняют водой? В организм? Оставляя? И трахая? Это точно не безопасно. — Тебе нравится промываться? — Я же не использую… Так. Тебе обычный секс уже наскучил? — Нет! Нет… Мне, знаешь, правда, совсем вот, эм… — Не мнись, рассказывай. Пак вздыхает, кладёт голову на плечо. — Мы с тобой вместе, и у нас всё хорошо. — Да. — Но нам нельзя за пределами комнаты плотно контактировать, потому что можем вовремя не остановиться и спалиться. — Верно. — Мне не хватает… Флирта. Каких-то невинных заигрываний в течении дня, понимаешь? Просто веселья. Во мне так и кипит, после наших… — Ты ведь можешь с другими баловаться. Без поцелуев и щупаний члена, естественно. Развлекайтесь. — Ты сейчас серьёзно? И не будешь ревновать? — Твоя неуёмная энергия уже покушается на мои внутренности, подумывая меня водой наполнить… Чимина, я не хочу смешивать наши отношения с показательным фансервисом. Мы все — семья, и касания, внимание, забота, в порядке вещей. Я не буду ломать челюсть Гуку или Наму, если ты начнёшь с ними заигрывать от того, что у тебя хорошее настроение. Не парься. Не прекращай быть самим собой, в конце концов. Мне достаточно знания, что ты пищишь только от моей задницы. — Не только от задницы! — …Ладно, я в душ. — Точно не хочешь клизму попробовать? — Чимин! — Гипотетически… — начинает Хоби. Юнги устало стирает сценический макияж ватными дисками, размазывая тушь и тени. — Ну? Что гипотетически? — Ты бы стал встречаться с другим парнем, после Чимина? — Нет. — А вместо него? — Нет. — Если бы не было Чимина, ты бы вообще стал спать с мужчиной? — Хм. Этого я уже никогда не узнаю. — До того, как у вас всё началось, тебе было интересно, как это? — Во времена спермотоксикоза и бушующих гормонов? Меня тогда даже дыня могла возбудить. — Бро, — Хосок хохочет. — Но я не думал о том, чтобы переспать с Чимином, до определённого момента. Это как… Вот ты строишь дом, и потом в нём живёшь. Это было… Логично. — Гипотетически… — Намджун подгадывает момент, когда в гримёрке Пак один. — А? Что такое, хён? — Скажи, у тебя были мысли попробовать замутить с парнем, до Шуги? — Нет конечно! — А если вы расстанетесь, мирно, обоюдно, ты бы завёл новые отношения с мужчиной? — Зачем мне это? Ты не подумай, что это я такой влюблённый — хотя да, мой парень айдол и продюсер, талантливый во всём, с характером, с уникальным видением мира, мне охереть как повезло, что мои чувства взаимны, я забрал себе самого лучшего из всех возможных, не в обиду вам. Но, другой мужчина? В гомофобной стране? При моей известности? К чёрту такие риски, никто другой этого не стоит. Да кто вообще дотянет до его уровня? Чимин, воинственный и серьёзный, начинает загибать пальцы. — Он спокойный. Он готовит. Он играет на фортепиано, на гитаре, в баскетбол. А какие у него песни! А голос? Он разбирается в совершенно разных областях, его можно спросить о чём угодно, и получить внятный, развёрнутый ответ. Даже его характер — его очарование. А как он улыбается?! Да это самая красивая улыбка на свете, в ней столько нежности и тепла, и… — Чимини, я понял! — Ну как?.. — Хоби заходит в студию лидера. — У них точно всё в порядке. А ты? Поговорил с Юнни? — Коротко, и ясно. Любовь. — Повезло… Мне Чимини начал так расписывать, что я сам чуть не влюбился. Тэхён привык, что друга можно найти в самой тёмной спальне. Он идёт туда, и останавливается у приоткрытой двери, застигнутый врасплох от ненароком подсмотренной сцены. Юнги стоит у окна, на подоконнике чёрная пробка и флакон смазки. Он привстаёт на носочки, и задирает край свитера сзади, расставив бледные ноги. Чимин, с восторженным вздохом, целует его, выгибая шею, и начинает медленно иметь, крепко обнимая за талию… — Тэ? Ты чего? Призрака увидел? — Восьмого мембера не существует. — А чего ты такой… Странный? Где Чимин? — …Ты когда-нибудь задавался вопросом, кто из их парочки сверху? Чонгук откладывает в сторону телефон, пожимает плечами. — Какая разница-то? Это же стереотипы, что актив весь из себя брутальный дровосек, а пассив — принцесска. Вот мы обсуждали с Намджун-хёном гомофобию. Знаешь, кто гомофоб? Тот, кто присваивает гендерные роли гомосексуальным парам, геям, и лесбиянкам. — Джин? — Ммм? — Ты не хочешь тоже у меня спросить, всё ли у нас хорошо? — …Я слепой что ли? — Чимин вон катается на спине Гука. — И чего? — Действительно. — Хёёёён? Юнгия? — Слушаю тебя внимательно, — Юнги перелистывает страницу, и смотрит поверх книги. — А когда мы попробуем с наручниками? — Ты разве не устал? — Во мне ещё полно сил… — Я о другом… Хочешь расслабиться? — Ну… Да. — Действительно расслабиться, — старший хитро щурится. Чимин ожидал чего угодно, но не того, что сам окажется прикован к кровати. Юнги мурчит, беззастенчиво лаская тело так, как ему хочется — куснуть, лизнуть, оттянуть, припасть губами, подуть на мокрый след. Он сам себя растягивает, не стесняясь цепкого взгляда, притирается ягодицами к вставшему члену, дразнит, с холодной улыбкой на губах, и насаживается. Чимин пытается подмахивать, но Юнги вдавливает в кровать. — Отдыхай, сегодня я веду. …До Чимина очень запоздало и окончательно доходит — ему действительно нравится. Им обоим это нравится. ****** — Куда ты сбегаешь? — Я был у врача. — …Опять? — У меня нет результата. Я устал слушать про психосоматику и стресс, у меня всегда будет стресс, от радости и от переживаний. — Что случилось? — Мне не могут ни диагностировать синдром раздражённого кишечника, ни исключить его. Я вёл грёбанный дневник питания и сдавал анализы. Нет медикаментозного лечения от СРК, и уж тем более хер знает, что делать, когда это проявляется эпизодически. — Это мешает тебе вести полноценную жизнь? — Беготня в поисках туалета? Да. И я бы хотел бы с тобой… — Тшшш, нет. Мы уже всё решили. Пак Чимин не гей, его организм сопротивляется вторжению. — Я Минсексуал.