At the edge of Twilight Zone

—В белом тумане совершенно плёвое дело заблудиться к херам и не найти дорогу обратно. Жизнь штука тяжелая, сами понимаете. Время сейчас такое. Впрочем, если на то ваша воля- покиньте этот мир, пожалуйста, вдали от нас. Выстрел! Шум от ружья, словно раскат грома, эхом разнесся по округе, со звоном отдаваясь в ушах, после чего постепенно воцарилась мертвая тишина. Сталкер закончил свою выдержанную и короткую речь перед одетыми в тряпьё беженцами, пока дуло его ружья испускало тонкий шлейф дыма, видимый даже среди разрежённого тумана. В воздухе стал ощущаться очень стойкий запах пороха. Прокрутив ствол в лапе, он ловко перезаряжает его, ловя вылетевшую горячую гильзу, что перекатывается в лапе, после чего, положив ту в карман, дал жест вскинутой вверх ладонью, чем скомандовал остальным следовать за ним. Его боялись. Но больше всего их пугала перспектива заблудиться в непроходимом белом тумане. Ведущий их был матёрым сталкером. Такие как он знали всю эту местность, знали каждый камень, каждую речку, каждое логово тварей, что ходили здесь по ночам. Декарт был лучшим из них- природное чутьё, невозмутимость и словно сверхъестественное чувство, позволяющее ему обходить все опасные зоны, словно он танцует по лезвию ножа и это приносит ему кайф. Спустя час пешего хода по труднопроходимой болотистой местности они вышли к полу-глухой степи, а после, пройдя заброшенный блокпост, спустились в прикрытую настилом небольшую пещеру, что была пробита здесь в довоенное время. Потерся в лапе ручной фонарик, сталкер почти на ощупь находит ржавый рычаг на стене, опустив который вся группа наблюдает, как многотонная железная дверь перед ними со скрипом и страшным скрежетом отворяется. Всю группу встречают трое людей в автоматах и в средствах защиты, готовые открыть огонь. Дёрнув ухом, сопровождавший группу сталкер выходит вперёд: —Агент Декарт, идентификационный номер 220431, состав группы 11 человек с северного Нью-Джерси. Здесь все свои. Услышав это, один из сталкеров по рации связывается с начальством, после чего, получив одобрение, они опускают оружие, и группа во главе с Декартом входят в убежище. Оперативники подбирают их, отправляя их по комнатам, а штатный врач проводит их через полу-аналогововый термометр, проверяя, не переносят ли они какую заразу. Несмотря на то, что Декарт никогда бы не привёл заражённых на базу, это была стандартная процедура. Никаких исключений. Даже после того, как всю группу полностью приняли и оформили, Декарт продолжал молча стоять у двери, опустив взгляд на кулон в руке, что он всегда носил с собой. На удачу. Левый глаз мужчины был закрыт плотной чёрной повязкой, что плотно прилегала к голове. Расстегнув пластиковые клипсы на затылке, он снял свой слегка потертый респиратор с требующим смены фильтром и повесил его на шею. Его морда, так типичная для немецких овчарок, была залита подпалом, а рабочий глаз слегка слезился из-за неоновых ламп на входе с бункер. —Декарт?- обратился к тому другой оперативник, что подошёл к нему. Он был раздет по торс, и в свойственной ему манере вертел в лапе свой армейский нож, все ещё потный после тренировки. Анджей... веселый молодой парень, сын золотистого ретривера и ещё чёрти кого из псовых, что умудрился в свои двадцать с хером лет дослужиться до командира по разведке, хотя на это место лясы точили минимум десять лбов. Среди своих мало кто признал бы, что то было по-настоящему заслуженным повышением, ибо мало кто обладал такой чуйкой, как у Анджея, он мог поладить с кем угодно. Молодой и горячий, но немного подросток в душе, мужик умел вводить своих сослуживцев то в краску, то в состояние испанского стыда, нередко получая довольно нелестные высказывания в ответ, если не прямые оскорбления. Получив от Декарта уже традиционную нейтральную мину в ответ, он дружелюбно протягивает тому картонный коробок с самодельными сигаретами, вроде тех, что Декарт курил на пути сюда, и они оба делают пару глубоких затяжек. Анджей часто был напарником Декарта, когда того требовала ситуация, и потому они относительно хорошо ладили друг с другом. —Старый добрый дурман- Анджей выпускает густое облако дыма,- наслажденье... —Как сам?- наконец отвечает Декарт, словно разглядывая тлеющую сигарету в руке в лапе —Терпимо. В последнее время тут скучно, Николаич опять разбил гитару, в общем, дрянь. Слушай, тебя тут Бехтерев попросил на ковёр, как только ему донесли что вы вернулись,- говорит он,- обсудить что-то хочет. —Это обязательно?- Декарт почти как нормальный пёс скосился на товарища, опустив морду набок —Да, Декарт. Не спрашивай, я один хер не знаю. Давай докурим и сходим. —Ладно. Анджей кладёт лапу на плечо Декарту, молча кивает и обнимает вояку, хлопая ему по лопаткам, после чего последний вешает ружьё на плечо и, скинув патронаж, шагает вглубь бункера вслед за напарником. Здесь, под землей, у них кипела самая настоящая жизнь. По бункеру бегают пяти- шести-летние дети, держа в лапках деревянные автоматы, бывалые сталкеры играют на полу-битых гитарах и травят байки, периодически выпивая любой паленый алкоголь, что они находят в развалинах, их жены и девушки носятся с детьми и пакуют припасы, реже- помогают новоприбывшим. Почти всегда в этом месте оглушительные шум и гам, которому как бы вторит слегка помигивающее освещение древнего убежища, а где электричества нет- там уже палатки, костры в мусорных баках, импровизированные прилавки- все, чтобы обеспечить хотя бы иллюзию безопасности и нормальной жизни. Понимать бы, что это. Большинство здешних бродяг и сталкеров, как ни странно, были потомками русских беженцев, как правило с севера- Сибирь, Аляска, реже Северная Америка- что кое-как перебирались в эти края в первые годы войны. Слушая их томными вечерами, невольно вспоминаешь все эти стереотипы про русских из прошлого века- когда они, испуская тонны мата, травят всякие паршивые анекдоты, и в их речи редко можно найти что-то хоть сколько-нибудь внятное. Во всяком случае, так было преимущественно во время их смертельных попоек, что случались после каждой удачной вылазки за припасами, но в остальное время это были маститые мужики, на которых можно было положиться в критической ситуации, хоть и с оговорками. Декарта тошнило от них, но каждый раз он смотрел каменной, почти неживой мордой на своих, по сути, товарищей по организации. Он воспринимал все его окружение лишь как нечто неприятное, что нужно вытерпеть ради достижения более значимой цели. Все считали его безэмоциональность частью характера Декарта, вот де, подумаешь, нелюдимый, безэмоциональный мужик, коих видывалось дофига за последние лет над-цать... его мало волновали народные молвы о нем как о «Сумеречном путнике», и уж тем более терки за то, почему он вечно ходит угрюмый и даже не пьёт- любой из самых разношерстных вариантов среди сталкеров ходил ходуном и едва ли уступал другому в редкие моменты бухалова. Бывало даже когда они приставали к самому Декарту, пытаясь выдавить из него что-то кроме немой и кислой мины, позвать выпить вместе или выступить в роли подпева, пока Михал Саныч играет «Калинку», за что тут же получали тапком по носу. Чаще- прикладом. Дойдя до этакого «административного блока», они выходят к тяжелой стальной двери с окошком. Анджей слегка подпирает ее плечом и открывает, после чего Декарт спускается в подвал по стальной лестнице, что гремит под его лапами. —Я тогда тебя тут подожду, хорошо?- кричит он овчарке вслед —Да. Я быстро,- отвечает ему Декарт Спустившись этажа на два, Декарт открывает хлипкую деревянную дверь и входит к замглаве, готовый к многочасовой прочистке мозгов на предмет его некомпетенции. —Вы хотели меня видеть?- говорит он, наконец войдя в просторную, но заваленную всяким барахлом комнатушку. Стены были увешаны коврами и выцветшими фотографиями довоенного и не только времени. —Ничего серьезного. Сядь, отдохни,- сказал ему мужик лет пятидесяти, уже покрытый седой шерстью. Замглав Бехтерев. Наверное единственный волчара в этой дыре, помимо Анджея, с которым сталкер, хоть и с неохотой, но стабильно шёл на контакт. Старослужащий спокойно налил рюмку старого как этот бункер алкоголя, по запаху напоминающего то ли коньяк, то ли бурбон, и пододвинул ее Декарту, приглашая выпить вместе. —Я не буду,- сказал сталкер, скрестив опущенные лапы и немного скося взгляд на рюмку,- не сегодня. В комнате повисло молчание. Бехтерев выпил свою рюмку, зажмурив глаза и тяжело выдохнул, потопывая лапой по покрытому пылью бетонному полу, глухо вибрирующему от его топота. Тишину обиталища слегка нарушал едва работающий вентилятор, работавший едва ли не на картошках. Погруженный в себя, Декарт все это время не спускал взгляда с морды Бехтерева, ожидая услышать нечто новое, ради чего замглав даже открыл алкашаку, что стояла у него здесь как минимум пару месяцев. —Тебя опять что-то беспокоит?- усталым, но заботливым тоном выразился Бехтерев —Нет,- сдержанно ответил Декарт, но после паузы решивший продолжить, сев на стул,- Утром во время последней переправы мы снова встретили пару особей, в тридцати милях к югу от блокпоста. Это уже больше чем за последние пару месяцев. —Не думай об этом слишком часто, Декарт, это не в нашей власти,- слегка обречённо начал Бехтерев, вновь накатив пару-другую стопку,- Анджей опять пичкает тебя своей травой? —Да,- отрезает Декарт, докуривая сигарету и пуская крубы густого дыма в потолок, слегка откинувшись на хлипком стуле, на котором он сидел,- по моему делу больше нет информации? —Не особо, сынок. Я попросил одного из наших прочесать северный регион, но от него пока вестей нема. Вряд ли с ним че случилось, он из любой передряги вылез бы, но чую я, что что-то здесь не так. —Я могу сам его найти. —Ты нужен здесь, Декарт,- Бехтерев тяжело выдыхает и встаёт, глядя на испещрённую разрезами стену, заполненную старыми фотографиями,- ты и так постоянно ходишь за границу пятого сектора. Ты каждый раз приводишь новых людей, не спорю, но наши возможности ограничены. Многие просто уже считают дни, когда ты просто пропадёшь- никто из наших так часто не испытывает мать фортуну. Бехтерев замолчал. Из-за нескольких выпитых рюмок его речь была слегка бессвязной и сумбурной. —Белый Сумрак- это наша надежда,- продолжил он,- Вот уже 36 лет мы ведём свою службу, защищая невиновных. Сменились три поколения, и одно лучше другого. Молодняк уже и не знает старого мира, но они готовы его защищать. Потому что именно какие как ты, Декарт, подают им пример. Ты и сам это знаешь. —Меня это мало волнует. Здесь мне уже давно не место. После того как отец ушёл, я больше не чувствую свою принадлежность к этому месту. Я скреплён с Сумраком лишь узами долга. Эти псы мне противны. —Они твои товарищи, Декарт. В час нужды они бы спасли твою жизнь. —Ты лжёшь. —Что ты сказал?- сказал тот, развернувшись, делая сильные паузы между словами —Ты лжёшь, старый пёс,- Декарт встал; впервые за долгие месяцы он перешёл на повышенный тон, словно ощущая в голове жгучую боль,- когда отец пришёл за мной, они были готовы убить меня, смотрели как на монстра! Ты тоже был там. Я все помню. Я вижу тот день каждую ночь в кошмарах. С меня хватит. Бехтерев не нашёл что ответить. Декарт поправляет свою повязку и молча уходит, держа тлеющий окурок меж когтистых пальцев.