Malaise

Самая большая неловкость в жизни Гарри случается в тот момент, когда он узнает в старом друге отца, мужика, который прошлым вечером трахнул его в туалете клуба. Джеймс довольно часто вспоминал Сириуса Блэка и их проделки, но тот никогда на памяти Гарри не появлялся в доме Поттеров. Сириус улыбается и нежно здоровается с Лили, и Гарри надеется, что мужчина не вспомнит его, он мог быть сильно пьян или не имел привычки запоминать лица одноразовых мальчиков… — А вот и Гарри, мой милый крестник, — говорит Блэк, притягивая его в длинное объятие. — Когда я в последний раз тебя видел, ты был таким крохой! Гарри смущенно смеется, чувствуя как покрывается румянцем. Он надеется, что семья спишет все на его стеснение перед незнакомцами и близким общением. У Гарри это, к удивлению родителей, часто случается. Ему кажется, что пронесло, когда Сириус Блэк не демонстрирует никаких признаков узнавания. Впрочем, вчера на нем был топ и джинсы в обтяжку и слишком много блесток на коже, а сегодня оверсайз и нелепые очки. Мать представляет Сириусу младшеньких Демиана и Розали, и Гарри предпочитает ускользнуть в свою комнату и пересидеть всю бурю там. — Гарри у нас очень застенчивый, — слышит он голос Джеймса, скрываясь на втором этаже. — К тому же интроверт. Следующие несколько часов он слышит веселый смех своего отца на пару с Блэком, иногда к ним присоединяется мать. Он пытается сосредоточиться на книге в своих руках, но быстро теряет нить повествования, блуждая в своих мыслях-воспоминаниях. Гарри не видит необходимости страдать из-за того, что переспал со своим крестным, он же не специально, черт возьми! Мужчина, к которому он подошел, купил ему выпивку в клубе, был горяч, забавен и трахал его так, что Гарри не отказался бы повторить. Неловко было только из-за того, что Сириус оказался однокурсником отца, его старым другом. Он годился Гарри (был ему крестным) в отцы, хотя и выглядел моложе Джеймса. Он не боялся, что Блэк расскажет о его поведении отцу или матери. Ведь тогда ему пришлось бы признаться, что именно он был тем, кто трахнул их старшего сына в туалете клуба. Гарри мог предсказать реакцию отца и думал, что Блэк тоже может. Все что он испытывал было просто неловкостью, вышедшей из-за того, что Гарри встретил человека, которого надеялся больше не встречать. И которому показал ту часть своей личности, которую обычно никому не показывал. Во всем остальном — банальное Поттеровское везение, из-за которого они постоянно вляпывались во всякое дерьмо. За ужином мать с улыбкой спросила, не останется ли у них Сириус на несколько дней. «Мы же так давно не виделись, Сири! Оставайся!» — тут же подхватил отец. «Если я вас не стесню, » — улыбнулся Сириус. Он их, конечно, не стеснил. Дом в Годриковой впадине имел гостевую спальню, в которой изредка коротал свои ночи Ремус, слишком измученный полнолуниями или преподавательской деятельностью. Гарри закончил свой ужин раньше всех и вернулся в свою комнату, сославшись на летнюю домашку. Он, конечно, не стал ее делать, просто написал пару писем друзьям, и вернулся к книге, наконец достаточно успокоившись, чтобы оценить старания Ремарка. Около полуночи ему захотелось есть, и он спустился на кухню, не став звать единственного домовика, Гарри всегда так нравилось больше. Он как раз рассматривал закуски в холодильнике, когда его притянули в горячие объятия. — Ты вчера так быстро испарился, котенок. Я действительно думал, что ты мне пригрезился, такой сладкий и игривый, — жарко зашептал Блэк ему на ухо, пробираясь руками под слишком большой ему свитер. Гарри ничего не мог с собой поделать, стоило только мужчине прижать его к себе, как он почти растекся по нему, откидываясь назад. Он почувствовал горячие губы на шее, и еще больше откинул голову, напрашиваясь на ласку. — Сладкий-сладкий котенок, — проурчал мужчина, прихватывая губами кожу, он царапнул живот Гарри, и тот дернулся с тихим стоном. — Восхитительный котенок. Гарри прикусил губу, с трудом сдерживая полустон-полувсхлип, когда рука Блэка скользнула ниже, обхватывая и грея его через белье. Он чувствовал глубокое дыхание мужчины, запах его парфюма древесный и мускусный, прикосновения легкие и окрашенные желанием. Была бы воля Гарри, он раздвинул бы ноги для Блэка прямо здесь на кухне, куда мог войти кто угодно. Он с трудом встряхнулся, выворачиваясь из жарких объятий, Блэк не настаивал, отпустил, как только почувствовал, что он действительно хочет вырваться. — Не здесь, — шепчет Гарри и краснеет, как не краснел вчера в клубе, приглашая уединиться. Они стоят друг напротив друга, и Гарри с трудом смотрит на Блэка. Отчего-то сейчас он так смущен, как никогда раньше, ни в первый раз с младшим Малфоем под трибунами на квидичном стадионе, ни в тот раз когда впервые нашел себе секс на одну ночь. В том ли дело, что Гарри впервые пробует что-то сексуальное с кем-то кроме собственной руки в отцовском доме, или в том что это Сириус Блэк его крестный отец? Сириус улыбается ярко и соблазнительно, протягивает руку и кончиками пальцев обводит его щеку. В уголках его глаз смешливые морщинки, волосы чуть растрепаны, а взгляд такой мягкий-мягкий, будто девятое облако образовалось вокруг него. — Гарри, — тянет он, мягко и долго протягивая «р», — маленький сладкий котеночек. Гарри опускает взгляд, все что крутится сейчас у него на уме: как он потащит Блэка в свою комнату, наложит заглушающее заклятье, а потом оседлает Сириуса и будет скакать на его члене, пока хватит сил. Его живот громко урчит, напоминая и возвращая в реальность. Сириус тихо смеется, явно сдерживаясь, чтобы не быть слишком шумным. Он улыбается, проводя большим пальцем по нижней губе мальчика. — Давай для начала накормим тебя, малыш, — он оттесняет Гарри от холодильника, заглядывая внутрь. — Что ты хочешь? Гарри застывает немного непонимающе, но решает слишком сильно не заморачиваться. С кем-то другим, он просто улыбнулся бы, взял первую попавшуюся еду и сбежал наверх. Но Сириус Блэк иррационально вызывает у него доверие, которое иные люди зарабатывают месяцами. Блэку он от отчего-то верит, знает, что мужчина не сделает ему плохо или больно. А самое главное с Блэком удивительно легко и просто открыть рот и, не задумываясь, выдать: «Хочу горячий бутерброд с сыром и чай». Блэк улыбается ему, он вообще много улыбается, и жестом прогоняет его в сторону маленького стола, специально стоящего на кухне вот для таких ночных перекусов. Мужчина взмахивает палочкой, и все вокруг приходит в движение. Чайник летит в раковину и его крышка приподнимается, вода в кране включается и льется в чайник, уже полная посуда летит варочную поверхность, и под ним вспыхивает огонь. Из холодильника вылетает вереница продуктов: хлеб, сливочное масло, сыр; они опускаются на стол, тут же мелькает нож, и Гарри завороженно наблюдает, как собираются бутерброды. Из верхнего шкафчика вылетает форма, куда отправляются бутерброды, и форма летит в духовку. Гарри слышит смешок Блэка где-то над ним, и поднимает взгляд, отвлекаясь от творящегося парада кухонной утвари. Мужчина стоит рядом, но смотрит только на него, и Гарри почему-то сомневается, что он вообще отводил взгляд. Какое-то время они просто смотрят друг на друга. Внутри Гарри впервые спокойно в такой момент, будто это совершенно нормально пялиться кому-то в глаза и молчать, с кем-то другим, он бы уже блеял, как говорил Малфой, но с Блэком это естественно. И он бы продолжил, если бы свист чайника не заставил его дернуться, отводя взгляд. Снова замелькала посуда, вылетела из духовки форма, распространяя вокруг запах поджаренного сыра, и перед Гарри опустилась чашка с чаем и тарелка с бутербродами. — Кушать подано, — говорит Блэк с насмешкой и отвешивает ему маленький поклон, прежде чем сесть напротив него с собственной чашкой и тарелкой. Гарри улыбается, машет палочкой над тарелкой и чашкой, остужая все для комфортной ему температуры, и с наслаждением откусывает кусок бутерброда. От его губ тянется ниточка сыра, и это идеально. — Спасибо, — говорит он впервые за весь день счастливо улыбаясь, — это очень вкусно. — Ешь, котенок, — нежно усмехается Блэк и откусывает от своего бутерброда. Гарри тут же залипает на губах, блестящих от масла. Он жует и откусывает снова, продолжая наблюдать, как шевелятся эти губы, когда мужчина ест. Такие полные и красивые, Гарри представляет, как бы они выглядели вокруг его члена или пальцев, мокрые от слюны… Он не замечает, как приканчивает первый бутерброд, а потом и второй, полностью поглощенный наблюдением за Блэком. Гарри видит, как эти самые губы, на которых он так сосредоточен, складываются в улыбку. — Малыш, — зовет его Блэк, и Гарри приходит в себя. Он допивает чай одним глотком, машет палочкой, отправляя посуду в раковину, Блэк смотрит на него с той же нежной улыбкой, откинувшись на спинку стула. Гарри коленями чувствует, как широко расставлены его ноги, он мог бы с комфортом устроиться между ними прямо под столом. Гарри застывает, поглощенный мимолетной фантазией, но быстро возвращается в реальность, вспоминая, как полчаса назад Блэк прижимался к нему, и где была рука мужчины. Он помнит и свое решение, увести его в свою спальню, опорочить свою детскую комнату. Гарри первым поднимается со стула протягивая руку к Блэку. — Пойдем, — зовет он, и это слово на удивление выходит капризным. Блэк берет его ладонь своей и переплетает их пальцы, легко поднимается со стула, и Гарри тащит его в комнату, привычно обходя все скрипучие места на лестнице. Он немного волнуется, приглашая Блэка в свою комнату, та была местом его уединения долгие годы, и вот теперь туда войдет кто-то не являющийся его родителем, Гарри даже, нежно любимым младшеньким не разрешал переступать порог своей комнаты, а с Блэком это кажется легким и естественным. В комнате небольшой бардак, но его сейчас мало это волнует. Он пропускает мужчину вперед, закрывает дверь и успевает поставить заглушающее, прежде чем его толкают к двери и целуют. Целуют так, будто он самое дорогое и желанное для этого мужчины, что есть в этой жизни. Гарри стонет и целует в ответ, двигая губами в такт и играясь с его языком. Так нежно и сладко, что чуть щемит в душе. Он закидывает руки на шею Блэка, вплетая пальцы в мягкие волосы, путаясь в них, легонько дергая за пряди и почесывая-царапая затылок мужчины. Руки Блэка оглаживают его фигуру, скользят к ягодицам. Мужчина чуть приседает, удобно подхватывая его на руки, и Гарри обхватывает его талию ногами. Они целуются снова и снова, лишь на мгновение отрывая губы от чужих, чтобы глотнуть кислорода и вновь нырнуть в поцелуй. Блэк сжимает в руках его ягодицы, чуть разводит в стороны половинки, и Гарри стонет от дрожащего предвкушения возникшего в его животе. Сириус длинно выдыхает и проделывает это снова, вызывая стон. Гарри бездумно откидывает голову назад, ударяясь затылком о дверь комнаты. — Осторожнее, малыш, — шепчет Блэк, губами спускаясь к его шее. Он целует, лижет, кусает, и Гарри уверен, что наутро его шея будет окрашена в фиолетовый от оставленных Сириусом меток. Гарри перебирает его волосы, наслаждаясь вниманием и растущим клубком возбуждения в его нутре, он тянет Блэка за волосы, притягивая его в поцелуй, и тот позволяет ему. — Сириус, — шепчет Гарри, отрываясь от его губ. — Сириус… — Что, малыш? — Блэк коротко целует его в ухо, прихватывает его зубами. — Что ты хочешь, Гарри? — Кровать, сейчас, — Гарри дергает его, требуя поцелуев, и Блэк со смешком накрывает его губы. На кровать его несут на руках, и Гарри слишком сосредоточен на мужчине, чтобы обратить на это внимание. Сириус садится, прямо на перекрученное одеяло, и Гарри чувствует его возбуждение под своей задницей. Он немного ерзает, устраиваясь поудобнее и ловит стон Блэка своими губами. Гарри отстраняется, смотрит на мужчину, гладит нежно по лицу, кончиками пальцев запоминания черты. Потом ведет руки ниже, пока не подцепляет подол мягкой хенли, и тянет ее вверх. Сириус подчиняется, отпускает его из объятий, поднимает вверх руки, и кофта летит на пол. Гарри внимательно оглядывает фигуру мужчины и невольно облизывает губы. Сириус смеется. — Нравится, малыш? — спрашивает он, зная ответ. Гарри кивает, оглаживает ладонями плечи, четко очерченные грудные мышцы, пресс. Тело Блэка выглядит так, будто он многое время уделяет физической нагрузке, и Гарри чуть-чуть завидно. Сам он тощий, вечный подросток, которому для такого результата шагать и шагать. Пока он отвлечен, Блэк расстегивает его штаны и запускает внутрь горячую ладонь. Стоит тому сжать пальцы вокруг его члена, как Гарри пронзает волна сладостного удовольствия, он стонет, и нечаянно проводит по груди Сириуса ногтями, оставляя ярко-алые полосы на загорелой коже. Блэк стонет, хватает его за волосы, притягивая в голодный жаркий поцелуй, сжимает его член снова и снова. Гарри стонет в поцелуй, его руки опускаются к поясу мужчины, расстегивают джинсы, ныряют внутрь. Гарри вытаскивает его член из белья, полувставший, горячий, толстый, такой невероятный, что ему вчера показалось, разорвет, но нет. Не только вошел весь и целиком, но еще и так трахнул, что воспоминание об этом вечере долго бы его еще преследовало. Блэк кусает его за подбородок, легко поднимается на ноги, держа его под задницей, поворачивается и роняет Гарри на кровать. Он улыбается, чуть кривовато, снимая джинсы и белье, не отрывая голодного взгляда от Гарри. Гарри снимает собственный свитер, бросая его на пол, приподнимает задницу, опершись о лопатки, пытается стянуть штаны, Блэк наклоняется, помогая ему. Штаны вместе с бельем оказываются на полу, и Гарри двигается на кровати, отпихивая одеяло к краю, чтобы было удобнее. Он пытается расчистить пространство от подушек, когда его ноги подхватывают под коленями, раздвигают, и губы Сириуса оказываются на его члене. Гарри стонет, забыв обо всем, громко в голос, вцепившись в волосы мужчины, тянет его вниз, желая еще больше удовольствия. Блэк подчиняется, позволяет управлять ритмом, берет глубоко, пропуская в горло, не давится, урчит от удовольствия. Гарри с трудом раскрывает глаза, ему нужно увидеть это зрелище, эти грешные губы растянутые вокруг него. Он застывает пойманный в ловушку прямым взглядом Блэка, и стонет-стонет-стонет, не отрывая взгляд. Сириус сам отпускает его, прикрывая глаза, снимаясь с члена и пережимая его основание пальцами. Гарри откидывается на спину, Сириус приподнимает его бедра, и он чувствует неприятную волну очищающего, расслабляющего и смазывающего заклятий. — Тш-ш, — шепчет Сириус, замечая, как он морщится. — Уже все, мой хороший, мой сладкий котеночек. Мой Гарри. Блэк приподнимается, осыпая поцелуями его лицо, гладит по щеке, проводит несколько раз по члену. И Гарри плывет, больше от щемящей нежности, в которую его окунает мужчина, да и от ласк тоже. — Сириус, — зовет он, зарываясь пальцами в волосы мужчины, притягивает в поцелуй. — Сириус! — Сейчас, мой хороший, сейчас, — частит мужчина в его губы. — Гарри, посмотри на меня, малыш. Гарри с трудом открывает зажмуренные глаза, смотрит прямо на Блэка, облизывает губы и шепчет. — Пожалуйста, пожалуйста, — он всхлипывает, нуждается. — Я хочу тебя в себе, пожалуйста, Сириус! Гарри кажется, что если его не трахнут прямо сейчас, то его разорвет от всего этого напряжения, накопившегося внутри. На своей памяти он еще никогда не был так возбужден, чтобы просить, умолять если понадобиться. Но с Сириусом не нужно долго выпрашивать, он дает то, что хочет Гарри, стоит его только попросить об этом. Блэк толкается в него, легко и ненавязчиво, просто дразнит его вход членом, сосредотачивает внимание Гарри на происходящем. — Расслабься для меня, малыш, — Блэк наклоняется к нему, соединяет лбы. — Вот так, мой милый прекрасный Гарри. Он входит медленно, пристально глядя в его глаза, и Гарри расслабляется для него, смотрит в штормовой взгляд мужчины, чуть царапает затылок. — Мой восхитительный мальчик, — шепчет Блэк, легко целуя его. — Такой прекрасный, восхитительный, ласковый мальчик, и весь мой. Сириус останавливается, как только входит полностью, опирается на руки над Гарри и смотрит на него, впитывая в себя. Гарри растекается по простыне, чувствуя легкое жжение и идеальную наполненность, ему хорошо и так, но он чуть ерзает, скулит, хочет больше. Не просто хорошо, а космически, и Гарри собирается получить это. Он стонет немного разочарованно, когда мужчина не начинает двигаться, хватает его за руки, смотрит в глаза и просит: — Сири, пожалуйста! Сириус! Гарри кажется, что если мужчина сейчас же не начнет двигаться, то он разрыдается. Он уже чувствует собирающиеся в уголках глаз слезы, всхлипывает, пытается двигаться сам. — Сейчас, мой хороший, — успокаивает его Блэк. — Сейчас. Он целует его в лоб, и это такое нежное прикосновение, что Гарри на секунду выныривает из своего омута похоти, но лишь на секунду. В следующее мгновение Сириус двигается назад, и Гарри стонет от трения. Губы Блэка накрывают его в коротком поцелуе, и мужчина поднимается. Сириус стоит на коленях между его ног, держа таз Гарри на весу. Это почти мостик, и Гарри немного неудобно, но только до первого настоящего сильного толчка Сириуса, который напрочь выбивает все мысли и ощущения, кроме того, как ощущается член Блэка в его заднице, как он касается его простаты, снова и снова. Каждый толчок толкает его вверх, и совсем скоро Гарри стукается макушкой об изголовье кровати, он с трудом поднимает руки, чтобы упереться в него. Он стонет громко и протяжно, не затыкаясь, и совершенно не уверен, что смог бы это сделать, не с тем как охуительно все сейчас ощущается. Все что покидает его рот, это имя Сириуса и мантра «еще-еще-еще», и Блэк дает ему это. Толкается мощно, часто, жестко, снова и снова, и Гарри чувствует, как его возбуждение сбивается в плотный комок, готовый вот-вот взорваться. Его член течет и пульсирует, готовясь излиться. Сириус останавливается, пережимает его в основании, улыбается, и Гарри кричит от разочарования. — Нет-нет-нет, — он плачет, пытаясь двигать бедрами, вернуть то восхитительное ощущение, — Сириус! Пожалуйста, Сириус! Пожалуйста, двигайся! Сириус! Блэк наклоняется к нему, целует коротко, вытаскивая член, и Гарри плачет, просит его вернуться, просит не оставлять его в таком состоянии. — Сейчас, сейчас, Гарри, — говорит Блэк, сцеловывая его слезы. — Я не оставлю тебя, никогда не оставлю, клянусь, малыш! Блэк переворачивает его на живот одним движением, вздергивает его задницу вверх и скользит внутрь. Гарри стонет от облегчения, от трения и ударов о простату, его возбуждение возвращается. Он упирается руками в изголовье и свешивает голову, совершенно не имея сил держать ее на весу. Все что сейчас имеет значение, его удовольствие, и оно зависит от мужчины над ним. Гарри тянет руку к своему члену, надеясь наконец-то получить те самые космические ощущения о которых мечтал, но его руку ловит Блэк, возвращая ее к изголовью. Он обхватывает оба его запястья одной рукой, прижимая их к кровати. — Еще чуть-чуть, мой хороший, — говорит он напряженно. — Совсем скоро. Гарри стонет разочарованно и восхищенно одновременно, с каждым толчком напряжение-возбуждение-нужда нарастает все больше и больше, и так сильно погребает его под собой, что Гарри не сразу замечает легкую тянущую боль, будто член Блэка становится больше. А когда замечает, лишь краем сознания отмечает, не обращает внимания, чувствуя лишь наслаждение готовое вот-вот пролиться, и не хватает лишь последней капли. — Сириус! — Гарри тянет его имя, выдыхая слогами. И имя Блэка единственное, что он сейчас может произнести-вспомнить, и в нем есть мольба, предупреждение, похвала, признание. И Блэк откликается, он стонет-рычит в ответ, покрывает его, ложась грудью на спину Гарри, и вонзает клыки в шею. Гарри кричит от боли и удовольствия, кончает, впервые приходя без дрочки, и воет, когда его задницу запирает раздувшийся узел. Блэк кончает вслед за ним, Гарри чувствует, как его внутренность омывает теплая сперма. Они оба валятся на кровать без сил, и Гарри стонет, когда мужчина слишком сильно придавливает его. Сириус чуть смещается, все еще лежа на нем, но уже не грозя раздавить парня. Он вылизывает его шею и урчит. Гарри слишком ошеломлен, слишком изнежен и измучен, он отключается прямо под мужчиной. Утро наступает внезапно, как и всегда. Гарри с тихим ворчанием потягивается в кровати. Его тело болит и ноет, и Гарри с кокетливым смущением вспоминает о прошедшей ночи. Сириус Блэк был восхитительным мужчиной, и он подумал о том, сможет ли затащить его в постель снова. Его даже не смутил узел или клыки, он же маг, в конце концов! Это мог быть просто кинк Блэка, или слишком сильная реакция анимага, проклятье или что-то еще. Гарри устраивал любой вариант. С кровати он сполз с великой осторожностью, чувствуя боль и дискомфорт в натруженной заднице. Кое-как доплелся до ванной, в который раз мысленно благодаря мать за отдельные ванные для каждой комнаты, иначе мог бы выйти конфуз. В зеркале его встретил восхитительно затраханный Гарри Поттер, с ожерельем засосов на шее и груди, синяками на бедрах. Он поднял руку, чтобы потрогать то место, куда пришелся укус клыками, и в отражении что-то сверкнуло. Гарри с недоумением опустил руку, разглядывая свою правую ладонь с обручальным кольцом на безымянном пальце. Это был небольшой перстень с сапфиром, на котором был как будто выжжен герб Блэков. Кольцо не снималось. Оно свободно сидело на пальце, крутилось, но не снималось, как бы он не пытался. Раздраженно фыркнув, он принялся приводить себя в порядок, это чертово кольцо к чертям испортило все настроение с утра, Гарри не любил каких либо неожиданностей по утрам. Еще один сюрприз поджидал его, когда он сводил засосы с шеи. Один ну никак не хотел убираться, ни зельем, ни заклинанием, Гарри присмотрелся повнимательнее, и увидел в чуть расплывчатых линиях какой-то узор, образовавшийся как раз в месте укуса. Он закатил глаза и расстроенно сморщил нос. «Приятно проведенная ночь грозит обернуться огромными проблемами» — думал Гарри, сидя за обеденным столом в столовой. Совместный завтрак был единственной традицией, которую он не мог нарушить. И если метку он мог спрятать под воротом водолазки, то с перстня слетали все скрывающие чары, которые он знал, а их было много. Гарри пытался не привлекать большого внимания, ведя себя как обычно. Он планировал загнать Блэка в угол после завтрака и поинтересоваться, что, черт возьми, это значит? Он не поднимал взгляд на Сириуса, мужчина выглядел слишком довольным жизнью на его вкус. Блэк сиял улыбкой, смеялся вместе с его отцом, сидя рядом, и пил кофе из самой огромной кружки в доме. Его мать вошла на кухню, левитируя перед собой целый батальон тарелок, которые, повинуясь движению ее палочки, тут же разлетелись в разные стороны зависая перед тем, кому они предназначались. Гарри бездумно, как и каждое утро, протянул руку за своей тарелкой с гренками и омлетом с сыром. — Что это такое? — спросила мать, аккуратно перехватывая его правое запястье, — Гарри? Он застыл, опустив голову. Не то, чтобы Гарри чувствовал себя виноватым, просто с утра он не был настроен на общение до второй чашки чего-то содержащего кофеин, по привычке было проще уйти от разговора, показав насколько ему не комфортно, семья и друзья после этого обычно отступали. — Сириус! — раздался рык отца. — Джеймс, — Блэк выглядел спокойным, но чуть изменил положение, готовый уклониться от атаки. — Джеймс, — холодно сказала Лили, не сводя с Гарри взгляда. — Почему бы вам с Сириусом не выйти сейчас в сад? Я присоединюсь к вам через пару минут. — Конечно, дорогая, — отец чуть повеселел, вскакивая со стула. Сириус поднялся спокойнее, двинулся к выходу из комнаты, пройдя мимо Гарри, и проведя кончиками пальцев по его шее в том месте, где оставил свою метку. Гарри даже не дернулся, лишь почувствовал, как отреагировала метка, послав по его телу волну тепла и нежности. Мать рядом явственно зарычала. Стоило только мужчинам скрыться в саду, куда вела дверь прямо из столовой, с улицы послышались крики и свист заклинаний, что-то разбилось, взорвалось. Младшенькие с беспокойством посмотрели на мать, но благоразумно молчали, чувствовали, что иначе их прогонят по комнатам и ничего интересного они не увидят. — Гарри, — позвала его мать, и он поднял на нее неуверенный взгляд, на ее лице красовался жуткий румянец. — Ты уже взрослый человек, но я все же должна тебя спросить, это произошло по обоюдному согласию? Гарри не знал, что именно она имела в виду, но кивнул. Все же он сам потащил Блэка в свою комнату, так что был согласен на секс. А то что кольцо на пальце, так он может не слишком-то и против, просто немного обижен, что не спросили. — Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне правду? — нежно спрашивает мать, все еще держа его запястье, — никто ни в чем не обвинит тебя. Он закатил глаза, но все же ответил. — Он меня не заставлял, — его голос с утра хриплое воронье карканье. Мать кивает, сжимая нежно его запястье, прежде чем отпустить. Она легко встала. — Ешьте, — сказала им мать. — Гарри, мы поговорим позже, пожалуйста, никуда не уходи. Он кивает ей, прислушиваясь к звукам дуэли из сада, надеется, что никто серьезно не пострадает. С каким-то ехидством он рассматривает мысль стать вдовцом еще до свадьбы. Гарри остается за старшего, когда Лили выскальзывает в сад. Он добросовестно следит за тем, чтобы младшенькие очистили свои тарелки и не лезли в неприятность. Розали дуется на него, когда Гарри игнорирует ее вопросы, и ее милая мордашка приводит их троих в щекотную битву, которая перемещается в гостиную и переходит в битву подушками. Они красные, запыхавшиеся и смеющиеся, когда взрослые входят в комнату. — Гарри, — говорит отец, и его голос мягок и серьезен. — Поговорим в кабинете. Кабинет отца не то место в доме, которое Гарри любит. Он слишком светлый и воздушный, на его вкус, никаких полутеней и каминов, только очень яркий свет и пространство. В кабинете есть диван и пара кресел, на которых все и рассаживаются. Гарри занимает кресло, которое стоит спинкой к стене, и чуть прищуривается за стеклами, слишком слепит его этот свет. Родители занимают диван, садясь близко друг к другу и держась за руки. Блэк явно чувствует себя неудобно, он растрепан от недавней потасовки, и его окутывает неожиданная аура серьезности. — Мы были очень рады, когда узнали, что Лили беременна, — начинает отец, после тычка матери. — Я в частности был очень счастливым оленем, который тут же пообещал своему лучшему другу статус крестного. Впрочем, Сириус всю беременность вился вокруг твоей матери, исполнял ее капризы, многие предугадывал. Мы все смеялись, я, Питер и Ремус, думали, что это он так угождает Лили, чтобы она не передумала. И когда ты родился… Первый год все было нормально. Ты знаешь, мы сидели под фиделиусом из-за слухов о пророчестве и Темном лорде, и Сириус очень редко мог нас навещать. Поэтому мы не замечали, как сильно он к тебе привязан, и как привязан к нему ты. Отец замолкает, смотрит немного растерянно на мать, переплетая их пальцы, поднимает взгляд на Блэка, напряженно вцепившегося в подлокотники кресла. Гарри забирается в свое с ногами, сворачиваясь в клубок, ему интересно что произошло, но он немного опасается, как это может изменить его жизнь. — Когда Том Реддл пришел к власти, вся эта свистопляска с Пожирателями Смерти и Темным лордом улеглась, и мы смогли вернуться к обычной жизни, — продолжает Джеймс. — Сириус смог приходить чаще, и оставался все дольше. Для нас это было своего рода благом, потому что впервые со времени твоего рождения мы смогли побыть только вдвоем, или выйти в свет. Сириус это время с радостью проводил с тобой, и мы считали, что все в порядке. Пока однажды мы не вернулись домой поздно, Сириус спал с тобой в обнимку на ковре перед камином, и Лили решила перенести тебя в кроватку. Когда она наклонилась над тобой, Сириус напал на нее. Он перешел в форму Гримма и никому не позволял приблизиться к тебе или забрать тебя. — Нам пришлось вызвать Вальбургу, как матриарха рода, в надежде, что она сможет урезонить Сириуса, — подхватывает Лили, грустно улыбаясь. — Именно тогда она и сказала, что Бродяга это не анимагическая форма Сириуса, а его пробужденное наследие Гримма. И что ты оказался парой Сириуса. Некоторое время в комнате стоит тишина, Гарри растерянно кусает ноготь большого пальца. У него в голове полный штиль, нет ни вопросов, ни возмущения, ничего. Он просто тупо пялится на родителей, которые отводят глаза. — Твои родители испугались, — продолжает за них Блэк, и голос его звучит глухо и отрешенно. — Они с моей матерью решили, что будет лучше, если я буду держаться от тебя подальше. Я был связан приказом Главы Рода, не приближаться к тебе до того момента, как тебе исполнится двадцать. Джеймс и Лили к тому времени должны были рассказать тебе о ситуации, и я получил бы разрешение ухаживать за тобой. — Мы хотели, чтобы у тебя было обычное детство, — говорит Лили, улыбаясь сквозь стоящие у нее в глазах слезы. — Чтобы у тебя были все эти подростковые волнения, без висевшей над тобой помолвки или ревнивого партнера, первая влюбленность, поцелуи… Мы… Мать рыдает, уткнувшись в плечо отца, и тот утешительно притягивает ее к себе и гладит по спине. — И представь наше удивление, — говорит отец криво ухмыляясь, — когда Сириус вчера объявился на пороге нашего дома. Тебе девятнадцать, приказ еще должен действовать. — Только если условие досрочного снятия не было исполнено, — кивает бездумно Гарри, — мы встретились в клубе, и я подошел первым. — Разве ты не ночевал у Драко? — спрашивает подозрительно мать. — Мы думали, что вы встречаетесь. — Нет, — это единственное, что говорит Гарри, и он не собирается что-либо уточнять. Они снова молчат, Гарри просто ждет, когда это все уже кончится, и он сможет выпить еще одну чашку кофе. — И что теперь? — спрашивает Гарри, устав ждать. — Я выхожу замуж за Сириуса? Отец, открывший рот, чтобы ответить на первый вопрос, давится воздухом, краснеет, синеет, бледнеет. Гарри кажется, что до него только сейчас дошло, что вся эта история должна окончится браком и первой брачной ночью. Джеймс снова краснеет, но уже от чего-то похожего на ярость, когда он смотрит на Сириуса тяжелым взглядом. — Гарри, — спрашивает он ласково, — ты можешь снять кольцо? — Нет, — качает он головой и успевает поставить щит. Какое-то проклятье разбивается о его чары, стекая на пол черной жижей, Гарри с интересом наблюдает, как она разъедает ковер. — Ты переспал с моим сыном! — орет Джеймс, вскакивая на ноги и бросая еще одно проклятье. — Джеймс! — Лили повисает на его руке, пытаясь унять мужа. — Хватит! До тебя что только дошло? Отец останавливается, хватая ртом воздух, он похож на выброшенную на берег рыбешку, жалкое зрелище, вообще-то. Гарри привык к другому, ему не нравится видеть отца таким, но и исправить что-то он сейчас не в силах. Отцу следовало уже понять, что его старший сын вырос. Отец падает на диван, его поза сутулая, голова повисла, казалось из него только что вынули стержень, на котором он держался. Блэк наоборот сидит с гордой спиной, спокойный и собранный. Мать крутится вокруг отца уговаривая его взять себя в руки, но Гарри слышит, как тот бормочет. — Наш сын, Лили, наш маленький Гарри… Гарри выползает из кресла, взгляд Блэка тут же сосредотачивается на нем. Он идет к спрятанному в стене шкафчику, где отец хранит алкоголь, достает бутылку огневиски и три стакана, зовет домовушку, просит принести кофе. Гарри возвращается к дивану, молча раздает стаканы, разливает алкоголь. Между креслами и диваном появляется столик с кофе и закусками, он берет свою чашку, щедро приправляя напиток огневиски, и возвращается в кресло, прежде чем сделать жадный глоток. И все это время Блэк не сводил с него взгляда. Требуется много времени, прежде чем отец справляется с тем фактом, что его сын и его лучший школьный друг переспали, возможно несколько раз. Гарри видит, что он еще не совсем готов говорить обо всем случившемся, и уж тем более о том, что произойдет, но сам предпочитает узнать все сейчас. — Хорошо, — говорит он, и видит, как родители вздрагивают, а Сириус уделяет ему все свое внимание. — Ты собираешься ухаживать за мной? — Да, — коротко отвечает Блэк, и Гарри видит, как зеленеет отец. — Ладно, — кивает Гарри. Солнце заглядывает в окно комнаты, и Гарри прижмуривается, чувствуя как начинается мигрень. В глазах будто песка сыпанули, и ему следует уйти в темноту своей комнаты, если он хочет отделаться малой кровью. — Гарри? — тут же обеспокоенно спрашивает Блэк, оказываясь рядом. — Что случилось? Он прикасается к его лицу, прикладывает ладонь ко лбу, проверяя температуру, Гарри чуть расслабляется, когда фигура Сириуса преграждает свет. — Слишком ярко, — чуть виновато бормочет Гарри, стараясь не смотреть на расстроенных родителей. — Мигрень начинается. — Давай отведем тебя в комнату, — Блэк помогает ему подняться, придерживает за талию. — Я принесу твое зелье, — кивает мать, оставляя отца сидеть на диване. Он слабо кивает, благодарный поддерживающей его руке, слишком сильно переоценив свои силы. — Часто у тебя мигрени? — спрашивает Сириус, помогая ему устроится на кровати. Шторы в его комнате всегда задернуты, а из освещения только мягкие отблески волшебного огня, ничего, что могло бы усилить его боль. Гарри облегченно вздыхает, когда полутьма его комнаты ослабляет напряжение в глазах. — Зависит от того, как долго я нахожусь в ярко-освещенных помещениях или днем на улице, — Гарри полулежит, опираясь спиной на подушки. Блэк укрывает его ноги пледом, и садится рядом, нерешительно беря за руку. — Это из-за магического зрения, — говорит Гарри опустив глаза на их руки. — Поттеры, как ты, наверное, знаешь, имеют склонность к артефакорике, и веками принимали зелья, помогающие видеть магические токи, так что наши глаза стали менять свою структуру, что приводило к ухудшению зрения. Отец почему-то не унаследовал ничего этого, кроме близорукости, а я получил полный набор. Артефакторика у меня в крови, а вместе с ней, возможность видеть магические потоки без всякого зелья. Но за это пришлось заплатить светочувствительностью. Сириус смешливо хмыкает, и Гарри поднимает на него взгляд, не понимая чем мог позабавить мужчину. — Тебе понравится в родовом доме Блэков, — говорит мужчина, улыбаясь. — Весь дом окутан полутьмой, и даже в самый яркий день, комнаты освещены лишь свечами и магическим огнем. — Весь дом как моя комната? — спрашивает Гарри заинтересованно. Он пытается представить то, о чем говорит Блэк, но выходит плохо. — Почти, малыш, — Сириус гладит его по щеке. — Немного мрачнее и с претензией на роскошь и величие, с присущей темным магам сумасшествием. С тихим стуком в комнату входит мать, а за ней и отец. Лили несет в руках кубок с зельем, распространяющий вокруг запах ментола и ванили. Отец же с виноватой улыбкой следует за ней. — Извини, ребенок, — говорит он, расстроенно улыбаясь ему. — Нужно было задернуть шторы. Сириус берет у Лили кубок и передает ему, мать неловко застывает рядом. Обычно именно она сидит рядом с Гарри, пока зелье не подействует, но на ее месте уже сидит Блэк, и Гарри сомневается, что кто-то сможет заставить мужчину сдвинуться с места. — Мне уже лучше, — отвечает он отцу и отпивает зелье. — Мы можем продолжить разговор здесь. Это зелье нужно пить маленькими глотками, и Гарри цедит его, пока родители переглядываются между собой. Лили вздыхает на особо трагичный взгляд мужа и качает головой. — Я не думаю, что мы с твоим отцом должны вмешиваться, по крайней мере сейчас, — говорит она с тихим вздохом. — Лили! — прерывает ее Джеймс, но она шлепает его по руке, осаждая. — Мы не будем вмешиваться, Джеймс! — шипит она на него, отец делает особо драматическое лицо, но она от него отмахивается. — Гарри взрослый, он сам может решить с кем и когда ему спать. И ты не имел ничего против, думая что он встречается с Малфоем, даже отпускал ночевать к нему, почему ты хочешь вмешиваться сейчас? — Драко ровесник Гарри, — ворчит Джеймс, уперев свой взгляд в Сириуса. — А Сириус, мой друг детства! — В волшебном мире это не такая большая разница, — пожимает плечами Лили. — К тому же это ухаживание за партнером, а не простые отношения. Уже то, что мы так долго держали Сириуса подальше от Гарри, а не позволили ему ухаживать, как только тому исполнилось четырнадцать, может стать основанием для Суда. Джеймс морщится, но принимает мнение жены. Ему явно есть что сказать, и он кидает выразительные взгляды Сириусу, тот спокойно кивает в ответ, и отец немного успокаивается. — Ладно, — говорит он недовольно. — но Джереми и Розали не вступят в отношения, пока им не исполнится тридцать! Я упустил одного ребенка, но другие мои дети останутся невинны! Гарри с трудом сдерживает смех, отец похож на тех сумасшедших, которые искренне считают что могут оградить своих детей от окружающего их мира с его пороками, радостями и бедами. Лили только закатывает глаза на поведение мужа и толкает его в сторону выхода. — Присмотри за ним, Сириус, — говорит она с ноткой теплоты в голосе. — Если мигрень не пройдет, позови меня, ладно? — Конечно, — кивает Блэк с легкой улыбкой. Родители выходят из его комнаты, и Гарри слышит, как Джеймс спрашивает: «Ты уверена, что это было хорошей идеей?». В ответ ему раздается возмущенное: «Джеймс!». Они уходят дальше по коридору, и их диалог невозможно разобрать. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сириус, когда Гарри шевелится, чтобы поставить кубок на тумбочку. Гарри неловко улыбается, снова откидываясь на подушки. Стук молотков по вискам немного стих, осталась лишь неприятная пульсация, глаза все еще ощущались сухими и чуть тошнило. — Чуть лучше, — он слабо улыбается и замолкает неловко. Сириус легко улыбается ему. — Хочешь я тебе почитаю? — спрашивает он, заметив стопку книг на тумбочке. — Или мы можем поговорить о чем-нибудь. — Я бы лучше вздремнул, — качает головой Гарри. — Можешь лечь со мной? Он спрашивает не из-за вежливости или чего-то еще, просто во время мигреней Гарри чувствует себя особенно несчастным, объятия и простое человеческое тепло имеют успокаивающий эффект. — У меня есть одна идея, — заговорщицки шепчет Блэк, наклоняясь к нему. — В детстве тебе это очень нравилось. Гарри заинтересованно смотрит на него, Сириус наклоняется еще ближе и легко целует его в лоб, прежде чем отстраниться. А в следующий момент у него на кровати большая черная собака. Бродяга выглядел бы устрашающе в его глазах, если бы не вывалил язык из пасти, как обычная игривая собака. Гарри усмехается, зарываясь пальцами в мягкую, будто сотканную из тьмы, шерсть. — Я помню тебя, — шепчет он, пряча лицо куда-то в холку растянувшегося рядом пса, — Я звал тебя Муни. Гарри удивительно быстро засыпает, чувствуя рядом с собой существо, способное защитить его от чего угодно. И в его сне Сириус сияет для него.