Что пьют на Хэллоуин

      Конец октября — уютная пора празднования Хэллоуина. Но если в других регионах до сих пор ещё наблюдается листопад, то в нашем — улицы города уже присыпаны снегом, а воздух такой холодный, что стоит глубже вдохнуть, как гортань схватывает бронхоспазм.       Предвкушая приближающиеся выходные, я после утомительного трудового дня спешу в магазин, потому что дома — шаром покати, а растрачивать драгоценные выходные на шопинг не очень-то и хочется. Что там едят на Хэллоуин? Ведьмины уродливые пальцы, яблоки в шоколаде или карамели, ну и, конечно, десерты из тыквы. Устало плетусь вдоль стеллажей супермаркета, сваливая в тележку всё, что привлекает глаз. На кассе понимаю, что нахватала лишку и нести будет тяжело, но до дома недалеко, как-нибудь справлюсь. Кассир приветливо улыбается и желает мне: «Весёлого Хэллоуина» и «Рады будем видеть вас снова». Я обязательно сюда вернусь, если только не растеряю по дороге свои пальцы, грозящиеся переломиться от тяжести покупок.       Через четверть часа я у своего подъезда. У нас высотный многоквартирный дом и управляющая компания заботится о всех необходимых благах, например, о подъездных лампочках. И это хорошо, потому что на подъезде кто-то стоит. Кажется, я уже видела его раньше: невысокого роста, коренастый, на удивление ровные ноги, пышная причёска а-ля «корейский горшок». Это ж тот пидарок с седьмого. Прищуриваюсь, чтобы лучше разглядеть. Он живёт вместе с тем высоким красавчиком и я понятия не имею, что их связывает. Должно быть, гейский секс.       Поднимаюсь по лесенке и сваливаю пакеты у входной двери. Он сторонится, но не уходит. Благо, ключи не приходится долго искать — у меня есть прекрасная привычка класть их в карман, а не в бездонную сумку. Прикладываю намагниченный пластик к домофону и вхожу внутрь. Он за мной. Может покурить выходил, может до магазина, кто его знает… Продвигаемся к лифту и он, видя, что мои руки заняты пакетами, нажимает кнопку. Вот спасибо-то. Молча ждём, пока лифт отсчитает этажи с последнего до первого. Двери железного ящика тихо развёрстываются. Он нервно ударяет пальцами по кнопке «7», я жму на «10». Лифт поглощает нас.       Внутри горят неприятно тусклые лампы тёплого света. Ненавижу такой свет, от него режет глаза и если находиться при нём длительное время, начинает давить виски и болеть голова. Как назло, лифт медленно ползёт вверх, тросы противно поскрипывают. Мой сосед по подъезду шмыгает носом и задирает голову к табло, которое еле-еле сменяет цифры. Я хочу пИсать. Лишний раз не зашла в уборную на работе, решив, что дотерплю до дома. Обычно я так не делаю, но время уже поджимало и автобус грозился не дождаться меня… Внезапно раздаётся треск корочения, лампы перемигиваются, меня пошатывает от резкого толчка и… лифт больше никуда не едет. Свет есть, движения нет.       — Мы что, застряли? — я выпучиваю глаза и выпускаю пакеты из рук.       — Бинго, — мой случайный спутник сохраняет завидное спокойствие. По крайней мере внешне. — Кажется, именно это только что произошло.       — Нееет… Как же так? Мне надо домой! — я подскакиваю к раздвижным дверям и начинаю колотить по ним. — Эй там! Мы застряли! Кто-нибудь!       Гей с седьмого хмыкает, качая головой:       — Думаешь, там кто-то специально стоит и ждёт, чтобы вытащить нас?       Я оборачиваюсь, уничтожая его взглядом:       — У тебя есть другие предложения? Вперёд!       Он сощуривается, склонив голову набок:       — Мне кажется на «ты» мы ещё не переходили. Всегда существует кнопка вызова диспетчера.       Он тычет в кнопку, этот душнила, и я затыкаюсь. Я, конечно, может и догадалась бы о чёртовой кнопке вызова, но только когда спала бы паника. А она нарастает, и в туалет очень хочется. И в такой из ряда вон выходящей ситуации мне не до вежливых речевых оборотов. Я скрестила руки на груди, нервно тарабаня кончиками пальцев выше собственных локтей. Диспетчер молчит.       — И?! — я не веря, что по ту сторону никто не отвечает, нажимаю кнопку повторно. В ответ тишина. — Твою мать!       — Вот и прогулялся за пивком, — коротышка сползает по стенке лифта, садясь на корточки и вынимая из карманов пуховика две стеклянных бутылочки с тёмно-медовым содержимым.       Ранее я не заметила его выпуклых карманов. К чему мне было глядеть на этого… мелкого? Теперь же я таращусь на него в оба.       — И что… теперь делать?       — Ждать, пока оператор ответит, заявка всё равно поступила, — он отвечает пустоте, глядя перед собой. — И телефон не взял, чёрт!..       — А? — я возвращаюсь назад в лифт из чертогов своих мыслей.       — Телефон, говорю, не взял. Не то набрал бы хёну, он бы что-нибудь придумал.       Шарюсь в сумочке, нахожу в ней свой сотовый. Нет сигнала. Ебучий случай! Взгляд выхватывает время на гаснущем табло — 22:07.       — Начало одиннадцатого, — произношу, косясь на него. — А что если диспетчер придёт только завтра? Может попробовать раздвинуть двери?       Даже если он гей, он всё-таки мужчина! Ну или… что-то в этом роде. Пусть предпримет что-нибудь. Мой мочевой пузырь крайне возмущён, даже больше меня.       — Я попробую, — неуверенно отвечает он, подходя к дверям и прилагая титанические усилия, чтобы разомкнуть двери хоть на чуть-чуть. — Бесполезно, — он указывает на бетон, показавшийся в узенькой щёлке. — Мы между этажами.       — Отлично, блять! — я в открытую психую, потому что маленькая нужда нагнетает и без того моё накрученное состояние. Я нервно трясу ногой, притопывая по днищу злополучной железной западни. — Слушай, я не всегда такая психованная, просто…       — Мне нужно отлить.       Он огорошивает меня ровно тем, что я только что хотела озвучить, правда в несколько иной форме. Сначала мне кажется, что он логически закончил мысль за меня, но он продолжает:       — Я пошел нам с хёном за пивом и забыл ключи. А потом, как выяснилось и телефон. Ни позвонить, ни в подъезд не попасть. Никто не выходил и не заходил, пока не появилась ты.       Он только что «тыкнул» мне, хотя ещё несколько минут назад призывал к формальному общению. Видать, ссать очень уж хочется, моча начала отравлять мозг.       — Я тоже хочу, — ошарашиваю его в свою очередь. — Мне очень сильно нужно по-маленькому.       Сейчас нам обоим не до правил приличия, потому что зов природы ещё никто не отменял. В иных условиях мы, может быть даже и посмеялись бы, но только не в этот исключительно дурацкий момент.       — Мы не знаем, через сколько придёт монтёр и придёт ли он вообще сегодня, — начинает он оптимистично.       — Так. И что ты предлагаешь?       — Ну смотри, у меня есть две бутыли пива. Одна для тебя, другая для меня, — он наклоняется, берёт одну и протягивает мне.       — Что? Я не люблю пиво, — перевожу глаза с него на пиво, от чего мне делается ещё хуже. Я хочу пИсать, не пить!       — Чтобы их наполнить, надо сначала их опустошить. Точно не хочешь? — он нагловато склоняет голову, смерив меня взглядом. — Ну, как знаешь. Я нашёл решение, — пожимает плечами.       На этих словах он отворачивает крышку и прикладывается к горлышку. Делать нечего, я выхватываю у него вторую и проделываю то же самое. Углы его губ складываются в мерзковатой победной усмешке. Да, самое время посмеяться, я считаю. Пиво естественно невкусное, какое-то крепкое и вяжущее. Меня затошнило. Да и он не в том состоянии, чтобы смаковать. Осушив бутыль, он старается подавить отрыжку, проглатывая воздух. Не выходит.       — Ты первая.       — Что я первая? — моргаю я, уставившись на пустые бутылки.       — Что-что… Писай! Ты же девушка, а дам пропускают вперёд.       Джентльмен заднеприводный! Легко сказать: писай. У бутылки узкое горло, я вообще не уверена, что смогу мало-мальски прицелиться. Не говоря уж о том, чтобы попасть. Господи, как стыдно-то. Была — не была. Выход всё равно единственный.       — Отвернись, — я смущённо разворачиваюсь к стенке и расстёгиваю пуховик. Затем джинсы. Оборачиваюсь проверить, не подглядывает ли он.       — Давай быстрее! — стонет он.       — Я не могу, когда на меня давят! Тем более, когда я не одна! — скалюсь в ответ. — Давай одновременно, — предлагаю я.       Дважды приглашать не приходится. Мы расходимся по углам и каждый делаем свои мокрые дела. Он стоя, я вприсядку. Тишину наполняют звуки журчания и сопения.       — Ты всё? — спрашиваю я, не оборачиваясь, когда осознаю, что звук льющейся мочи стих.       — Давно уже, — мямлит он себе под нос.       Я наспех натягиваю всё то, что снимала, и поворачиваюсь к нему, оставив бутылку на полу. Только не смотри на неё, не нужно!       — Дай крышку, пока тут всё не провоняло, — мне стыдно заглянуть ему в лицо, я ещё ни с кем не пИсала дуэтом.       Он протягивает мне крышку, и мы закупориваем бутылки, маскируя их обратно под пиво.       — Как думаешь, сколько времени пройдёт прежде, чем мы снова захотим? — он откидывает голову и переводит на меня свой взгляд. — Пиво мочегонное.       — Не знаю.., — мне даже подумать об этом страшно. — Тебя как зовут?       — Чонхо, — представляется он. — Прости, но руки жать не будем. А тебя?       Я называю своё имя. Настаёт неловкое молчание.       — Слушай, Чонхо, ты ведь с седьмого?       — Угу.       — Живёшь там со своим… эээ… парнем?       Он смотрит на меня, как на припадочную.       — С чего такие догадки?       — Ну… не знаю. С чего бы парням жить вместе?       — На то есть свои причины, которые тебя не касаются, — огрызается он. — Чокнутая ссыкуха.., — цыкает он.       — От ссыкуна слышу!..       В этом месте меня прерывает шипящий звук, похожий на испорченную рацию. Это диспетчер. Его голос звучит из прорезей громкоговорителя. Дяденька успокаивает нас, убеждая в том, что ситуация под контролем и помощь прибудет в течение получаса. Мы отсиживаемся там ещё от силы минут пятнадцать, как лифт вновь моргает лампочками и, после очередного толчка, начинает двигаться вверх.       Двери раскрываются на седьмом. Чонхо берёт обе бутылки с пола и выходит. Я шагаю за ним.       — Больше никаких лифтов сегодня, — неуверенно ступаю за ним. — Может я всё-таки заберу своё «пиво»?       — Да всё нормально. Тем более как мы определим, какое твоё, какое моё? — он поворачивается ко мне. — Об этом никому ни слова. Поняла?       Я киваю, но не могу сдержать свой истерический смех. Теперь ситуация кажется комичной. Он напоследок злобно чиркает по мне своими чёрными глазами и звонит к себе в квартиру. Я поворачиваюсь к лестнице и поднимаюсь к себе, волоча пакеты. За спиной слышится голос «хёна».       — Чё так долго? Ты что, вышел и забыл дорогу домой?       — Да.       — А чё злой такой? Купил пива?       — Нет.       — А это тогда что?       — Не трогай…       Готовка на сегодня отменяется, после того, что мне пришлось пережить. Всю ночь я прокручиваю в голове всё, что случилось, усиленно убеждая себя в том, что всё это было неправдой, страшным сном, иллюзией.       Наутро стресс поиссяк. Всё-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее. Я пытаюсь забыться в готовке. Делаю всё по списку: тыквенно-медовый десерт, ведьмины пальчики и яблоки в карамели. Всё-таки люблю я Хэллоуин, поэтому сладости получаются отменными. Не знаю, что на меня находит, но я намереваюсь навестить Чонхо с седьмого и угостить его ими, чтобы сгладить неловкость ситуации, произошедшей между нами. В конце концов, мы живём в одном подъезде и ещё не раз пересечёмся, если не в лифте, так где-то возле него.       Я спускаюсь пешком с контейнером со своей стряпнёй и нажимаю на дверной звонок. Если честно, где-то очень глубоко я надеюсь на то, что дома никого не окажется, но звук поворачивающегося замкового механизма разуверяет меня в обратном. На пороге появляется высокий худощавый брюнет ослепляющей красоты, будто сошедший со страниц модного журнала. Настолько красивых людей вообще не существует. Так близко я вижу его впервые.       — Вам кого?       — А.., — я немного теряю дар речи, мне требуется пару секунд времени, чтобы вспомнить, — … Чонхо дома?       Парень отворачивается и кричит себе через плечо:       — Мелкий, к тебе девушка!       Дверь раскрывается настежь, поэтому в глубине квартиры я наблюдаю Чонхо в наушниках и с джойстиком в руках. Красавчик поворачивается ко мне и вздёргивает подбородок, подмигивая:       — Не слышит типа.       Он снимает с правой ноги тапок и запускает им в Чонхо, промахиваясь мимо лица, и попадая ему куда-то в область груди. Тот немедленно стаскивает наушники и обескураженно выпучивает глаза на модельного красавца.       — Чё?       — Чё-чё! К тебе девушка, говорю, — он вновь поворачивается ко мне и представляется, — Меня, кстати, Сонхва зовут.       — А я…       Называю ему своё имя.       — Ну проходи, — он отступает, пропуская меня внутрь, пока Чонхо возится с проводами.       — Да я… как-то неудобно. Я просто передать… извинения, — начинаю запинаться о каждое слово.       — Ты все равно уже пришла, так что заходи, — не терпя возражений он запирает за мной дверь.       — Привет, — машу Чонхо, хотя нас разделяет всего пара метров.       — Привет, — тихо отвечает он мне, наблюдая за реакцией Сонхва.       — Значит у тебя есть подружка, а ты об этом даже не заикнулся? Друг называется, — красавчик-модель плюхается на диван. Мы с Чонхо следуем его примеру, опускаясь в кресла напротив.       — Она мне не подружка, — нервничает Чонхо.       — Да ладно вам, — Сонхва недоверчиво смотрит то на меня, то на него. — Не подружка, просто спите друг с другом?       Чонхо закатывает глаза, к его ушам подкатывает румянец. Моё лицо тоже пунцовеет. Знал бы Сонхва, что нас связывает куда более жуткий секрет…       Мои ужасные угощеньки отлично заходят под колу. Впрочем, как и шуточки Сонхва, который стебёт нас не переставая. Естественно, мы не открываем ему ВСЕЙ правды. Это наша с Чонхо тайна. Под конец удавшегося, на мой взгляд, вечера Сонхва вызывает у нас не самые приятные вайбы фразой:       — Здесь все взрослые люди. Может… по пиву?       — НЕТ!       — НЕТ!       Синхронно вскрикиваем мы с Чонхо. Сонхва не без подозрения косится на нас:       — Я просто предложил, зачем орать-то?..       А всё потому что пиво не самый лучший напиток на Хэллоуин.