Чувствую тебя

— И Вам хорошего дня, сэр, - вежливо, но неискренне попрощался с ним почтовый клерк и тут же переключил свое внимание на следующего клиента. Баки вышел из почтового отделения, сжимая в руке небольшую коробочку и радуясь, что даже в половину не так известен, как Капитан Америка. Без формы и фирменного покерфейса его не так часто узнавали посторонние люди, хотя рожа его в новостях мелькала с раздражающим постоянством. Была пятница, у него оставалось уйма времени зайти в супермаркет и приготовить к приходу Стива вкусный ужин. Впереди их ждали выходные, которые имели все шансы быть спокойными. Идеальное время, чтобы попробовать. Баки повертел коробку в руках, пытаясь найти хоть одну подходящую причину еще немного потянуть. И не находил. Было страшно, внутри все стыло от мысли добровольно вернуться в свой же кошмар. Со всеми остальными внутренними демонами он худо-бедно разделался, этот последний махал ему ручкой с той стороны преисподней. Но стоило вспомнить руки Стива на себе, как темное, тяжелое, приторно-сладкое желание густо примешивалось к страху и ярости. Он надеялся, что Стив его поймет. Не просто согласится содействовать, а по-настоящему поймет, зачем Баки это делает и почему так хочет. Все же Стиву его реабилитация тоже далась тяжело, поэтому реакция на такое предложение могла быть весьма неоднозначной. *** — Бак, ты точно уверен? - в настороженном, тяжелом взгляде Стива не осталось и следа той благодушной расслабленности, что владела им во время ужина. На содержимое черной бархатной коробки он смотрел так, будто эти вещи могли его укусить. — Да, - Баки глубоко вздохнул и опустил подбородок на сложенные руки. – Не просто хочу, а мне это нужно. Мы можем остановиться в любой момент, если мне станет совсем уж не по себе, - сказал Баки, а после небольшой паузы тихо добавил, - или тебе. — Я не был на твоем месте, но слишком хорошо помню тебя во время реабилитации. Поэтому удивлен, что ты хочешь все это повторить. — Стив, ты же не думаешь, что я ненормальный? – спросил Баки с несвойственной ему робостью. — Господи, родной, ну конечно нет, - Стив ободряюще улыбнулся и сжал его живую руку. – Я дам тебе все, что ты захочешь. Лишь бы это действительно было тебе на пользу. Это единственное, в чем я немного сомневаюсь, но давай попробуем. Возможно, ты прав. Баки на мгновение прикрыл глаза и мысленно перенесся на два года назад. Стив вот также держал его за руку почти круглосуточно, и это была его главная и почти единственная связь с реальностью. Тогда эти руки удержали его на краю и провели сквозь тьму. Гидра в принципе не любила расставаться со своим имуществом, а уж когда речь зашла о секретном и уникальном оружии под названием Зимний Солдат, пощады было ждать бесполезно. После падения Трискелиона Баки удавалось несколько месяцев скрываться и даже частично восстановить память, но Гидра все равно за ним пришла. К тому времени Баки уже окончательно решил для себя, что лучше умрет, чем вернется в свой персональный ад. Почти так и вышло. Если бы не Стив и его друзья, живым бы он не ушел. Но досталось ему тогда круто. Больше всего пострадали глаза и уши. Восемь недель он был слепым, и пять из них еще и глухим. Восемь недель Хелен Чо заново собирала его глаза, благо сыворотка в его организме сделала это возможным. Восемь недель он был буквально привязан к Стиву, беспомощный, испуганный, потерянный и с огромными дырами в памяти. Все остальное зажило за несколько дней, и уже через неделю Стив забрал его из госпиталя к себе домой. Впервые после схватки над Потомаком они остались вдвоем, но даже поговорить толком не могли. Насильно вбитая в память Зимнего Солдата азбука Морзе стала единственным средством словесной коммуникации, весьма ограниченным, конечно, но в той ситуации это было настоящее спасение. Благодаря ей Баки узнал, что у него есть высокие шансы на хотя бы частичное восстановление зрения и слуха. Это помогло не сорваться и не отчаяться. Ему нужно было только ждать, в полной темноте и тишине. Стив почти не покидал его. Лишь изредка вкладывал его руку в ладонь кого-то другого, когда ему самому позарез нужно было куда-то уйти. Передавал так, что Баки без слов чувствовал – его оставляют с надежным другом, которому можно доверять. В первый же день Стив уложил его в свою постель, не решившись оставлять одного на всю ночь. Впоследствии Баки не раз благословлял эту дальновидность Стива, потому что самым страшным оказалось просыпаться в пустоту. Ему снились сны, яркие, цветные. Иногда это были теплые воспоминания из детства, иногда кошмары из жизни Зимнего Солдата, но заканчивалось все одинаково – он просыпался будто в небытие. Вот только что был мир вокруг, прекрасный или ужасный, не важно, но он мог его видеть и слышать. И в одно мгновение он вдруг проваливался в пустоту, от которой хотелось то орать и крушить все вокруг, то забиться в угол и исчезнуть уже окончательно. И лишь руки Стива, его крепкие, надежные объятия, ласковые поцелуи в виски и в макушку могли его успокоить, унять панику и отчаяние. Они не были любовниками. По крайней мере, в далеко не полных воспоминаниях Баки сохранился лишь один настоящий поцелуй. Он хотел Стива, это Баки помнил точно, но шли они к этому долго, и так и не пришли. Военные лагеря были не лучшим местом для тех, кто хотел бы сохранить свой зарождающийся роман в секрете. Вот и успели они лишь раз поцеловаться да пообниматься покрепче, наконец-то прямо обозначая свой интерес без всяких осторожных иносказаний. А дальше был поезд, плен, Союз, Гидра… Хотелось, наконец, поговорить нормально, впервые за семьдесят лет. Но все, что они могли, это сообщить друг другу самую насущную информацию азбукой Морзе. А дальше… Баки и не знал, что прикосновениями можно передать так много. Можно спрашивать и отвечать, передать грусть и оптимизм, спорить и даже шутить. Баки пытался говорить, но, как потом рассказывал Стив, он кричал, потому как не слышал себя. А после того, как Стив прикосновениями дал ему это понять, то перешел на шепот. Но получалось откровенно плохо, касаниями даже лучше выходило. Второй их поцелуй состоялся с опозданием на семьдесят лет, но для Баки он был чудом уровня второго пришествия. Равно как и все, что последовало после. Наконец-то они были одни, в безопасности, в теплой постели, не обязанные скрываться, прямо сейчас куда-то бежать и за что-то сражаться. Господи боже, как же Баки это было нужно! И едва ли он мог представить себе более необычный первый раз со Стивом, но эти сладостные мгновения полного единения с самым дорогим на свете человеком были его спасением и помогли сохранить рассудок. Через несколько недель вернулся его слух, и они смогли наконец-то поговорить. Еще три недели они занимались только тем, что говорили и любили друг друга. А вскоре последняя операция вернула ему зрение. Еще через полгода он поступил на работу в ЩИТ. С тех пор прошло почти два года. Но до сих пор Баки не выносил ни темноты, ни тишины. Весь дом был уставлен ночниками, работавшими всю ночь, а бубнящий фоном телевизор стал его верным спутником даже в те дни, когда Стив был дома. Семьдесят лет плена катком прошлись по его психике, но ему удалось справиться со всем, кроме крайней неприязни к темноте и тишине. Страхом это уже не было, его психотерапевт мог подтвердить, и на миссиях он ни грамма не терял в эффективности, если вдруг оказывался в темном или тихом месте. Но все же Баки страшно бесила такая реакция. Она словно невидимыми нитями тянула его назад, в то время, когда он был испуганным и беспомощным. Баки ненавидел быть слабым. Тем более удивлен и озадачен был Баки, когда поймал себя на мысли, что хочет вернуться в ту безмолвную тьму… чтобы оказаться в руках Стива. За эти два года они переросли все сомнения и разногласия, что были поначалу. Их отношения стали ровными, близкими и очень крепкими, а секс просто невероятным. Появились друзья, путешествия, новые увлекательные занятия, на службе все было отлично. У Баки было все, что он только мог желать. Но все чаще он вспоминал время, когда у него не было вообще ничего, кроме прикосновений Стива. Там, в пугающей пустой тишине они отдавались друг другу так, как никогда больше. Он стал изучать вопрос и выяснил, что сенсорная депривация является распространенным фетишем. И лучшими являются специализированные беспроводные наушники с активным шумоподавлением, а также анатомические маски на глаза с силиконовыми полосками, предотвращающими соскальзывание даже во время активного секса. Баки решился и сделал заказ в специализированном магазине, гарантирующим анонимность при доставке. И все равно выбрал не доставку на дом, а в почтовое отделение, чтобы случайно курьер не попал на Стива, и можно было еще потянуть или передумать. Тянуть он не стал и рассказал все Стиву, получив в ответ вполне ожидаемое настороженное недоумение. И также ожидаемо Стив согласился. *** Поднимаясь в спальню, Баки представлял, как Стив вел его сюда, слепого и беспомощного, в первый раз. Что все будет хорошо, он тогда не верил, но одно лишь присутствие Стива давало силы бороться дальше. В спальне он не стал медлить, открыл коробку, активировал и вставил наушники, а после, с глубоким вдохом, словно перед прыжком с высоты, надел маску. Стало темно и тихо, с той лишь разницей, что себя он слышать все же мог, например, звук своего нервного сглатывания. Противная, липкая паника подступила тут же. Никаких демонов в этой темноте никогда не было, но небытие его пугало гораздо сильнее, чем любой возможный противник. Безмерная тоска, черная, мертвенная, накрыла его с головой… но тут он почувствовал большую твердую ладонь Стива у себя на спине между лопаток. Он просто приложил руку к нему через футболку, но в этом месте будто солнце взошло, которое он не видел, но чувствовал всем собой. Стив подошел ближе, провел второй рукой по его живому плечу и предплечью, а после обнял со спины, заключая в крепкие объятья, обволакивая всем собой, и нежно поцеловал в висок. Баки судорожно выдохнул, окунаясь в эту близость. Контраст между стылой пустотой и теплом любимого человека по ощущениям был круче американских горок. Мягкие, вечно будто припухшие губы прошлись поцелуями вниз по его шее, оставляя мокрую дорожку, на которую любовник тут же подул, отправляя разряд сладкой дрожи по позвоночнику. В следующее мгновение Баки почувствовал руки Стива у себя на животе. Стив немного поводил ладонями по его прессу, согревая своим теплом, а потом одним движением сдернул с него футболку и принялся за ремень штанов. Дыхание Баки стало тяжелым, он не двигался и позволял партнеру себя раздевать. Не прекращая поглаживания, Стив освободил его от остатков одежды и обуви, вызывая у Баки сильнейшее дежавю. Точно также Стив когда-то помогал ему одеваться и раздеваться, и Баки это принимал. Ненавидел беспомощность, все остальное хоть как-то пытался делать сам, но вот раздевать себя полностью доверял Стиву, находя в этом особое странное удовольствие. Уже абсолютно голого Баки Стив подвел к кровати и уложил на спину, на мгновение прижался к его губам, и отстранился. Баки умом понимал, что Стиву самому нужно раздеться и достать смазку, но потеря телесного контакта тут же вызвала новую волну ноющей тоски внутри. Он зажмурился под маской и сжал кулаки, но не сказал ни слова, а лишь терпеливо ждал возвращения любовника. В этот раз он слышал внутри своей головы собственное глубокое нервное дыхание, и это лишь усиливало чувство одиночества и пустоты вокруг. Но он знал, что Стив рядом, и всем своим естеством мысленно тянулся к нему. И это работало и помогло успокоиться. Казалось, что Стив отсутствовал целую вечность, но на деле он отошел едва ли на минуту. Наконец, кровать прогнулась под весом второго человека, а его ноги коснулась сухая теплая ладонь. Баки не выдержал и погладил второй ступней эту руку. Было легко представить, как Стив весело фыркнул в ответ, но Баки тут же отогнал от себя этот образ. Не было никакого смысла в депривации, если он продолжит представлять себе знакомые картинки и звуки, таким образом переживая время в темноте. Тогда, два года назад, ему нечего было представлять, он понятия не имел, как выглядит Стив во время секса и что говорит. Он мог только чувствовать его, вдыхать запах и пробовать на вкус. И именно на этих ощущениях Баки постарался сосредоточиться сейчас, ради них все и затевалось. Неожиданно Баки почувствовал густой запах лаванды. Так пахло массажное масло, которое они иногда использовали, чтобы размять друг другу мышцы. А в следующий момент он почувствовал скользкие ладони Стива на своих бедрах. Этого не было в их изначальном сценарии двухлетней давности, но, похоже, Стив действительно уловил смысл просьбы Баки. Сильными, уверенными движениями Стив проходился по всему его телу. Это не были ласковые поглаживания, Стив знал, как Баки любит. А тот едва сдерживал стоны и выгибался, упираясь затылком в подушку. Несколько минут спустя Баки окончательно расслабился, полностью сосредоточившись на исключительно приятных ощущениях. Нервозность отступила, а тьма стала какой-то уютной что ли. Становилось жарко, а томление в области паха стремительно нарастало. Стив разминал его тело, но пока что полностью игнорировал самую интимную зону. Баки почувствовал, что такого почти невинного массажа ему уже мало, и без лишних затей потянул партнера на себя. Не сопротивляясь, Стив лег на него и позволил оплести себя руками и ногами. Их губы наконец-то встретились в глубоком, требовательном поцелуе. Стив многообещающе всем телом вжимал его в кровать, не позволяя ни вырваться, ни отвернуться. Но Баки и не хотел. В жизни он ненавидел быть слабым, ценил собственную мощь и любил контроль. Но вот в постели получал особое удовольствие, подчиняясь партнеру, отдавая себя полностью в его власть, и Стив это прекрасно знал. Не жалея любовника, Стив обхватил его лицо руками и особенно глубоко засунул ему язык, а после привстал и одним движением перевернул на живот. Постельное белье у них было из отличного мягкого сатина, но когда он проехался по нему чувствительной головкой, оно показалось грубой наждачкой. Баки понял, что уже перевозбужден и долго не выдержит, и заерзал на постели, выгибаясь и задирая крепкий зад кверху. Без сомнения, Стив все прекрасно понял, потому как мгновение спустя оказался между его ног и прижался губами к сладко пульсирующему входу. Баки был уверен, что даже сам себя он не смог бы ублажить лучше, настолько хорошо Стив знал его тело. Он мягко лизал его от головки до копчика, целовал и настойчиво ввинчивался горячим мокрым языком. Баки мелко подрагивал от возбуждения, стараясь не ерзать на кровати, хоть это и было тяжело. Наконец, он почувствовал скользкие от смазки пальцы Стива, сразу два, а вскоре и все три. Секс у них был почти каждый день и обычно не по одному разу, так что мышцы были привычными и не нуждались в долгой подготовке. Бывало, что он все выходные проводил влажным внутри и хорошо растянутым, впрочем, как и его партнер. И все равно Стив подготовку не пропускал никогда, убежденный, что боли не место в постели. Баки размышлял, в какой момент и как дать Стиву понять, что трахаться он хочет лицом друг к другу, но тот, как обычно, сам догадался и перевернул его обратно на спину. Баки не переставал удивляться, как хорошо их тела подходили друг другу, складывались в одно целое, будто идеально подогнанные детали. Он сравнивал с подростковой неловкости его первого секса с девушками в далекой юности и понимал – партнеры были не те. Подходящий только один, и он сейчас был с ним. Из всех моментов их секса Баки больше всего любил первое проникновение. Что-то сакральное было в этом действе, когда он окончательно подчинялся партнеру, принимал его целиком, и его с головой затапливало чувство принадлежности любимому. Он всегда смаковал этот момент, предпочитал медленно, не допускал небрежности и торопливости. Но в этот раз с ним творилось что-то особенное. Будто место соединения их тел стало центром вселенной. Стив поводил членом по расщелине между ягодиц, потолкался немного головкой у входа, а после мягко, но настойчиво надавил на податливое кольцо мышц. Господи, как же хорошо это было! Горячий ствол, одновременно каменно-твердый и бархатно-нежный, медленно проникал в его тесное нутро, раздвигал под себя, заполнял целиком. Баки чувствовал его всем телом, каждой клеточкой, а еще теплое дыхание на своей шее и родной, терпко-сладкий запах. В отсутствие зрения и слуха остальные чувства обострились до предела и теперь стегали его по оголенным нервам. Дав любовнику попривыкнуть, прочувствовать момент, Стив осторожно подался назад и вошел снова. Медленно, но неотвратимо он наращивал темп, движения стали сильными и размашистыми, как и любил Баки. Стив брал его мощно, вбивал в кровать, прижимал всем своим огромным телом, так, что пробирало до самого нутра. Баки бился под ним, до боли сжимая крепкие бицепсы, терся в истоме и надрывно стонал. Большой член непрерывно ездил по простате, заставляя удовольствие сжиматься в тугую пружину внизу живота. Еще несколько мгновений, и в его теле будто сверхновая взорвалась. Он был опустошен, выжат, выпит до дна, и в то же время словно заново родился. Стив все еще был в нем и на нем, но дискомфорта это не вызывало. Баки сладко сжал его в объятьях, так же, как и он, мелко подрагивавшего от пережитого удовольствия. Он по-прежнему ничего не видел и не слышал, и даже не заметил, когда это стало неважно. Наконец, любовник мягко отстранился и лег рядом. Баки перевел дыхание и снова потянулся к Стиву, оставляя легкие благодарные поцелуи везде, куда мог дотянуться. Вкус теплой солоноватой кожи и собственный запах Стива, который он ни с чем в мире больше не спутает, дарили ощущения дома. Захотелось увидеть глаза Стива, и, в отличие от ситуации двухлетней давности, он мог это сделать. Реклама не обманула, дорогущая маска оставалась идеально зафиксированной все это время, но нигде не натерла и снялась без усилий. Следом Баки вынул наушники и посмотрел на Стива. Тот расслабленно улыбался, а глаза его светились мягким светом. Сколько любви и принятия было в этом взгляде! Баки почувствовал, как у него защипало глаза. — Как ты? – негромко спросил Стив. — Лучше, чем мог себе представить. Поначалу нервозно было, но потом ты заставил меня забыть обо всем на свете, - Баки притянул его к себе за шею и прижался лбом ко лбу. – Если честно, то мне просто крышу снесло. — Пожалуй, тогда я тоже как-нибудь попробую, - усмехнулся Стив, - но точно не сейчас. Баки счастливо рассмеялся и пристроил голову любовнику на грудь. *** Сам Баки бы, пожалуй, и не заметил бы, но через несколько месяцев после начала их экспериментов с сенсорной депривацией, Стив будто случайно упомянул, что они уже давно не включали ночники, да и телевизор все больше стоит без дела. Баки в ответ только усмехнулся, ведь темнота и тишина давно стали уютными и даже желанными, ведь с ними так хорошо было чувствовать Стива…