Она знает.

Она знает, знает черт возьми, о чем я думаю. Я не хочу, чтобы она читала мои мысли. Не факт, что я смогу сдержаться, и не начать мечтать о нечто большом. Она роется в моих мыслях также хорошо, как и в моих волосах. Дурочка Сэм старается полностью меня узнать, хотя она и так все, абсолютно все знает. А ведь на ней моя толстовка, которую я ей одолжила двумя ночами раннее. Она все улыбается и разглядывает мое лицо, а я сижу как тупой дуб. Мое лицо выражало ничего, даже улыбка не отдавала счастьем. Рука Фрайзер лежит на моем плече и гладит в попытках поддержать, хотя сама не знает в чем. Все мои мысли о сексе с ней, которым мы не можем заняться месяца три. Я представляю, пытаюсь почувствовать эти ахриненные ощущения. Сэм наклоняется над моим лицом и целует в губы. — Чтобы успокоить меня? Её губы такие тёплые, такие нежные, такие родные... Я незамедлительно отвечаю. Её руки с волос и плеча перешли на шею, а мои лежали на её запястье. Фрайзер в последнее время, на удивление, начинает целовать первой, хотя раньше было наоборот (она просто боялась). Она все старалась углубить поцелуй, а я думала, что вот-вот повалюсь на холодный асфальт. Сэм отстранилась. В её сияющих глазах я прочитала «Теперь лучше?», поэтому я, с быстро появившиеся улыбкой, положительно помотала головой. Она прямо зацвела, глаза начали играть другими красками. Я мимолетно чмокнула её в кончик носа, отчего она немного улыбнулась с зубами. Я знаю, как ей нравятся мои кучерявые волосы, как ей нравятся мои коричневые глаза, как ей нравится мой стиль в одежде, как ей нравлюсь полностью я. Сэм знает, как я обожаю тонуть в её небесно-голубых глазах, как мне нравится запускать свои пальцы в её светлые волосы. Мы все знаем друг о друге: что любим есть, как выглядим обнаженными, какие проблемы в семье, какими духами пользуемся, о чем мечтаем — абсолютно все.