Всё, что мне нужно

      Терпение Ал-Ана небезграничное бездонное, каким и должно было быть у легендарного и величественного архитектора. Оно явно выше всех похвал потому, что конкретно в его ситуации пора было бы на потолок лезть или забиваться в самый труднодоступный и тёмный угол (мира), чтобы его не достали загребущие руки мягкотелых людей. А они правда достали его не в лучшем смысле.       Ну что за наказание для него? Едва он спасся от лап смерти после тысячи лет ожидания, заключения, изоляции и разлуки со своим народом, как над ним подобно дамокловому мечу нависает эта назойливая «Альтерра»! Да, последние месяцы она его тревожила, вслепую тыкалась из угла в угол, пытаясь уловить проблески его существования, но он оставался незамеченным, недосягаем для них, низших из низших. Человечество было на пороге первого контакта с неземной, разумной цивилизацией! Однако они и не догадывались, что не только они — для Альманахов они тоже были первыми. Если бы ни неблагоприятная обстановка, существовавшая все эти годы, в какую попал Ал-Ан, он, может быть, стал бы отлавливать людей для опытов. А так он был лишь легендой. Сказкой и мифом — желанным призом, на котором можно разбогатеть. Ал-Ан — всемогущий и таинственный инопланетянин, с которым они мечтают обрести контакт. Эта туманная дымка загадочности, ореолом окутавшая его, позволяла оставлять пришедших чужаков в неведении о своём существовании. Ал-Ан был спокоен за себя и уверен как горный монумент.       Однако жизнь спутала все планы архитектора — и он находился в сомнительной ситуации, пребывая в теле существа, подобного его недругам, в котором он застрял до поры до времени, пока не будет создан новый носитель.       Теперь буквально всё знают в округе о нём — каков его статус, как он себя чувствует в симбиозе с человеком — они построили дальнейшие планы за и без него. А спросить у него, чего он хочет, не забыли случаем?       Ал-Ан всем нужен — жадной «Альтерре», которая хочет выбить из него наибольшую выгоду, Серику Джевову, что с маниакальным рвением желает его изучить. А Предтеч лишь хочет вернуться на родину — он очень скучает по дому — и… чтобы Робин осталась рядом.       Все потому что Робин была чудной: ей просто интересен он и его народ. Он фиксировал все вдумчивые и сознательные, мимолётные и случайные мысли женщины, и за всё время не уловил ни одной корыстной идеи, ни одной причины, из-за которой нужно было бы усомниться в искренности намерений чужачки.       Потом он сдался и смирился с неизбежностью контакта, их командной работы, не забывая строить из себя холодного и непрошибаемого пришельца. Честно, Гудолл была самым странным человеком, которого ему довелось встретить с тех пор, как здесь объявились люди.       В свою очередь дайвер почти его не тревожила понапрасну, за что он был негласно благодарен ей. Если и обращалась, то была вежливой, хотя его несправедливое обращение по отношению к ней пошатнуло её немое восхищение в его сторону — все чаще Робин подкалывала и дразнила его несуразными, а порой бредовыми предложениями — предтеча, неискушенного в подобных вещах.       Бывало они конфликтовали на почве непонимания и разногласий — шум разбавлял однотонность его существования — но быстро остывали. На удивление, инициатором выступала Гудолл, что умело сглаживала любые острые углы, когда это требовалось. Бессовестно стирала границы и пробивала старательно возведённые стены, что впечатляло и злило пришельца — за секунды он успевал потерять нить разговора, корень конфликта, под флёром незамысловатой и легкой речи женщины, потеряться в её непринуждённом тоне, что, несомненно сопровождало очередную праздную, пустую болтовню. Ал-Ан просто ошеломлённо молчал, а ксенолингвист сама по себе умолкала, не получив ни единого отклика от собеседника.       Со временем он привык к своему незавидному положению, в котором ему лишь можно было посочувствовать. От раздражения и враждебности не осталось ни следа, ни слабой тени — на его смену пришёл страх.       Их общее путешествие в поисках продолжалось, но и они не вечны — те проходили как в одно мгновение. Сейчас они в одном тайнике, потом в другом, третьем — не за горами… Все события смазаны. Он слишком долго спал. Ал-Ан бы просто хотел оставить всё, как есть… Лишь с некоторыми поправками на улучшение его выживания…

***

— Ал-Ан, ты меня слышишь, верно? — Абсолютно. — Что ты собираешься делать со своей вновь обретённой свободой? Как только её получишь, не сомневайся в этом, — с улыбкой спросила она, пытаясь воодушевить архитектора. Тот предавался меланхолии последние часы пути в «Мореходе» к изготовительной базе — поиски того самого места продолжались, а пещеры все те же — смены ландшафта не намечалось. Где же она ошиблась? Может, она не там свернула? Ей казалось, что они плавают кругами, или кристаллические пещеры — это бесконечный лабиринт из фиолетовых кристаллов морганита? — Отправлюсь домой, — не задумываясь, ответил он. — Узнать, каково состояние нашего народа. Если там никого не осталось, я сделаю всё возможное, чтобы найти способ, который не даст умереть нашему наследию.       Робин глубокомысленно промычала и нахмурилась — между бровей образовались некрасивые складки кожи от напряженных раздумий женщины. Ал-Ан почти с лаской погладил её невесомо по лбу подобно игривым порывам ветра или касаниям нежных лепестков цветов. Ксенолингвист расслабилась, даже не заметив постороннего влияния. — А ты? Чего бы ты хотела после того, как всё закончится? — он спросил это почти из праздного интереса и самым скучающим тоном, который он только мог смоделировать. — А, — Гудолл широко улыбнулась — искренняя улыбка делала её слишком ослепительно-солнечной. — думаю, я вернусь обратно к сестре. Она же моя единственная семья. Помирюсь с ней, я уйду из «Альтерры», наверное, вернусь на Оуэлл, если меня не возьмут ни в одну независимую компанию по ксеноисследованиям после долгих судебных разбирательств. — в женском голосе слышалось затаённое обещание проблем в будущем для своих противников. — Приведу наш старый дом в порядок, заведу много котов и заживу как ни в чем не бывало — спокойной и размеренной жизнью. — практически самоуверенно хмыкнула она как будто знала, что так и будет. — Звучит довольно мирно, Робин. Надеюсь, мы оба добьемся того, что желаем, — ровно добавил Алан, скрывая разочарование за своим нейтральным тоном и пожеланием. — Да, я бы очень хотела этого, — женщина отвлеклась от разговора, заметив, как вокруг резко сменился цвет воды — более мутный на фоне тревожных исполинов, красных бериллов, отшлифованных природой, — они таили в себе множество опасности. — Какое ужасное место, — тихо пробормотала она.       Ал-Ан ничего не сказал, отслеживая любой намёк на знакомый повторяющий сигнал, что был свойственен всем их структурам — эту было труднее отыскать из-за кристаллов, отражающих не только лукавые отблески фар транспорта, но и все сигнальные частоты. Предтечи очень закрытый народ, но Ал-Ан не думал, что это составит проблемы для него, ведь он же тоже один из них, истинный архитектор. — Осторожнее: я зафиксировал сигнатуры существ класса «левиафан». Три активных особи в зоне досягаемости. — Вероятно, очередные страшные твари похожие на тех больших креветок, что мы видели раньше, — смешливо фыркнула Робин, вызвав немое недоумение инопланетянина. — Но ничего, мы прорвёмся, несмотря ни на что. Мы почти у цели! — возбуждённо проронила она, и в Ал-Ане всеми красками заиграл азарт от рискованной затеи.

***

      Теневые левиафаны — и здесь они обитают — успешно обслюнявили её транспорт, чуть ли не смертельно зацеловав, прикусывая голубоватыми зубками. Когда в очередной раз пришлось уходить от погони, Робин вывалилась из «Морехода» со скоростью кометы потому, что её ужасно укачало внутри этого неповоротливого ведра, и ей требовалось побыть на твёрдой земле хоть минуту, чтобы избавиться от подступающей к горлу тошноте.       Она вытерла лоб от выступивших капель пота, пожалев идеально нефритовый пол, и сдержала свой позыв организма, поднялась на дрожащих ногах, чтобы проверить целостность транспорта — дымился, стонал от боли и шипел по той же причине, но был хотя бы относительно цел.       Это немного подняло настроение дайверу, и она уже без всякого нетерпения, что одолевало её в первое время, принялась рассматривать узоры и фрески с легким налётом ксенолингвистического интереса. — На этих узорах запечатлена культурная история нашего народа. Мы почерпнули некоторые элементы традиций росписи у других инопланетных народов, с которыми нам удалось повстречаться на пути самосовершенствования — отобрали лишь то, что мы считали приемлемым и… Эстетичным — оно должно было отвечать наши вкусам, отражать нашу суть и обособленность в неброских концепциях наших построек, — Робин робко коснулась подушечками пальцев ближайшего контура узора и закрыла глаза, выдохнув воздух из легких, успокаиваясь.       Острые изгибы линий, соблюдение канона симметрии, маленькие, квадратные точки, простота и красота — всё это складывает чудесную картину, вызывая восхищение.       Она сняла перчатку и провела ладонью по всему квадрату, будто поглаживая: шероховатая поверхность и холодная отчужденность металлического сплава. — Других народов? — недоумённо спросила Гудолл, дернув бровь. — Мне казалось, ты говорил, что ранее Предтечи не встречали разумных форм жизни до нас. — Не встречали, — подтвердил инопланетный голос в её голове. — На пути совершенствования нам не посчастливилось столкнуться с живыми созданиями, наделённых плотью, кровью и высоким коэффициентом интеллекта. — Оу? И что это значит? — Мы иногда посещали планеты, где жизнь, любые зачатки жизни… бесповоротно угасли, — довольно сухо ответил ей Ал-Ан.       Робин понимающе угукнула, смягчившись. Было неудивительно, что цивилизация рано или поздно погасала. Разные причины могли повлиять на полное вымирание целого народа. Ей было очень жаль их, тех безымянных пришельцев, что не дожили до этих дней.       Ксенолингвист собиралась отстраниться и войти глубже в комплекс, но архитектор вновь заговорил: — Остановись, не открывай глаза, —Алан окликнул её, задержав женщину от преждевременного ухода. — посмотри через призму осязания на вещи перед собой. Что ты видишь сейчас? — М-м-м... Контраст теплого и холодного, острые и плавные извивы, идеальную симметрию рисунка, — Робин задумчиво пожевала нижнюю губу и растерянно закончила. — Это всё. Что-то ещё? — Да, — в представлении женщины инопланетянин чинно кивнул, прежде чем показал ей.       Робин ощутимо накрыло чужим восприятием, влиянием Ал-Ана, повеянным изнутри её тела. Робин как будто заковало в ледник, что нельзя было сдвинуться с места, видение архитектора — холодное и дикое, не свойственное людям, а от того страшное и пугающее. Она выдохнула облачко холода из остывшего, оледеневшего организма, но эффект быстро сошёл на нет, ведь пришла оттепель энергии: в мгновенно окоченевшие конечности стремительно потекла горячая нега жизни. — Всё хорошо, Робин? — Д-да, — со стучащими зубами ответила та, ощущая нечто… Странное. — В порядке. — Её ощущения настолько обострились, что Гудолл начала чувствовать так, будто она и он — это одно целое в необъятной бесконечности и неизмеримом небытии. Отталкивающая мысль, но такая правильная — сердце уже не волновалось, что где-то там, на «Веспере», была сестра в опасности, да и они, Робин Гудолл и Ал-Ан являлись беглецами, которых преследует по пятам «Альтерра»… Это стало таким мелким перед единством сети. Их сети. — Это, — рука сдвинулась на ничтожные миллиметры вправо. — узор сдержанности. Линии образуют рисунок из весьма многогранных значений. — её пальцы дрогнули на фреске, а подушечки плавно пересчитали количество линий, положенных в основу рисунка для его значения. — Строгость, — женщина задержалась на широкой линии в рисунке, услышав чужой голос так внезапно. — Принципиальность и рациональность, — две тонкие линии по бокам получили своё значение теперь от Робин, которая разделила с ним память, ощущения, чувства… Буквально всё, чем он владеет, целиком и полностью было её. — Почти верно, — он коснулся двух квадратных точек между линий, воспользовавшись чужим телом — она была не против. — это холодность через суровость порядков. Принципиальность и рациональность превыше… Примитивных чувств. Потому это сдержанная строгость.       От Робин вырвался восхищенный вздох и её лоб встретился с равнодушной поверхностью узора инопланетной фрески. Это выглядело так, словно она молилась. Боготворила исключительный талант Предтечей создавать что-то особенное и красивое. — Невероятно, — «Мне нравится», — шепотом отозвалась Робин вместе с предательской мыслью, и сердце Ал-Ана забилось в три раза быстрее от щемящего, странного чувства. Понимал, принимал и возвращал — их личный круговорот эмоций, от которого не сбежать. Или это стучало так оглушительно человеческое сердце дайвера? Ведь у них этот орган один на двоих. Как и всё остальное… — Мы ещё вернёмся к этому. Сейчас же нужно сосредоточиться на восстановлении моего сосуда, — намекнул на причину, по которой они здесь оказались, и тут же покинул Робин, чтобы рефлексировать наедине с собой.       Ксенолингвист зашипела, как кошка, от мгновенно сковавшей её боли, и опустилась на пол — неприятные ощущения холода вернулись, будто она преодолевала невидимый барьер восприятия, но на этот раз тело восстанавливалось не так резво из-за стылой крови, медленно текущей по её венам и сосудам, которой теперь совершенно не помогала сторонняя энергия.       Через несколько минут она смогла пошевелить пальцами, затем онемевшими конечностями. Поднялась на ноги Робин Гудолл через добрые полчаса после необычного сеанса и курса предтечевской лингвистики. Но она не жалела об этом ни чуть, только тянущее чувство пустоты и тоски до сих пор не покидало её душу, пока Ал-Ан отмалчивался всё это время где-то в её голове.       Что-то такое случилось с ними впервые. Что-то такое о чём не то, что стыдно поделиться с другими, а просто неэтично с точки зрения личных… связей.

***

— Скоро я буду автономным, — с нескрываемым удовлетворением произнес архитектор, когда Робин загрузила все ингредиенты для создания компонентов тела, а теперь была готова запустить процесс создания тела инопланетянина. — Какой ты нетерпеливый, Ал-Ан, — весело поддела Гудолл напарника по несчастью и активировала фабрикатор создания вместилища через терминал. Там была изображена довольно знакомая рожица… — Ал-Ан, а те статуи, которые мы встречали на нашем пути, когда путешествовали по Сектору «Ноль» — они ведь отображают вашу расу? — Да, мы выглядим примерно так же, но с поправкой на то, что мы более… Сложны, чем скульптуры, отображающее наше величие и наследие.       Робин промычала что-то утвердительно-согласное, пытливо наблюдая за инопланетным процессом рождения носителя для Предтеча на своих глазах.       Вскоре фабрикатор закончил свою, несомненно, великолепно проделанную работу, и цельный носитель был готов к вживлению в него духа ядра прекурсора. — Ух ты, — не сдержалась Гудолл и фигурно выразилась после, за что получила в ответ неприятный режущий звук напополам с шипением от Ал-Ана. Она рассмеялась. — Какая же ты неженка! — Подойди к телу ближе, — раздраженно попросил он, а дайвер соскользнула с постамента с терминалом и подошла ближе к другому пьедесталу, но с опаской, помня, каков первый контакт был болезненным.       Но так и случилось. Как в дешёвых фильмах ужасов, казалось бы пустой сосуд, но он, как живой, резво поднял голову, немного подскочил — Робин отшатнулась от испуга — перед её взглядом всё поплыло. Символы замельтешили перед глазами, и она не удержалась на ногах снова, опадая на пол от головной боли и сбитого дыхания. Сердце разрывало на части от боли, дайвер могла только завывать, когда от неё пытались оторвать ровную половину, коим стал Ал-Ан…

***

      Возвращение в реальность было… тяжелым. Голова гудела как после добротной попойки, а тело не слушалось, вяло отвечая и подавая слабые признаки жизни. Гудолл попыталась что-то сказать, как из горла, словно не её, вырвались чуждые слуху хрипы. На её лоб легла чужая рука (смутные догадки скакали ланью на задворках сознания), и ей стало на секунды даже легче от прохлады, исходящей от части тела рядом. Она приносила с собой покой и облегчение. — Сейчас должно полегчать, — знакомый голос оказался совсем рядом с её ухом — такой жужжащий и отстранённый, что сразу же вызвал отторжение у неё. Ксенолингвист инстинктивно протянула руку, но, чтобы не просто коснуться головы, а ладонью оттолкнуть архитектора от себя, и наполовину даже не осознавая, что делает. — Дай поспать, бессовестный! Тебе нечего делать что ли, — по-прежнему хрипло отозвалась она, отвернувшись и скатившись со спины архитектора, куда её положил туда сам же Предтеч. Взгляд пришельца стал куда более острее и был возмущенным от такого наглого поведения после не совсем ласкового толчка рукой в лицо. Больно не было, но такой реакции он точно не заслуживал!       Вместо того, чтобы встряхнуть дайвера для беседы, которую крайне нужно провести тет-а-тет в ближайшее время, тот переложил её обратно на спину, и только сказал: — Ладно. Но недолго, — смирился он, скрепя сердцем.       Робин простонала и помянула архитектором добрым словцом.

***

      В следующий раз Робин проснулась от того, что её куда-то несли и то ли споткнувшись, то ли она больше не хотела спать. Дайвер проснулась бодрой и выспавшейся, чего не было неделю с тех пор, когда начался тот злополучный метеоритный дождь, уничтожение станции "Ноль", первый контакт с неземной цивилизацией и знакомство с архитектором.       Кстати о птичках, где ОН?       Робин нахмурилась и попыталась потянуться от души, но в итоге ударилась о что-то металлическое и далеко не мягкое, ведь внезапное соприкосновение отозвалось болью в пальцах рук, на которые как раз-таки и пришёлся основной удар. Это лишь скорее отрезвило женщину и отогнало приятную дымку сна, после чего ксенолингвист открыла глаза, уставившись в незнакомый потолок напротив. Она все также лежала на чём-то или ком-то твёрдом и упругом, поддерживаемая чем-то иным, обо что она только недавно ударилась. — Проснулась? — Ал-Ан — а это мог быть только этот противный пришелец, который, снова завладев независимостью, стал самым несносным собеседником на свете — самый нелюбезным и неприятельским тоном поприветствовал её и непримиримо приказал: — Слезай немедленно. Или сброшу. — Ты… Я что, на тебе?! — её голос сорвался на тонкой ноте в тот момент, когда она зашарила руками под собой, ощупывая чужую поясницу конной части тела инопланетянина. — Хорошо, что не в тебе! — с досадой выразился архитектор, и Робин прыснула в кулак. — Хватит смеяться. У нас нет времени на это. — Он предупредительно покачнулся, пытаясь сбросить человека на твердую поверхность пола, когда отводил в обычное положение одну пару механических манипуляторов, что ранее бережно придерживали безвольное тельце. Дайвер с хохотом спустилась на пол самостоятельно, хотя вернее было бы сказать, что она сползла по его телу вниз настолько непоспешно, насколько это было возможно, потому что Предтеч наградил её уничижительный взглядом.       Но что он мог сделать против совершенно очаровательной хулиганской улыбки женщины, которую он, пусть и никогда не видел до этого, но о коей был наслышан из разговоров Робин с Сэм, Джевовом и другими, что хоть как-то были знакомы с ней. Они знали, что спорить, пытаться обуздать хаотическую энергию женщины — это как пойти против океанской волны.       А если быть честным, то он и не пытался хоть как-то унять её на самом деле.

***

      Робин перехватили поперёк тела и подняли в воздух. Она не сдержала испуганного вскрика и задергалась в хватке магнитной левитации, ногами пытаясь отбиться от невидимого соперника. — Опусти меня! — Нет. — Отпусти, так нельзя! — Нет. — Ты… Ты поступаешь нечестно! Это так ты благодарен своему спасителю?! — уже битый час Робин пыталась сбежать из археологического участка «Ноль», куда её и привёл этот несносный архитектор, который взял её в… заложники. Робин была возмущена своим положением, а Ал-Ан непреклонен в своём решении забрать женщину с собой на родину. Сейчас она откровенно недостойно давила на совесть пришельцу, но тот и бровью головой не водил в её сторону, продолжая приготовления к отправлению домой. Как только она начинает снова прокручивать недавний разговор, совершенный между ними на высоких тонах (только Робин подняла голос от негодования и злости, когда как Предтеч оставался оплотом спокойствия и решимости, видимо, нацелившись испортить ей всю жизнь в наказание, что она посмела смеяться над ним): — Робин, мне нужно поговорить с тобой. — Серьёзно начал он, но деловой и важный назревающий разговор был смягчён весёлым тоном женщины рядом с ним. — А? Неужели уже собрался прощаться со мной? Устал от моего общества? — с усмешкой протянула та, позволив немного подразнить пришельца. — Я собираюсь забрать тебя с собой. Наступила минутная заминка, где они играли в «гляделки» друг с другом. Первая сдалась Гудолл, которая уже не могла с немым вопросом смотреть на этого невозможного архитектора с нечитаемым лицом. — Оу? Не понимаю? Что ты хочешь этим сказать, Ал-Ан? — Мы вместе летим на мою планету. — Объяснил он. — Я не могу. Я должна остаться, — хмуро заявила Гудолл. — Ты прекрасно знаешь, что я не могу полететь, как бы мне не было любопытно посетить и увидеть твой мир… — Кажется, архитектора не устроил этот ответ и он просто притянул гравитационной силой одного из манипуляторов возмущённую женщину к себе. — Если твоё мнение неизменно, тогда ты, по праву сильнейшего, мой заложник. — Робин проглотила слова и закашлялась от шока, раскрыв широко свои тёмные глаза.       Вскоре после она разразилась бурным негодованием и пыталась проявить все свои умения дипломатии на практике, чтобы убедить своего надзирателя отпустить её на все четыре стороны под любыми клятвами о неразглашении их знакомства/дружбы/работы. — Я тебе не верю, — это было частым ответом на её горячие и убедительные речи. — Тебя нельзя отпускать. Я не хочу тебя отпускать, Робин. — После последних сказанных слов женщина вспыхнула от смущения и замолчала, уперто отводя взгляд в сторону, чтобы архитектор случайно не попал в её поле зрения. Теперь она не делала попыток сбежать от него, но он-то и не собирался расслабляться.       Ал-Ан хотел бы отпустить дайвера, ведь он и вправду был благодарен ей за безвозмездную помощь. Но не мог после того, как произвольно или нет, он допустил образование между ними слабой и тонкой нити связи, которая в будущем сформируется в их собственную сеть. Держа рядом с собой Робин, он ощущал небывалый подъем позитивных чувств, а то, что она пыталась всеми силами сбежать от него — ранило и огорчало его, пусть он и понимал, что её хозяин сестра — это всё, что у неё есть дорогое.       Но они обе переживут расставание, он был уверен в этой мысли. Когда процесс развития к следующей стадии совершенствования начался, Робин будет лишь тяжелее переживать это вдали от него, как единственного связующего, что поможет ей приспособиться. В обществе обычных людей не примут её. Просто не поймут, в их глазах Робин станет слишком странной и чудной. А причина всего лишь одна: отныне она будет смотреть на мир другими глазами.       Ал-Ан был ответственным архитектором. И знал, что такое благодарность и привязанность. По этому не мог признаться Робин, что сам виноват, что испортил ей жизнь.       Он самый ужасный партнёр друг на свете.