Не серди пчёл

Дурацкая мелодия, предвещающая о том, что если я не встану прямо сейчас с кровати, то опоздаю на уроки. Ну вот. А мне снился интересный сон. Как назло, полноценные картинки я уже не так хорошо помню. Я только открыл глаза, – а они рассеялись. Помню, я летал по небу на гигантской стрекозе. Уж точно интереснее, чем плестись по морозу на скучные занятия, не правда ли? Но вставать придётся. Я бы с радостью остался дома и побыл с друзьями, но мне не хочется снова выслушивать нудные лекции миссис Бин. Хотя честно говоря, я не особо её слушаю. Когда она открывает рот, я слышу только: «бла-бла-бла-бла». И всё. Я осмотрел свою комнату. К счастью, все мои друзья в целости и сохранности. Никто не выполз из домика. Никто не съел своего соседа. Никто не умер ночью. Все на месте. Из большого террариума на меня глядели Тори и Сэм. Мои любимые сколопендры, которых мне подарил дядя Джо на мой день рождения. За ними нужен особый дозор. Они, конечно, милашки (хотя многие почему-то при виде них верезжат), но могут сожрать кого-то из ребят поменьше. А мне дорог каждый из них. Я посмотрел на стену, где картины бабочек занимали своё почётное место. Я не держу их у себя. Поверьте мне, это не те насекомые, которых стоит держать дома. Во-первых, живут они очень мало (около месяца), а я очень тяжело переношу смерти питомцев. Во-вторых... им это просто не нужно. Если тот же мой оранжевый тарантул Барри, который сейчас спит, вполне себе приспособился к террариумной закрытой жизни, то бабочки хотят свободы; хотят летать, пока ещё живы. Моя муравьиная ферма в порядке. Никто не покинул границы дома. Я не давал им имён. Их слишком много. Поэтому я просто пронумеровал каждого муравья. А на одной из тумб стоял террариум, где обитали трое пауков-вязальщиков. Трикси, Флёр и Джереми. Флёр такая привереда в плане еды, жуть! Я изучаю намного больше насекомых и членистоногих, чем есть у меня. Не все подходят для домашнего содержания. Те же тараканы. Распространяют диарею, увы. А ещё многие виды стоят достаточно дорого! Вы вообще видели цену на фрина обыкновенного? А само содержание, корм? Да и уйму времени отнимает кормление и уборка в террариумах. У меня-то не одна-единственная многоножка. Но кто запрещал сувениры и фигурки? Именно поэтому у меня игрушечная пчёлка, без которой я буквально не могу заснуть. И две плюшевые гусенички. Плюс куча маленьких фигурок, расставленные на книжных полках и на рабочем столе. А на стене (да-да, там, где бабочки) и схемы строений организмов у различных букашек. Я сам их распечатывал. Меня спросили, для школы ли это. Нет, не для школы. Мне самому это интересно. Моё хобби. Не понимаю людей, у которых на стенах висят настоящие крылья бабочек или что-то подобное... Им тоже больно! Боже, какое живодёрство! — Я никого из вас не забыл покормить? Хорошо. Тогда увидимся после школы, ребята! — я взял рюкзак и выскочил за дверь. На кухне сидела мама, безмятежно глядя в стену. Она частенько так делает. Ладно, не буду мешать ей думать. А папа... папа делает очередное вскрытие какому-то человеку, наверное. Видимо ушёл на работу пораньше. — Мам, я ушёл! Не буду есть. Пока. — Будь осторожен, Джерри. Она всегда так говорит. Наверняка просто волнуется за меня. Но чего за меня волноваться? Я вполне самостоятельный и вполне могу защитить себя... скорее всего. Ладно. Где Энни? Я её с утра не видел. — Бу! — я почувствовал чью-то руку на себе. Она выглядела сегодня здоровее, чем обычно. — Ох... Вот и ты. Привет. Ты обычно встаёшь со мной. Иногда даже будишь меня. — Джерри, не всё вокруг тебя вертится. Давай уже, опоздаешь. Школа не так далеко. Можно обойтись и без поездки на автобусе. Да и воздухом свежим подышать тоже неплохо. Я обсуждал с Энни книгу, которую читаю. — А Кейт ещё вернётся? Не хочу, чтобы Майкл и Эмма остались одни... — Я не дочитал. Но надеюсь, что да... Дамочка, которая шла мимо меня и разговаривала по телефону, странно глянула в мою сторону. Люди всегда так делают, когда я говорю с Энни. Никто её не видит кроме меня. Но она есть. Я ощущаю её. Я слышу её. Вот она. Идём рядом со мной. Смеётся, зачем-то держа нож на виду. Всегда его носит. Говорит, что защищает меня. Мы познакомились с этой пепельноволосой особой, когда мне было пять лет. Я находился в садике. Играл в песочнице. Дети в ужасе бежали от меня и жаловались воспитателям. Мне стало грустно. Но тут ко мне подошла Энни. Её фиолетовые зрачки меня пронзили насквозь. Она спросила, почему у меня такие лохматые волосы. Так завязался диалог. Она всегда была рядом. Но я не понимал, почему никто не обращал на неё внимания. Пока мне не сказали, что нет никакой такой Энни. Она стояла рядом и смеялась над их словами, держа меня за руку. Убеждая меня, что они всё врут, что она есть. А я и так верил. Моим родителям наказали срочно отвести меня к детскому психологу, а то и к психиатру. Но они спокойно сказали, что я сам в состоянии выбирать друзей. Так и есть. Она росла и менялась вместе со мной. Когда идёт урок, она просто сидит со мной за одной партой. Место рядом всё равно пустует. Никто не хочет сидеть со мной. Мне это на руку. Не хочу ничьей компании кроме этой девчонки. А я не опоздал. Это здорово. Учителя ещё нет, да и людей не так много. На меня никто не обратил внимания. Мне оно и не нужно. Я давно понял, что если людям ты не нравишься, то это их проблемы. Главное – это нравиться самому себе. — Придурки, — усмехнулась Энни. Я улыбнулся ей в ответ и мельком посмотрел на одноклассника, курящего сигарету. «Интересно, а если сделать надрез Энтони Брюеру? Какова его кровь? Каковы его внутренности и строения?»