Освещённые

Гет
R
Завершён
69
автор
Размер:
20 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
69 Нравится 6 Отзывы 17 В сборник Скачать

Голиаф

Настройки текста
Примечания:
      Самочувствие Далии стремительно ухудшалось и дни её были сочтены.       Первый день весны давно утратил свою пышную торжественность, оставшись лишь тенью бывалой радости от окончания лютой зимней поры. Несмотря на потерявшийся интерес к празднику, прогоны по старой традиции украшали по устоявшимся поверьям для более удачного урожая в наступающем сезоне. Деревня, лишённая основной массы традиционных фестивалей и детских восторженных забав, упрямо молчала. Лишь только ярмарка выходного дня организовывалась из года в год как сухое и необходимое воспоминание о том, что община ещё помнила и чтила старые традиции. Далия сидела на приниженном табурете напротив своего дома, удачно собиравшего проходивших мимо людей из-за расположенности близ основных развилок в деревне. Стоявшая рядом широкая скамейка пряталась под старым плетёным покрывалом, заботливо расстеленным там для выставленных на продажу личных вещей, чтоб те не взмокли в погоду оттаивания снега и повышенной влажности. Увлечённая чтением французских инженерных очерков начала двадцатого века о паровых механизмах, девушка с некоторой нежностью обводила кончиками пальцев изображённые на пожелтевших листах схемы. Все вырученные в этот день деньги Далия планировала передать матушке, чтобы та собралась с силами и бежала из этой богом забытой деревушки прочь. Проходившие мимо молодые люди тихо хихикали между собой радостям пакости сплетен, едва ли не единственного оставшегося у молодёжи развлечения. Тихий шорох голосов прекратился как только в поле зрения попала статная женская фигура, спускавшаяся с верхов окраин деревни вниз по бугорчатой тропинке. В идущем в сторону главной площади величавом стане юноши признали прячущуюся от тёплых солнечных лучшей под тканевым зонтом Леди Димитреску, хозяйку скрывающегося круглый год в тумане замка на чертах горизонта. Поддавшись интересу, Далия аккуратно опустила книгу под углом, выглядывая из-за неё одним глазом, смерив бездушным взглядом остановившуюся близ её самодельного торгашеского местечка аристократичную персону. Димитреску безынтересно протягивала руку и перебирала самодельные шкатулки, старые вещи и драгоценные украшения, периодически с отвращением хмыкая. Словно ощутив на себе чужой взор, она медленно подняла голову и тень от полов шляпы с пушистыми перьями упала на глаза, выделяя животный блеск. — Бедная заблудшая душа, — причитала Димитреску наигранным тоном и в голосе её не было места для сожаления. — Приходи в мой замок. Лишней камеристка быть не может, тем паче ты сможешь обеспечить своим уважаемым родителям безбедную старость. Молча выслушав приглашение, Далия показательно пожала плечами и снова спряталась за книгой, с усердием абстрагирования от внешних факторов вычитывая интересные подробности о принципах работы различных конструкций. Её отца не стало минувшей осенью, а матушка, потеряв характер собственного лика, на постоянной основе трудилась в досрочно организованном близ церкви госпитале. Никто не пытался связать загадочные хворобы и участившуюся смертность во время беременности с приходом Миранды. Деревенская община свято верила в божественность самопровозглашённой Матери, хотя та не даровала ни плодородия, ни здравия, ни благополучия. Далии пришлось обжечься об правду громких обещаний Миранды, чтобы полученная боль разбудила от слепого забвения. Будучи выкинутой за ненадобностью сломанной игрушкой, она грезила не только о возвращении отменного здоровья, но и о продолжительной, мирной жизни. Людской поток ощутимо поредел с опустившейся вуалью на деревню усталостью, огибающей потёмками неблизкие от главной площади углы. Вместе со свистом гулящего между домами ветра атмосферу мрачной тишины тревожили отдалённые стук копыт и лошадиное фырканье, когда со стороны возвышающихся проталин со скрипом вывернула телега. — Вы сегодня очень поздно, — вслух отметила Далия, наблюдая за тем, как вышедший высокий мужчина, едва перебирая полными ногами, старательно подступился к скамейке с вещами на продажу. — Сытные ныне деликатесы в Европе, верно? — беззлобно заметила она, впервые за последние дни искренне улыбнувшись. — Вы тоже как всегда неотразимы, уважаемая, — вежливо ответил он с усмешкой. — Ох, не уж то мои любимые шкатулки снова в продаже? — радостно пропел он и, подступившись к телеге, опёрся об угол, из-за чего та накренилась вбок, упираясь колёсами наклонённой стороны в зыбкую грязь дороги. — Я забираю у вас всё. От радости услышанного Далия неосознанно подпрыгнула и, поднявшись с места, старательно собрала несколько декоративных шкатулок в башенку, поспешив помочь загрузить всё в телегу. Грузовое отделение нагло крало внимание, притягивая мимолётный взгляд на разного происхождения антиквариат: от резных замысловатых канделябров до закупоренных банок и склянок, о содержании которых оставалось только догадываться. При очередном подходе, замерев от восторга, Далия случайно дёрнула плечом и задела дверцу, от чего та вздрогнула и со скрипом откинулась назад, при столкновении с внешней стенкой телеги громыхнув содержимым на полках, буквально выплюнув с одной из них продолговатый футляр. — Прошу прощения, — тихо охнула Далия, поднимая выпавший предмет и отряхивая тканевую обшивку от успевшего налипнуть пласта грязи. Интерес взял верх и она, медленно оттянув тугую крышку, украдкой заглянула в образовавшуюся щёлку, от изумления вскидывая брови. В мягком шёлковом углублении покоились странные очки округлой формы с затемнённым стеклом, аспидным блеском манящие своей необычностью. Далия аккуратно изъяла сувенир из футляра, поднося его ближе к лицу и распахивая дужки, смотря на потускневшее через призму мрачных линз почти полностью уплывшее за горизонт солнце. — Это сейчас такие пенсне в моде во Франции, Дьюк? — с нескрываемым восторгом спросила она, делая несколько шагов в сторону, чтобы оглядеться по сторонам. — В Англии, милая госпожа, — бархатистой хрипотцой упоенно уверил торговец, сунув руку в один из стоящих ближе к дверцам повозки саквояжей, доставая до отказа набитый деньгами вельветовый мешочек. — Я буду искренне рад, если вы примите эти очки в подарок. — Что вы, мне они как телеге пятое колесо, — неловко захихикала Далия, складывая затейливый сувенир обратно в футляр. — Никогда не знаете, что вас ждёт завтра, верно? — с загадкой в тоне поинтересовался мужчина, протягивая тучную руку с оплатой за товар. — Да и мне было бы приятно, если такая девушка как вы приняли бы подарок от меня. Смущённая вниманием, Далия приняла мешочек с монетами и вместе с футляром прижала его под грудью, робко отводя взор в сторону. Спорить о профессиональных навыках Дьюка в торговой отрасли не было необходимости, опыт и вкрадчивость красноречия говорили за него, хотя он явно принадлежал сословию выше, о чём свидетельствовали его высокая речь и манерная галантность. — Премного благодарю, — воодушевлённо пролепетала Далия, наблюдая за тем, как мужчина с трудом поднялся на кучерское место. — И прощайте, мой милый друг, — стараясь подавить пасмурность в голосе громко добавила она. — Хороших людей здесь гораздо больше, чем вы думаете, — Дьюк широко улыбнулся, с некоторым усилием повернув голову чтобы взглянуть через плечо на колеблющуюся в сомнениях девушку. — Не бойтесь рисковать, вы в любом случае окажитесь в выигрыше. Иногда из-за таинственных проницательных речей торговца на ум приходили разного рода догадки, вместе с той, что он, возможно, тоже когда-то позволил Матери впустить зло в свои тело и сознание, из-за чего тихо страдал. Даже его нечеловеческая грузность могла быть результатом проведённого эксперимента. Задумавшись над этим, стоя посреди пустующей дороги под аккуратно стелющуюся пелену ночи, Далия поймала себя на мысли, что была бы несказанно счастлива, проснись она следующим утром такая же непомерная, но зато не без пяти минут мёртвая. Колыхаясь от студёного ночного ветра, нагло проникавшего в дом через несколько сквозных трещин под окном, тусклый огонёк от свечи блёкло освещал страницы книги, которую с упорством продолжала читать Далия. Она словно боялась куда-то не успеть и что-то забыть, потерять хоть секунду свободного времени зазря, несмотря на то, что мысль о скорой и неизбежной кончине никак не тревожила душу, лишь иногда давала о себе знать. От глубокой задумчивости в себя помог прийти настойчивый стук, повторявшийся с некоторой периодичностью. Поднявшись с места, Далия невесомым шагом, будто паря над полом, подступилась к входной двери, настороженно просунув голову под белую шторку расположенного рядом окна, пытаясь в потёмках разглядеть полуночного гостя. Аккуратно, немного напрягая мышцы, чтобы в худшем раскладе происходящего применить силу и надавить на дверь в целях защиты, девушка оттянула засов и потянула ручку на себя, позволив прохладе уколоть по-домашнему пригретую кожу на лице. — Это дом Михайло Петраке? — нарушил тишину низкий мужской голос. Сначала Далия опешила от осознания личности стоящего перед ней человека, а затем, сделав краткий шаг назад, она распахнула дверь полностью, позволяя ему зайти внутрь. Поспешно зажигая все светильники в доме, она неосознанно пыталась выправить складки на залежавшемся подоле сарафана и спрятать несколько выбившихся из пучка прядей волос. — Так и есть, — Далия почтенно склонила голову, про себя отмечая, что понятия не имела, чем заслужила внимание, ещё и от одного из близких Миранде людей, наживать врагов среди которых хотелось в последнюю очередь. — Господин Хайзенберг, чем обязана вашему визиту? Обычно нелюдимый и скрывающийся в стенах фабрики Карл Хайзенберг, являвшийся наследником дела своей именитой фамилии, стоял прямо сейчас перед ничего не понимающей Далией. Несмотря на низкую ночную температуру, он был одет в льняную рубашку с пышными рукавами у запястий, из-за отсутствующих верхних пуговиц широко распахнутую на груди. Сизые пряди волос у самых висков небрежно собраны в закреплённый на затылке лёгкий хвост, обнажая взору прямые скулы, обрамлённые линией редкой бороды. Искры глаз полыхнули в полутьме прежде, чем мужские губы тронула ехидная улыбка. — Ты, верно, дочь Михайло, — будто не замечая очевидности факта вслух произнёс он, — я здесь за малым делом. Когда-то твой папенька упоминал, что у него имеются чертежи необычных медицинских механизмов, — с характерным звуком почёсывая скулу, он с холодным интересом вперился взглядом в большой шкаф, доверху небрежно набитый книгами. Отец Далии действительно работал на фабрике Хайзенбергов, пока год назад та не закрыла свои двери для всех в связи с упадком рабочей силы и нехваткой ресурсов. Загадочная хвороба забрала жизни многих крепких и молодых мужчин, чьими силами в шахтах добывались уголь и горючий сланец, а также производилась сметная вырубка леса. Деревня, ранее наливавшаяся жаром, постепенно остывала, покрываясь корочкой льда от дальних краёв до ещё сохраняющей тепло сердцевины, где посреди главной площади стояла церковь, ежедневно принимающая сотни молитв, хоть и у портретов злосчастной Миранды. Также было правдой то, что в дневнике, вместе со своим великовозрастным отцом, невероятно талантливым и опытным врачом, Михайло рисовал схемы причудливых устройств, растолковывая дочери замысловатые машины по оставленным дедом заметкам. — Ну, и где они? — вторил Хайзенберг, по-хозяйски входя вглубь дома и исследуя взглядом стол, на котором лежала лелеемая Далией книга, отвлекаясь на стоящую шкатулку с краю. — О, таких хреновин навалом у разъездного толстяка, — несколько раз закрутив тугую ручку, он наблюдал за тем, как из-под открывшейся деревянной крышки выпрыгнула миниатюрная неаккуратно выточенная из дерева балерина, раскручиваясь в такт лёгкой мелодии. — Это моя поделка, — найдя в себе наглость подступиться, Далия грубо захлопнула крышку шкатулки и спрятала ту от чужих глаз в верхний ящик стола. — Отец учил меня работать с более крупными механизмами, но мне по нраву изящные, крошечные системы. — Да что тебе вообще известно об инженерии, женщина? — с беззлобной усмешкой поразился Хайзенберг, облокачиваясь бёдрами о край стола. — Кроме кухарства и воспитания детей разве нужно бабе что-то знать? — распрямив плечи, он слегка задрал нос, с безмолвным вызовом наблюдая за девушкой. — Уж побольше, чем вам, господин, известно о манерах, — парировала Далия и, в два шага преодолев расстояние до чердачной лестницы, лихо закинув полы сарафана себе на руку для более свободного движения ног, забралась на несколько ступеней вперёд, протягивая руку и доставая торчавшую корешком толстую книгу. Присутствие в её доме Хайзенберга настораживало, но Далия не решалась сдавать позиций, решив затмить характерное высокомерие подручного Миранды своим непокорным поведением. Где-то в сердцах она, признаться, всё же чувствовала животный страх, отдающий лёгкой дрожью у кончиков пальцев, но всё равно из последних сил держала спину ровно, чтобы достойно выстоять перед оппонентом. — Вот уже больше половины века по небесам Франции плавают дирижабли, — тщательно перелистнув добрую половину написанного, Далия показала разворот страниц Хайзенбергу, указывая пальцем на некоторые абзацы и сноски. — И мужчины-изобретатели упорно скрывают факт, что одним из проектировщиков была женщина. А вот это, посмотрите, — она по памяти пропустила очередную дюжину страниц ради нужной выдержки, — женщина, помогающая в создании подводной лодки, осталась в тени. А ведь она ответственна за изобретение перископа. Хайзенберг угрюмо хмыкнул, всем видом показывая, что относился к произнесённой речи скептически. Он в задумчивости нахмурил брови и несколько раз щёлкнул пальцами. — Хорошо, — вдруг громогласно прорычал мужчина, — не люблю чесать языком, мне по нраву перейти сразу к действиям. Что там мнимые простушки изобрели мне тоже дела нет, а сама ты кичишься по чём зря. Давай заключим пари, — он гадко улыбнулся и протянул руку навстречу девушке, для вида перебрав пальцами, по-дьявольски зазывая на сделку. — Если ты выиграешь — оставлю тебя и твой дом в покое. Если выиграю я... то очерки Михайло достанутся мне. Идёт? — Условия вперёд, — с силой захлопнув книгу, из-за чего вокруг стола поднялась пыль, вихрем частичек кружась при огоньке свечи, Далия сделала уверенный шаг вперёд, показательно заведя обе руки за спину. — Вот теперь больше похоже на правду, — Хайзенберг свёл расстояние до безобразно интимного, из-за совсем не большой разницы в росте почти касаясь кончиками носа друг с другом. — Приходи по утру ко мне на фабрику, подкину работёнку. Сумеешь разобраться, что к чему — вот так и решится судьба пари. — Договорились, — Далия протянула руку в жесте согласия, гнушаясь мнимой дерзости и из-за дискомфорта позволив себе наклонить голову на бок, тем самым уклонившись от столь непозволительно близкого контакта. Не проронив больше ни слова, Хайзенберг ушёл также быстро и решительно, как и появился, оставляя хозяйку дома в тревожных раздумьях о произошедшем. Как только чужой силуэт растворился в окутывающей бесконечностью темноте, в которую каждую ночь погружалась деревня, Далия глубоко вдохнула и задержала дыхание на несколько секунд, попытавшись привести себя в чувства. Аккуратно опустившись на мягкую перину кровати и подтянув ближе пухлое покрывало, она закуталась в то с головой, словно в помещении царствовал колотящий холод. Её тело действительно мелко подрагивало, но скорее от пережитого стресса, да и симптомы её губительной хворобы были непредсказуемы, поэтому у неё вполне мог случиться приступ. Рисованная смолью ночь за окном сгустилась, хотя казалось, что сумрак достиг своего апогея. Далия лежала на боку неподвижно, утыкаясь носом в ткани покрывала, не в силах сомкнуть глаза из-за томившихся под сердцем испуга и замешательства. В деревне давно не было новостей о насильственных смертях, люди здесь имели свойство дохнуть подобно мухам, но от сразившей их незримой чумы. Что-то упорно пыталось отговорить девушку от посещения фабрики Хайзенбергов, предчувствие рисовало в голове нелицеприятные сюжеты исхода событий: от рядового убийства до жутких пыток на живой плоти. С другой стороны, стоило принять во внимание факт и без того скорой кончины. От ударившей в виски болью мысли Далия загадочно улыбнулась в пустоту: как будто о собственной смерти так легко забыть.       С первыми лучами солнца, воинственно пробиравшихся через густые пепельные тучи, где-то вдалеке раздался тихий раскат грома. Очнувшись от лёгкой дрёмы Далия, последний час в полубессознательном состоянии упорно крутившая в своей голове слова Дьюка о риске, первым делом решила спуститься в погреб. Потянув на себя массивную крышку, девушка упёрлась ногами в пол, от давления на который половицы, прогнувшись, заскрипели. Спустившись вниз по лестнице, она обратила притомленный сонливостью взор на спрятавшийся за полутьмой помещения верстак. Аккуратно положив вельветовый мешок прямо в центр стола, Далия, словно совершив сделку, забрала успевший накопить на себе небольшой слой пыли дневник с чертежами отца. На одном из крепёжных инструментов пылился зажатый в тиски механизм, похожий на тот, что умела делать Далия для музыкальных шкатулок, но в несколько раз превосходящий его в величине. Сделав несколько тугих оборотов ручки пускового устройства, девушка горестно опустила уголки губ, одновременно с этим вскинув брови в растроганности, когда пара крупных спиц, дрогнув, щёлкнули по натянутым струнам, сыграв несколько нот прежде, чем звук противно исказился. Когда треть пути к фабрике осталась позади, разбушевавшийся ветер устремился со стороны деревни, нахально пролетая мимо и взъерошивая кроны лысых деревьев поступи леса вокруг, принося вместе с протяжным свистом грохот приближавшегося с каждой минутой грома. Далия ухватилась за накинутую на плечи шаль в попытках спасти её от бросающегося в спину порыва ветра, вместе с тем прижимая к груди отцовский дневник и плоскую коробку с некоторыми инструментами, которые использовала при создании миниатюр и взяла с собой на случай нужды. — Какая пунктуальность, — Хайзенберг встретил гостью колкостью, — а я даже не успел начать думать о том, что мне с тобой делать, если ты вдруг не объявишься, — он издал несколько коротких гадких смешков, наблюдая за тем, как Далия пыталась укрыться от начавшегося дождя. — Показывайте, что вы там для меня приготовили, — сквозь ворчание грома прокричала она, по приглашению проходя внутрь. Уводя девушку вглубь амбарного помещения, он строго наказал ей не проходить дальше, в то время как сам отправился за огромную железную дверь, скрывшись в тишине протяжённого за ней коридора. Далия несколько раз шумно топнула сапогами, бескультурно пытаясь согнать с них налипшую грязь и влагу. Неожиданно она разразилась громким кашлем, поспешив достать из кармана кардигана платок, накрывая им рот. Увидев несколько бордовых капель крови на белоснежной ткани, Далия резко набрала полные лёгкие воздуха, медленно, про себя считая до десяти, пытаясь унять дрожь в ослабших в момент суставах. — Держи, — появившийся словно из ниоткуда Хайзенберг с грохотом опустил на стол небольшой короб, со стороны вряд ли кажущийся хоть каким-то изобретением. — Развлекайся. Поспешно спрятав окровавленный платок обратно в карман, Далия, по старой привычке вежливости поблагодарив мужчину, принялась за работу. Сперва она осмотрела короб со всех сторон, пытаясь как можно меньше тактильно контактировать с любой из хладных железных граней. Заметив несколько гладких узких прорезей на одной из длинных сторон и пластиковую круглую кнопку с параллельной стороны, Далия задумчиво обвела взглядом весь прибор снова. Опустив его стороной с резьбой в стол, она несколько раз с ощутимо приложенной силой надавила на кнопку, но механизм глухо хрипнул, после пары попыток завестись отказываясь работать. — Мне нужно вскрыть это, — развернувшись к Хайзенбергу лицом, Далия протянула короб на расстоянии вытянутых рук. — Проблема, очевидно, внутри. — Поздравляю, это делает тебя умнее как минимум половины знакомых мне женщин, — мужчина не преминул возможностью поиздеваться. — Положи обратно на стол. Далия послушно опустила короб на стол и, сама того не осознавая, сделала несколько шагов назад. Хайзенберг несколько раз прошёлся пилой по металлу по аккуратно спаянным швам и смерил коробку кратким взглядом. Та со скрипом обнажила техническое нутро, лишившись ровно половины корпуса, словно её без особого усердия оторвали невидимые руки, преисполненные мощью сотен взрослых мужчин. Далия вздрогнула от скрежета, подумав о том, что не ожидала меньшего от одного из главных любимчиков Миранды, но решила спрятать эмоции изумления за непроницательным выражением лица. В разрезе стало заметно, что за отверстиями прятались несколько крупных и жутко поблёскивающих острых лезвий. Отсоединив резиновую ленту от рейки, чтобы случайно не привести механизм в действие, Далия сощурилась и примкнула вплотную к столу, пытаясь вглядеться через сумрак помещения в череду сложенных в линию зубчатых колёс. — Так уж и быть, — с характерным клацаньем потянув за ниточку из маленьких металлических шариков, Хайзенберг включил освещение над столом. — Но это моя первая и последняя подсказка, не обольщайся. — Издеваетесь, — демонстративно закатив глаза констатировала Далия. — Будьте добры, не стойте над душой. Сквозь сгруппированные между собой шестерни в глубоком просвете показался кусочек инородного тела, мешающего механизму свободно двигаться. Немного покрутив короб вокруг оси и наклоняя его под определёнными углами, чтобы удобнее было вымерить примерно расстояние, Далия принялась снимать нанизанные на тонкие прутья шестерни, одна за другой, быстрым ходом добираясь до проблемы. Где-то в сердцах ей казалось, что это всё одна большая шутка, ибо не может быть задание настолько лёгким, если, конечно, хозяин фабрики действительно не держал девушку за дурную. Прошло несколько секунд прежде, чем осознание о природе извлечённого предмета пришло в голову Далии. Грязно-белый цвет с характерными крошечными трещинами и острыми надломами по краям осколка человеческой кости не посеяли панику неожиданности, как могло показаться, а лишь сильнее заставили задуматься о происходящем. Аккуратно извлекая причину поломки, девушка медленно повернулась и победно ухмыльнулась, будто не замечая очевидного, хвастаясь своей находчивостью. — Совсем не боишься? — с наигранной грустью вздохнул Хайзенберг, склонившись и облокотившись на стол корпусом. — У вас глаза добрые, с чего бы мне вас бояться, — едва уловив его изумление в лёгком вздрагивании, словно от полученного шока, не задумавшись о произнесённом сказала Далия. — Мне больше интересно, почему именно я понадобилась вам. — Не переиначивай, — хихикнул Хайзенберг, подступаясь ближе. — Изначально я шёл к твоему отцу, за схемами, о которых он случайно разболтал когда-то давно. А ты разыграла целое представление вместо того, чтобы мирно разойтись. — Для чего-то же они вам понадобились, господин, — не унималась Далия, снова отказавшись отступать, стоически принимая очередной негласный вызов, не смотря на стеснение от столь близкого контакта с хозяином фабрики. — Прекращай играть умалишённую, как будто бы ты не успела догадаться, — он резким движением прильнул в положении сидя к полу, на поднятии с рывка бесстыдно задирая полы сарафана Далии, обнажая взору побледневшие ноги с сочащимися венами на более сухих прозрачных участках кожи и жуткими волдырями. Опешив от происходящего, она едва успела выправить ткань обратно, пряча досадное уродство под одеждами. Чувствуя, как её щёки пылали жаром стыда, Далия отвернулась от Хайзенберга, обняв саму себя за плечи и задрожав, пытаясь привести себя в порядок, но мысли отказывались собираться в единый поток. — Мне до чёртиков было, кто ты, я бы так или иначе получил, что желал. Но увидев это мне лишь стало интересно, — он продолжил свою мысль, будто не замечая растерянности девушки. — И твой кровавый кашель. Миранда совсем не знает жалости, верно? — Тогда делайте с этим то, что посчитаете нужным, — резко обернувшись, Далия с силой впечатала отцовский дневник в грудь Хайзенберга, от чего он, пошатнувшись, протянул руки и ухватился за её запястье, не позволяя прервать момент прикосновения. — Вот так просто? А сама что, трусливо побежишь догнивать домой? — он повысил тон, болезненно сжимая её запястье, и оскалился, вперившись взглядом в испуганное девичье лицо. — Инженерные умы всегда отличались отвагой, а ты подобна пугливой мыши. Прячешься, поджав хвост. Глупая женщина. — Давайте договоримся: вы не пришли и не отобрали эту вещь варварством, а вежливо попросили. И я вам её отдала, на время, — дрожащим голосом прервала чужую речь Далия, пытаясь одёрнуть грубо удерживаемую на груди Хайзенберга руку. — У меня есть личные наблюдения и изобретения твоего отца и деда могут помочь мне в осуществлении некоторых опытов, — продолжал он, не обращая внимание на активное сопротивление со стороны девушки. — Если у меня всё получится, возможно — я не исключаю такого шанса — мы сможем помочь тебе. От услышанного Далию вдруг поразил громогласный истерический смех. Сама себя не контролируя, она пригнулась и схватилась свободной рукой за живот, чувствуя, как от нечеловеческого гогота болезненно сводит скулы и стягивает внутренние органы. Хайзенберг ослабил хватку на запястье девушки, отпуская её и едва успевая подхватить устремившийся вниз дневник. От смеха, изредка переходящего в попытки что-то сказать, в ушах встал противный звон, отражаясь от металлических стен помещения гулким эхо. — Помочь? Мне? Поставить очередной эксперимент, чтобы насмехаться над моими попытками выжить? Побойтесь Бога, я уже завтра могу откинуться, — справившись с приступом и вытирая скопившиеся в уголках глаз капельки слёз вдруг не своим голосом завопила Далия, приглаживая выбившиеся из пучка от движения пряди волос, прилипшие к чуть влажной коже на висках. — Вы — монстр, и вам никогда не понять, что я чувствую. Легко рассуждать, получив благословение Матери, как думаете? — агрессивно жестикулируя, она почти полностью пришла в сознание, пытаясь контролировать накопившуюся внутри горечь и злобу, но тональность речи постоянно скакала. — Когда та мерзость, с которой я поделилась своим телом, на полпути отказалась функционировать, что же мне ещё остаётся делать? Ждать кончины. — Я не желал быть выбранным этой заразой, — Хайзенберг опустил голову и на лицо его пала тень, пряча озлобленный оскал. — Точно также, как ты не выбирала быть отвергнутой ею, — заключил он, с грохотом откидывая дневник на стол и устремляясь прочь спешным шагом, захлопывая за собой огромную железную дверь. Оставшись наедине с собой, Далия ссутулилась и осела на колени, накрывая лицо руками, пытаясь не закричать от разбушевавшейся из-за эмоциональной встряски ломоту. Мышцы ослабевали от натиска боли сравнимой с пронизыванием плоти осколками тысячи разбитых стёкол. Кровь на обезображенных паразитом ногах словно закипела и волдыри набухли больше прежнего, наполняясь странной жидкостью. Из-за огнём горевшей кожи Далия поняла, что болезнь добралась и до её рук, так как предплечья жутко саднили в той же манере. Однако, собравшись с мыслями и храбрясь, ей удалось унять истерику, из-за вернувшегося к норме состояния чувствуя, как слабость отступила, оставив с ошарашивающей сознание реальностью стоять посреди чужих владений. От боли предательства тяжело было крутить головой в поисках хорошего и преисполненный несчастьем взгляд беспрепятственно устремлялся только вперёд в видимую конечную точку. И если зараза действительно не оставила выбора, то провести оставшиеся дни в угнетении и отчуждении было уже личным выбором хозяйки тела. До конца дня Далия закрылась в домашнем погребе, при слабом свете свечи стеклянным взглядом прожигая дыру в недоделанном отцовском механизме. Изредка постукивая пальцами по напряжённым струнам, она меланхолично вздыхала, пытаясь справиться с сомнениями. У неё не было причин доверять Хайзенбергу, хотя тот, очевидно, если не беспокоился о происходящем в деревне, то явно был недоволен названой покровительницей. Вряд ли Миранда позволила бы одному из близких людей плести интриги прямо у неё под боком, что наводило на рассуждение о том, что он прекрасно разбирался в сущности человеческого поведения, чтобы умудряться воевать по две разные стороны интересов. Ближе к глубокой ночи ветер снова усилился, в этот раз принося за собой непродолжительный раскатистый звериный вой из глубин лесов. Древесина дома изредка похрустывала от перепада температур, создавая ощущение чужого присутствия внутри безлюдных покоев. Далия вздрогнула. На секунду ей показалось, что в сгустившейся тьме она увидела мягкий блеск лазурных глаз с аккуратным вкраплением медовой позолоты близ зрачка. Даже редкие пепельные брови, нависая в грозной раздражённости, нисколько не приглушали заботливый отсвет. Глаза у Карла действительно добрые. Собрав инструменты, которые возможно понадобились бы лично ей, в старый отцовский портфель, Далия, улыбнувшись лениво перекатывающемуся через линию горизонта слабо пригревающему кожу солнцу, быстрым шагом направилась на фабрику. Её, почему-то, наполняло странным чувством восторга, разливающегося под рёбрами, щекочущим все самые потаённые места души. В деревне рано по утру было ещё совсем не людно, поэтому девушка без проблем преодолела расстояние до фабрики. — Ты забыла это, — Хайзенберг словно ждал её появления, всю ночь простояв под дверьми протянутой вперёд рукой, держа на расстоянии от себя дневник. — Могли бы и поздороваться, приличия ради, — по привычке нахально заверещала Далия, но тут же выправила тон, — и, вообще-то, я вам «это» подарила. — Одолжила на время, — сделал акцент он. — Ага! — победно ликовала она, словно маленькая, дав мужчине осознать, что он попался на простецкую и глупую уловку. — Предупреждаю сразу: тебе придётся работать с трупами, — пытаясь спрятать улыбку уточнил Хайзенберг, распахивая дверь и провожая гостью приглашающим жестом. — У меня крепкий желудок, господин, — утвердила Далия, робко прижимая к себе портфель. — И вообще, я пришла сюда помогать, а не ковыряться в мертвечине. — А кто тебя спрашивать будет? — гадко ухмыльнулся Хайзенберг, прижимая ладонь к спине девушки и шутливо подталкивая её вперёд. Часть приведённых в действие механизмов эхом работающих шестерней и конвейеров наполняли одинокие стены фабрики бытовым присутствием. Массивность строения поражала с каждой проведённой внутри секундой всё больше. Здание и снаружи возвышалось своими индустриальными размерами, но внутри без проблем могло поместить в себе каждое здание в деревне и место для кусочка замка Димитреску хватило бы, учитывая ярусность постройки. Хайзенберг оказался неплохим учителем. По крайней мере, после его наставлений сразу становилось ясно, куда лучше не класть руки во избежании производственной травмы, а платиновое правило отсутствия зрительного контакта со всем тающим и мерцающим отныне читалось, как молитва. Далия слегка изумилась автоматизированной системе многих аппаратов и про себя отмечала, что даже если мануфактурное производство было старомодным для фабрики, за таким количеством происходящего действа в секунду нужна не одна дюжина пар человеческих глаз для надсмотра и регулирования процессов. Объяснив недавно открытую им же концепцию слияния паразита с механическими запчастями, Хайзенберг с некоторой гордостью поделился идеей создания целого полчища зомбированных мутантов, которые могли бы по силе если не превзойти, то хотя бы противостоять самозванке Миранде. Он также объяснил, что сама Матерь окутана дурманом злых мыслей в поисках некого сосуда, чтобы вернуть к жизни перерождённую дочь, умершую ещё полвека назад, и на бредовом пути ей не интересна судьба не только тех, то оказался недостойным кандидатом, но даже и тех, кого зараза приняла и одарила силой. Лишний раз подтвердилось безумие слепого доверия потерявшего силу и разум деревенского народа, но нового ничего для себя Далия не услышала. Отлив каркасных деталей оборудования по одному из чертежей не прошло без маленьких приключений. То ручка нагревающего аппарата отказывалась наклоняться под девичьим весом, то указанные замеры, даже с учётом погрешностей, оказывались неверными. Едкие фабричные запахи и духота в некоторых помещениях кружили голову физически неподготовленной и сражённой болезнью Далии, но она отказывалась отступать назад, держав на уме мысль о том, что должна успеть хоть сколько-то поучаствовать в создании армии, направленной на свержение Миранды. Стоя напротив изготовленного стола с массивной пружиной под ним, с помощью которой легко удавалось регулировать высоту и наклон поверхности, Хайзенберг победно ухмылялся, наблюдая за тем, как Далия, вытирая испарину со лба, тщательно водила особым рубанком по металлу, сглаживая шероховатости конструкции по краям. — Мёртвым не интересен комфорт, господин, — в очередной раз тяжело вздыхая из-за проделанной работы, девушка выпрямила спину и тихо простонала от острой тянущей боли прямо под поясницей, поднимающейся вверх по позвоночнику. — Но зачем-то их кладут в уютные гробы и хоронят с почестями, — пресно отозвался Хайзенберг, поднося к изготовленному оборудованию мешок с трупом, вываливая окаменелое бледное тело обнажённого деревенского мужчины прямо на отполированный стол. Качнувшись, Далия сделала неуверенный шаг вперёд, но заглянув в холодные пустые глаза трупа, тут же отвернула голову и нахмурила брови, глубоко задумавшись. Несчастный почил совсем недавно, что было понятно по сохранности частей тела, но признать кого-то из знакомых земляков ей не удалось. Многим из тех, кого настигала учесть быть экспериментами Миранды, действительно повезло умереть быстро, пускай и не всегда безболезненно. Моментальное прекращение жизни казалось куда более гуманным в данном контексте, чем быть выброшенным на произвол судьбы с тикающим внутри механизмом бомбы. Произведя несколько манипуляций, Хайзенберг с лёгкостью прикрепил труп заготовленными вколоченными в стол оковами и, надавив на несколько кнопок на массивном пульте управления, с победным ликованием за глазами молча наблюдал за тем, как стол взмывал к потолку и наклонялся под разными углами. Потянув за один из самых длинных рычагов, мужчина несколько раз нажал на кнопку с вылитым изображением разломанной кости, выпускавшую в движение по гусеничной рейке громоздкие лезвия разной заточки и формы. — Я думаю, это можно легко автоматизировать, — прижав ладонь к шее в смущённым жесте заговорила Далия. — Если подсоединить такие машины к конвейерам на вашей фабрике, то за ручным трудом останется только погрузка трупов. — На сегодня всё, — кратко констатировал Хайзенберг, выключая механизм и наблюдая за ним до тех пор, пока стол не сложился до изначального. От мысли о том, что уже первые наработки по улучшению оборудования к предстоящим опытам оказались успешны, Далия позабыла про ноющую в мышцах усталость и рванула вперёд хозяина фабрики, пританцовывая от переполняющей её тело радости. — Я вот о чём подумала, — напоследок она замерла в дверном проёме, смотря за Хайзенбергом через плечо. — Вы же гениальный инженер, я отказываюсь верить, что у вас вообще не было идей подобно этим. Тем более, у моих родственников были мирные намерения. — Мои намерения по-своеобразному мирные, к чему это ты? — он закурил, медленно выпуская плотный клубок белёсой дымки через приоткрытый рот. — Ты тоже достаточно умна, но вряд ли додумалась до чего-то из того, что изобрели твои отец и дед. — Но веру в меня вы возымели буквально с первой секунды нашей встречи, — кокетничала Далия, отдаваясь моменту как в последний раз, совсем не стесняясь своей возможно детской наивности и дурашливости. — Возыметь я ещё никого не успел, — отшутился Хайзенберг, подступаясь ближе к выходу, тем самым заставляя девушку покинуть помещение и оказаться на утомлённом закатом открытом воздухе. — А вот ум — это то прекрасное, что есть у женщин, и чем они бесстыдно пользуются, чтобы заманить ни в чём неповинных, оглупевших от их красоты мужчин. Редко встретишь достаточно образованную деревенскую девушку, ещё с воспитанием, прельщающим к размышлению, а не слепой вере в традиции. — До... — Далия запнулась, опуская уголки губ в печали. — До заражения паразитом, я и была той самой дурочкой, слепо верящей традициям. — Видно нет, раз смогла поставить мозги на место после головомойки, — мужчина забавно вскинул брови, дополняя смешную гримасу нелепой ухмылкой. — А что до меня, то как умный мужчина,— он нарочно сделал акцент на этих словах, растягивая гласные, — я ищу сильных союзников и создаю альянс. Пускай и состоящий из двух человек. — Нет, господин Хайзенберг, — хитро протянула Далия с утайкой. — Вы, как раз таки, глупый мужчина, — тихо констатировала она, и, захихикав, сделала несколько кратких шагов прежде, чем сорвалась на скорый бег. Встречный ветер ласково щекотал лицо и взъерошивал волосы, заставляя мягкие локоны выбиваться из причёски. Девушка бесконтрольно хохотала, впервые за долгое время действительно почувствовав себя счастливой и совсем забыв о скоротечности бытия. Невероятный прирост уверенности в завтрашнем дне рассеивал оставшиеся сомнения до конца, освобождая в сердце место для надежды. Действительность нанесла гадкий удар исподтишка, словно подождав откровенного момента, когда млеющий от пропитки успехом разум ни о чём не подозревал. На небольшом резком склоне близ ворот почувствовав, как нога обмякла, скользнув несколько сантиметров по земле ребром стопы, Далия не удержала баланс тела и только и успела выставить руки вперёд, пряча лицо от столкновения с запылившейся грязью. Перекатившись пару метров в полной суматохе, девушка упёрлась ладонями в землю, потерпев неудачу в попытке подняться на ноги. От подступающей паники дыхание участилось, воздуха словно совсем не хватало и Далия начала задыхаться. — Нет, — отчаянно отвергая происходящее прошептала девушка, — нет, нет, нет, — перекатываясь на бок вторила она, выправляя ткани сарафана и оттягивая их на себя, обнажая лежавшие безжизненными ниточками полностью побелевшие ноги. Удар кулаком по земле поднял небольшое облако пыли. Зажмурившись, Далия уткнулась лицом в предплечье, громко всхлипнув, стыдливо пряча обжигающие слёзы. Она злобно ругала себя в голове, пыталась приказать конечностям снова начать работать, от отчаяния представляя только худший исход происходящего, не смотря на то, что подобное произошло несколько дней назад и носило временный характер. Вздрагивая всем телом от периодических всхлипов, Далия слушала приближающиеся быстрые шаги, отдававшиеся глухим стуком в висках. Почувствовав на своём теле крепкую хватку, она сначала активно сопротивлялась, бранясь встать самой, но вскоре поникла, позволяя мужчине поднять себя на руки. Хайзенберг, держа тело с небывалой лёгкостью без каких либо видимых физических усилий, устроил её с удобством на своих руках. — Медицина, — спустя полдороги губительной тишины заговорил Хайзенберг, тем самым обращая на себя внимание. — У твоего деда прекрасное слово в медицине. Я прочитал все его работы, которые хранились в старом здании брошенной больницы. Честно говоря, вспомнив о существовании дневника Михайло, о котором он несколько раз упоминал, мне действительно были интересны лишь медицинские заметки. Я простой инженер, до анатомических тонкостей мне нет никакого дела. Однако было бы неплохо, если бы я знал, где, как и что резать, чтобы эффективнее ставить железные заменители конечностей. И тут появляешься ты. Знаешь, гораздо сложнее найти друзей, чем нажить себе врага. Далия улыбнулась, приободрившись от услышанного. До этого ей оставалось только догадываться о том, как же она завоевала доверие такого сильного союзника. Конечно, едкая горечь идеи жалости немного портила сладостный привкус вновь насыщавшего внутренности теплом счастья. Но всё же Хайзенберг в первую очередь видел в ней достойную единомышленницу, а какую роль в этом играла жалость уже было не важно. Ласково улыбнувшись уголками губ, Далия опустила голову на крепкое мужское плечо, вдыхая пряный аромат тела с металлической примесью фабричной деятельности. Не самый приятный запах, которым хотелось бы упиваться, но именно так он воспринимался в этот момент. Близким. И, скорее всего, нужным в этом мире, чтобы окончательно не сойти с ума. Оказавшись на своей постели дома, Далия аккуратно застелила подушки лежавшим рядом полотенцем, чтобы не испачкать грязью с сарафана постельное бельё. Хайзенберг, в отличие от их первой встречи, где он показал себя нахальным и беспардонным, с неловкостью маленького мальчика пожимал плечами, тщательно рассматривая мебель и элементы декора в помещении. Остановив свой взор на очках, которые пару дней назад Далия приобрела у Дьюка, он заинтересованно склонился ближе, наблюдая за тем, как гладкая тёмная поверхность слегка криво отображала комнату позади него. — Попробуйте, — предложила девушка, руками помогая себе свесить ноги с края кровати, чтобы удобнее устроиться сидя. — Уверена, вам они очень пойдут, господин Хайзенберг. Долго уговаривать не пришлось и почти моментально очки оказались на его крупной переносице. Повернувшись к Далии лицом, он игриво задрал подбородок, всячески хорохорясь и важничая. Она искренне расхохоталась, накрывая живот руками и крепко сжимая веки, сгибаясь от трясучего приступа смеха. — Забирайте их себе, они действительно вам идут, — сквозь судорожные вздохи выдавила она, обратив внимание, что её левая нога чуть вздрогнула и подчинилась сгибанию в колене, когда девушка попыталась отсесть назад. — А сама ржёшь, как бабень, у которой давно не было близости и ей очень чешется, — надулся Хайзенберг, резким движением укладывая очки обратно в футляр и с шумом захлопывая его, сразу же складывая руки крестом на груди и пряча тёплую улыбку, отворачиваясь. — Кажется, это снова было временно, — уходя от минутки чудачества тихо утвердила Далия, попытавшись встать с постели, придерживаясь за резное деревянное изножье. Хайзенберг за доли секунд преодолел расстояние с одного края дома до кровати, грубым толчком укладывая девушку обратно на мягкую перину. Снова попытавшись возразить, она сначала с протестом приподнялась на локтях, но увидев почти что звериный оскал на контрасте с простым добродушным взглядом, поспешила безмолвно лечь обратно на подушки. — Вообще-то, изначально я шёл за тобой, чтобы сказать, что завтра тебе придётся поработать на фабрике немного без меня, — вдруг начал он совершенно холодным спокойным голосом, будто не злился моментами ранее. — Матерь опять зовёт по какой-то глупости ластиться ей под юбку, может как раз узнаю что-то новое. — Хорошо, — кратко бросила Далия, наблюдая за мужчиной исподлобья крупными оленьими глазами. — Только давай договоримся, — продолжил серьёзным тоном он. — Смотри мне, не умри. Нахмурившись, Далия опустила уголки губ, всеми силами пытаясь сдержать смех от наивности и глупости услышанного. — Как же я тебе это могу обещать, Карл? — смутившись впервые произнесённого её устами имени, она отвела взгляд в сторону, всматриваясь в сгущавшуюся темноту за окном. Далия впервые за продолжительное время подумала о том, что устала храбриться. До этого она не ощущала скоротечности времени, каждый день проводя в тяжёлом одиночестве, из-за предсказуемости последнего этапа болезни тянущего время мучительно долго. Резкая смена обстановки послужила на пользу и взбодрённая она ощущала мир иначе, более глубоко и красочно, выращивая в сердце любовь к жизни, но общую картину это не изменило. Её искушала идея покровителя, помогающего в столь тяжёлый период, хоть она и стыдилась мысли быть кому-то интересной только из-за губительного несчастья. Карл, будучи нелюдимым и, как всегда ходила о нём молва в деревне, паршивым грубияном, отражением отца, открылся для неё со своей сокровенной, очень уязвимой стороны. Вульгарный, пререкающийся насмешливыми колкостями, и местами забывающий про элементарное воспитание, он тянулся к Далии, как будто ему тоже было плохо одному в этом предавшемся грязи болезни мире, выражая образовавшуюся привязанность по-своему, боясь не то быть высмеянным за человечность, не то обжечься о чужой пожар. Хайзенберг молча протянул руку, ожидая взаимного жеста в ответ. — Обещаю, — голосом, преисполненным уверенностью, произнесла она, хлопая своей ладонью о его и сотрясая их руки, скрепляя договорённость.       От громких мужских криков и топота лошадиных копыт, пронёсшихся мимо дома как порыв ветра, дрожали пол и стены. Привыкшая просыпаться с первыми лучами солнца Далия, вздрогнув, осела на кровати, с ужасом поняв, что проспала дольше обычного. От большого количества времени проведённого в полубессознательном состоянии голова пульсировала тупой болью с ещё большей градацией, а звуки, настолько мелочные и обыденные, что их существование в быту попросту забывалось, мучительно терзали уши, глухим жужжанием притесняя пустоту вокруг. Мир перед глазами затянулся тугой белой пеленой. На фабрику Далия не пошла — не посчитала нужным. О том, что наступил вечер она поняла благодаря шумной компании молодых людей, спешащих домой после тяжёлого трудового дня. Даже самая маленькая деревянная щель в стенах сочилась свистом, изредка приносящим с собой соседские голоса и беспокойный ропот домашней скотины. Шорох топота вороновых ножек по крыше и всполох крыльев раскрасил успевшие надоесть монотонные мотивы прозаичной повседневности. Частота порывов ветра заметно увеличилась с усиленной барабанной трелью капель дождя по стёклам окон. Далия сидела за столом, старательно пытаясь внушить себе, что чернила на бумаге её любимой книги имели характерный налитой горбик, с помощью которого кончиками пальцев можно было бы читать, хотя на самом деле она прекрасно помнила несколько первых страниц и могла с лёгкостью воспроизвести их у себя в памяти. Тяжело вдохнув, она аккуратно закрыла книгу и ссутулилась над той, услышав, как за пришедшим в её дом гостем с хлопком закрылась учтиво не запертая сутра дверь. Он шумно смахнул с плеч капли дождя, судя по всему, одевшись в кожаный плащ по погоде. — Тебя сегодня не было на фабрике, — с уверенностью, будто сама Далия этого не знала, утвердил Хайзенберг. — Пришёл проверить, сдержала ли ты своё обещание и вижу, что да, — его шаги приблизились, но не до упора. — Извини, я как-то не подумал, что тебе может быть одиноко там. Пойдём, а? Ты же глаз-алмаз, а мне тяжело даётся чтение почерка твоего отца. — Господин Хайзенберг! — резко вскочив из-за стола закричала Далия, не решаясь повернуться к мужчине лицом. Она опёрлась ладонями о стол, вздрагивая всем телом в подступающем плаче, слыша, как в воцарившейся тишине несколько капель слёз разбились о деревянную поверхность. Всхлипнув, она попыталась унять дрожь в горле пока Хайзенберг стоял на месте, с уважением выдерживая паузу, чтобы девушка могла набраться храбрости. — Это конец, — продолжила Далия, снова сжавшись всем телом и крепко стиснув пальцы в кулаки. — Я ничего не вижу! — срывающимся голосом завопила она, ненавистно отпихнув стул и разворачиваясь, пытаясь по тени на туманной тусклости перед глазами угадать, в каком месте стоял Хайзенберг. — Это конец, слышите? Я не знаю, почему именно я должна страдать, почему именно меня отвергла эта зараза, ясно? Видно, не очень-то я и умна, раз уж позволила такому случиться. Вместо того, чтобы уйти быстро, как мой отец, я вынуждена догнивать, как больная брошенная скотина! От её отчаянного крика звенело в ушах. Слёзы бесконтрольно скатывались по щекам, собираясь крупной каплей на подбородке и она непроизвольно смахивала ту тыльной стороной ладони, громко шмыгая носом. Хайзенберг беззвучно, всё это время находившись почти в упор к девушке, заключил её в крепкие объятия. Ощутив тяжесть и силу его рук, Далия разрыдалась с новой силой, не имея возможности вставить между стенаниями и слова. Она чувствовала, как его пальцы ласково взъерошивали впервые за долгое время не заправленные в пучок волосы, а дыхание, горячее и обжигающее, концентрировалась у её уха. От усталости она обмякла, позволяя Хайзенбергу с лёгкостью беспрепятственно поднять её тело над полом. — Ничего страшного, Лия, — от обращения по имени в первый раз за их знакомство, она растрогалась, чувствуя львиную долю ласки и заботы. — У тебя был выбор и о последствиях ты не знала. Не ошибаются только мёртвые, знаешь? — он помог Далии встать на ноги ровно и развернулся, подзывая её запрыгнуть к нему на спину, чтобы он смог унести её отсюда. На ощупь забравшись на спину Хайзенбергу, она уткнулась носом в ворох жестковатых сухих волос, пряча улыбку в чужом затылке, почувствовав лёгкую щекотку, когда на обнажённые бёдра, обхватившие мужскую талию, легли тёплые шершавые ладони. Никогда ещё в жизни она не издавала такие звуки: короткие, кряхтящие и рваные, но главное — совершенно беспомощные. Реснички слипались между собой от застывающей влаги слёз и с каждым глубоким вдохом морозная боль растекалась внутри под рёбрами. Тихий ночной шум готовящейся ко сну деревни с каждым шагом отдалялся всё сильнее, оставляя чужие волнения и трепет позади. Ветер просачивался сквозь ветки деревьев, с лаской волнуя совсем молодую, проснувшуюся после зимы зелень. Изредка этот ночной фон тревожили мнительное оханье филинов или озлобленное рычание хищников. — Слышишь? — едва слышно прошептала Далия. — В лесу стало так много волков. По ночам вой почти что бесконечный, — хоть произнесённое и прозвучало настороженно, в присутствии Хайзенберга она совсем не боялась, чувствуя себя в полной безопасности. — Ликаны, — он приостановился, распрямляя спину и вслушиваясь несколько секунд в треск веток, доносящийся из глубин окружающего их леса. — Мужчины, чья связь с... — он замолчал, словно набираясь смелости для следующих слов, — с Каду очень низкая. Если им повезло не умереть, они обращаются в полубессознательных чудищ. У меня есть подозрение, что уже лет через пять эти твари перестанут бояться людей и начнут выходить на охоту в деревню. — Это ужасно, — с досадой от услышанного произнесла Далия. — Может хватит? — возобновив движение грубо гаркнул Хайзенберг. — Ты какая-то неопределённая, то тебе плевать на всех, то корчишь страдалицу. Не удивлён, если соседа в твой организм подселили именно такого же — капризного и не знающего, что он хочет и что из себя представляет, — продолжал сердито сетовать он, но стоило девушке пристыженно сжаться всем телом, сильнее прижимаясь к мужской спине, как он поник, устремляя взор вперёд. — Извини. Я не хотел. — Я не обижаюсь, — через на силу поднятые уголки рта промямлила она. — У несчастных, поди, даже воспоминаний не осталось и они совсем потеряли человечность. Помню, как матушкину сестру лихорадило почти с неделю прежде, чем она последний раз вздохнула. Люди настолько хрупки и уязвимы, подумать только. В какой-то момент нашей жизни мы отчаялись на столько, что увидели спасение в протянутой Мирандой руке. — Человеку нужен человек, Далия, — вздохнул Хайзенберг, сменяя простой выходной шаг на лёгкий бег. — Но чья вина, когда одну руку человек протягивает к неимущему, а в другой, за спиной, наготове держит нож? — И с каких пор мы людей боимся больше, чем оживших мертвецов? — с презрением риторически поинтересовалась она. — Куда мы идём? — А куда бы ты хотела? — через смешок поинтересовался он. — К воде. Хочу послушать её журчание в последний раз, — улыбнулась Далия, прижимаясь щекой к щеке Хайзенберга.       Из-за холодной манеры ночей ранней весны, воздух рядом с водопадом особенно сильно налился морозцем, при вдыхании тревожа тепло внутри градацией температур. Шум ударяющегося о речную гладь стремительного потока заполнил собой всё пространство вокруг. Протянув руки вперёд, в неизвестность, Далия непроизвольно рассмеялась щекочущим ладони каплям. Крепко держась за руку Хайзенберга, пытаясь сбалансировать на промокших скользких камнях, она устремилась вдоль линии берега. Странная дрожь, отнюдь не от холода, ударила по суставам рук и ног, поднимаясь выше и застревая на уровне грудной клетки затруднявшим дыхание комком. Остановившись на месте и развернувшись в противоположную от воды сторону, Далия, без предупреждения, резким толчком спровоцировала бег на совсем короткую дистанцию, после такого же резкого торможения нарочно позволяя телу потерять баланс, чтобы упасть в проталину под ногами. От разогнавшего кровь действия холод перестал тревожить разгорячённую кожу. — Уже начинаю переживать, не превращаешься ли ты в ликана, — ворчал Хайзенберг, усаживаясь на пропитанную влажной хладностью землю рядом. — Ведёшь себя, как одичавшая, — с грубой хрипотцой добавил он, притягивая девушку спиной к своей груди и заключая в пленительные теплом тел объятия. Далия смутилась тесного контакта, но позволила нежности овладеть мгновением, чувствуя эхо ударов чужого сердца, открывшего свои поросшие лианами цинизма двери для прохода в душу. Хайзенберг заправил её разлохмаченные в суматохе волосы назад, обнажая шею и ласково, почти невесомо, коснулся губами бархатистой кожи, замирая в ожидании реакции. Вздрогнув, Далия слегка разомкнула губы и, издавая почти бесшумный стон, немного наклонила голову на бок, открывая больше мест для поцелуев. Он сбросил рукав кардигана и отогнул ткань платья, обнажая плечо, оставляя близ него влажные марки поцелуев. — Твои волосы, — вдруг шёпотом, будто боялся нарушить хрупкость момента, изумился Хайзенберг, приникая губами к скуле Далии. — У корней побелели. Очень красиво, — добавил он, мазнув поцелуем по уголку полных девичьих губ. Далия хотела озвучить пришедшую в голову мысль, но, поборов секундный порыв, бережно промолчала, лишь вкрадчиво вздохнув. Скорее всего, Хайзенберг прекрасно понимал, что это означало, но сам он, придаваясь собственным метафорам, заблаговременно поглупел. Она медленно повернула голову и приложила ладонь к его щеке, набравшись дерзости и бесстыдства первой потянуться к преисполненному ранимостью поцелую. Хайзенберг, тотчас остервенев, сжал беззащитное тело до затруднённого дыхания в объятиях, хватаясь за каждую секунду поцелуя, мягко сминая губами её, лишая блаженство бестактной пошлости. — Давай вернёмся на фабрику, — с отчаянной скорбью прошептала Далия, найдя в себе силы отстраниться от вскружившего голову тепла мужского тела. Вновь оказавшись во владениях Хайзенберга, Далия полной грудью вдохнула злой запах копоти и металла, отдающий едкостью солидола. В безмолвии цехов воображение рисовало по памяти грубый, но очень приближённый к действительности, план помещений. Не смотря на обоюдный — его и её — страх передвигаться в одиночку, Далия периодически имела возможность самостоятельно добираться до нужных стеллажей и стоек в неприметной мастерской, при этом разумно не передвигаясь дальше натоптанных за пару часов в голове маршрутов. Поработать хоть самую малость полноценно не предоставилось никакой возможности, ибо вслепую заниматься чем-то заведомо сулило провал, а адаптация мест и верстаков под не зрячесть заняло бы огромное количество времени. Однако ей до чесотки глубоко под кожей хотелось вновь ощутить себя хоть сколько-то полезной, поэтому она выполняла простые наказания Хайзенберга. Что они совместно пытались сделать Далия совсем не помнила, иногда обнаруживая себя посреди пугающей неизвестности или заново переживая свою слепоту, вновь и вновь кажущуюся застающей её врасплох. В силу почти не задурманенного разума, ей хватило храбрости и смекалки спрятать мрачную действительность. И лишь когда случайно схватилась за острый край одного из инструментов и не почувствовав прикосновения холодной стали, и, возможно, свежего ранения, Далия запаниковала. Ей хотелось бодриться положительным настроем, но несколько раз ущипнув себя за запястье и убедившись, что полностью потеряла чувствительность, она жалобно вздохнула и тихо шмыгнула носом в попытке сдержать подступающие слёзы. — Я немного устала, — тихо произнесла Далия, дрожащими руками упираясь в стол и с трудом удерживая себя на ногах. — Помоги мне добраться до кровати, пожалуйста, Карл. Раскинувшись подобно морской звезде на чужих простынях, Далия натянуто улыбнулась, осознав, что не чувствует пряного запаха Хайзенберга, который обязательно должны были хранить в себе ткани. Ей с каждой секундой становилось хуже и пребывать в сознании стоило непомерных сил, поэтому, решив немного подремать, она закрыла глаза и сжалась комочком, предполагая впасть в беспробудную темноту. На её искреннее удивление, Далия проснулась спустя какое-то время. Она не могла даже примерно представить, сколько могла спать, но точно понимала, что было это очень долго. Среди отягчающих проявлений вытягивания жизненных сил паразитом, кроме очевидного отказа конечностей, оказалась глухота. Ещё засыпая Далия слышала отдалённый стук механизмов внутри фабрики и производственную деятельность Хайзенберга, но сейчас мир звуков вокруг пропал, не оставляя в ушах и тонкого писка от циркулирующей крови. Далия попыталась закричать, почти не различая вибрацию в горле, но осознавая, что голос ещё пока остался при ней. Она незамедлительно поняла чужое присутствие рядом, когда подоспевший Карл устроился прямо под боком. Он, скорее всего, брал её руки и прикладывал к своему лицу и в воображении она рисовала то, как прикасалась к его мясистому носу с массивными ноздрями, к покатым щекам и редкому серебру волос на линии скул. Его бледно-васильковые глаза с позолотой — прекрасные, блестящие, пышущие жаром жизни — точно с любовью и лаской смотрели прямо на её измученное, покрывшееся волдырями лицо. — Унеси меня отсюда, — Далия даже не знала, держит ли она тон или из-за глухоты кричит в меру оставшихся сил. — Я хочу, чтобы это место не видело моей смерти. Она словно по секундам чувствовала приближение своего конца, хотя уже не соображала ничего. Ещё несколько мгновений, и сознание навсегда покинуло ещё физически живое тело. От Далии осталась только пустая оболочка.       Хайзенберг водрузил почти бездыханное тело на руки и, замявшись от собственных мыслей, поспешил покинуть помещение фабрики по последнему желанию милой его сердцу союзницы, за несколько дней ставшей частью и его души. Простирающаяся горечью и тяжестью происходящего дорога уходила глубоко в налитый смольной дымкой печали лес. Хайзенберг шёл только вперёд, не сильно обращая внимание на дорогу, услаждаясь белокожим умиротворённым лицом Далии. Её тело, и без того исхудавшее в болезни, ощущалось как никогда невесомо на руках. Дорога закончилась на возвышающемся выступе, где окружённая тонкой линией речушки, обрывающейся на самом краю, одиноко покоилась плакучая ива. Словно создавшая вокруг себя особенный климат, она склонилась от тяжести зелени на её ветках. Подступившись ближе, Хайзенберг аккуратно опустил тело Далии, с нежностью укладывая то в сидячем положении спиной к хрупкому стволу. Безжизненный взгляд приоткрытых глаз Далии устремлялся вперёд, в положении, в котором она в последний раз вздохнула. Наклонившись, Хайзенберг коснулся губами мраморной прохлады губ девушки и отстранился, вздрогнув от показавшегося ему движения глаз, направленного в его сторону. Белая кожа медленно и бесшумно трескалась, рассыпаясь кусочками и превращаясь в мелкую пыль, из-за отсутствия ветра под плотным скоплением листвы оседая частичками под стволом. Когда от Далии не осталось ничего, кроме характерной смерти от Каду белоснежной россыпи, Хайзенберг заметил оставшуюся посреди вереницы посмертной пыли кристаллизированный миниатюрный череп с проросшей розой внутри одной из глазниц, колючие стебли которой обвивались вокруг переносицы. Хайзенберг улыбнулся горечью тянущего внутри опустошения, очищая сокровище от налёта. В его сердце сейчас не было места несчастью или боли, он лишь хотел справедливости. И торжественного мщения за череду личных невзгод.       На очередном собрании Миранда представила свою новенькую игрушку, внедрение Каду в которую увенчалось успехом. Всё собрание Карл отчуждённо провёл в глубокой задумчивости, не спуская взора с лика Матери до самой последней секунды её обыденной пустой речи. — Какое кощунство, — поглаживая ямку над верхней губой кончиком пальца руки, в которой держала мундштук, с особой злобой в слащавом тоне протянула Димитреску. — Ты где откопал эту безвкусицу, братец? Не уж то решил пройтись по деревне и сразу набрёл на своих сородичей-бедняков, переживающих зиму в конюшнях? Пока Димитреску нахально ухмылялась своим, как ей казалось, острому уму и подвязанному языку, Хайзенберг смерил её холодным взором через тёмные стёкла тишейдов, лишь без эмоций хмыкнув. — Что такое, литейная сварка прижгла язык? — с некоторой досадой окликнула его женщина, опуская голову, тем самым пряча глаза за полями шляпы. Хайзенберг, пронаблюдав за тем, как беспристрастная Миранда покинула помещение, поднялся с места и достал из закромов сигару, поспешив раскурить ту. Медленным шагом он направился к выходу из помещения под удивлённые сверлящие спину взгляды. — Тяжело, наверно, — наблюдая за Димитреску через плечо, громогласно произнёс он. — Когда голова растёт так быстро, что интеллект за ней не поспевает. После сказанного он, не из желания, чтобы его слово осталось последним, поспешил домой, на фабрику. Как только оказался внутри, Хайзенберг с грохотом захлопнул амбарные двери и при помощи металлокинеза навесил на ушки для замка несколько согнутых труб и, задвигая массивные ставни, про себя отметил, что в деревню он больше никогда не спустится. Даже если очень сильно этого захочет.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.