Приношу извинения.

После очередной прожитой почти невыносимой недели, возможно было бы странным, если компания, включающая в себя пару молодых людей, не выбралась ближе к центру города, в каком слишком уж обыкновенно шумно и оживленно в такие времена суток, как ночь в пятницу, но, к сожалению или к счастью, это был именно наш случай. Безмерно утомившийся кареглазый парень, до сей поры держащий злобу на своего сожителя, двигался вверх по лестнице вслед за причиной своего гнева. Как бы он не усердствовал, но из-за его неуравновешенного характера, с каким тот проживал уже довольно длительное время, скрыть своё недовольство было едва возможно, ведь, не глядя на все свои усилия, юноша продолжал разводить руки в стороны, резкими движениями встряхивал пальцами, а после вновь сжимал их в неколебимые кулаки и был готов с криками вдарить ими по эгоистично-хамскому лицу, на каком ярко красовалась циничная и самоуверенная улыбка, сохраняющаяся в большинстве случаев. Даже в этой ситуации его товарищ придерживался её, это являлось столь очевидным фактом, что аж сам Лобанов собственной персоной мог догадаться не узревая физиономию того перед своими глазами и быть уверенными в данном предположении приблизительно на 99,9%. Конечно, какой человек не гордился собою и не имел замечательное настроение после того, как подколол своего товарища? Но ведь шутка должна быть забавной, не так ли? Иначе это вовсе не шутка. А вот кареглазому, несомненно, не показалось всё это дурачество чем-то веселящим. Ничуть удивительного по идее то и не произошло, ежедневно в отделении, в каком парень считается интерном, творится различный каламбур. Кто сумел спастись от подставы разлюбезнейших коллег и от назначения ночного дежурства, того уже можно звать счастливчиком, истратившим свою последнюю удачу, потому переживать и изводить оставшиеся силы на досаду и возмущение не стоило, однако Семён считал иначе. Навязчивые мысли крутились и поочередно менялись в голове, вроде так называемый «единокровник» загнал его в тупик, тем не менее, самостоятельно же и вытащил из проблем, уловчившись вдвоём отправиться на отдых и в упрёках Романенко не виднелся смысл, между тем, по сути, эта безумно упрямая личность получила бы по заслугам. Оторвавшись от тревожных раздумий и очутившись подле знакомого тамбура, привествующего юношей более полугода, Семён, не вникая в суть своих действ и слов, самопроизвольно проронил огрубелым глуховатым голосом немалое число сквернословных выражений, одновременно с этим застопорившись близ к обшарпанной стене, всем видом показывающей, что провести ремонт в их корпусе не было бы лишним, даже так скажем, дело то полезное. Прижавшись к той впритык, он переместил тяжесть туловища на вертикальную часть здания, устраивая согнутые в локтевом сгибе руки около подрёберной области, таким же образом демонстировав нежелание иметь ни единого взаимодействия с подобным мерзавцем, как расценивал того Лобанов. Парень формировал иллюзию разочарования, где-то в душе надеялся, что его потрясающие навыки актёрского мастерства не подводят и вечность поджидать отговорок, или возможно, раскаяний напарника не понадобится. — Ты так и продолжишь любоваться потолком и возмущаться? Неужто ещё не привык к тому, что ты излишне эмоционален и вникнуть в твоё состояние проще некуда? , — вымолвила причина, казалось, всех трагедий на этой земле, сокращая расстояние между ними и упираясь головой в ноющее от работы плечо другого, целиком прерывая рассмотр на миг ошарашенного лица коллеги. — Сейчас ты можешь оказаться в недоумении, но ведь ты меня простишь, так? Фраза прозвучала сдавленно, в некой степени протяжно, в следствии чего телом овладела уловимая дрожь, а движения становились неотчётливыми. Меж тем рот Романенко пребывал напротив кареглазого и тотчас соприкоснулся с устами негодующего, тактично прикусывая разбитую нижнюю губу партнёра, очерчивая контур языком, так неупустительно, словно жаждал этого всю жизнь. Увеличивая размер изучения, юноша, прижимаясь всё сильнее, опустился ниже, приступив к шее, бережно покрывая ту влажными поцелуями и оставляя бархатистые томные следы, какие становились виднее из-за выделяющегося багрового цвета, с целью выявить чувствительные места, постепенно тянувшись к ключицам. В заключение, скользнув умелыми руками в спутанные волосы, въерошивая их и сдавливая до тягостной боли в голове, отступая и вместе с этим, бросая затуманенный вопрошающий взгляд, тот произнёс: — Извинения приняты, Сём?