Шутка судьбы

Я благодарен всем тем, кто сказал мне «нет». Из-за них я сделал всё сам. Альберт Эйнштейн

***

Многие ли из нас верят в магию и сказки? Магия бывает разной, и с разным проявлением. Для кого то магия — это драконы, феи, и всякие другие существа. Для кого-то- радуга на небе. Для кого то, чудом спасшийся человек из-под колёс. Огонь в камине. Праздники. Но есть одна особенная магия, доступная не многим, но столкнувшись с этим — человек наверняка скажет, что это она. Одни с возмущением скажут, что это- абсурд. Другие одобрительно улыбнуться. Что же это? Она приятно заползала под одежду, растекалась по венам, въедалась в кожу. Её можно было сравнить с эйфорией. Наркотиком. Опьянением. Эта атмосфера, окутывающая всё заведение, была неповторима, а от того так притягательна. Она заволакивала в свои незримые объятия, не давала ускользнуть. Была ревнива, не давала места другому. Никакого раздражения, недовольства, сомнения, или дискомфорта. Атмосфера, построенная на чистом удовольствии. Именно таким было данное заведение. Стриптиз клуб. Седьмое небо. Название, как и атмосфера, были едиными в своих начинаниях. Ничего лишнего. Только наслаждение. Услада для мужчин. Словно мёд, тягуче стекающий с ложки. Прикоснись пальцами, почувствуй этот сладкий вкус. Этот запах, такой запретный, но неимоверно желанный. Феромоны буквально касаются тел, мягко гладят, как бы говоря — расслабься, и насладись. Клубы дыма от кальянов поднимались до потолка, сопутствуя атмосфере. Слегка мутно, туманно, а от того куда комфортнее. Да, это именно то, что нужно. Разгоряченные, возбужденные тела были разбросаны то тут, то там. Каждое место следовало строго за следующим, обступая главную изюминку заведения- пилон. Шторы, закрывающие гостей друг от друга, так и манили своей интимностью и уединением. Свет от торшеров едва ль брезжит своим полусветом. Не бойся, прислушайся к своим желаниям. Что говорит утроба? А ниже? Требует, рвётся наружу, словно зверь из клетки. Требует свободы. Напоминает, кто хищник, а кто — лишь жертва. Одному сидящему здесь гостю не приходилось вытаскивать из себя свои тайные желания. Не улюлюкал давно на ухо внутренний голос, напоминая ему, кто есть кто. Он и так, знал наверняка кто он. Развалившись на кожаном, бардовом диване он давал каждому знать, лишь те посмотрят на него. Он- тигр. Саблезубый. Он хищник, но сейчас позволил себе стать послушным котёнком, так внимательно изучающим предоставленную ему игрушку. Руки скользнули вверх по шесту, аккуратно касаясь серыми ноготочками. От одного изгиба в её спине мужчины ловили мурашки по позвонкам, и жар в паху. Эта чертовка знала своё дело. Единственное напряжение, которое позволялось в данном месте — это напряжение от ожидания удовольствия. Глоток воды в пустыне. Взять её, словно молоденькую, юркую газель на ночной охоте. Вкусить её, как запретное яблоко. Ощутить её, как первый мороз на щеках. Браслеты отдавались лёгким блеском от неоновых подсветок. Непозволительно манила. Её талия, обрамленная в тонкий поясок, сделала крутой оборот по оси. Мелкие стразы, идущие по кругу, водопадом от пояса вниз до середины бедра, переливались в свете торшера, следуя чётко за движениями хозяйки. Она качнула ягодицами. От её прогиба где-то слева активно зааплодировал мужчина, но никто на это не обратил внимание. Он самой голени, она медленно, дразня зрителей, вела тонкими ручками вверх по телу. Так притягивает, что это кажется незаконным. Волосы водопадом летали то тут, то там, шёлк которых притягивал взгляды. Он давно её приметил. Медлил с действиями, выжидал. Был готов не только к атаке, но и к борьбе с конкурентами. Не считал нужным спешить, наслаждался тем, что видел. Сам себя дразнил, растягивал удовольствие, словно жвачный пузырь. Вот вот лопнет. Но это нисколько не пугало Стинга, ведь он наверняка знал — она будет его. Не отрывая взгляда от девушки, медленно поднёс рокс к губам. Ему казалось, что не было бы никакой разницы во вкусах. Её губы, или виски — одинаково терпкий, обжигающий, оставляющий умопомрачительное послевкусие. Говорят, что женщины, как вино: с годами только лучше. Он мог бы поспорить, что человек придумавший данное выражение, признал бы свою ошибку, как только увидел бы её вдалеке. Она — виски. Настоящий, терпкий, бьющий словно молот в голову. Ни с чем не сравнить и не спутать. Она не становится лучше с годами. Она всегда шикарна. Снег, дождь, нищета, отсутствие косметики, или похмелье. Её лазурные глаза снятся мужчинам в сладких, несбыточных снах. Да, эта девочка была дорогим удовольствием. Непозволительной роскошью для многих клиентов, и гвоздём программы. От того и так манила сучка, что была недостижима. Для Стинга она была лишь одним из средств, для снятия стресса. Мысль о колибри разъедала его изнутри, не давая думать о чём либо другом. А так не пойдёт. Но танцовщица была не проста. Не принимала купюры за секс. Не покупалась за лесть и ласки. Не спала после грубых угроз. Не велась на подарки. Не верила лапше на ушах, подчительно оставленной клиентами сие заведения. Он наблюдал, и знал, что она давно ведёт опасную игру. Он знал, что она лишь добыча. Добыча, которая строила из себя хищника. Какая ирония. Доиграется, мышь. И о святая Фейри, дай бог, если легко отделается. Она знала, что набивает себе цену. Она знала, что некоторые клиенты, чьи глаза блестели алыми огнями в тёмных приватах- давно точат на неё зубы. Давно мысленно имеют её прекрасное тело. — Ошейник не давит? — мягкий, шершавый голос выудил Эвклифа из вереницы мыслей. Он не удосужился отрывать взгляд от дамы на пилоне. — Нет, спасибо. Галстук не давит, но всё же… — ему не было охото вдаваться в смысл слов, адресованных ему, но подмеченная им вещь всё же развязалась, покорно свисая с толстой, шикарной шеи парня. Он раскинул руки по дивану, глубоко вдыхая воздух. И все же пошёл на поводу у атмосферы. Позволил ей стать его сегодняшней спутницей, покорно нашептывающей ему всякие приятные разуму, вещи. — А я не про галстук. Вам, сложно наверное, сдерживать себя на поводу той цепи, на которую вы сами себя же и посадили. Стинг нашёл вдруг в себе интерес к ещё одной женской персоне, помимо той, что сейчас так непристойно повисла вниз головой на шесте, открывая шикарный вид на грудь, обрамленую в серый купальник. Стразы, закрепленные на чекере ниспадали ей на лицо, придавая некий шарм и загадочность. Он оторвался от столь желанного представления, и с неподдельным ажиотажем окинул взглядом неожиданного гостя. Она сидела в кресле рядом, в полуобороте, лениво скользя по клиентам карими глазами. На мгновение, он вскинул брови, оценивающе спускаясь от ног и вверх по миниатюрному стану девушки. Босая, в лёгкой, полупрозрачной, чёрной юбке она создавала притягательно неизвестный образ, а вырезы по обе ноги, сползающие вниз, открывали вид на сексуальные, округлые бедра. Она сидела к нему спиной, которая к слову, была открыта, невольно заставляла пошатнутся мнение Стинга о том, что сегодняшней ночью его внимания достойна лишь одна мадам. — Цепь, на которую я сам себя посадил. Интересно. Юная леди не хочет поделиться со мной тем, как пришла к подобным доводам? Она закрутила голубую прядку волос в своих пальцах, и подобно Эвклифу, не спешила нарушать влекущую атмосферу. Он не знал её, но наверняка уже понимал, что она — хищник. Не ведающий пощады. Бьющий резко, бойко. Несмотря на то, что девушка тянула лет на 17, она явно скрывала что-то интересное, что не ускользнуло в тягучей полутьме от глаз саблезубого тигра. — Всё очень просто, мистер Эвклиф. Вы наверное, думаете, что мир-это словно шар на поле для гольфа, а вы- незримый миру игрок. И вам вздумалось, что вы вольны управлять, вести шар так, как будет в ваших интересах. Всё лишь игры. Вот, уже забил. Вот уже победитель, всем известный сын местного миллионера. Но думал ли юный Стинг когда нибудь о том, что он на самом деле беден, как чёртова церковная мышь? Мысли не хотели складываться в чёткий, осмысленный ответ. Тигр не может быть мышью. А эта девочка, которую он видел впервые, кажется, что-то о нём знает. Вдруг в глазах полыхнул лёгкий огонёк. Она говорит о играх, но сама же её и затеяла. В тот момент, когда позволила себе сесть рядом с ним. — Вы говорите, что мой отец миллионер, но я на его фоне — церковная мышь. Кажется, вы противоречите сами себе. Он не удосужился узнать у неё имени, и ему было глубоко на это плевать. Так даже интереснее. Хоть какое то разнообразие. Поддался ей на обозрение. — Дело не в деньгах, мистер Стинг. Вы бедны. Мне вас жаль. Одним глотком допил остатки алкоголя, подзывая стоящую недалеко, привлекательную официантку. Девушка призывно стрельнула глазами, слегка наклоняясь, выставляя на обозрение глубокий вырез. Но он не стал любезничать, грубо запрашивая ещё виски. Она не подала виду, что ей не понравилось данное обращение, и ждала другого, но люди, которые сидели здесь, имели возможность делать все, что им угодно. Люди, имеющие всё. Неожиданная гостья блондина не шелохнулась, всё так же окидывая взглядом мужчин, будто ища кого-то. -Какое громкое заявление, мисс. Последний раз меня жалели в день кончины моей матери. Неприятное чувство, знаете ли. Девушка на пилоне продолжала покорять своими изгибами всех присутствующих мужчин, активно огибая ногами шест. Но Эвклиф уже потерял настрой, когда миниатюрная девушка, сидящая рядом, посмела на него нагло, без доли страха, оскалиться. -Знаю, знаю. Но не обязательно делать вид, будто это вас и вправду расстроило. Вы не способны на подобные чувства. Стинг ухмыльнулся. Его видели насквозь, а от того он почувствовал лёгкое возбуждение. И предпочёл не отвечать на едкий комментарий. -Так что там касательно цепи, на которой я сижу? Она молчала, не спеша отвечать. Аккуратно убрала стройные ножки, когда мимо проскользнула официантка, улыбнулась ей, а та в ответ. Выжидала, растягивая удовольствие, и вызывая всё больший интерес у молодого человека, сидящего сзади неё. — У вас есть зависимости, мистер Эвклиф? И только сейчас парень уловил нить её мыслей, невероятно тонкую, белую. Ему показалось, будто она так материальна, что её можно потрогать. — Юная леди считает, что я зависим от денег. Как интересно. А что, если да? — Вы сами ответили на свой вопрос. Это и есть ваша цепь. Смотрите, чтобы она не задушила вас в один прекрасный день, мистер Эвклиф. Также хотела сообщить, что ваша цепь ни в коем образе не интересна мисс Локсар, которую вы так яро сжираете взглядом голодного пса, отвлекая её от танца. Не стоит думать, что украсив её цветами, она прекратит быть цепью. Ах, да, ваша препона, и самовнушенная апория, мистер Эвклиф, оказались весьма занимательными. Удачи вам, юный господин. И не звените своей цепью слишком громко, уши режет. Она неспешно встала, сопровождаемая взглядом Эвклифа. Какое она имела право придти, осудить его, и уйти? Кто вообще эта девушка, и какой ей был резон? Самовнушенная апория? О чём она вообще? Он уже было встал в попытке двинуться за объяснениями к девушке, но её уже не было. Куда она могла деться, босая, в середине октября? Исчезла, оставив Стинга словно маленького ребёнка, одного в толпе людей. Он остановился напротив пилона, бросив взгляд на прекрасную синевласку, но Локсар была непреклонна. Продолжала свой эротический танец так, словно парень и не смотрел на неё взглядом, требующим неотложного внимания. Для неё он был самым что ни есть, настоящим, излучающим одним видом, хищником, но как ни странно, её это и не влекло, и не отталкивало. Она предпочитала жить так, как ей суждено, не бросаясь в сомнительные авантюры, и строго оберегаемая юной хозяйкой заведения. Венди Марвелл. Жила, ведомая свободой. Кто бы мог подумать, что скромная Локсар найдёт отдушину в стриптизе. Но даже это, и поддержка со стороны хозяйки не могли утаить от девушки, того факта, что она имеет и свою цепь с недавних пор. Цепь тянула, душила, а по ночам являлась в образе черноглазого мужчины. Если бы и магия вправду существовала, то он был бы магом льда, подобно своему характеру. А она, глядя на свою жизнь, протекающую быстро быстро, со своими приливами и отливами, наверное, сгодилась бы за мага воды. Но это всего лишь сказки.