Тепло, когда ты рядом

      Работа капитана кавалерии начинается с самого раннего утра, продолжаясь до позднего вечера. Он разбирает стопки писем с просьбами жителей и важных документов, оформленных в виде отчётов рыцарей с опасных миссий; обсуждает с действующим магистром наиболее серьёзные проблемы, выдвигая примерное их решение и план действий; помогает маленькой девочке снять пушистого кота с дерева и доносит покупки пожилой старушки до её дома.       Кэйа так сильно занят делами в ордене Ордо Фавониус, что узнает о прибытии Путешественницы из далёкой Инадзумы только под вечер, когда солнце плавно опускается к линии горизонта, а небо окрашивается в приятные глазу пастельные тона. Заботливая и слишком переживающая о чужом здоровье Джинн отпускает его пораньше и просит передать от неё привет друзьям. Кэйе остаётся лишь послушно кивнуть, но он не упускает возможности упрекнуть магистра – говорит, что она тоже человек, как и все остальные, и должна давать себе время на полноценный отдых, на что Джинн лишь тихо смеётся и соглашается с капитаном кивком головы.       Вечерний Мондштадт встречает Кэйю ласковым ветром, что путается в его тёмно-бирюзовых волосах, и лёгкой прохладой, которая приятно охлаждает его нагревшуюся за день кожу от яркого солнца. Всё-таки не так уж и интересно проводить целые дни в кабинете ордена – безумно скучно, а скопившаяся пыль раздражает обонятельные рецепторы, с которой иногда не может справиться даже сама Ноэлль.       Кэйа трёт нос кончиком пальца, подавляя в себе желание чихнуть, и спускается со ступеней ордена, держа курс прямо в таверну «Доля Ангелов», надеясь застать там Путешественницу с Паймон или хотя бы Дилюка, чтобы было не так одиноко наслаждаться любимым вином.       Но каково же его удивление, когда он, только ступив за порог таверны, встречает у барной стойки светловолосого юношу в красных одеждах, содержащих в себе элементы обеих стран сразу: мондштадтские и инадзумские. Путешественница стоит рядом, молча кивает в подтверждение, пока Паймон воодушевленно рассказывает о прибывшем госте своей уже не первой жертве за сегодняшний день – Дилюку. Владелец таверны держится равнодушно, в своей привычной манере. Его губы трогает вежливая улыбка, когда он пожимает чужую ладонь в знак знакомства, но Кэйя замечает долю интереса в алых глазах.       Кто же этот гость, раз смог понравиться самому Дилюку? — Хэй, Кэйа! — тянет Паймон радостно, когда, обернувшись всего на мгновение, замечает капитана у входа.       Он хочет ответить, уже занося руку в воздух, но замирает, стоит гостю обернуться. Воспоминания стремительно проносятся перед глазами, да так неожиданно и резко, что у Кэйи начинает болеть голова и перехватывает дыхание.       Он вспоминает светлого мальчика с яркими зелеными глазами со странной манией к красному цвету. Дружелюбный и милый мальчик, с которым частенько проводил свое время Кэйа, надолго отпечатался в его памяти как первая и единственная любовь. Но вышло так, что спустя пару лет, когда капитан окончательно убедился в своих чувствах и хотел признаться, он бесследно пропал. Взял и исчез. — Т-тома?.. — запнувшись, вопрошает Кэйа, видя в глазах напротив отражение собственного удивления.       Непривычно произносить это имя спустя столько лет. В его груди что-то болезненно сжимается, перекрывая воздух к кислороду, а на глазах против воли наворачиваются жгучие слёзы из-за обилия сдерживаемых эмоций и чувств. О, он столько всего хочет сказать Томе! Хочет сказать, что безумно волновался и плакал по ночам, что на каждый день рождение загадывал вновь встретиться, что юношеская любовь не прошла и давно забытые чувства отдаются бешеным стуком его сердца о грудную клетку. Но всё, на что хватает сил Кэйе на данный момент, – это позорно сбежать, резко развернувшись на девяносто градусов к тяжелой, дубовой двери. — Что это с ним? — недоуменно спрашивает Паймон, переводя взгляд то на закрывшуюся дверь, то на светловолосого гостя.       Тома выглядит отрешенно, будто далеко не здесь, глубоко в пучине своих мыслей – его взгляд смотрит в одну точку, где несколько секунд назад стоял капитан; губы сжаты в тонкую полоску, и он, кажется, совсем не дышит. — Погодите...вы знакомы?! — пораженно восклицает Паймон, догадавшись. Она прикладывает миниатюрную ладошку ко рту от удивления – вот почему Кэйа ушел! Но что же тогда произошло с ними в прошлом, раз они так реагируют друг на друга сейчас?       Путешественница тяжело вздыхает, просит существо помолчать хотя бы пару минут, а затем обращается к застывшему Томе, нежно улыбаясь: — Вам нужно поговорить.

***

      Кэйа находит своё успокоение на Утёсе Звездолова. Он даёт волю чувствам и плачет навзрыд, никого и ничего не стесняясь – все равно в столь поздний час по лесу вряд ли кто осмелится прогуляться. Пусть он и ведет себя несвойственно капитану, по-детски, но разве можно сохранять привычную маску хладнокровия на лице, когда человек, которого ты считал без вести пропавшим и любишь всем сердцем, на самом деле жив?!       Кэйа шмыгает носом, вспоминая тот день, когда, сбежав в город очередной раз, чтобы встретиться с другом, не обнаружил его дома. Паника захлестнула мальчика – что-то явно было не так, он чувствовал это гулко бьющимся сердцем. Кэйа в тот день перевернул весь Мондштадт вверх дном, поднял на уши орден Ордо Фавониус и глубокой ночью ходил по темным лесам вместе с Крепусом, но все было безуспешно – Тома, не оставив никаких следов, пропал. Будто и не было его вовсе. Стоит ли говорить, сколько слез тогда пролил мальчик? Он даже ходил молиться в церковь! Лишь бы дорогой сердцу человек вернулся. Но Тома не возвращался, а дни все шли, сменяясь годами, и со временем Кэйа позабыл о своих тёплых чувствах.       До сегодняшнего дня.       Позади раздаются тихие шаги, и капитан резко оборачивается, встречаясь со встревоженным светло-зелёным взглядом. Тома смотрит тепло и так по-домашнему, что хочется кинуться к нему, крепко обнять и никогда больше не отпускать.       Он опускается на колени рядом и кладёт горячие, чуть шершавые ладони на влажные от слёз щёки; стирает капли с подрагивающих ресниц и долго-долго смотрит на правый глаз, сейчас не скрытый маской, запоминает каждую деталь. Кэйа хочет дёрнуться – скорее по привычке, чем осмысленно, ведь никто не должен знать правду, но юноша напротив молчит, будто понимает всё, и неожиданно наклоняется ближе, чтобы оставить лёгкий поцелуй под необычным глазом – его склера полностью чёрная, радужка переливается от тёмно-синего до голубого, а ресницы белоснежные, словно слепленные из снега. — Ты прекрасен, — шепчет Тома, боясь нарушить столь по истине волшебный момент.       Он мягко оглаживает вмиг заалевшие щёки, что не сильно заметно на смуглой коже, и опускает ладони на плечи, утягивая в долгожданные для обоих объятия.       Кэйа от неожиданности судорожно вздыхает и крепко сцепляет руки на чужой шее. Его тело мелко дрожит из-за наплывающих вновь эмоций, и Тома гладит спину, дарит безмолвную поддержку и даёт выплеснуть всё то, что копилось долгие годы.       Он понимает. Прекрасно понимает, что причинил много боли своим исчезновением, не предупредив даже самого близкого человека. Тома не может рассказать причину сейчас, не готов, но когда-нибудь он сделает это, а Кэйа простит и поймёт его, ведь сам хранит тяжёлую тайну, с которой, к сожалению, не может поделиться ни с кем.       Кэйа долгое время молчит. Новые слезы стекают по его щекам, вниз, капают на красную куртку, и он изредка шмыгает носом, но не произносит ни слова. Потому что ресстерян. Все ещё в шоке, ведь любимый человек рядом, так близко, что можно услышать его бешеное сердцебиение. Кэйа не может поверить, что это реальность, а не очередной кошмар, полный мучений. Он утыкается холодным кончиком носа в горячую шею, прикрывает глаза, наслаждаясь долгожданной теплотой чужого тела, и слышит судорожный вздох над своим ухом.       Тома плачет. — Прости, просто я... — Тома прикрывает глаза ладонью, пытаясь скрыться от напуганного взгляда. Переходит на едва слышимый шёпот, — я безумно волновался, что ты возненавидел меня. Ты же не ненавидишь меня?...Прости меня, пожалуйста, я очень виноват. — Что ты такое говоришь? — Кэйа приподнимается, опираясь на широкие плечи, смотрит с изумлением, — Я люблю тебя, а не ненавижу, — заветные слова, наполненные заботой и теплом, так легко слетают с языка, что он невольно удивляется – признаться оказалось намного проще, чем думалось изначально. — Было больно, — губы расходятся в слабой улыбке, — но я бы никогда не смог ненавидеть тебя. — Ты любишь меня? — Тома резко поднимает голову, в зелёных глазах которого потрясение смешивается с надеждой. От волнения он сильнее сжимает талию в своих руках, но Кэйа дискомфорта не чувствует, только хмыкает и кивает в подтверждение слов. — Я так рад...то есть, мне очень жаль, что я причинил тебе боль...и я тоже люблю тебя! Ещё с первой нашей встречи полюбил, кажется. Ты просто весь такой энергичный и безумно красивый, как я мог не влюбиться? — сначала он говорит неуверенно, будто боится, но заканчивает так пылко и энергично, отчего Кэйа не сдерживается и тихо смеётся. Тома сразу теряет весь запал, смотрит с недоумением, — Что? Я сказал что-то не так? — Всё так, — Кэйа улыбается, — Просто я очень счастлив, — он обхватывает холодными ладонями горячие щёки Томы, чувствуя огромный контраст в температурах, и наклоняется к манящим губам, чтобы оставить на них свой первый поцелуй.

***

      Работа капитана кавалерии всё так же начинается с раннего утра, но теперь вторая часть его двуспальной кровати тёплая, не пустует, а за кухонным столом его встречает сонный Тома с чашкой свежесваренного кофе в руках. Его волосы забавно взъерошены, и Кэйа не может удержаться – запускает в них пальцы, оставляя лёгкий поцелуй на щеке. — С добрым утром, — голос Томы хриплый после сна, он улыбается, и Кэйа невольно тянет улыбку следом. — С добрым, — кивает Кэйа, опускаясь на стул рядом. Берёт чашку в руки, чтобы согреться, но Тома притягивает его к себе, в тёплые объятия.       Кэйа ловит себя на мысли, что впервые за несколько лет проснулся по собственной воле, а не из-за жутких кошмаров. Без тревожности, до боли сжимающей грудную клетку. Дышать легко, и тело уже не кажется чем-то тяжёлым. Кэйа понимает, что жить без Томы было невероятно трудно. В груди разливается приятное тепло от осознания того, что любимый человек здесь, рядом.       Они вместе. Они счастливы.       Утро, оказывается, действительно может быть добрым.