Комната (с)траха

«Замок страха» выглядит до невероятного глупо. Алтану кажется, что уже на подходе он чувствует запах бестолковой наивной придури, которой пропахли хлипкие стены, картонные летучие мышки и тонкая паутина, самую малость напоминающая неэстетичные сопли. Ужасно. Алтан кривится так, что сводит губы и в очередной раз наматывает на палец тугую чёрную косу за самый кончик, чтобы релаксирующе погладить гладкий золотой наконечник в форме змеиной головы. Вадим сказал, что это: «Хеллоуин, детка, и его надо отмечать весело, а не за ворохом бумаг». Вадим обещал, что будет охренеть как страшно и здорово, только приехать надо в костюме, чтобы не похерить атмосферу праздника – «слышал о таком, Змейкин, хотя бы догадывался»? Вадим потребовал образ, и Алтан целый час цеплял к волосам дорогие цацки, подводил изящно-чёрным глаза и рисовал на щеке чешуйчатую сетку, красиво огибающую точёную скулу и соскальзывающую вниз по шее, под ворот чёрной водолазки. Переливы зелёного и синего сплетались узорами едва заметного серебра, но оценить весь этот художественный труд было некому, потому что Дракон банально свалил и оставил только адрес другому водителю. Алтану, конечно, наёмник на хрен не сдался, но лёгкое разочарование ворочалось в груди колючим шариком, да и без тупых шуток за спиной было непривычно. Без Вадима за спиной было неправильно и это раздражало ещё больше. Вот ещё, вокруг хамского наёмника не крутится весь мир. Алтан вздыхает тяжело и трёт пальцами переносицу, едва сдерживая порыв достать телефон и набрать знакомый номер. Неимоверно хочется задать одной наглой морде пару неприятных вопросов, а заодно напомнить, какие именно у него должностные обязанности и за что ему платят деньги, но Дагбаев отдёргивает себя от рефлекторного жеста, потому что к чёрту его, Алтан умеет развлекаться один, жил же он как-то столько лет без Вадима.

***

Ступеньки подозрительно скрипят. В тишине единолично выкупленного замка такое звучит жутко, но Алтан только дёргает недовольно плечами и щурит глаза, стараясь привыкнуть к подсвеченному тусклыми лампами сумраку. Впереди длинный коридор, под ногами – ворс чёрного ковра, не слышно ни одного шага, а на стенах неоновые надписи. Парочку из них Алтан незаинтересованно читает, невольно усмехаясь про себя, потому что фразу «Пожалуйста, не убивайте» ему приходилось слышать в живую и не один раз. Становится хотя бы забавно. На фоне включается тихая, завывающая музыка, добавляющая атмосферы старого, совсем не страшного фильма. Призраки в выемках стен смотрят пусто и тупо, Алтан подходит к одному из них и аккуратно касается дешёвой ткани декораций, когда за спиной с громким скрежетом захлопывается входная дверь. Грохот такой, что по спине продирает холодком, Алтан оборачивается быстрее, чем думает и накрывает ладонью собственное бедро, где... нет ничего. К сожалению, брать оружие в парк развлечений нельзя, и не то, чтобы клинки были нужны сейчас, но без них было так же неуютно, как без Вадима. Почти равноценно неправильно. Алтан не загоняется. Алтан заставляет себя расслабить плечи и продолжить путь вперёд, потому что ему, видимо, реально надо научиться отдыхать и развлекаться, раз любой подозрительный звук вызывает у него паранойю. Естественно, после всего этого "веселья" он заманит Вадима в спальню, прикуёт к кованной спинке кровати и будет долго, мучительно над ним издеваться, пока тот не осознает все свои ошибки и проёбы. Мысль о сладкой мести в перспективе греет так приятно, что Дагбаев даже начинает получать своеобразный кайф от происходящего, особенно, когда коридор приводит в первый зал и старые аниматроники начинают двигаться, махать конечностями и рычать на разные лады. Искусственный Фредди Крюгер получает по лицу за то, что выскакивает из-за поворота особенно эффектно и больно знакомо скалится. Музыка становится громче. Следующий зал полон зеркал и представляет из себя лабиринт, в котором Дагбаев застревает надолго, залюбовавшись своим отражением и заметив, что один из золотых наконечников собирается отвалиться. Зловещие напевы на фоне отдают шаманскими мотивами и приятно расслабляют, как и мерное переплетение косы. Этот зал Алтану действительно нравится, но выход из него он находит без сложностей и это немного разочаровывает. Видимо, не зря аттракцион рассчитан на десятилеток. В следующей комнате темно. Ни единого намёка на свет и рассмотреть декорации удаётся только с помощью освещения за спиной, но дверь ожидаемо захлопывается, не оставляя надежды на визуал. Алтан делает пробный шаг вслепую, ищет стены и вздрагивает, как только из динамиков начинает звучать родной голос: – «В тёмной-тёмной комнате, в один тёмный-тёмный вечер, потерялся маленький змеиный принц». Алтан находит ладонью угол твёрдого стола и сдвигает руку чуть дальше, тут же вляпываясь во что-то влажное и склизкое. Фу. – «Этот принц не боялся ничего, в нём яда было больше, чем в ком-либо из живых и всех своих врагов он побеждал без помех». Дагбаев осторожно огибает стол, едва задевая его бедром для опоры, и упирается лицом в холодные цепи. Их отсветы были видны ещё у входа, но тело всё равно реагирует неосознанной дрожью. – «Но однажды, маленького змеёныша заманил в ловушку большой и страшный мясник. Он очень сильно любил готовить рептилий на завтрак и давно хотел пробовать сделать из королевской змеи суши». Алтан фыркает от смеха и закатывает глаза, жаль, в темноте не видно, и сдвинув цепи, идёт вперёд. Препятствий больше подозрительно не встречается, слева, кажется, что-то дёргается и скрипит, но оборачиваться нет смысла, тем более, что со спины прижимается горячее тело и по изгибу талии уверенно ползут большие ладони. – Мясник поймал змейку, но когда увидел его при свете, не смог даже подумать о том, чтобы убить его, потому что принц оказался нереально красивым, – бархатный шёпот приятно опаляет ухо и провоцирует сотни колючих мурашек. Алтан привычно откидывает голову назад, на крепкое плечо, и чуть повернув голову, мажет носом Вадиму по щеке. – Что было дальше? – вопрос получается сбивчивым, голос предаёт, как только чужие руки уверенно забираются под водолазку и царапают короткими ногтями подтянутые мышцы на животе. – А дальше, Вашество, змейкин укусил мясника и яд попал ему в самое сердце. Всё, клиника, не спасти. Влюбился как дурак и решил принцу служить, пока тот не захочет завести нового охранника. Тусклый свет включается неспешно, чтобы не травмировать отвыкшие от освещения глаза. Алтан щурится, привыкая, и проморгавшись, в лёгком недоумении замечает на голове Дракона череп. Маску. Любопытство требует действий – Алтан выворачивается из хватки мгновенно и, отступив на полшага, оглаживает Вадима жадным и цепким взглядом, подмечая огромный тесак на бедре, кожаный а-ля пошитый из глупых жертв фартук и нахальный оскал. Дракону непозволительно идёт, выбивается только глупая маска-череп, то ли кабана, то ли ещё кого, но спросить Алтан не успевает, потому что Вадим уничтожает дистанцию за секунду и, вцепившись крепкой хваткой в талию, касается контрастно ласково пальцами подбородка, заставляя приподнять голову. Любуется, изучая красивую сеточку на щеке и забывается сразу же, как опускает взгляд к губам. Алтан давится собственным вдохом от предвкушения. – Я тебя поймал, цветочек, и теперь могу пытать тебя столько, сколько захочу, – Дракон улыбается хищно, на грани маниакального оскала, и тянет назад, отступая не глядя, пока не упирается поясницей в стол. – Пожелания к пыткам? Алтан идёт следом, как под гипнозом. Накрывает пальцами оба чужих запястья, гладит судорожно и сбивчиво, и смотрит, не может перестать пялиться на эту ухмылку и потёк бутафорской крови на щеке. Хочется слизнуть её и прокусить наёмнику щеку до металлического привкуса во рту, и Дагбаев не видит смысла себе отказывать, поэтому встаёт на носочки, как только они останавливаются, и длинно мажет языком по противоположной от грима щеке. Вадим рычит так угрожающе, что низ живота сводит сладким спазмом. – Пытайте изысканно. Царская особа не любит банальность. Алтан целует Вадима первым. Грубо и резко, прикусывая губы и голодно врываясь в рот. Алтану мало, ему хочется всего и сразу, ему от Дракона так башню сносит, что он согласен на секс даже в детской комнате кошмаров, под завывания призраков и искусственные крики. Вадим резко подхватывает его под ягодицы и рывком приподняв, разворачивает, усаживает на стол, не прерывая чувственный поцелуй, от которого едва заметно дрожат пальцы. Тяжёлое возбуждение бьёт по вискам истеричным пульсом: хочется больше, хочется, чтобы как дома, кожа к коже на гладких простынях, в ванне, в кабинете, где угодно, лишь бы вплавиться и не отпускать. Вадим лижет Алтану челюсть и вгрызается в тонкую кожу под ней, оттягивает ворот водолазки и выцеловывает обнажённую шею, пока Алтан обнимает его ногами за бёдра, пинает коленом тесак и, прогнув спину, сбивает с головы череп, чтобы не мешал. В комнате так жарко, что нечем дышать. Вадим лезет ладонями под кофту и гладит Алтана по рёбрам, щипает соски, добиваясь протяжного вскрика и глухо стонет сам, потому что мальчишка вслепую гладит по взмокшей пояснице и развязывает чёртов фартук. Замок выкуплен до утра, спешить некуда, но терпеть нет сил, надо сейчас, быстро и грубо, до звёзд под зажмуренными веками. Алтан отпихивает Вадима от себя, соскальзывает на пол и развернувшись спиной, расстёгивает штаны, которые стягивает вниз вместе с бельём и следом упирается ладонями в стол. Дышать легче не становится, особенно, когда Вадим за спиной звякает пряжкой ремня – у Алтана пальцы на ногах поджимаются от воспоминаний, как именно эта пряжка может отпечатываться на ягодицах, – шуршит одеждой и упаковкой презерватива, ругается громко, но почти сразу же вжимается сзади, вдавливает в стол весом, почти опускаясь на него всем корпусом. Горячий член мажет между ягодиц головкой и ровно скользит по крестцу. Смазки на презервативе катастрофически недостаточно, но Алтан хрипло приказывает «Давай!», и сам гнёт поясницу. – Золотце, какой же ты... – Вадим отстраняется на чуть-чуть, выдыхает громко и, схватив за бёдра, входит нарочито медленно, распирает изнутри тугие мышцы и от едкой боли не спасает даже ночной марафон. Алтан закусывает ребро собственной ладони и скребёт пальцами по столу, пытаясь расслабиться и упорно двигаясь назад. Мышцы горят. В горле застревает тихий скулёж, но Дракон снова вжимается сверху, целует за ухом и обхватывает член сухой ладонью, ласкаясь на самой грани боли. Алтана рвёт изнутри ощущениями, ему хорошо-плохо-хорошо, и от чувства полной заполненности ведёт, от пальцев на члене выламывает, от нервного дыхания в самое ухо бросает за край. Стоны рвут глотку, как только Вадим начинает двигаться, привычно поймав правильный угол. Одежда липнет к телу, стол скрипит и качается в такт, Дракон дерёт восхитительно беспощадно и дрочит сбивчиво, словно небрежно; б-о-ж-е, Алтан дёргается под ним, в попытках подмахивать и сжимается изнутри, чтобы чувствовать ещё больше, ещё сильнее и глубже. Вадим шепчет на ухо невнятную чушь, хвалит и материт одновременно, гладит по бедру и дёргает на себя всё сильнее, до пошлых громких шлепков. Алтан воет в голос, когда жидкий кайф расползается по венам, затуманивает голову и не даёт толком дышать, только скулить, требовать, просить и поддаваться – ещё немного, ему надо так мало, чтобы острый узел в животе наконец лопнул. Разрядка приходит неожиданно быстро, но кажется, что до неё не получалось догнаться целую вечность. Вадим вбивает грубостью в стол, раз-два-десять, ведёт особенно сильно рукой по влажному члену, и Алтана топит в ярком, оглушающем удовольствии, он, кажется, умудряется сорвать голос и врезать Вадиму затылком по лицу, пока тело дёргает в сладких судорогах и перед глазами темнеет. Дракон кончает через пару движений после, натягивает на себя медленно, чтобы быть как можно глубже, и стонет сквозь сжатые зубы, вжимаясь разбитым носом Алтану в плечо. Выходить из горячего тела не хочется абсолютно, но Алтан так дрожит и нервно тянет воздух, что его надо скорее увезти домой и обласкать. – Змейкин, – Дракон обнимает Алтана за талию и мягко целует во взмокший висок. Дожидается ленивого «мгм?» и довольно усмехается. – Я же обещал, что Хеллоуин – это охренеть как здорово.