Летний денёк (ты проводишь меня до дома, любовь моя? )

Солнце торжественно возвышалось в зените, ярко и ослепительно сияя, и со всей щедростью дарило существам на земле свое тепло. Син Цю ещё никогда так не ненавидел несчастное светило в небе, как сейчас. — Из всей моей любви к Гуй Чжун, — ворчит он. — Сейчас так чертовски жарко. Чун Юнь соглашается с его негодованием, раскрывая упаковку того, что должно было стать его четвертым фруктовым мороженым за день. — Ради всей моры на земле, я сейчас растаю, — говорит Чун Юнь. — Почему мы снова идем домой пешком? — Мы опоздали на автобус, — напоминает ему Син Цю. — Потому что кто-то возился слишком долго! — Что?! Те собаки были слишком милыми! — пытался оправдаться Чун Юнь, а его голос чуть хрипел из-за мороженого. — Ты просто завидуешь, что тебе никто не уделяет столько внимания. (Нет, Син Цю дуется из-за того, что даже глупая дворняжка может с лёгкостью заполучить столько любви и ласки от Чун Юня. Да почти кто угодно, но только не он. Между прочим, ему тоже очень нравится весело проводить время вместе с Чун Юнем. Неужели он так много просит?) Чун Юнь насмешливо закатывает глаза на бурчание своего друга, пока они продолжают прогуливаться под палящим солнцем. Узкая пешеходная дорожка заставляла их идти достаточно близко друг к другу, длинные костяшки пальцев то и дело сталкивались. Чуть дальше тротуар уходит вниз к небольшому прудику, который был тут с тех пор как они себя помнили. Ах, как сильно обоим мальчикам хотелось бы плюхнуться в прохладную гладь воды и немного поплавать… это было бы великолепно при такой погоде. — Кстати, ты запомнил, что говорила нам мисс Янь Фэй? Я отключился прямо на середине собрания, — спрашивает его Син Цю. Очередная попытка завязать пустой разговор, чтобы просто услышать, как говорит Чун Юнь. — Тогда как ты еще можешь оставаться на должности президента студ совета? — озадаченно спрашивает его Чун Юнь, переводя стрелки, а Син Цю в это время чуть не светится от восторга. — Она попросила нас помочь с организацией фестиваля к Хэллоуину. Зачем он вообще нам? Мы ведь не в Америке. — Чтобы хорошенько повеселиться, Юнь Юнь, для чего же еще? — отвечает он резво с легким прищуром. — Ты ведь собираешься стать «добровольной жертвой»? — А ты? — Если ты согласен, я в деле. — беспечно говорит Син Цю, оборачиваясь и роясь в своей сумке. — Тогда отлично. Ты знал, что в этом году нам достался дом с приведениями? — Забавно. — отмечает Син Цю. — Эй, у тебя есть- Чун Юнь протягивает ему книгу, которую тот искал, обрывая фразу на полуслове. Ах, они действительно прекрасно понимают друг друга. — Ты забыл ее в кафетерии, когда тот парень позвал тебя, — говорит Чун Юнь. — Я забыл его имя, — добавляет Чун Юнь, морща нос, пытаясь вспомнить. В этот момент Синцю почти спрашивает, можно ли его поцеловать. Ключевое слово: почти. Их руки неловко соприкасаются еще раз, а затем Син Цю забирает книгу. Чун Юнь подносит ладонь ко лбу в виде козырька и вглядывается в оранжевое небо, которое начало окрашиваться в другие цвета — фиолетовый, красный, желтый и другие предзакатные оттенки. Все, что осталось от мороженого в его руке, было палкой от эскимо. (Про себя Син Цю отмечает, что нужно будет зайти в ближайший ларек с мороженым, который они увидят по дороге домой.) Син Цю очень старается читать, но его мысли витали где-то далеко, и все, о чем он может думать, это Чун Юнь, Чун Юнь, Чун Юнь. Его голос, его улыбка, его глаза — ах, уместны ли такие мысли о вашем лучшем друге, которого вы знаете с рождения, о вашем товарище? Это действительно нормально хотеть держать его за руку, желать быть чем-то большим для него, чем просто другом? Его глаза вчитываются в одно и то же предложение уже который раз, а про себя он глубоко вздыхает. Коря себя, Син Цю, наконец, фокусируется и продолжает читать. Тем не менее, Чун Юнь постоянно сидит в его мыслях и находится рядом с ним. Он не замечает, как глаза его спутника медленно скользят по нему. Он не замечает, как Чун Юнь нежно смотрит на него, как будто влюблен . И ведь так и есть. Их подшучивания прерывает внезапный шум, Чун Юнь резко тянет Син Цю на себя за воротник униформы, подальше от проезжающей рядом машины. Опомнившись, парень запихивает книгу в сумку, поспешно загибая уголок страницы в качестве закладки. Они больше, чем лучшие друзья, меньше, чем возлюбленные. Они напарники, родственные души. Хотя, Чун Юнь не уверен, правильно ли он трактует понятие «родственные души». Он не слишком много думал об этом. Они не любовники, они слишком застенчивы, чтобы быть ими. Чун Юнь вполне уверен, что Син Цю не видит в нем ничего больше, чем друга. Они просто товарищи, несмотря ни на что. Они словно сиамские близнецы. Они знают друг друга идеально. Они в постоянном поиске новых приятелей, но даже если не находят, их внимание друг к другу заменяет им любую компанию. Мысли Чун Юня начинают метаться повсюду, и он тихо вздыхает. Нет смысла слишком много думать над этим. Честно говоря, он просто рад, что у него есть Син Цю. Быть лучшими друзьями — это прекрасно. Да, лучше просто не придумаешь. Его устраивает любой вариант их отношений, но только не незнакомцы. Они кричат и громко спорят, обмениваясь игривыми любезностями, смехом. Для них слова совсем необязательны в прекрасном обществе друг друга. Но все же не менее приятно слышать и то, как их чудесные голоса переплетаются и сливаются в единую мелодию. Ах, это действительно так очевидно. Чун Юнь нежно поглядывает на Син Цю, а тот не может перестать смеяться. Спустя мгновение он тоже начинает ухмыляться. Ни для кого не секрет, что Чун Юнь просто обожает своего друга. Его глаза начинают сиять лишь при одном упоминании своего товарища, и это становится лишь очередным подтверждением того, что он, ну, любит Син Цю. Это не открытие, и уж тем более не момент эврики, все намного проще. Как будто он всегда знал, но забыл об этом на мгновение. И, возможно, это даже может оказаться правдой… но на самом деле мы здесь далеко не ради этого. — Эй, ты не против, если мы сделаем еще один круг? — спрашивает Син Цю, легонько ухмыляясь, а Чун Юнь выбрасывает очередную палочку от мороженого, в так удобно расположенное рядом мусорное ведро. Чун Юнь с подозрением смотрит на своего друга. Это правда, что Чун Юнь обожает своего друга, однако ему также известно и то, что Син Цю — большой шутник. Он знает это очень хорошо, ведь большую часть времени он становится жертвой «бессердечных» экспериментов Син Цю. (Впрочем, он не возражает, не совсем потому, что последний всегда находит способ загладить свою вину. Однако это тоже играет свою роль, да и тот факт, что он не может долго злиться, особенно на Син Цю.) — Хорошо, — пожимает плечами Чун Юнь, в нем просыпается любопытство. Син Цю просиял. Чун Юнь клянётся, что чуть не слепнет от яркости. Син Цю хватает своего друга за руку, совсем не замечая, как розовеют щёки его дорогого приятеля, а уши пылают красным, и тащит того через дорожку. Они спотыкаются и скатываются вниз по склону, Син Цю звонко смеётся, а из груди Чун Юня доносится испуганный вскрик. Небо все еще достаточно яркое, хотя синева почти исчезла. Син Цю знает, что такие моменты не длятся слишком долго, однако если бы он мог их как-то продлить, то он определенно это сделал бы. Трава местами окрашивает их брюки в зелёный, Син Цю вскакивает и практически волочит своего друга к берегу пруда. Он закатывает брюки по колено и спускается в воду. Чун Юнь издает протестующий возглас. — Син Цю! — Что? Чего ты ждешь? Присоединяйся ко мне, трусишка! — Син Цю игриво усмехается, ликуя всеми фибрами своей души, когда Чун Юнь потакает ему, осторожно заходя в воду. Син Цю смеётся, обрызгивая в своего друга, и смех становится только громче, когда Чун Юнь отвечает ему, расплёскивая воду более агрессивно. Они резвятся на берегу, громко разговаривая, пока их сумки дожидаются своих хозяев на суше. Возвращаются они домой в промокшей насквозь униформе. И если они вернулись со сплетёнными руками, розовыми щеками и красными ушами, то это определённо не касается никого другого, кроме них самих.