Времена грёз 2 том

— Доброе утро, госпожа, ваш завтрак готов. Горничная прошла вглубь спальни и поставила поднос на стол. Я сама просила ее будить меня, чтобы не залеживаться надолго в постели, но не предполагала, что подъем в замке настолько ранний. Девушка, кажется, ориентировалась на собственный график работы, а у слуг он традиционно начинался чуть ли не с самой зари. Покой мне только снился, и сон этот который день подряд оказывался слишком короток. Доброе утро, Ньярл. И тебе. Сев в кровати, я откинула одеяло, сонно глядя на бледные солнечные лучи, проглядывавшие через голые ветви деревьев за окном, и попыталась в уме прикинуть, как лучше всего скорректировать пробуждение. Горничная, словно специально, шумно разложила тарелки и приборы, громко звякнув, убрала крышку с каши. Даже с моего места было заметно, что пар над едой не идет, второй день подряд завтрак был уже остывшим. Вчера это еще можно было списать на случайность, но теперь… По коже пробежали мурашки, рука сама потянулась помассировать и почесать затылок, а за ним ниже, к спине. Будь я сейчас одна, с радостью потерлась бы об косяк как медведь. Тонкая линия кружева по подолу сорочки красными следами отпечаталась на ногах. Может быть, стоит сменить ночной наряд? Или ткань постельного белья? — Лара… — Да, мисс? Подготовить ванну? — Нет-нет. Светлые брови горничной скептически дрогнули, она промолчала, но по ее взгляду и так было всё ясно, наверняка я выглядела довольно помятой, особенно в сравнении с ней. Ларунда не была писаной красавицей, но попала во дворец явно не только из-за профессиональных качеств. Точеное лицо и аккуратные черты укладывались в принцип «не слишком». Не слишком выделяющаяся, не слишком яркая, не слишком привлекающая внимание. Серые глаза с темной каймой радужки и бледными ресницами, светло-русые волосы, забранные в пучок, чуть впалые щеки, тонкие губы и чуть вздернутый нос. Она явно чуть выше своих сверстниц, но не настолько, чтобы это было заметно. Фигура не слишком выражена, но изящная, как у фарфоровой статуэтки. Ей бы в балет или просто в танцы, чтобы хрупкостью и гибкостью тела сердца покорять, а не перебирать чужое белье длинными холëными пальчиками. — Подготовить вам платье? — Нет, я сама. — Заправить постель? Тяжело поднявшись на ноги, я подцепила со спинки кровати халат и, завернувшись в него, зевнула. — Хорошо, заправь постель. И… приходи меня будить попозже. — Насколько? — Не знаю, на час хотя бы. — Завтрак совсем остынет. — Да, он уже. — Вы же еще не попробовали. Сев за стол, я подхватила ложку и отправила первую порцию овсянки в рот. Нисколько не соврала, каша и правда едва теплая, хотя вроде бы под крышкой была. Обнаружив рядом с тарелкой небольшую вазочку темного джема, я попробовала и его, но ягоды оказались слишком кислыми, сахара на десерт явно пожалели. Мелочь, но неприятно, из приятного остался только чай, хотя портить в нем было нечего. Стоит сделать выговор за холодную еду. Ты правда так думаешь? Мне как-то неловко. Искоса взглянув на горничную, я проследила, как она честно принялась за хлопоты, шустро и осторожно заправив кровать. Ее движения были выверены и настолько продуманны, что она почти не касалась ткани, но при этом отточено расправила все складки. В целом она неплохо работает, может, дело именно в кухне? Мне не полагается вкусная еда? У тебя уже там есть знакомая. Неплохо бы заглянуть к ней. Сразу после урока с Авелем, надеюсь, хотя бы сегодня он дойдет до библиотеки, и я не просижу там полдня впустую. Прям-таки впустую? Не совсем, конечно… Если подумать, пару дней назад я позировала Марку и даже подсказала, как проще всего можно обозначить пятнами свет и тень, но удовольствие от встречи с принцем мешалось с неловкостью от осознания чей это ребенок. Я словно специально втиралась к нему в доверие, чтобы потом, возможно, предать его или его мать. Или убить отца. И убить отца. Нужно было держаться от него подальше, но мальчишка сам находил меня уже с готовыми рисунками, показывая их и спрашивая совета. Запрещенный прием, при котором я просто не могу пересилить себя и отказать в беседе. Стыдно от собственной слабости, но Марк оказался одарен не по годам настолько, что мне было действительно интересно обсуждать с ним искусство. Обсуждать теорию цвета простым языком, делиться идеями и предпочтениями, сравнивать его тягу к портретам и мою, к архитектуре. В этот раз, застав меня за просмотром бумаг на привычном рабочем месте, он не стесняясь сдвинул документы и сел на край стола. — Как ты думаешь, что значат эти колонны? — По углам библиотеки? — Ага. Почему девушка в углу отвернулась, в то время как остальные смотрят друг на друга? Откладывая очередной желтый лист с крайне сухим, но невнятным прошением о зачислении средств за поимку преступника, я подняла голову, проследив, куда именно смотрит Марк. Болтая ногами в перепачканных гольфах, он чесал голову карандашом и словно пытался заглянуть в лицо отвернувшейся статуе с иммортелью. Не припомнив ничего из местного фольклора, я пожала плечами. — Представить не могу, а есть какое-то объяснение? — Если подойти совсем близко и забраться на карниз или шкаф, можно увидеть вторую половину головы, там в волосах спряталась змея. — Девушка мертва? — Нет, на самой грани, зубы совсем близко к щеке, и возможно она уже укушена, но яд не успел повлиять. Самое главное, статуя сама подставляется, будто не против, но смотрит на того злого мужчину перед ней. — А он что? — Ненавидит возлюбленных, но они этого не замечают, занятые друг другом. Развернувшись к другим колоннам, Марк, словно руководя оркестром, показал рукой сначала на одну скульптуру, а затем на другие две. Желая рассмотреть их поближе, я поднялась с места и сделала круг по залу, посмотрев на всех персонажей в композиции. Они казались мне довольно красивыми, хоть и не слишком интригующими, пока я не дошла до последней фигуры в лилиях. До боли знакомое лицо смотрело на любовника со смесью нежности, смущения и страсти. Сердце пропустило удар, припоминая, какого было когда-то давно ощущать на себе любовь богини. Она всегда смотрела на меня так, после разлуки с ней от одного присутствия руки начинали дрожать. Внимание Луны было подобно высшему благословению. Ньярл, ты помнишь, кто был остальными колоннами? В мимолетной вспышке, в отголоске сна на миг показалось лицо злого мужчины, строго поджимающего жесткие губы. Темные глаза будто прожигали взглядом кожу, но под ними пролегла заметная тень. Черные волосы лежали в беспорядке и покрывали щеки неровной, колкой щетиной. В его руках какой-то прибор, странный, самодельный, подобный стеклянному шприцу. На губах почудился вкус металла и горечь лекарств. Не помню, кто это, не помню, но он так близок и знаком, руку протяни, и позовет… — Что же ты наделал, наделал с… — Сэра? Ты что-то сказала? — Нет, ничего. — Лилия мне нравится больше всех. Подобравшись, я сделала глубокий вздох, расправив плечи. По коже снова пробежали мурашки, неприятно, словно под одеждой собрались муравьи. — Да-а, мне тоже. — Поможешь ее нарисовать? У меня не получается передать этот взгляд. — Едва ли даже у меня это получится. — А вдруг выйдет? Пожа-алуйста, Сэра, с меня краски и холст хороший, и мольберт, и папу попрошу не беспокоить хотя бы пару дней. — Не далеко ли ты заходишь? — Конечно нет! Совсем рядом послышался тихий шорох ткани и чьи-то шаги. За стеллажами из выбеленного дуба показался Авель. Удивительно спокойный и даже посвежевший за последние пару дней. — А мне кажется, далеко. Марк, слезай со стола. — Привет, пап. Мальчишка послушно спрыгнул на пол и подбежав к отцу, быстро, порывисто обнял его и тут же отстранился, словно смущаясь своего поведения. Авель мягко потрепал сына по голове и присев на корточки, тепло улыбнулся ему, поправив рукава потрепанной рубашки Марка. — Всё хорошо? — Да, Сэра учит меня рисовать, она столько всего знает. — Надо же, я могу украсть ее для своего урока? Принц зарделся и, опустив голову, покивал, глядя куда-то в сторону. — Если ты настаиваешь… — Спасибо, Мелоуни искал тебя для тренировки. Вернувшись к рабочему месту, я села за стол, продолжив наблюдать со стороны. Марк поморщился и, огладив ладонью карандаши в кармане, ответил, все ещё смотря в пол. — Пускай идет к черту. — Марк. — Так мама говорит. — Тебе не стоит всё повторять за ней. Передернув плечами, мальчишка промолчал, отвернувшись от отца к соседним стеллажам. Авель вздохнул, он выглядел немного обеспокоенным, светлые брови сдвинулись к переносице, образовав морщинку. Совсем как у Каина, когда он хмурился. От такого сходства на миг стало дурно и неуютно. — Мне важно знать, что ты можешь постоять за себя, ты будущий король, — дождавшись кивка сына, Авель поднялся на ноги и похлопал по плечу. — Иди, предупреди Мирру, что я буду только к ужину. — Хорошо. Сорвавшись с места, Марк со всех ног бросился к выходу, будто отец мог его поймать или остановить. Король же, проводив его взглядом, сел передо мной и, коротко поприветствовав, потянулся к бумагам. На его лице отразилась тень усталости, простой камзол и отсутствие короны делали его образ каким-то особенно уязвимым и простым, словно я проводила урок для обычного человека. — Что-нибудь нашлось в документах, пока меня не было? — Нет, ничего, но… возможно мы не там ищем? — Возможно. Поджав губы, Авель задумался о чем-то, неотрывно и слепо глядя на лист бумаги перед собой и явно забыв, что у нас вообще-то был запланирован урок. Неловко скрипнув стулом по каменному полу, я собрала остатки своей храбрости для вопроса, мучающего меня в последние несколько дней. Лезть в это дело было настоящим безумием, но не попытаться я тоже не могла. — А-авель, я… кхм, скажи, пожалуйста, свадьба Уны действительно обязательна? — Я рад, что вы быстро нашли общий язык. — Да. Можно и так сказать. Нарочито сосредоточенно рассматривая документы, Авель помолчал, подбирая слова, и с некоторой обреченностью ответил: — Для своей сестры я желаю всего самого наилучшего, даже если она это не всегда может понять. — Но как же чувства? — Они здесь не при чем, брак не всегда говорит о любви, чаще всего это всего лишь договор между двумя семьями. — В твоем случае тоже? Взгляд пронзительных голубых глаз все же достиг меня, король смотрел прямо, не отрываясь и словно бы предупреждающе, но едва ли меня можно было этим напугать или удивить. — Мой случай исключение. Я люблю Мирру и всегда ее любил. — Даже когда она разрушила две чужих страны? — Сэра, ты правда хочешь сейчас поговорить об этом? — Да, потому что я не понимаю твоих поступков. Раздражение, лишь невесомо, незаметно задевшее нас обоих в начале разговора, вспыхнуло теперь неожиданно ярко. Пальцы сами стиснули бумагу в руках, и кроме ее шороха в библиотеке вдруг пропали все звуки. Ни шелеста веток за окном, ни шагов за закрытыми дверьми, ни мимолетного дуновения сквозняка, ни трепещущих тонких хрустальных подвесок огромной потолочной лампы в зале. — Тебе и не нужно их понимать, Серафина. Я король, у меня есть ответственность за своих близких и за свою страну, и у меня есть обязательства, которые я должен выполнять. — Хорошо, если в случае с Сомной я еще могу понять эту логику. Понять, но не оправдать. Что произошло с Беллатором? Их тоже захватили по ошибке? — Эльфы узнали о засилье демонов в столице и приняли должные меры. Целестия им помогала. То, что мы встретили у замка Глав, было противоестественно этому миру. — Или просто непонятно конкретно тебе. Он откинулся на спинку стула, сжав зубы и шумно выдохнув через нос. Морщинка на переносице вновь стала явной. Тонкий лед доверия между нами проходил проверку на прочность. — Ты говоришь о том, чего не представляешь. Настолько сильную и разумную тварь еще никогда не видели и, надеюсь, больше не увидим. — Авель… — Можешь спорить со мной сколько угодно, но это пустая трата времени, лучше покажи мне новое заклинание или прием из темной магии. — Тебе не приходило в голову, что Мирра просто воспользовалась тобой и… Ладонь громко хлопнула по столу, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и прикусить язык. Авель заговорил снова после паузы, не спеша выверяя каждое слово, как порцию опасного лекарства. — Сэра, я не потерплю ни одного плохого слова в ее адрес. Она мать моего ребенка, я люблю ее, и я всегда буду на ее стороне. — Это глупо. — Это называется ответственность, слово, непостижимое для Уны и ее детской инфантильности. У нее есть долг перед своей семьей, перед отцом, и она обязана выйти замуж, чтобы передать состояние тому, кто сможет им распорядится. — И тебя даже не смущает, что столько денег и власти окажется в руках одного человека? Король вновь ответил не сразу, с заминкой, и на мгновение даже показалось, что он мог передумать, изменив решение. — Смущает, но это вынужденная мера, если бы можно было поступить иначе, я бы так и сделал. — Неужели нельзя было привлечь того же Грея? Он хоть и молод, но… — Парфюмеру? Огромное дело с многовековой историей? — Он хотя бы понимает Уну и поддерживает. — Да, и надо признать, он чуть менее легкомысленный, чем моя сестра, но совершенно необучен, а происхождение его, мягко говоря, сомнительно. — Ах, как жаль, что он не выбрал для рождения семью получше. — Сэра, ты паясничаешь как ребенок. Отец Моргана неизвестный эльф, и если он вдруг объявится, то может претендовать на часть компании Уны, что я никак не могу допустить. — Объявится спустя столько лет? — А ты думаешь, никому не захочется урвать кусок благосостояния Макдоннеллов? Уверен, допусти я такой вариант, и у Моргана сразу после свадьбы объявится не меньше десятка потерянных отцов. Смутившись, я растерянно открыла рот. Об этом ни полуэльф, ни принцесса еще ни разу не упоминали, хотя стоило бы и самой догадаться. — Я не думала об этом в таком ключе. — Как хорошо, что об этом подумал я. Сэра, понимаю, ты переживаешь за Уну, но лучшим вариантом было бы помочь ей смириться и осознать свою роль. — Лучшим вариантом была бы возможность самой Уне распоряжаться своим состоянием так же, как и остальным женщинам Целестии, чтобы не пришлось искать мужчину, который мог бы о них «позаботится». — Чем меньше прав, тем меньше ответственности, можно сказать, им повезло, и кто-то всегда сможет защитить их, взять на себя все хлопоты и обеспечить, чем сейчас и занимаюсь я. Уна не ищет себе жениха сама. — Но ей и не дают это сделать. — Потому что ей это не нужно, будь у нее подобная возможность, она предпочла бы остаться одна. — И что в этом плохого? — Она растратит деньги отца и не оставит наследника. — Ты ставишь деньги и компанию выше ее собственных потребностей и выше ее жизни. Потерев ладонями лицо, Авель покачал головой. Выглядел он настолько разочарованно, что, кажется, еще немного и закончил бы весь урок, но замолчать было выше моих сил. — Сэра, это пустой разговор. — Когда-нибудь эта чертова система ценностей выйдет тебе боком, Авель, помяни моё слово. — Еще чуть-чуть, и я сочту это угрозой. — О, нет, мне и делать ничего не придется, я уверена. Подтянув к себе пустые листы и ручку, я сочла разговор оконченным. Хотелось еще немало сказать королю, напомнить о многом и пожурить за столь наивную самоуверенность, но я заставила себя сдержаться изо всех сил. В конце концов, в правоте моих слов он может увериться и сам на собственном опыте рано или поздно, хотя скорее всего даже не доживет до этого момента. Не представляю, что именно Каин сделает с Миррой, прибыв в Санктум, но нынешние политики еще не раз пожалеют о том, что она не сможет организовать темному достойное сопротивление.