"Злая и прекрасная"

Когда королева переезжала в замок своего супруга, старого вдовца-короля, она долго спрашивала себя, почему он так не любит возвращаться домой и что же там такое прячется, что отталкивает его от родного замка; но увидев его дочь от предыдущей королевы, милую кроткую девушку с огромными глазами и пушистыми ресницами, она на мгновение перестала дышать – не понимая, то ли ей вздыхать с восторгом, то ли кричать от ужаса. Белоснежка очень была похожа на мать – и очень несчастна, как она не раз говорила королеве, печально потупив очи. Королеве было невероятно больно за неё: она проводила пальцами по бледному нежному лицу, Белоснежка притворно вспыхивала и отворачивалась, кладя на запястья королевы свои тонкие руки. Сходство с погибшей матерью было просто поразительным: королева видела её портрет – такие же густые чёрные волосы, блестящие, как тёмная гладь горного озера, те же материнские глаза цвета ночного неба, те же необычайно яркие алые губы… Когда королева, мучаясь от очередного отъезда мужа, увидела её, ей сначала показалось, что у неё кровь на губах. Белоснежка смотрела в пол и кротко признавалась ей в любви, не смея поднять взгляд… Самое невыносимое из воспоминаний королевы. Помимо того, конечно, как она узнала её лучше. Сердце королевы обливалось кровью от безумной ревности и от горького знания, зачем Белоснежке понадобилось упрашивать её убить отца-короля, зачем она так приветлива с принцем соседнего королевства и о чём она мечтает. Иногда ей хотелось выцарапать ей глаза, заколдовать её, поместить в сон и запереть в башне… отравить, в конце концов. Королева рыдала от обиды и жгучей боли: им вместе не быть никогда, ни здесь, ни на том свете, как бы того она не хотела. Хотя чего она хотела на самом деле? Не то убить проклятую падчерицу, спрятать её сердце в шкатулке и лишь изредка целовать его, а иногда – её счастья, ради которого она готова была пожертвовать не только своим королевским положением, а и самой жизнью, себя и мира в целом; тогда бы, может быть, Белоснежка полюбила бы её в ответ. Иногда она даже верила в это по-настоящему: когда она спустилась в свои подземелья и нашла там Белоснежку, ищущую одно из её зелий; она думала проклясть её, уничтожить, и если бы она не заплакала!... - Госпожа, - глаза Белоснежки трепетно дрожали, - королева, любимая, мой принц меня не любит… И, прижимая к себе заплаканную падчерицу с униженной и оскорблённой гордостью, королева сама думала с гневным негодованием, не послать ли солдат за смазливым отвратительным принцем, не дать ли ему выбрать между алтарём и смертью от её королевского проклятия… И, разумеется, даёт ей нужное зелье. А как иначе? Белоснежка сразу после этого резко менялась: отстранялась, лицо её приобретало прежнее отстраненно-светлое выражение, и она улыбалась – искренне, с благодарностью. Она делала книксен, благодарила королеву, целовала её в крайний уголочек губ и убегала; и неважно, чего она добивалась – помилования, казни, зелья, разговора с Зеркалом; всё, всё было её. И даже тогда, когда королеве надоело умирать от бессилия, ревности и страха за страну, она всё равно проиграла. Ведь это она рассказала в своё время Белоснежке о противоядии… - Мой милый принц, я дома, - щебечет Белоснежка; она продолжает танцевать в своих красных туфельках, в волосах запутался степной цветок, а сама она уже не похожа на мать, а похожа уже на ведьму. Веки выкрашены в чёрный, губы испачканы в собственной крови, а в платье запутались травинки ядовитых растений. Принц встречает жену с тихим смирением: он сломался уже давно, намного быстрее, чем сломалась королева-мать. Он берёт её за руку, ведёт в подземелье, сам разматывает ленту вокруг её головы, и тяжёлые черные волосы падают на истерзанные плечи. Повсюду – следы укусов и ногтей; принц отводит взгляд – он-то знает, что это как мужские прикосновения, так и женские, и не может справиться со своей грустной ревностью. Белоснежка этого не замечает: она скидывает цветастое, яркое платье, то падает к её ногам, и стоит она абсолютно голая, как настоящая, истинная ведьма. Вдвойне было страшно то, что, когда она повернула голову к принцу и ослепительно ему улыбнулась, то улыбка эта была чиста и невинна, каковой она была и доселе. Она обнимает принца, и её большая, округлая грудь касается его груди: - Мой милый принц, - тихонечко шепчет она, - да неужто ты испугался? Не бойся, мой любимый, скоро всё будет нашим: моим и твоим. Весь мир, если ты того хочешь. А я хочу. Принц обнимает её в ответ: ему давно уже всё равно абсолютно на всё, кроме тайного, смутного чувства благоговейной очарованности этой страшной, но милой и прекрасной Белоснежкой… И словно нет никакого мира, нет никакой жажды власти у его прекраснейшей супруги, нет даже шкатулки с сердцем предыдущей королевы, - есть только он, она, и его бескорыстная, почти что безответная любовь.