Like a Secret In Your Throat

Липкая поверхность стойки впилась Джорджу в живот, когда он провёл пальцем вверх и вниз по столешнице в поисках заноз в дереве. Бармен лишь одаривает его глупой улыбкой, когда ставит перед ним два напитка, даже не замечая, как газированная жидкость выплёскивается через край стакана на столешницу. Джордж просто закатывает глаза. Он даже не использует гипноз, бармен, должно быть, просто от природы такой идиот. С выпивкой в руке Джордж прокладывает себе путь сквозь небольшое скопление пьяных людей, заполняющих заведение. Несколько из них сталкиваются с ним, и тот вздыхает, когда жидкость покрывает его руку тем же липким месивом, которым пропитано всё это местечко. К счастью, его парень достаточно высок, чтобы заметить Джорджа в толпе, и достаточно понятливый, чтобы немедленно взять напитки из рук Джорджа и поставить их на маленький столик в самом тёмном углу бара. Дрим выглядит немного нелепо, втискивая своё явно негабаритное тело между столом и сиденьями, предназначенными для людей вдвое меньше него, но Джордж находит это более очаровательным, чем что-либо другое. Он падает на сиденье напротив него, в то время как Дрим подносит свой напиток к носу, несколько раз тщательно обнюхивая пузырящуюся карамельную жидкость. — Что это? — Просто кола, — говорит Джордж, морщась, когда он пробует свой напиток. То, что Дрим на дух не переносит алкоголь, не означает, что Джордж должен брать с него пример. Дрим улыбается ему так же глупо, как и бармен до него, но Джордж не может сдержать трепещущего чувства в груди, которое заставляет его улыбнуться в ответ. Джордж знает, что его сердце не бьётся, так что на самом деле это может быть только всепоглощающая нежность, которую он испытывает к парню. Он отводит взгляд, крутит в руках мутный напиток и кивает головой в сторону бара: — Парень, который там работает, очень милый. Он не поворачивает голову обратно к Дриму; ему не нужно смотреть, чтобы почувствовать, как воздух вокруг них густеет. — Так что, тебе просто нравятся блондины? Джордж отплёвывается, давится напитком, которого больше нет у него во рту, прежде чем повернуть голову и уставиться на мужчину, разносящего напитки по комнате. Высокий, светлые волосы песочного цвета, широкие плечи, выраженная рельефная линия подбородка– Чёрт, может быть, у Джорджа правда есть типаж. Он быстро отводит взгляд от симпатичного бармена, в то время как едкий смех Дрима прорезает шум вокруг них. По всему бару разбросано несколько столиков с посетителями, и Джордж быстро проводит по ним взглядом, прежде чем поймать мужчину, который уже смотрит на него. Вместо того, чтобы стушеваться и отвернуться, незнакомец посылает Джорджу улыбку и поднимает свою бутылку в его сторону в немом приветствии. Джордж кокетливо машет ему в ответ, прежде чем замечает большие руки, тёмно-зелёные глаза, волосы, достаточно длинные, чтобы закрутить их между пальцами– Дрим всё ещё смеётся над ним, когда он оборачивается. — Это так раздражает! Зачем тебе вообще понадобилось идти со мной? — скулит Джордж в свой стакан. — Что? Неужели это так неправильно, что я хочу увидеть, как большой, плохой вампир охотится на свою добычу лично? Джордж бьётся головой о стол, чуть не плачет от того, что он такой липкий, почему всё в этом месте такое чертовски мерзкое. — Я просто пытаюсь найти себе ужин, а ты ведёшь себя, как придурок. Ноги Дрима упираются в его под столом. — Ну, я имею в виду, это же не просто ужин. Джордж отрывает взгляд от стола и встречается взглядом с Дримом, когда говорит: — Нет, это всего лишь ужин. Дрим, несомненно, один из самых умных людей, которых знает Джордж. Он умело подстраивается под различные ситуации, может выиграть любой спор, в который он ввязывается, даже не пытаясь, был самым молодым членом в истории своей стаи, который возглавил семейный бизнес. И всё же всякий раз, когда Джордж уходит раз в месяц, чтобы найти человека, которым можно утолить разрывающую изнутри жажду, чтобы он мог продолжать выживать, Дрим всегда попадает в это глупое, совершенно собственническое и ревностное состояние, где всё, о чем он может думать — это какой-то безликий человек, накачанный эндорфинами вампира, умоляющий Джорджа прикоснуться к нему, трахнуть его, сделать хоть что-нибудь, пока он не перестанет видеть. И независимо от того, сколько раз Джордж пытался пробиться сквозь толстый череп Дрима, тот всегда забывает о той части, где Джордж оставляет их там, заведёнными и плачущими, из-за своего огромного глупого щеночка-бойфренда, ожидающего его дома. И Джордж ничего не может с этим поделать. Он не может просто игнорировать его вампирскую сущность, которая где-то в конце концов решила, что возбуждение кровяных мешков лучше для выживания вида, чем пугать их. Это не его вина! И он даже не прикасался ни к кому другому с тех пор, как начал встречаться с Дримом (потому что настойчивая псина учует это раньше, чем Джордж успеет открыть входную дверь. Проверено на тяжком опыте после неудачно сильного выброса эндорфинов). Дрим слишком долго молча смотрел в свой стакан, и обычно Джордж попытался бы его утешить. Но он голоден, он устал, он не хочет быть в этом дерьмовом баре, и он определенно слишком раздражён, чтобы разбираться с нездоровой ревностью его парня. Он быстро встаёт из-за столика и допивает остатки своего напитка. — Неважно. Если ты собираешься и дальше быть таким настырным придурком, то можешь уйти в любое время, я просто вызову себе такси. Глаза Дрима комично расширяются от этого предложения. — Джордж, подожди… Но тот уже ушёл, устремив взгляд на зелёные глаза в другом конце комнаты. Дрим обычно не приходит с Джорджем, когда он идёт перекусить, именно по этой грёбаной причине. С тех пор как Джордж объяснил, что именно происходит во время его приёмов пищи, Дрим начал злиться и вести себя странно без причины. Это не совсем то, с чем Джордж может помочь справиться, он не контролирует свою биологию, и ему нужно есть. И даже не смотря на то, что Дрим предлагает возможность питаться от него чуть ли не каждый день, это просто, блять, так не работает, ясно? Джордж морщится, просто думая об этом, что, вероятно, не делает его особенно привлекательным для темноволосого мужчины, к которому он сейчас приближается. Но, учитывая, что двое друзей, с которыми тот сидел до этого, уже шустро смотались и в настоящее время смеются и указывают на них из-за барной стойки, Джордж полагает, что не всё потеряно. Он проскальзывает на освободившееся место напротив мужчины, не забывая одарить его своей самой красивой и безобидной улыбкой. — Привет. — Ну привет, — отвечает мужчина, переводя взгляд с лица Джорджа на его ключицы и вниз по груди. Он слегка облизывает губы, и Джордж лениво думает, что у этого человека неправильное представление о том, кто кого будет есть. — Твой парень доставляет тебе неприятности, сладкий? Джордж стонет; ну конечно же, он должен был зарекнуться о Дриме: — Он просто слишком сильно волнуется из-за мелочей, это так раздражает, — что является полной ложью; Джорджу нравится, как Дрим может сосредоточиться на каждой мелочи, зацепиться за мельчайшие детали и запомнить их навсегда, затронуть каждую точку зрения Джорджа, когда он говорит обо всём и ни о чём вообще. — Ну, такой очаровашка, как ты, заслуживает того, чтобы повеселиться как следует, да? «Боже, этот парень — подонок», — не может не думать Джордж, хотя он хихикает и хлопает ресницами, глядя на незнакомца. «Надеюсь, я смогу вытащить его отсюда до того, как мне придётся узнать его имя.» Но в ту секунду, когда Джордж проводит пальцами по руке незнакомца, запах мокрой, злой собаки заставляет его вздрогнуть. И к его чести, Дрим продержался намного дольше, чем думал Джордж. Волосы Дрима выглядят намного более растрёпанными и, возможно, даже немного длиннее, чем были, когда Джордж бросил его. И когда он открывает рот, чтобы огрызнуться, его клыки оказываются намного острее, чем те, которые можно было бы выдать за человеческие. При виде этого у Джорджа пересыхает во рту. — Мы уходим, — говорит Дрим, хватая Джорджа за руку, позволяя тому почувствовать, насколько он зол лишь своей жёсткой хваткой. Джордж позволяет стащить себя со стула, потому что, если быть до конца честным с самим собой, мысль о том, чтобы пить кровь этого кретина, вызывает у него тошноту. Он будет немного на взводе и очень раздражительным какое-то время, но он всегда может попытаться найти кого-нибудь другого завтра. Но придурок с абсолютно отсутствующим чувством самосохранения поднимается со своего места вместе с ними. — Эй, приятель, я говорю, дай парню поговорить с кем захочет. Это не его вина, что ты не знаешь, как удержать своего бойфренда при себе. Весь бар затихает от рычания, которое вырывается из горла Дрима. Каждый волосок на теле Джорджа стоит совершенно прямо, каждый инстинкт, который у него есть, кричит: беги, хищник, опасность, опасность, беги, бегибегибеги. Даже при том, что рациональная часть Джорджа знает, что он мог бы постоять за себя против Дрима, трус напротив них выглядит так, будто он в нескольких секундах от того, чтобы обоссаться от страха. Джордж быстро борется со своим телом, которое всё ещё кричит ему бежать куда подальше, хватает Дрима за воротник рубашки и дёргает со всей возможной силой. — Спокойней, щеночек, — шепчет Джордж, понижая голос достаточно, чтобы напомнить Дриму, что тот не единственный хищник в баре. Изменение в глазах Дрима происходит мгновенно: поглощающе широкие зрачки сужаются от стыда, грозный вожак стаи растворяется в щенке Джорджа, которого поймали, когда он грыз мебель. И даже когда его хватка на руке Джорджа ослабевает, он не отпускает её. Джордж поворачивается, чтобы обратиться к остальным в баре, и замечает, как все в зале смотрят на них. Некоторые шепчутся друг с другом, кто-то даже пролил на себя напиток. Он очаровательно улыбается, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы не применять массовый гипноз прямо на месте. — Было приятно познакомиться со всеми вами! И с этими словами Джордж вытаскивает своего провинившегося парня на холодный ночной воздух автостоянки. Джордж крепко сжимал воротник футболки Дрима, пока они не оказались в нескольких футах от потрёпанной машины с дурацкими наклейками со смайликами на стекле. Дрим вонзает пятки в тротуар, и хватка Джорджа заставляет его отшатнуться прямо в его грудь. Почему Дрим всегда такой тёплый? Джордж с раздражением отстраняется от него, не находя ничего, кроме сожаления в глупых щенячьих глазах Дрима. — Что, чёрт возьми, с тобой не так? На мгновение Дрим выглядит испуганным, собираясь проверить руки Джорджа на наличие каких-либо признаков травмы. — Прости, я не хотел… — Не это, идиот! — Джордж кричит ему: — Там! Я сказал парню всего два слова, прежде чем ты сорвался! Вот почему я сказал тебе не идти со мной, твоя беспричинная ревность просто омерзительна! Дрим запускает руки в волосы, оттягивая их: — Беспричинная?! Джордж, мы встречаемся! Прости, что мне не нравится видеть, как ты флиртуешь с другими парнями! — Я не флиртую с ними, я пытаюсь их съесть! Сколько раз я должен повторять, что я не пытаюсь их выебать?! — Ты всегда так говоришь! «Ты не понимаешь, Дрим, я не хочу с ними спать». Ну, довольно похоже на то, судя по тому, как ты смотрел на того парня! — Я смотрел на него, как ты смотришь на гамбургер! Ты хочешь сказать, что хочешь трахнуть бургер? Дрим отказывается смотреть на Джорджа, прислонившись к багажнику своей грязно-зелёной машины. Джордж лениво думает о том, чтобы скинуть её с дороги, пока Дрим будет спать. — Я просто не понимаю, зачем тебе понадобилось идти со мной. Ты же знаешь, что становишься таким, и мне нужно есть, или я буквально зачахну. Дрим стонет, вскидывая голову вверх, как будто пытается обдуть шею холодным воздухом насколько это только возможно: — Я знаю, я знаю. — Очевидно, ты не знаешь! Джорджу снова хочется закричать, это всё так глупо: — Это просто нечестно с твоей стороны так беситься из-за чего-то, что я, блять, не могу контролировать! Мне нужно есть, Дрим. И ты должен просто позволить мне! Дрим наконец-то снова смотрит на Джорджа, и тот ничего не может поделать с тем, как у него перехватывает дыхание. Дрим выглядит превосходно, залитый лунным светом и разгорячённый от разочарования. Джордж не может поверить, что забыл, какой он невероятно красивый. — Я имею в виду, ты можешь просто… Да, Дрим невероятный, ага. Невероятно, блять, тупой. — Нет, — немедленно останавливает его Джордж. Он не готов пережёвывать эту тему в очередной раз. Не сегодня. — Не обсуждается. — Да ладно тебе! Ты так говоришь, но ведь даже никогда не пробовал! — Может потому, что никто не пробовал это, Дрим? Ни один вампир, которого я когда-либо встречал, никогда не пил ничего, кроме человеческой крови! Теперь Дрим подходит к нему ближе, останавливается в футе или двух, пока Джордж пристально смотрит на него. Ему нужно его грёбанное пространство, ему нужно ясно мыслить, потому что, очевидно, его парень не собирается этого делать. — Я имею в виду, должен же был быть по крайней мере один вампир, который пытался пить кровь оборотня… — Ну, если они это и сделали, то, должно быть, умерли, потому что я никогда о таком не слышал! — Джордж теперь смотрит прямо в глаза Дриму. Он такой красивый, он великолепен, он самый красивый человек, которого Джордж когда-либо встречал, он так хорошо выглядит со своей маленькой обнадёживающей улыбкой, что гнев, бурлящий в голове Джорджа, выходит за рамки замешательства. — Мы понятия не имеем, что может случиться. Это может причинить боль мне, это может причинить боль тебе, что, если то, что ты оборотень, вызывает у тебя аллергию на мою слюну, или что, если мои эндорфины сведут тебя с ума, или что, если это вообще не сработает, и твоя кровь просто мерзкая на вкус? Дрим влезает в личное пространство Джорджа, хватает его за плечи своими огромными руками и пытается успокоить: — Эй, Джордж, всё в порядке. Я думаю, что если бы у меня была «аллергия на твою слюну», мы бы уже давно это выяснили. Если бы Джордж мог покраснеть, он бы покраснел. — Тебе когда-нибудь становилось плохо после укуса? — Нет, — бормочет Джордж. — Кому-нибудь из вампиров, которых ты знаешь, когда-нибудь становилось плохо? Он ничего не может поделать с тем, как наклоняет голову вперёд, чтобы уткнуться в грудь Дрима, позволяя теплу тела обволакивать его, как пуховое одеяло. — Нет. Дрим проводит руками по волосам Джорджа. Он бы посмеялся над ним за то, как его успокаивающие инстинкты немедленно превращают его в домашнего щеночка, если бы это не было так чертовски приятно. — Всё, что я говорю, это то, что вампиры и оборотни сосуществовали примерно… вечность. Я думаю, мы бы уже знали, если бы нам угрожало что-то смертельно опасное. Джордж раздражённо тычется головой в грудь Дрима. — Почему ты ищешь подтекст в моей жажде? Это как если бы каждый раз, когда ты ел блинчики, мне хотелось бы сосать твой член. — Ну, мы едим много блинов, так что я бы не особо возражал. Джордж проводит вверх рукой по спине Дрима, пока она не оказывается у того в волосах. Дрим сначала поддаётся прикосновению, пока Джордж не берёт мягкие светлые пряди между пальцами и сильно дергает. — Ай, ай, а– Ладно, я понимаю, что не время! Он улыбается в грудь Дрима, отпускает его волосы и начинает почёсывать его между ушами. — Что, если, — начинает Дрим, кладя подбородок на голову Джорджа, — что, если мы просто попробуем? Моя стая не так уж и далеко от нашего дома, если что-то случится, мы можем вызвать врача, если тебе от этого станет лучше. Но я серьезно думаю, что ты слишком остро реагируешь. Типа, самое худшее, что может случиться, это то, что я на вкус как дерьмо. Джордж снова утыкается головой в грудь Дрима. В его голове одновременно проносятся тысячи различных сценариев, все из которых заканчиваются Дримом, кричащим от боли, корчащимся на полу со всем красивым, загорелым румянцем, навсегда сошедшим с его лица. — Я просто… я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Гул в горле Дрима посылает приятную вибрацию через макушку Джорджа. Он инстинктивно ещё глубже зарывается лицом в его грудь. — Я думаю, ты слишком привык встречаться с людьми. — Что?! Дрим, сколько раз я должен сказать, что… — Послушай меня, — смеётся Дрим, притягивая Джорджа ближе. — Люди такие хрупкие и сложные со всеми своими предрассудками и слабостями, и если ты слишком давишь на них, играешь с ними слишком грубо или выпиваешь слишком много их крови, то они ломаются. Джордж гудит в согласии, люди — чокнутые, с их нежными телами и утомительной жизнью. Дрим — это что угодно, только не слабость. — Ты всегда так нервничаешь, что можешь причинить мне боль, но мы почти во всём равны. Во всяком случае, я, вероятно, сильнее тебя. — Ты не сильнее меня, болван… Дрим просто крепче обнимает его, проводя руками по спине парня: — Всё, что заставляет тебя чувствовать себя лучше. Они стоят там некоторое время, на холодном воздухе автостоянки. Джордж позволяет морозному ночному воздуху обдувать его бока, в то время как тепло тела Дрима проходит сквозь него, как луч света. Он так привык к постоянному холоду, к постоянному включению обогревателя в своем доме, к истощению того небольшого количества тепла, которое есть у его человеческих партнёров. Но Дрим прав, он может постоять за себя, он может согреть обоих, даже не пытаясь. Джордж думает, что это опасно — привыкать к теплу. Думает о том, как то же самое тепло стекало бы по его подбородку, если бы он обжёг свой язык, лаская красивую загорелую шею Дрима. Интересно, как бы то же самое тепло бежало по его венам, если бы он чувствовал его в течении нескольких дней после этого, напоминая о Дриме всякий раз, когда он чувствует, как это самое тепло разгорается по его позвоночнику. Дрим оттаскивает Джорджа от себя, чувствуя себя застывшим на месте от количества чистой любви, которую он видит в его огромных зелёных глазах. Джорджу хочется плакать, он не знает, чувствовал ли он когда-нибудь такую любовь, такое понимание раньше. — Я просто хочу отдать тебе всё, Джордж, — шепчет Дрим, и это почему-то похоже на признание больше, чем в первый раз, когда Дрим сказал «я люблю тебя», завернувшись в их простыни. — Всё, что тебе нужно, я хочу дать тебе, или, по крайней мере, попытаться это сделать. — Дрим… — Ты всё для меня, Джордж. И если у меня есть что-то, что тебе необходимо, я готов отдать тебе всё. — Ты такой придурок, — выдыхает Джордж, хотя и тянет Дрима за шею вниз. — Да, но я твой придурок, так что меня всё устраивает. Джордж снова тянет Дрима за волосы, прежде чем их губы соприкасаются, и он чувствует любовь Дрима через изгиб его языка во рту. Дрим, как всегда, чересчур нетерпелив, засовывает свой язык слишком далеко в рот Джорджа, продолжает давить и давить, и злоупотребляет тем фактом, что Джорджу не нужно отстраняться, чтобы дышать. Джордж позволяет своим рукам обвиться вокруг шеи Дрима чуть грубее, когда тот притягивает его так близко, что изгиб его позвоночника становится болезненным. В конце концов он всё-таки отстраняется, положив одну руку на горло Дрима, чтобы не дать ему и дальше оккупировать его рот. — Ты хочешь… здесь? Дрим, кажется, на секунду задумывается об этом, немного поворачивается и поправляет штаны. Джордж машинально начинает пялиться, не уверенный, то ли у него слюнки текут от голода, то ли от того, как выразительно натягиваются джинсы его парня. — Нет, я… э-э… в постели. Давай домой. Джордж вздрагивает при этой мысли и тянет Дрима к его машине. — Да, кровать, наверное, лучше. — Посмотри-ка кто сейчас придаёт этому сексуальный подтекст. Если бы Джордж был менее нетерпелив, он, вероятно, бросил бы что-нибудь в Дрима, просто чтобы разозлить его. Вместо этого он довольствуется тем, что слишком сильно хлопает пассажирской дверью. Дрим гонит, как умирающий, всю дорогу домой, только ускоряясь, когда Джордж начинает потирать себя через джинсы. Каждый поворот, который он делает, заставляет Джорджа падать то в одну, то в другую сторону, а на особенно резком повороте, от которого тот впечатывается в плечо Дрима, он берёт зубами поношенный зелёный материал футболки и легонько проводит зубами по мышцам под ним. Руль скрипит под побелевшими костяшками пальцев Дрима, но Джордж только сильнее прижимается к его руке. Вся машина сотрясается от того, как сильно Дрим нажимает на тормоза, и Джордж поднимает взгляд от того места, где он смотрел на руки парня, замечая, что они уже дома. Пока он был в состоянии оцепенения, Дрим смог вытащить его из машины, и они пересекают лужайку и скрываются за дверью, прежде чем Джордж успевает моргнуть. Губы Дрима возвращаются к его губам в тот момент, когда дверь закрывается, и его голова с силой ударяется о дверь. Это бесконечный источник поддразниваний Джорджа, но Дрим действительно лижется, как собака, которую только что спустили с поводка. И его язык, который намного больше, чем у Джорджа, занимает весь его рот и заставляет его позволить Дриму пробовать его на вкус. Джордж обхватывает руками шею Дрима сзади и пытается поцеловать его в ответ так же страстно, как только может. Он может чувствовать сердцебиение Дрима в пространстве вокруг себя, намного громче, чем тихие звуки, которые он издаёт в глубине своего горла. Он лениво нажимает на шею Дрима сбоку, прямо там, где его пульс самый сильный, прямо там, где он собирается вонзить зубы и забрать всё, что у него есть. Губы Дрима быстро скользят по лицу Джорджа к месту соединения шеи и плеча. Это так приятно — ощущать, как Дрим касается чувствительной кожи зубами; Джордж даже встает на цыпочки, чтобы ещё глубже засунуть шею тому в рот, прежде чем клацанье острых зубов напоминает ему отстраниться. — Плохой пёс, — пыхтит Джордж, отталкивая голову Дрима ладонью. — У тебя неправильное представление о том, кто кого кусает. Большие руки хватают Джорджа за талию, притягивают его ближе и стискивают их вместе. — Пожалуйста, Джордж, хочу, чтобы наши следы от укусов совпали, ты бы выглядел так красиво с моей брачной меткой на твоей шее. Они уже говорили об этом раньше: о том, как у Дрима слетают все предохранители от неконтролируемого желания отметить Джорджа, заявлять на него права навсегда каждый раз, когда они занимаются сексом. И они говорили об этом и за пределами спальни: о том, что метки серьёзны и постоянны, и о том, что то, чего хочет Дрим, когда Джордж оказывается на нём, не обязательно то, к чему они оба готовы. — Глупая дворняжка, — говорит Джордж, больно оттягивая голову Дрима за волосы. — Ты уже так далеко зашел, что хочешь укусить меня? Хочешь отметить меня как свою собственность на всю оставшуюся жизнь? Дыхание Дрима тяжёлое и раскалённое, Джордж видит, как напрягается его шея, когда он откидывает голову назад. — Да, прошу, хочу сделать тебя своим, хочу владеть тобой вечно, хочу, чтобы все знали, как идеально мои зубы впиваются в твою шею. — Ты действительно не можешь контролировать себя даже пять минут, да? — вздыхает Джордж, просовывая бедро между ног Дрима, чтобы ему было о что потереться. — Думаю, мне просто придётся снова надеть на тебя намордник, если ты не сможешь держать свои зубы при себе. Дрим скулит высоко в горле, когда трётся о ногу Джорджа. Тот просто смеётся и использует свою силу, чтобы оттолкнуть от себя парня, направляясь в их спальню, чувствуя горячий взгляд Дрима, который следует за ним по их дому. Намордник, удобно расположенный рядом с их смазкой в тумбочке, является необходимой мерой предосторожности. Оставшись раскованным, Дрим будет (проверено на опыте) пытаться пометить Джорджа, когда тот будет слишком уставшим и истощённым, чтобы остановить его. И после того, как Дрим прокусил пять тяжёлых металлических шариковых кляпов, приобретение намордника оказалось неизбежным. Джордж теребит чёрную кожу застёжки между пальцами, когда наконец входит Дрим. — Разденься и сядь на кровать. И Дрим послушно стягивает одежду со своего тела, не говоря больше ни слова. Джордж снимает рубашку и брюки, чтобы дать ему небольшую награду за то, что он был таким послушным, так и не выпуская намордник из рук. — Ты выглядишь так мило, Дрим, такой хороший мальчик, — и он действительно выглядит аппетитно, послушно сидя на краю кровати, с истекающим членом, к которому он отказывается прикасаться, терпеливо ожидая, когда Джордж наденет на него намордник. — Открой. Дрим незамедлительно показывает зубы и позволяет Джорджу осторожно закрепить толстые чёрные ремни на затылке и по центру лица. Джордж потирает себя через ткань, наслаждаясь открывшимся видом того, как сильный и страшный оборотень послушно сидит на кровати и слушается каждой его команды. — Прикуси, — просит Джордж, проводя рукой по мягким светлым волосам между чёрной кожей. Дрим несколько раз прикусывает, чтобы убедиться, что намордник надёжно закреплён и смотрит на Джорджа жалобными глазами, когда тот не сдвигается. — Хороший мальчик. Дрим сияет от похвалы и дергает бедрами в пустоту, а Джордж просто смеётся и приглаживает волосы. — Помнишь, два нажатия, чтобы замедлить, три, чтобы остановиться. Особенно до того, как я тебя укушу, хорошо? Дрим поспешно кивает, приподнимая бёдра в воздух, чтобы напомнить Джорджу о его забытом члене. — Я знаю, щеночек. Просто дай мне секунду, — говорит Джордж, снимая нижнее бельё, наблюдая, как взгляд Дрима падает с его лица на его член, пока он скулит из-за кляпа. — Хочешь потрогать меня или посмотреть? Он хватает Джорджа за бёдра и бросает его на кровать, заставляя тело того подпрыгнуть от удара. Дрим обрушивается на него через секунду, огромные руки сжимают задницу, в то время как он прижимает свое лицо с намордником к лицу Джорджа. Тот задыхается, когда слышит, как зубы Дрима стучат по металлу, пытаясь прорваться сквозь материал и вцепиться Джорджу в горло. Он упирается коленом в центр груди Дрима, раздвигая между ними пространство на несколько дюймов. Тот, в свою очередь, сразу выглядит провинившимся, но, по-видимому, он не чувствует себя настолько виноватым, чтобы перестать тыкать своим членом в Джорджа. И когда огромная рука Дрима полностью обхватывает член Джорджа в знак извинения, грубо дергая его так, что Джордж чувствует, как слёзы наворачиваются на глаза, он лениво думает, что может простить ему это. — Возьми смазку, Дрим, — говорит он томно, приподнимаясь на руках. Он слышит, как несколько вещей падают с их тумбочки, когда Дрим судорожно открывает ящики. Джордж берёт свой член в руку, покачивает бедрами вверх, думая о том, как Дрим раздавит его очки для чтения в своём неконтролируемом состоянии. Но лицо Дрима появляется прямо над ним, прежде чем он слышит какой-либо хруст, поэтому он полагает, что всё обошлось. Тёплый, покрытый смазкой палец трётся о кольцо мышц и Дрим протискивается между ног Джорджа с гораздо большей силой, чем это необходимо. Дрим, как всегда, нежен, просовывая свободную руку ему под колено, когда он аккуратно вводит в него первый палец. Дрим заставляет его раскрыть ноги шире, чтобы освободить место для своего тела. Джордж любит, когда он трогает его, любит чувствовать себя наполненным и окружённым заботой Дрима, пальцами Дрима, членом Дрима, всем, что Дрим может ему дать. Сверху слышится сдавленный скулёж, когда он чувствует в себе второй палец. Ему было бы плохо из-за того, что член Дрима был уже красным и истекал предэякулятом, если бы он не выглядел так вкусно. Джордж теперь чувствует свои клыки, небрежно скользит языком по одному из них, поэтому он довольствуется тем, что просто обхватывает член Дрима рукой. Искажённый намордником шум, который издаёт Дрим просто опьяняющий, и Джордж судорожно выдыхает, когда он грубо толкается в его руку, как животное, и засовывает свой третий палец. Стенки растягиваются чуть резче, опаляя всё изнутри, но гладкость смазанных пальцев в сочетании с булькающим рычанием Дрима над ним заставляет его расслабиться достаточно, чтобы раствориться в постельном белье. Его хватка на члене Дрима становится крепче, и Джордж насаживается на пальцы, чувствуя себя так хорошо и так чертовски наполненно, что он не может не плакать, когда Дрим сгибает и разводит их внутри него. Теперь его зубы полностью обнажены, инстинкты умоляют его за что-нибудь зацепиться, вонзить зубы, позволить обоим его самым низменным желаниям быть удовлетворёнными красивым парнем, который заставляет его чувствовать себя так хорошо. Джордж выпускает член из хватки, обеими руками берётся за ремешок намордника и выводит Дрима из транса, в котором он разминал его. — Сядь у изголовья кровати. Я собираюсь тебя укусить, щеночек. Джордж видел, как Дрим обгонял машины, двигался с нечеловеческой скоростью, просто чтобы похвастаться своей невероятной силой, но он не думает, что когда-либо видел, чтобы Дрим двигался так быстро, как сейчас, высовывая пальцы из Джорджа и усаживаясь среди их подушек. Его глаза переключаются с пульсирующей вены на шее Дрима на сочащийся краснеющий член между его бёдер. Он чувствует, как слюна скапливается у него во рту при мысли о них обоих, о том, что он будет наполнен членом Дрима и погружать зубы в тёплую вену прямо под загорелой кожей. Он проводит пальцем по подбородку, чтобы убедиться, что на самом деле не пускает слюни, потому что это было бы просто унизительно, прежде чем оседлать бёдра Дрима. Дрим такой чертовски тёплый, Джордж прикасается к нему только там, где внутренняя сторона его бёдер соприкасается с ним, но он чувствует, как тепло его тела волнами заполняет и его самого. Всё в Дриме такое тёплое, обжигающе горячее и наполнено таким количеством грёбаной жизни, и Джордж просто хочет ощутить её вкус на своём языке. Он задаётся вопросом, будет ли это похоже по вкусу на его семя, солёное и горькое, и достаточно ли будет лишь его крови, чтобы Джордж напился. Член Дрима такой горячий, что его рука немного покалывает, он успокаивает Дрима и осыпает его лицо поцелуями, потому что знает, насколько холодный и безжизненный он сам, и скоро впустит Дрима в самую теплую часть себя. Он сдвигается вниз, вниз, вниз, пока не утыкается в головку члена под ним, который, блять, намного больше любого из его пальцев. Его член такой огромный, что каждый раз Джордж думает, что сломается, и если будет двигаться недостаточно медленно и осторожно, Дрим просто разорвёт его пополам, если он позволит ему управлять ситуацией. Каждый дюйм наполняет его всё больше и больше, пока он, наконец, не встречается с кожей бедер Дрима. Ему трудно дышать, приходится напоминать себе, что нельзя задыхаться от воздуха, который ему даже не нужен. Так близко к еде и с таким долгим, мучительным голодом внутри, он буквально может слышать тихий шум бегущей крови под кожей. Это так заманчиво, так тепло и так животворяще, совсем рядом, что просто заставляет Джорджа насаживаться на член Дрима и беспомощно клацать клыками. Он хочет этого, он хочет его крови, хочет ощутить её вкус на своём языке, под кожей и повсюду вокруг себя, хочет ощутить вкус Дрима, хочет знать, каким будет вкус его прекрасного мальчика на его губах. — Дрим — выдыхает он, гораздо более отчаянно, чем ему бы хотелось, — я хочу… укусить сейчас, ладно? Ты уверен, что сможешь… Дрим дёргается и мечется под ним, издаёт самый искажённый крик, какой только позволяет ему намордник. Джордж был бы обеспокоен, но он не чувствует никакого постукивания, только отчаянное трение лбом в изгиб его шеи. Его шея такая загорелая и жилистая, как будто Дрим — бог, предлагающий Джорджу самый сладкий напиток в его жизни, позволяющий почувствовать на языке расцветы вкуса амброзии. И Джордж готовится к разочарованию, к тому, что кровь на вкус будет как собачья шерсть, или чёрствые рисовые лепёшки, или моча, или что-то мерзкое. Сосредотачивается на золотистом участке горла, открывая рот, Это- Это неописуемо. Это божественно. Кровь стремится раскалённым потоком, и в ту секунду, когда клыки Джорджа пробивают кожу, его рот словно горит. И когда он вытаскивает зубы, устраиваясь на коленях Дрима, чтобы получить лучший угол, его член касается простаты Джорджа в ту секунду, когда тёплая кровь встречается с его языком. На вкус он как домашняя еда в холодный день, как самые вкусные люди, которых Джордж пробовал за последние 150 лет, всё в одном флаконе и ещё лучше. Она солёная, горячая и чертовски насыщенная, настолько, что Джордж может попробовать каждый кусочек мяса, который Дрим съел за последнюю неделю, и это почти доводит его до оргазма, когда она омывает его и наполняет его тело, не сравнимая ни с чем до этого. Он вцепился в шею Дрима, как умирающий, и не чувствовал себя таким неуправляемым с тех пор, как его обратили. Это лучше, это действительно лучше всего, что Джордж когда-либо пробовал в своей жизни, он бы глупо ругал себя за то, что не попробовал Дрима раньше, если бы не был занят поглощением чистейшей нирваны. Джордж уже выпил гораздо больше, чем от кого-либо другого, чувствует тяжесть этого в своих костях и во всём теле. Он уже согревается, чувствует, как горячий румянец стекает по его шее, где влажное и тяжёлое дыхание Дрима опаляет его. Чёрт возьми, Дрим. Как только он убедился, что кровь перестала течь из шеи, Джордж снова хватает его за намордник, чтобы посмотреть Дриму в глаза. Его зрачки огромны, в мутных глазах не осталось ни единого следа зелёного. Он выглядит потерянно и издаёт тихие всхлипы каждый раз, когда Джордж ёрзает у него на коленях. Джордж ощупывает свое лицо, всё ещё неприятно теплое и без признаков бледности, что безумно, потому что Джордж, должно быть, выпил больше двух пинт. — Дрим? Ты в порядке? Глаза Дрима всё ещё расфокусированы, но он кивает, слегка приподнимая бедра, заставляя Джорджа сжаться вокруг него. — Чувствуешь себя странно? Теряешь сознание? Голова кружится? Дрим быстро качает головой и пытается что-то проскулить, чтобы дать более словесный ответ. — Хочешь остановиться? И это заставляет Дрима плакать, его глаза наполняются слезами, его хватка на заднице Джорджа сжимается до такой степени, что тот знает, что завтра Дрим будет наслаждаться видом на россыпь синяков. Джордж ёрзает на коленях, позволяет стуку зубов Дрима о металл поглотить его, когда он встаёт на колени, чувствует, как член Дрима почти выскальзывает из него, прежде чем опускает весь вес своего тела обратно тому на бедра. Джордж хочет быть нежным — он правда, правда хочет. Но кровь Дрима, текущая по его венам, ощущается как выброс адреналина прямо в сердце в сочетании с огромными жалостливыми щенячьими глазами, смотрящими на него вот так? Было бы чудом, если бы он продержался хоть пять минут. Он задаёт неумолимый темп, каждый раз обрушиваясь на Дрима так сильно, как он знает, нравится им обоим. Джордж борется с хваткой на бёдрах, бесполезно хватающей его за задницу и слабо пытаясь удержать его каждый раз, когда он подпрыгивает вверх, пытаясь как можно дольше оставаться внутри. Джордж, честно говоря, находит это ужасно раздражающим; он отрывает от себя руки Дрима и прижимает их к кровати, а другой рукой вцепляется в плечо Дрима для опоры. И когда он откидывается назад как раз вовремя, член Дрима с каждым разом врезается чётко в его простату. — Чувствую себя так хорошо, щеночек. Ты так прекрасно наполняешь меня. Дрим дрожит от похвалы, его ладонь под рукой Джорджа сжимается и разжимается в быстром темпе. Его голова бесполезно откидывается на спинку кровати, где его шея восхитительно вытянута, чтобы показать красивые следы проколов у основания горла. Большой палец Джорджа скользит по ним, когда он безжалостно подпрыгивает на члене. — И ты так восхитителен на вкус. Чёрт возьми, я буду пить из тебя всю оставшуюся жизнь. Каждая частица Дрима, кажется, оживает из-за этого, голова резко наклоняется вперёд так быстро, что они почти ударяются друг о друга лбами. Но Джордж просто смеётся, отталкивает Дрима обратно, позволяя головке члена Дрима снова и снова проходить по его простате, удовольствие нарастает внутри него почти так же тепло, как выпитая кровь. — Ты был прав, щеночек. На вкус было так хорошо, так чертовски вкусно. Лучше, чем что-либо, что я пробовал, — Джордж быстро теряет самообладание, чередуясь между быстрыми скачками, которые заставляют его хныкать и кричать, и медленными, томными скольжениями, от которых его глаза закатываются. И Дрим выглядит не намного лучше: весь в поту, полностью выебанный и пускающий слюни по наморднику. Основание члена Дрима бухнет и становится все шире, натягивая ободок Джорджа с каждым движением, пытаясь удержать его на месте. Джордж хочет поцеловать его, гадает, почувствует ли Дрим свой вкус на языке Джорджа. — Ты же позволишь мне взять у тебя всё, что я захочу, правда? Дашь мне привязать тебя к кровати, трахать себя твоим членом, сколько мне захочется, да? Дрим хнычет, быстро кивает головой, в то время как его слюни стекают куда-то на плечо Джорджа. Он изо всех сил пытается ухватиться за него, но ничего не получается, ни на дюйм, когда Джордж прижимает его руками и бёдрами. — Мой милый щенок позволит мне использовать его в качестве мешка для крови, да ведь? Потому что ты принадлежишь мне, дворняга. Я владею каждой частичкой тебя. Я владею твоим ртом, я владею твоим узлом, и, в особенности, я владею твоей кровью. Блять, Джордж так близко, он чувствует, как набухает узел Дрима каждый раз, когда он слишком долго задерживается у основания его члена. Ему жарко, так тепло растекается по всему телу, и всё из-за Дрима. Джордж заикается на каждом слове и стонет, срываясь с каждым лёгкими движением его бедер. Но ему всё же удаётся наклониться вперёд, чтобы прошептать на ухо Дриму: — А потом, в качестве благодарности, я сниму с тебя намордник и позволю тебе укусить меня, позволю тебе владеть мной, позволю тебе трахнуть меня и набить твоими щенками. Дрим кричит, когда кончает, умудряясь вырвать свою руку из хватки Джорджа и усадить его прямо на узел. Давление ослепляет, Джордж не видит ничего, кроме белого, когда Дрим наполняет его своей спермой, обхватывая одной рукой член Джорджа. Он пытается толкнуться в руку, но узел удерживает его на месте, позволяя Дриму двигаться так быстро, как ему нравится. Джордж чувствует, как он пульсирует внутри него, дёргается и пытается покрыть каждый сантиметр внутренностей своим семенем. Удовольствие пронзает все сразу, оставляя Джорджа дёргающимся, вибрирующим месивом на коленях у Дрима. Он чувствует себя так хорошо, наполненный членом Дрима, рука Дрима обвилась вокруг него, кровь Дрима струится внутри него. Рука двигается в головокружительном ритме, и он никогда не чувствовал себя более живым. В какой-то момент Джордж рухнул вперёд на грудь Дрима, заставив себя неловко изогнуться в позвоночнике, в месте, где он всё ещё застрял на узле. Каждое движение тела заставляет его вздрагивать, заставляя член Дрима проливаться ещё немного внутрь него, хотя он уже до боли наполнен. Он ощупывает затылок оборотня в поисках застёжек, расстёгивает их несколькими быстрыми рывками, прежде чем намордник отрывается от лица Дрима и приземляется где-то по центру кровати. Джордж чувствует, как Дрим слегка разминает над ним челюсть, прежде чем его макушка покрывается небрежными маленькими поцелуями. — Ладно, ладно, успокойся… Боже мой… Спокойно, хороший мальчик. — Извини, — отвечает Дрим, совсем не звуча виновато. Он гладит бёдра Джорджа, когда сдвигает их дальше на кровать, полностью горизонтально и с самой глупой улыбкой на лице, которую Джордж когда-либо видел. — Я правда был вкусным? — Что… Боже мой, не говори это так! — В каком смысле? Ты сказал мне это буквально пару минут назад! — Да, но тогда мы занимались сексом! — Просто ответь на вопрос, Джордж. Джордж глубоко вздыхает, одновременно проклиная и благодаря себя за то, что впустил этого идиота в свою жизнь. — Сойдет. Смех Дрима заставляет Джорджа немного изогнуться на узле, ненадолго вытягиваясь и наслаждаясь ощущением сытости. — Нет, но, э-э, — запинается Дрим, обнимая Джорджа за талию и лениво поглаживая его по спине, — это похоже на то, что мы могли бы сделать снова? — Ну, ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Совсем не кружится голова? Конечности не немеют? Никаких странных побочных эффектов в виде тошноты или ещё чего-то? — Нет, — говорит Дрим, делая паузу всего на мгновение, — Но, э-э, эндорфиновая штука? Это было, ну… О да, Джордж совершенно забыл обо всей этой истории с эндорфинами: — Ты чувствовал себя странно? Теперь всё исчезло? Дрим кашляет в собственную руку, смачивает трещину на губах от того, что их растянули вокруг кляпа: — Да, нет, теперь всё полностью прошло. Но, э-э, во время? Это было просто божественно. — Божественно? — Как будто я был мальчиком с плаката для рекламы Виагры. — Дрим! — Что? По крайней мере, теперь я знаю, что имел полное право ревновать к этим парням раньше. Ощущалось просто великолепно. — Пожалуйста, никогда больше не сравнивай мои естественные биологические процессы с Виагрой, или я высосу тебя досуха. — Ха, высосешь. — Если бы я мог встать с этой кровати прямо сейчас, я бы, блять, это сделал. Клянусь богом, я бы исчез в мгновение ока. — Ага, — сонно бурчит Дрим, небрежно целуя его в щёку, — но ты любишь меня, поэтому не уйдёшь. — Я не знаю, какую часть концепта «узла оборотня» ты не понимаешь, но я застрял с тобой не по собственному выбору. Дрим смеётся, когда трясёт их, и Джорджу приходится крепко упереться коленями в матрас, чтобы избежать нежелательных рывков. Он думает о том, чтобы снова отчитать Дрима, но в его глазах та же самая любовь, взгляд его глупых зелёных глаз, который заставляет Джорджа чувствовать себя теплее, чем что-либо ещё сегодня вечером. — Спасибо, — говорит Джордж, отказываясь встречаться взглядом, вместо этого сосредотачиваясь на двух чётких точках, аккуратно расположенных на шее Дрима, — за всё, что произошло сегодня. — Конечно, Джордж. Я люблю тебя больше всего на свете. И это невозможно оспорить. Он может чувствовать любовь Дрима во всём, что он делает. Он пытается не дать слезам хлынуть из глаз. Чёртова чувствительность после укуса. — Я тоже люблю тебя, идиот. Джордж чувствует, как парень под ним оживляется, притягивает Джорджа ближе к груди и зарывается лицом в волосы. Он думает, что мог бы оставаться так вечно, наполненный всем, что только может дать ему Дрим, и окутанным его нескончаемым теплом. — Итак, насколько мы так застряли? Дрим вздыхает, но Джордж чувствует улыбку на своей макушке: — Ты спрашиваешь об этом каждый раз, и ответ всегда примерно через час. Джордж бормочет что-то о глупых оборотнях и их глупо огромных членах, которые могут поровняться только с их эго, но его глаза стремительно закрываются. Он позволяет себе уснуть под рыкающий смех Дрима, думая о том, чтобы сохранить самое прекрасное в своей жизни как можно дольше.