Клыки

      Как и сказал Герман, я пошла к Саге, хотя видеть никого не хотелось. Шаманка наверняка могла найти нужные слова, но даже с ней разговаривать о случившемся не было никакого желания. В душе перемешалось множество чувств и эмоций, и все они были негативные: остаточный стресс, тревожность после сильного страха, чувство незащищенности, стыд перед Германом, вина перед Германом и переживания за Германа. Я чувствовала себя максимально вымотанной и разбитой, хотелось уснуть и проспать до момента, пока все не образуется само собой.       Понимание, что и Рудницкий сидит у себя дома и переживает, делало состояние еще хуже. Если бы он был в норме, мне стало бы легче. Именно ситуация с шуганиями от моего Волчонка являлась основной частью всех терзаний. После этого сущего ада лучше всего было бы находиться рядом с ним, поддержать его и самой почувствовать защищенность, поговорить или просто комфортно помолчать рядышком друг с другом. Я даже не знала, был ли среди тех погибших вервольфов кто-то близкий и дорогой для Германа. Но вряд ли Герман теперь захочет меня видеть, вряд ли нам когда-нибудь снова будет комфортно друг с другом. Я переживала, что предала его, когда просила спасти Луми, думала, что это конец, и наши отношения разрушены, но какой же это оказалось мелочью, после моего реального предательства. Даже если Рудницкий поймет, что человеческая психика просто не могла нормально быстро справиться с таким потрясением, в глубине души ему всегда будет больно и тяжело при общении со мной. Он столько раз говорил, что он – монстр, а я каждый раз уверенно отвечала, что это не так, но на деле продемонстрировала другое. Я посчитала его монстром. Я испугалась его, как монстра. Я не смогла принять его натуру. Теперь ничего не будет, как прежде.       Аластор, Ирина и все остальные члены стаи оказались правы: вервольфы должны быть с вервольфами, а люди – с людьми.       Когда я пришла домой, Сага сразу почувствовала мое настроение и не стала заводить никаких разговоров. Обработала царапины, и всё. Разорванную когтями кофту пришлось выбросить, нормально сшить ее не получилось бы, да и незачем хранить лишнее напоминание об этом вечере.       — Шрамы могут остаться, но не должны быть сильно заметны, — сказала шаманка, закончив промакивать травяной настойкой последнюю рану.       — Плевать, — безразлично отозвалась я.       Как ни странно, пластыря у Саги не оказалось, поэтому пришлось обмотать мой торс бинтом по кругу.       — Не туго?       — Нет.       Завязав кончики бинта, она спрятала их под одним из слоев. Я опустила футболку и расправила плечи, кожу на спине немного жгло, но боль была терпимая. Намного терпимей внутреннего состояния.       — Спасибо. Как Александр? Он в порядке?       — Да, в порядке. — Сага стала поочередно составлять все баночки на место. Я хотела ей помочь, но сил двигаться совершенно не было, поэтому осталась сидеть на стуле. — Можешь сходить навестить его, думаю, он будет рад тебя видеть. И немного отвлечется. У него умер кровный родственник.       — Герман сказал, семеро погибли. Мне очень жаль, — искренне произнесла я, глядя вниз. — Соболезную.       — Смерть также естественна, как жизнь. У каждого своя судьба.       К этой теме шаманка отнеслась также легко и философично, как относилась и ко всем остальным. Неужели вообще ничего не могло вывести ее из душевного равновесия?       — Вы так спокойно об этом говорите…       — Я много раз видела смерть, Алексия. И я всегда готова увидеть ее вновь.

***

      Я сама не понимала, зачем иду к Александру, но почему-то шла. Вроде как, надо было его навестить… вот только, уместно ли это? В глубине души еще и просто хотелось побыть с кем-то, кто тоже сейчас в не самом лучшем настроении и, при этом, не чужой. С Александром мы не были близки, но он мне нравился. Судя по его помощи, это должно было быть хотя бы отчасти взаимно.       Тела оборотней и вампиров убрали, но местами траву все еще покрывала темная вязкая кровь, от ее вида в сознании то и дело вспыхивали ужасные кадры расправы одних удивительных существ над другими. Подойдя к уже знакомому дому, я постучалась в двухстворчатую массивную дверь. Голова продолжала болеть, царапины на спине теперь неприятно зудели – может, следовало лечь спать, а не по гостям ночами ходить? Вдруг, Сандр сам уже спал? Почему-то не хватило мозгов подумать об этом раньше. Прислонившись к резной деревянной колонне на крыльце, я устало вздохнула. В этот момент дверь открылась. На пороге стоял высокий статный мужчина, похожий на Александра, но в отличие от молодого парня его светло-русые волосы уже густо перемешались с сединой, а взгляд был уставший. Бледно-голубая радужка будто выгорела на солнце.       — Здравствуйте, — немного растерянно произнесла я, становясь ровно.       — Здравствуй, — ответил мужчина. — Чем могу помочь?       Дружелюбным он не выглядел, скорее, наоборот. Не сказать, что из него прямо таки сочилась неприязнь и презрение, но, вероятно, вервольф предпочел бы обойтись без незваных гостей в своем доме.       — Я хотела навестить Александра. — давать заднюю было поздно, пришла же уже. — Он не спит? Как он?       — Он плохо себя чувствует и сейчас отдыхает.       — А… ну… тогда мне лучше в другой раз прийти?       Мужчина молча кивнул и уже хотел закрыть дверь, но голос из глубины дома заставил его помедлить.       — Пап, это Алекс? — крикнул Сандр. Его отец не ответил, он просто прожигал меня взглядом, о чем-то размышляя. Я тоже не знала, что мне делать: уйти или все-таки нет? — Пусть она войдет. Впусти ее.       — Александр… — хотел было возразить отец, обернувшись в дом и начав тянуть к себе дверь, но Швед его перебил.       — Я хочу ее видеть. Впусти ее. Или мне самому подойти?       — Прямо по коридору и направо, — пробубнил мужчина и, развернувшись на пятках, быстро зашагал прочь.       — Спасибо, — потерянно бросила я ему вслед. Немного помявшись, все же зашла в дом и, прикрыв за собой дверь, быстро стянула кеды у входа, после чего поспешила проскочить в комнату Сандра. Не хватало еще наткнуться на его мать или на других родственников. Когда приходила сюда, чтобы выбрать подарок для Германа, дома никого не было, так что и сегодня я совсем забыла про родителей Шведа.       Большая часть просторной комнаты находилась в комфортной темноте, верхний свет был погашен, горела только прикроватная лампа на тумбочке. Александр, укрывшись коричневым клетчатым пледом до пояса, лежал на спине, глядя в потолок, но когда я переступила порог, голубые глаза перешли на меня. На серьезном лице мелькнула мягкая улыбка.       — Привет, — тихо сказал Швед.       — Привет, — также с улыбкой полушепотом ответила я.       — Закрой дверь, пожалуйста.       — Хорошо.       Выполнив его просьбу, я взяла тяжелый стул от письменного стола и поставила рядом с кроватью. Садиться прямо на кровать к Александру, хоть та и была такой широченной, что поместилось бы человек шесть, показалось неловким. Голый торс вервольфа был почти полностью перетянут бинтами, на мускулистых руках виднелись фиолетовые синяки и царапины, но сам паренек выглядел бодреньким.       — Как ты? — спросила я, уставившись на кровавые пятна на белых бинтах. Не хотелось слишком явно демонстрировать сочувствие – боялась, что Сандр примет его за жалость, что может быть оскорбительно для мощного вервольфа, вот только мое лицо наверняка хорошо отражало реальные эмоции. Я успела проникнуться к Александру и теперь не могла относиться равнодушно к его боли.       — Все в порядке, конфетка, — подмигнул Швед, но улыбка его была ужасно грустной. Он, как и Герман, пытался скрывать свои переживания, просто не за каменной маской, как делал Волчонок, а за маской веселого дружелюбия. — Спасибо, что пришла.       — Мне сказали, что ты пострадал. Мы, конечно, не друзья, но все равно за тебя волнуюсь. Правда.       Глядя в глаза, Александр накрыл мою руку своей, слегка ее сжал и через пару секунд отпустил. Это был не романтический жест, его настроение читалось очень ясно, это было выражение благодарности. Парень сильно грустил, даже казалось, что вот-вот заплачет: пустит одну скупую мужскую волчью слезу, но он изо всех сил старался подавить это.       — Сага сказала, погиб кто-то из твоей семьи… — неуверенно начала я, опасаясь неудачно затронуть больную тему.       — Да, брат двоюродный, если по вашему.       — Мне очень жаль. Держись.       — Все нормально, — спокойно произнес Сандр, глядя в никуда. — Мы не были близки. И умер он достойно – спасал волчицу от вампира. У нас это считается… крутым. Такой бред, конечно… — последнюю фразу он произнес еле слышным шепотом. Понятно, почему Александр не испытывал ко мне ненависти. Судя по всему, не все волчьи законы и устои отзывались в его душе.       — Мне кажется, какую бы великую цель человек или кто-либо не преследовал, смерть – это все равно всегда грустно. Даже если за ней стоял подвиг.       — Верно.       — У Ирины были дети? Муж? — решила поинтересоваться я, вспомнив про нее.       Швед отрицательно покрутил головой и натянул плед до груди.       — Нет. У нее вообще родственников нет, как и у Дечебаля. Они единственные выжившие из их прошлой стаи. Пару лет назад к нам прибились.       Вот и раскрылись какие-то части биографии Деччи. Парень тоже всех потерял, как я. Тоже лишился семьи. Получается, Ирина была его последним близким человеком, хоть как-то связанным с прошлым. Бедняга. Оставалось надеяться, что он успел обзавестись в этой стае новыми друзьями и не остался сейчас совсем один.       — Что случилось с их стаей?       — Они жили на территории Румынии, вампиров там, как и в Сербии, Чехии и Молдове, гораздо больше, чем оборотней, а людей еще больше, — начал рассказывать Александр. — У упырей не было проблем с едой, но соседство с другой нечистью им все равно не нравилось, самим места мало, — он закатил глаза. — Самый большой и древний румынский клан кровососов решил истребить оборотней в районе Южных Карпат и всех ближайших городов и лесов. Насколько знаю, сейчас нет ни одного волка от Южных Карпат до самого Черного моря. Встретить наших можно только на севере страны, повыше Клужа.       — Но зачем? — искренне непонимающе спросила я. — Почему между вами такая вражда? Зачем истреблять друг друга?       Сандр шумно вздохнул.       — Это тебе надо на урок к Герману сходить, конфетка. Он и про Вирму расскажет, и про еду, и про все остальное. Крайне долгая история. Мы испокон веков враждуем. Вампиры и оборотни – естественные враги.       — Мне этого не понять, — опустив локти на колени, я покачала головой. — Как не понимаю вражду между людьми разных национальностей, так и между вами и вампирами. Все могли бы жить в мире и согласии. Нет, ладно, — я выпрямила спину и подняла обе ладони, — понятно, почему люди не должны знать про оборотней и вампиров. Разные разумные биологические виды на одной планете и правда не смогут нормально ужиться, особенно, когда одни из них – еда для других, но в остальном…       Бросив на меня веселый взгляд, Александр усмехнулся, но потом снова быстро погрустнел.       — Значит, вампиры убили всю стаю Дечебаля и Ирины, но они вдвоем выжили и сбежали оттуда к вам?       — Вроде того. Да.       — Ясно… А то, что произошло сегодня, это тоже попытка вампиров избавиться от оборотней, но теперь здесь, на этой территории? — спросила я, взглянув на Шведа.       Александр вдруг замялся, он будто активно пытался подобрать слова или же придумать, что соврать.       — Не совсем так… Все немного сложнее. — Он тяжело вздохнул, — слушай, конфетка, спроси у Германа лучше, пусть он тебе расскажет, ладно?       Теперь пришла моя очередь вздыхать.       — Конечно, я не буду мучать тебя вопросами. Не можешь рассказать, значит, не можешь. Я понимаю. Вот только вряд ли мы с Германом еще когда-нибудь нормально поговорим. — Закрыв лицо руками, я с трудом поборола желание заскулить. — Сандр, я такая дура…       — Что случилось? — настороженно спросил Швед.       Я заглянула в его глаза. Подтянувшись на локтях, он сменил положение с лежащего на полусидячее и вопросительно приподнял светлые брови. Мне очень хотелось все рассказать, но стоило бы открыть рот и начать делиться своими переживаниями, как из глаз наверняка бы хлынули слезы. А плакать при Александре, который сам из-за чего-то очень сильно переживал, совсем не хотелось.       — Я оказалась не готова увидеть, как вы выглядите в иной ипостаси. Герман естественно заметил мой испуг и… — было неловко говорить про отвращение, учитывая, что Сандр выглядел так же, — в общем, увидел мою реакцию. Ему явно больно и крайне неприятно от этого. К тому же, ты его друг, наверняка сам все понимаешь.       Сандр долго молчал, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я тоже смотрела на него, из последних сил сдерживая слезы.       — Алекс, Герман – умный мужик. Если я понимаю, что человек должен был испугаться, значит, и он понимает.       — Да, но… — к горлу подкатил ком. Подняв глаза наверх, я быстро заморгала. — Он… Я не должна была. Я же знаю, что он не монстр… Так почему же я… Он…       Эмоции накрывали с головой. Говорить на эту тему оказалось слишком сложно. Рвано выдохнув, я снова закрыла лицо ладонями и постаралась взять себя в руки.       — Конфетка, если я вижу, как ты к нему относишься, значит, и он это видит.       — Ты не слышал наш последний разговор, Сандр…       — И что он сказал?       — Он… он не дал сказать… объяснить. Сказал, что он монстр. И ушел. Его взгляд… он… — слезы душили, все попытки нормально что-то объяснить оказывались тщетными. — Понимаешь, я видела его взгляд. Я будто его предала, Сандр. А я… я…       До боли закусив губу, я изо всех сил пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Слезы стали просачиваться сквозь зажмуренные веки, приглушенные всхлипы становились все громче.       — О, конфетка… — сочувственно произнес Александр. Кровать немного скрипнула. На мое плечо легла теплая ладонь. Подавшись вперед, я уткнулась в грудь Шведа и начала рыдать, все накопившиеся эмоции стали выплескиваться наружу неудержимым потоком. Было ужасно неловко за это, но взять истерику под контроль не получалось. — Алекс, поверь мне, Герман все понимает. Ты не предала его. В чем предательство? Это нормальная здоровая реакция, — слегка поглаживая по спине, успокаивал меня Александр. — У него свои тараканы и переживания, плюс эта заваруха с вампирами. Одного из наших прямо перед его мордой разорвали, он не успел спасти. Просто все накопилось, вот он так и отреагировал. Успокоится, в себя придет, и все у вас будет хорошо.       Слова Сандра и правда немного утешили. Они звучали искренне, он на самом деле так думал. Появилась надежда, что действительно еще получится спасти то странное, что было между мной и Германом. Мы поговорим, и все снова будет нормально. Недолго, конечно, однажды, и довольно скоро, мы расстанемся навсегда, но хотелось бы расстаться на хорошей, теплой ноте, а не на такой.       Когда истерика закончилась, Швед заботливо дал мне стакан воды и салфетки, затем снова лег в постель. Его взгляд стал совсем печальным.       — Спасибо тебе… — сказала я, ставя стакан на тумбу. — Извини, пожалуйста, что так вышло. Да еще и в такой неподходящий момент.       — Все нормально, — спокойно ответил Сандр.       Мы немного помолчали, я уже хотела оставить Александра отдыхать, но он повернулся ко мне и заговорил:       — Я, вроде как, не поддерживаю то, что происходит у вас с Германом… Ты – человек, он – вервольф, к тому же, женат. Получается, все равно нет будущего, и все такое. Вижу, как вы оба страдаете из-за этих чувств, но… — он грустно усмехнулся, — я вам завидую.       От удивления мои брови поползли наверх.       — Завидуешь?       — Да. Наверное, лучше страдать из-за того, что не можешь быть с тем, кого любишь, но все же его встретить. Встретить чужого человека, который окажется родным. Встретить того, кто полностью тебя примет, полюбит, с кем будет лучше, чем со всеми остальными. С кем ты не будешь одинок. Просто ощутить это чувство, понимаешь? — в небесно-голубых глазах вервольфа стояли слезы.       Я могла ожидать чего-угодно, но не таких слов. Не от Александра.       — Ты никогда не влюблялся?       — Влюблялся, конечно, — ухмыльнулся Швед. — Скажу по секрету, однажды даже в человеческую девушку, мы вместе учились в университете. Но планов на нее не строил, сама понимаешь. И в волчицу из нашей стаи влюблялся, когда еще подростком был. Нас потом поженить хотели, но не получилось. Влюблялся, конфетка… — задумчиво произнес он, глядя на лес за окном. — Влюблялся, но не любил. И не думаю, что полюблю когда-нибудь. До вас с Германом считал, что любовь – это вымысел, а теперь считаю, что это во мне дело. Просто не способен на высокие чувства.       Александр оказался романтиком? Даже предположить этого не могла. И уж тем более не могла предположить, что у такого видного парня могут быть проблемы с девушками. Он же до одури красивый и действительно славный. Как так? Поерзав на стуле, я откашлялась, не зная, что и сказать. Не думала, что Сандр когда-нибудь решит пооткровенничать именно со мной, мы же чужие друг другу. Хотя, чужим порой бывает легче что-то рассказать, чем близким.       — Сандр, ты очень приятный, умный и красивый парень. Я уверена на миллиард процентов, что ты еще встретишь свою девушку, которую полюбишь. Такие, как ты, просто не могут остаться одиноки. Это невозможно.       — Мне уже двадцать девять. Скорее всего, скоро придется жениться на той, которую подберут родители, раз я сам не справляюсь.       — Сколько у тебя еще времени?       — До тридцати одного… — Александр сжал губы в ровную линию. — У нас принято после этого возраста уже быть женатым. Большинство совсем рано женится. Герман тебе рассказывал, наверное.       — Ну так, — я наклонила голову к плечу, — частично. Без подробностей, как и всегда.       — Ты любишь его, да?       Сандр задал этот вопрос так легко и внезапно, что я аж опешила от неожиданности. В существующих обстоятельствах абсолютно точно нельзя было признаваться в подобном, так что уже приоткрыла рот, чтобы начать отнекиваться, но вервольф бросил на меня лукавый взгляд и, улыбнувшись одной стороной рта, добавил:       — Откровенность за откровенность – это честно, конфетка.       Сдавшись, я шумно выдохнула.       — Не знаю, Сандр, любовь или нет, но чувства к нему у меня есть. Очень сильная влюбленность, наверное. Только не говори никому, ладно? Пожалуйста, — попросила я шепотом, сложив руки на уровне груди ладошками друг к другу.       — Я думал, это очевидно, что все останется между нами. — Швед чуть наклонился ко мне и тоже понизил голос, — никому не стоит знать ни о твоих переживаниях, ни о моих, правда, конфетка? Обычно, я не такой сентиментальный, — пожав плечами, он откинулся обратно на подушку.       — А почему ты вообще со мной этим поделился?       — Не знаю. Наверное, потому что ты точно сможешь меня понять и точно не осудишь.       — Уверена, что и Герман бы тебя понял. Но мне приятно твое доверие, — тепло улыбнулась я.       Сандр поймал мой взгляд и также тепло улыбнулся в ответ.       За дверью послышались шаги, я тут же напряглась. Показалось, что и Швед тоже. Родители Александра явно были не в восторге от моего визита и наверняка решили намекнуть, что мне пора идти. Вот только тот, кто стоял в коридоре, постучался в комнату уж в больно знакомой манере… Сердце пропустило удар.       — Входи, — отозвался Александр.       Дверь распахнулась, и за ней действительно оказался Герман. Судя по резкому ступору и округлившимся глазам, он был не менее удивлен этой встрече. Я поспешила подняться со стула.       — Выздоравливай, Сандр. Я пойду, поздно уже. Доброй ночи.       — Завтра уже буду в норме, на нас быстрее, чем на собаках, заживает, — покосившись на Рудницкого, ответил он с наигранно веселой интонацией. — Доброй ночи. Еще раз спасибо, что зашла.       Герман остался в проходе, так что мне пришлось притормозить рядом с ним, чтобы протиснуться в дверь. Стоило подойти поближе, как от знакомого приятного запаха хвои пробежали мурашки. Кожа на щеке в том месте, куда совсем недавно Волчонок меня поцеловал, начала пылать. Я не смотрела на него, просто не могла, но чувствовала, что он смотрит на меня. Эта заминка рисковала обернуться чем-то нехорошим, потому что мое тело будто бы тянуло к его телу мощным магнитом. Чертов стыд, чувство вины и абсолютная запутанность в мыслях и чувствах не оставляли шансов нормально разрешить сложившуюся ситуацию. Оставалось убежать.       — Доброй ночи, Герман, — выдавила я и сразу же выскочила в коридор.