***
– Он приходил в себя? – Ненадолго. – Прошло больше недели. Вы сказали, что скоро он будет в порядке, что его травмы не представляют опасности для жизни. Мне нужно с ним поговорить. Он нужен мне в сознании, черт возьми! – Мы сами пока не понимаем, но... – Какие-то осложнения? Можно что-то сделать? Я предоставлю ресурсы – врачи, обследования, лекарства..? – Нет, агент Кроуфорд. Он просто ненадолго приходит в себя, закрывает глаза и снова отключается. – Ясно. Держите в курсе. Что со вторым? Врач лишь кривится.***
– Люцифер? Люцифер!! Он возник из ниоткуда, словно соткавшись из воздуха, сумрака и теней подвала и, закатив глаза, с усталым вздохом привалился к стене. – Я начинаю жалеть, что не имею власти над твоими появлениями здесь. Уилл сидел на одном из хирургических столов в подвале Ганнибала, уперевшись руками в холодную сталь, и задумчиво наблюдал, как Лектер препарирует незнакомого ему молодого мужчину. – Прости. Я все никак не соберусь прочитать правила. – Здесь нет правил. Только грешные души и их наказания. И еще ты, как единственная аномалия, начинающая мне надоедать. Грэм хмыкнул. Быть аномалией ему не привыкать. – Я же уже извинился. И, поверь, мне это нравится ничуть не более, чем тебе. Люцифер облокотился о стол, занятый Грэмом, и с любопытством уставился на Лектера. – Это кто такой у него? Уилл фыркнул. – Понятия не имею. Допускаю, что мог есть его однажды за ужином. Я ведь не в курсе точного количества его убийств. Пока не заставал дважды за одним и тем же. Это странно.э, откровенно говоря. Они ведь должны повторяться, если я правильно понимаю? – Они повторяются. Ты просто не заставал. Как и последствия его прочих игр, приведшие к чьей-то смерти. Уилл склонил голову вбок, пытаясь рассмотреть вынутое Ганнибалом из грудной клетки сердце мужчины. – Почему именно убийства? В его жизни не было иных грехов? – Нет смысла размениваться на мелочи. Знаешь, мы ведь по большей части лишь создаём антураж, – Люцифер поморщился. – Мы не монстры, не черти с котлами... Мы просто помогаем душе наказывать себя самой. Максимально просто, но эффективно. Ведь душа всегда и сама знает, чего она хочет, чего стыдится. И за что ощущает вину. Грэм помолчал, осмысливая. – Ему не надоедает? Он ведь их всех помнит, каждое убийство, каждый раз, я чувствую это. Почему его чувство вины, его боль всегда такие острые? Люцифер расплылся в широкой, совершенно дьявольской улыбке. – Нет. Ему не надоедает. Ад знает, как сделать больно так, чтобы в каждый следующий раз было не менее ярко, поверь мне. У него, конечно, нетривиальный случай. Ему действительно было по большому счету плевать на жизни этих людей. Он сожалел, но не более, чем фермер, отрубающий голову курице. Грэм резко развернулся и уставился в темные глаза дьявола. В мозгу засвербела догадка. – Ему было плевать... Вы сперва заставляли его переживать просто эти убийства. Вы ничего не добились. Но нашли условие, при котором... Уилл помедлил, снова ощущая провернувшийся внутри раскаленный штырь и опасаясь взглянуть на Ганнибала. Он знал, что тот сейчас находится полностью во власти чудовищного личного кошмара. Ужас от содеянного, разъедающее чувство вины и отрицание произошедшего стискивали горло, даже будучи просто отголоском эмоции Лектера. Нити между ними звенели от напряжения, и Уилл тяжело, с усилием, сглотнул, ощущая горечь во рту и поступившие к глазам непрошенные слезы. Его мутило от чужого раскаяния. – Люцифер... Что вы сделали, Люцифер? Что делает с ним ад, когда он в очередной раз убивает кого-то в своих воспоминаниях? – Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь, Уилл. Ты должен уйти. Уилл сжал кулаки, упрямо вздергивая подбородок. – Почему? Я не имею права знать? Дьявол почти печально улыбнулся. – Нет. Причина не в знании, а в его последствиях. – И каковы последствия? – Ты можешь захотеть остаться здесь. Уилл чувствовал, что уходит, истаивает. Где-то на границе сознания уже слышался раздражающий писк кардиомонитора, но он еще цеплялся за небытие, чтобы в последний момент таки успеть озвучить пришедшую в голову мысль: – Люцифер..? А он совсем не сожалеет о том, что сделал... со мной?***
– Уилл, успокойся. Ты ничего не изменишь. Грэм сделал еще один нервный круг по подвалу, избегая смотреть на то, чем занят Ганнибал. – Если бы я мог, я бы попытался убить его еще раз. Именно за нее. Зачем ты показал это мне?! Люцифер устало и обречённо вздохнул, скрестив руки на груди, пока визг пилы, сопровождаемый мерзким хрустом костей и сухожилий, противно ввинчивался в уши. – Какая же ты беспокойная душа, Грэм. Слава Папочке, ты здесь больше не появишься, от тебя, живого, одни проблемы. Уилл внезапно прекратил метаться по помещению и недоуменно нахмурился. – То есть? Дьявол приподнял бровь. – Тебя довольно долго не было видно. Да и выглядишь ты уже как-то... невзрачно. – Долго? Прошло всего два дня, как я очнулся. Это долго? – Здесь время течет иначе. Если в отношении ада вообще применимо это понятие, – Люцифер пожал плечами. – Плюс-минус бесконечность времени. Или миллисекунда, кто знает. Твои шансы остаться в реальности растут, как я вижу. Уилл посмотрел на свою полупрозрачную ладонь. – Я больше здесь не появлюсь? – Как бы ни было сильно́ то, что вас связывает, между живыми и мертвыми пропасть, которую тебе не преодолеть. – Он же ещё не мертв! – Это вопрос времени и воли врачей. Он будет жить столько, сколько ему позволит аппарат жизнеобеспечения, иначе он бы здесь просто не оказался, –дьявол посмотрел на него практически с сожалением. – Я предупреждал тебя, у вас слишком разные перспективы. Уилл потер лицо и рискнул взглянуть на Ганнибала, снова начиная ощущать знакомый штырь в груди. Его впечатления от происходящего с течением времени явно не ослабевали, Ганнибал испытывал мучительную агонию, но к ней в этот раз почему-то примешивался горьковатый привкус сожаления и стыда. – Почему я ощущаю его даже в реальности? В груди болит так, словно... Дьявол печально улыбнулся. – Тебе, живому тебе, его не хватает. Это самый большой парадокс, учитывая то, что во всем происходящем виноват именно ты сам. Не обманывай себя, что твоя боль в реальности такая же, как та, что ты испытываешь здесь. Здесь – его боль. Там – твоя собственная. Уилл обнял себя обеими руками, вспомнив ощущение рваной, почти физически реальной дыры у самого сердца. Ее постоянно хотелось прикрыть от окружающих. – Все-то ты знаешь... Люцифер развалился в материализовавшемся из воздуха кресле и лукаво покосился в ответ. – Такая работа. Уилл помялся, словно сомневаясь в собственных мыслях, и неуверенно спросил: – Это все потому, что он ... влюблен в меня? – Да что ты заладил...?! – Дьявол раздражённо блеснул глазами. – Какая тебе вообще разница?! Ты же все равно вряд ли вспомнишь об этом, когда очнешься. Всегда поражался любопытству людей, а уж сколько душ оно сгубило – мне ли не знать. Почему-почему... Потому! Ты же сам когда-то сказал – "Мы начинаем сливаться". И, если мне не изменяет память, "За каждое твое преступление я словно чувствую свою вину". Ее ты здесь и чувствуешь. А если бы все влюбленные могли так запросто приходить за своими пассиями в ад, здесь вообще было бы не протолкнуться. Уилл прошелся взад-вперед, наблюдая, как Лектер дрожащими руками укладывает Беверли на стекло. Ему адски хотелось сунуть под эту пилу самого Ганнибала. Он сделал еще пару шагов и внезапно сообразил. – Погоди-ка... Откуда ты вообще знаешь об этом разговоре?! Вряд ли он вспоминал об этом между делом. Дьявол покосился на него, смешливо фыркнул раз, другой, будто пытаясь сдержаться, и в конце концов таки расхохотался во весь голос. Уилл настороженно уставился на него. – Ооооххх, Уилл, я с тебя не могу... А он еще считает тебя проницательным... Грэм сжал руки в кулаки и раздражённо выдохнул. Эти насмешки начинали его бесить. – Ладно, будем считать, мы выяснили, что я соображаю хуже ожидаемого. И все же...? Темные, с искорками веселого любопытства, глаза Люцифера метнулись между ним и Ганнибалом. – Уилл, где, по твоему, мы находимся? – В аду. – В чьем аду? Грэм приподнял бровь. – Как в чьем? В твоем, похоже. Люцифер посерьёзнел. – Мой личный ад выглядел бы немного... иначе. – Ну а кто здесь хозяин, в таком случае? – Вопрос не в том, кто в аду хозяин. Я вот здесь... управляющий. Вопрос в том, кто его создаёт для Ганнибала Лектера, – дьявол повел рукой вокруг себя. – Оглянись вокруг, Уилл. Ты раньше видел этот подвал? В реальности? Все эти пилы, столы, инструменты, холодильник? То, как он расчленял твою подругу? Грэма передернуло. – Нет, конечно. – А я – тем более. Более того, мне абсолютно неинтересно знать подробности жизней всех тех мириадов душ, что когда-либо попадали сюда. Из этого следует, что из троих присутствующих здесь только Ганнибал знает, как это выглядело в тот момент времени. Он это просто помнит. Как и детали всех своих убийств и прочей расчлененки. Так где мы находимся? Грэм потрясенно уставился на Люцифера. – Мы в его... Дворце памяти?! Но... Черт... – Не люблю это прозвище. – А я-то все гадал, почему он... – Просто не уйдет сюда? Не закроется? Он и так здесь, ему некуда уйти. И ты здесь тоже поэтому. Он хотел, чтобы ты его увидел. Он сам впустил тебя сюда. Это нонсенс, на самом-то деле. Уилл нервно прошелся вперёд-назад перед креслом Люцифера. – Но тогда...Тогда я, если следовать твоей логике, сейчас могу просто выйти отсюда и пойти... куда захочу? В его воспоминания? Дьявол с укоризненной ухмылкой покачал головой. – Какой же ты любопытный, ай-ай-ай. Никакой личной жизни у твоего драгоценного каннибала. По идее, да, можешь, но уже не успеешь, в любом случае, – он жестом указал на Грэма. – Пора просыпаться, Уилл. Было приятно поболтать с тобой. Какое-никакое, а развлечение. Уилла внезапно захлестнула парадоксальная паника. Он начинал ощущать жесткость матраса под собой, слышать писк подключенной к нему аппаратуры, голос медсестры и чей-то еще, но отчаянно не хотел открывать глаза, до последнего цепляясь за ад Ганнибала. – П-подожди... А если я захочу вернуться?! Если я захочу его увидеть?? Я должен... – Боюсь, это невозможно. Разве что ты тоже умрешь, но и это не гарантирует того, что ты попадешь именно сюда. – Но... – Прощай, Уилл Грэм. Обещаю, – ироничный смешок, – что мы еще увидимся. Я зайду в гости в свое время.***
Подвал был пуст. Пила звенела, взрезая замерзшую в камень плоть. Крошились молнии и пуговицы, распадалась на лоскуты ткань, мышцы лопались, обнажая искрящиеся кристалами льда сухожилия и волокна, кости поддавались с усилием, скрежеща об остро заточенные зубья. Гул пилы и треск костей множились под низким потолком, отражаясь многоголосым эхо, превращая работу Ганнибала в симфонию. В этот раз он не разделывал свинью, но созидал с уважением, практически священнодействуя. Он не испытывал к Беверли личной неприязни, даже симпатизировал ей, но свободе он симпатизировал все-таки больше. Убийство из необходимости. Он знал, что Уилл проклянет его, когда узнает. Он взял на себя уже слишком много грехов. Коллега Уилла, их приемная дочь, да и сам Грэм... ...он никогда не сможет простить себе этого... Пила скрежетала, уверенно разделяя агента Катц на ровные, аккуратные срезы. Он покажет ее всем, обнажит ее внутренний мир, сделает видимым ее талант проникать внутрь, являть истину. Таков его замысел. Череп был финальной точкой, и диск скрипел от натуги, вскрывая то место, где когда-то рождались идеи и смыслы. Ганнибал осторожно убрал волосы в сторону, чтобы они не запутались в механизме, пропустив их сквозь пальцы и мимоходом отмечая их гладкую шелковистость. Единственное в человеке, что не может окаменеть даже после смерти. Такие мягкие, шелковистые и... вьющиеся. Темные волосы азиатки превратились в шоколадные путанные кудри Уилла Грэма, и у Ганнибала перехватило дыхание. Он увидел, как визжащий нож рассекает дорогое ему лицо, обнажая тот мозг, который он однажды хотел попробовать на вкус. Пила была неумолима. Первая капля крови из оттаивающего тела капнула на пол, мешаясь на идеальной плитке с первой слезой Лектера. Было уже поздно, он знал, что процесс не остановить. И он не стал даже пытаться. Он продолжил пилить Уилла на куски, представляя, как отпиливает собственные руки и ноги. Грудь жгло изнутри, горячая желчь ядовитой ярости разливалась по телу, как будто кто-то принудительно кормил его раскаленными углями. Руки дрожали, он почти не видел происходящего сквозь пелену слез, безостановочно текущих по его лицу. Он убивал его своими руками, своего дорогого мальчика. Каждый раз, видя его в каждой своей жертве, оглаживая напоследок его чудные кудри и дорогое лицо. Все то, к чему он так и не посмел прикоснуться при жизни. Штырь в груди вращался, наматывая внутренности Ганнибала Лектера на раскаленный вертел, он разделывал мертвое тело и сам умирал в агонии. Каждый раз. Вечно.***
– Мистер Грэм, вам нельзя вставать, еще слишком рано! Мистер Грэм!! Уилл с трудом сфокусировал плывущий взгляд на молоденькой медсестре. Перед глазами ещё стоял образ какого-то странно знакомого помещения. Голова кружилась и болела, в глазах двоилось, усиливая ощущение тошноты. Он с трудом понимал, в каком именно мире сейчас находится. Уилл снова упрямо попытался сесть, цепляясь за стойку капельницы и подтягиваясь на ней. Сломанные ребра и туго перемотанное плечо активно противились этой идее. Ушибленная, изрезанная, замотанная множеством слоев бинта голова вяло перекатывала мысли, язык прилип к небу. Уилл сдался и обессиленно откинулся на подушку, со вздохом указав на стакан с водой. Охранник, дежуривший под дверью соседней палаты, настороженно и с опаской смотрел на буйного пациента через стекло. Медсестра проследила его напряжённый взгляд и покачала головой. – Мистер Грэм... – П-пожалуйста. Собственный голос, слабый и хриплый, заскрипел песком на зубах. Девушка поправила ему сбившееся тонкое одеяло, озабоченно осмотрела приборы, и снова едва заметно покачала головой в ответ на его немой вопрос. Охранник, несущий вахту у двери, ничего не заметил. Уилл моргнул и прошелестел: – Жив? – Относительно. – Мне нужно его увидеть. Она молча и категорично покачала головой. Он снова закрыл глаза, но уже не смог вернуться назад. Темнота не приняла его, оставляя лежать на жестком казенном матрасе под писк аппаратуры и запах антисептика. Ганнибал был там один. Дыра в груди Уилла стала еще чуть шире, но он не привык так легко сдаваться.***
– Уилл Грэм, какого, мать твою, хрена...?! Уилл вылетел из такси, второпях поскользнулся на первой же луже и рухнул в нее, сдавленно матерясь и пытаясь немедленно вскочить обратно. Ледяной дождь стоял стеной, как будто кто-то забыл выключить душ. Плотная пелена капель укрывала плечи Грэма, мгновенно вымачивая его до нитки, навязчиво стучала об землю, превращая асфальт в каток, на котором ноги торопящегося Уилла продолжали разъезжаться. Черт возьми, он должен! Ему нужно успеть! У него слишком мало времени... быстрее..! Быстрее, мать твою, Грэм! Он замер на четвереньках, с удивлением потирая ушибленный в падении локоть и ощущая, насколько ему мокро и холодно. Потоки ледяного дождя скользили по коже, заставляя волосы липнуть ко лбу, а мокрую рубашку к коже. Это ощущалось слишком реальным для очередного визита в ад. Идеально черные туфли с алой подошвой возникли перед его глазами именно в этот момент. Его практически вздернули за шкирку, ставя на ноги. Уилл вяло дернулся, оказавшись нос к носу с Люцифером. Не подействовало. – Отпусти, мне нужно...! – Что. Ты. Здесь. Забыл? – огоньки в глубине глаз Дьявола замерцали и начали светиться, выдавая сдерживаемую ярость. – Люцифер, у меня мало времени!! Потом... – Ну уж нет! Тебе здесь все ещё не место, Ад не создаст для тебя собственного антуража, хотя сейчас ты как никогда близок к тому, чтобы считаться покойником!!! И если ты не поторопишься свалить отсюда, ты им таки станешь! Он был сердит. Вальяжный и уравновешенный, с неизменно лукавой и насмешливо-скучающей улыбкой, дьявол был взбешен. И злился именно на него. – Грэм, какого хрена? Почему ты опять здесь и уже не в качестве незваной декорации к памяти одного маньяка?! Уилл встряхнулся, откидывая со лба вымокшие кудряшки и в упор уставился на Люцифера, ничуть не менее сердитый. – Я хотел увидеть его. Увидеть Ганнибала. – Увидеть? Зачем? Чтобы добить? – оппонент прищурился. – Хотя нет, он еще жив. Почему? Грэм дернул щекой в явном раздражении. – Я не дошел... Упал в паре шагов от его койки. У меня не хватило сил. Охранник был слишком... – Достаточно, я понял. И теперь ты, судя по всему, валяешься посреди его палаты в состоянии, близком к трупу. Слишком большая жертва, чтобы лишить его жизни, как по мне. Так куда ты торопишься? Уилл выпрямился. – Туда же. Я должен увидеть его. – Зачем? – Мне нужно... Мне нужно закончить начатое! Мне нужно его.., – Грэм снова раздраженно дернулся. – Пропусти меня! Мне есть, что ему сказать до того, как меня хватятся! Люцифер удивленно выгнул бровь и выпустил его воротник. Дождь испарялся, не долетая до скрытого щегольским костюмом силуэта дьявола, растворяясь вспышками пара, обрисовывая контуры его тела, впервые делая зримыми призрачные белоснежные крылья. – Это невозможно. Это его память, его воспоминания, его правила. Ты не сможешь изменить ситуацию, которая уже произошла так, как он это помнит. И ты это прекрасно знаешь. Поэтому я повторю вопрос – для чего ты здесь? Чего ты хочешь на самом деле? Дьявол склонился ниже, внимательно уставившись на профайлера. Его красноватые глаза зажглись словно бы еще ярче, разгораясь, как маяк в ночи, пульсируя и засасывая в себя. Уилл почувствовал, как тонет в этом взгляде, как слабеет и меркнет его воля, как практически сжимается в ничто его душа, не в силах сопротивляться давлению его вопроса. Слова и взгляд, чужая сила, что прижимали его земле и подчиняли волю. – Я... Я хочу... хочу попытаться сделать то... Хочу закончить... Начатое. Давление пропало. Люцифер отступил на шаг и приподнял брови. – Ты действительно хочешь его убить. Уилл встряхнулся. Внутри зудело отчаяние. Невидимые часы отсчитывали секунды до того, как его приведут в чувство врачи. Он внезапно разозлился. – Хватит этих разговоров, черт бы тебя побрал! Пропусти меня! – Я не могу побрать себя самого, Уилл Грэм. – Да какая к хренам разница! – Уилл попытался отодвинуть его с дороги. Крыльцо дома Ганнибала было всего в нескольких шагах, и он помнил этот момент. Слишком хорошо помнил. Люцифер дернул уголком рта, скорее уже позабавленно, чем раздражённо, и покосился на пистолет у него за поясом. – Твое упрямство невероятно. Ты действительно полагаешь... – Я ничего не теряю! Но я должен попытаться! Люцифер, я умоляю, пожалуйста!..***
– Вы должны были уехать... Он стоял между Эбигейл и Ганнибалом, мокрый, потрясенный и, казалось, еще более отчаявшийся, чем тогда, не в силах преодолеть давление ситуации, сформированной памятью Ганнибала. Уилл словно попал статистом в спектакль, разыгрываемый жестоким режиссером. Пистолет в руке дрожал. Слова не шли с губ. Уилл беспомощно зажмурился и снова попытался хотя бы дернуться вне известного ему сценария и снова обрести контроль над телом. Не вышло. – Мы не могли уехать без тебя. Большая, дрожащая, окровавленная, но такая теплая ладонь ласково обняла его щеку. Он знал, что случится дальше. Он видел, что и Лектер это знает. Слезы уже катились из его потемневших глаз, заранее раскаивающихся в содеянном, но принимающих неизбежное. Лезвие ножа тускло поблескивало в подергивающейся руке, напрягшейся, казалось, до хруста костей, и выписывало круги, словно не решаясь прорвать его плоть. Как будто он тоже не хотел. Как будто он не менее отчаянно, до разорванных сухожилий и воя внутри, сопротивлялся. Маячивший у стены скептичный Люцифер озадаченно нахмурился. Это было слишком. Это не могло длиться так долго. Это не длилось так долго тогда. Возможно ли, что их общая воля, их желание исправить, изменить... Возможно ли, что оно сможет преодолеть правила и логику, что оно обернет время вспять, и чашка вновь соберётся воедино? Возможно ли...? Уилл прикрыл глаза. Во мраке едва тлел огонек чужой угасающей жизни. Связь почти оборвалась. Но хотел ли он освободиться?.. Свобода от этого человека стала бы его перерождением, его новой жизнью, но, бросая их в пучину океана, он хотел совсем не этого. Так сможет ли он... Он шагнул глубже. Впервые в жизни не отрицая своей сути, он принимал, взывая ко всему тому, что спрятал от самого себя в недрах подсознания, возвращаясь к этому себе, поднимая из самых темных глубин на поверхность всегда так настойчиво подавляемое ощущение единства, горькой нежности и восхищения... Вспоминая все то добро и зло, красоту и боль, кровь, музыку и безумие, преданность и верность, что каждый раз влекли его к этому человеку, впервые так остро ощущая все те дрожащие, связавшие их накрепко тончайшие нити, на которых Ганнибал играл так легко и непринужденно, словно на диковинной арфе... Открывая всегда надёжно, на миллион замков запертые в самом себе двери. Где-то в реальности уже суетились врачи, торопливо осматривая его прямо на полу палаты, недоуменно глядя на бессильно протянутую к чужой руке безвольную ладонь с практически соприкоснувшимися пальцами и матерясь при виде выпрямившихся линий обеих кардиограмм. Молоденькая медсестра перевела взгляд с одного на другого, всматриваясь в одинаково исказившиеся в бессилии черты. И сочувственно соединила их руки. Связь полыхнула. Тяжелее всего далось первое слово. – Г..Ганнибал... Яркие карие глаза напротив потрясенно расширились. Нож выпал из его руки. – Время... Наше время давно вышло. Его уже не повернешь вспять, и оно не соберёт разбитые нами чашки. Оставим прошлое в прошлом, – Уилл медленно, словно через толщу воды, поднял руку, повторяя жест Лектера, и мягко обнял ладонью его щеку. Реальность, скрежеща и скрипя ультразвуком, сдвигалась, давая им свободу от сценария, позволяя управлять ситуацией. Ткань мироздания затрещала, когда Уилл, попирая все законы, отер большим пальцем соленую слезу с теплой, словно у живого, щеки Ганнибала. – Я создал для нас другое место. Тебе... тебе больше не нужно бесконечно меня убивать, – он улыбнулся. – Я прощаю тебя, Ганнибал... Простишь ли и ты меня? – Уилл..? Уилл Грэм, что ты, мать твою, делаешь..?! – Люцифер отлип от стены и неуверенно шагнул вперёд, нервно поведя проявившимися крыльями. Шок на его лице был практически осязаем. Уиллу было плевать. Тепло привычной, предназначенной всегда только лишь ему, полуулыбки Ганнибала грело и стягивало истерзанную дыру в центре его груди, заставляя сердце снова дрогнуть. И снова. И снова.. Он секундно взглянул на потрясенного Дьявола. – Прости, Люцифер. Я ведь не говорил, что собираюсь его убивать. Я просто позволил тебе так думать, – Уилл пожал плечами, возвращаясь в родной золотистый взгляд. – Мы непременно еще увидимся. И ты накажешь нас обоих, так, как тебе только захочется. Но уже не сможешь разделить. Воспоминание рябило и искажалось, шло волнами, и где-то далеко, на краю этого небытия, на краю этого бесконечного персонального ада Уилл ощущал, как реальный мир начинает пульсировать и биться в стены его сознания, пытаясь втянуть обратно. Он подался ближе к Ганнибалу, позволяя ситуации длиться, до последнего пытаясь сохранить контроль над происходящим, и сжал ткань окровавленной рубашки на родном плече, притягивая ещё ближе так отчаянно, хрипло, до воя в лёгких, дышащего им Ганнибала. Синяя озёрная вода глаз Уилла перелилась через край, когда он прижался лбом ко лбу этого невозможного, но единственно важного в его жизни человека, ловя его, столь же потрясенный, восторженный, неверящий взгляд. Мир замер на секунду, позволяя им принять друг друга. Ганнибал вздрогнул и моргнул, еще не понимая, но заранее на все соглашаясь, и Уилл тихо выдохнул: – Закрой глаза. Откинь голову.... Влейся в тишину ручья... Будь со мной. Всегда будь со мной. Ты нужен мне, Ганнибал.***
Где-то в недрах роскошного дома Ганнибала Лектера в центре Балтимора мелодично промурлыкал дверной звонок, обозначая приход незваного гостя. Уилл сонно вздохнул, тихо что-то пробормотал в ответ и раздражённо повел плечами, плотнее кутаясь в одеяло и совершенно не желая просыпаться. В доме Ганнибала было спокойно. Неизвестно, было ли это заслугой прекрасного постельного белья или удивительно гостеприимных кроватей, но стоило только Уиллу положить голову на подушку, как он проваливался в спокойный сон без сновидений. Впервые за всю его жизнь Грэма не терзали ночные кошмары. За окном стоял конец апреля. Ветки едва зазеленевших ив заглядывали в высокие окна, разбивая своим перебором солнечные лучи, крадущиеся по подушке и темному лаку клавесина. Погожий день располагал к открытому окну, и сквозь смеженные ресницы Уилл угадывал колебание тонких занавесок под легкими пальцами ветра и отчетливо слышал тихий шепот воды, плещущей у берега. Шелестели кроны, тихо перекатывались волны, птицы мелодично пересвистывались вдалеке – мир напевал свою бесконечную, умиротворяюще-томную колыбельную ранней весны. В ответ на пронзительный звук дверного звонка звонко залаял Бонни, ему интеллигентно вторила своим чуть хрипловатым лаем Клео. Уилл нахмурился во сне. Теплая ладонь успокаивающе огладила его голую спину и подтянула одеяло повыше, надежно подтыкая его вокруг расслабленного тела. – Спи. Спи, Уилл. Это снова тот юрист. – Ммм? Улыбающиеся губы коснулись его виска, дыхание пошевелило упавшую на лоб челку, а костяшки пальцев привычной лаской скользнули по белесому шраму на щеке, очерчивая обидный след, оставленный Драконом. Символ перерождения Уилла. – Шшш, мой великолепный мальчик. Спи. Я разберусь.***
В этот раз Алана осталась в машине. Ожидание у дома все равно не имело никакого смысла, разве что заставило бы ее лишний раз раздражаться и нагружать ногу. Она выжидала на водительском сидении, нервно барабаня кончиками пальцев в кожаной перчатке по рулю. Ожидание затягивалось. Что ж, это было предсказуемо, они приезжали к этому дому, знакомому ей даже слишком хорошо, уже не первый раз, но по-прежнему безрезультатно. Дом, который должен был стать для нее уютным прибежищем, рядом с мужчиной, которого она почти любила, стал в итоге страшнейшим ее кошмаром. Он до сих пор преследовал ее во снах, и Алана просыпалась в поту, вскакивая на кровати и пугая Марго, ровно в тот момент, когда в фонтане яркой боли приземлялась на асфальт, а осколки разбитого стекла все еще сыпались сверху, выглядя искрами звезд на фоне дождя и темного неба. Поверенный вчера вернулся ни с чем, ему опять не открыли. Она вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами, нервно закурила, стряхивая пепел прямо на коврик идеально чистого салона и глядя на отражающие алый закат окна второго этажа. Она старалась не замечать того, как дрожат ее пальцы, обтянутые дорогой кожей перчаток. Ей нужен этот дом, он ей жизненно необходим. Только так она сможет навсегда избавиться от страхов и поставить точку в непрекращающейся веренице кошмаров, терзающих не только ее, но и жену. Ее попытки быть сильной и уверенной разбивались о то, что по ночам она по-прежнему просыпалась в ледяном поту, ловя ладонью норовящее выпрыгнуть из груди сердце, цепляясь за руку Марго, словно испуганный ребенок. У дома были новые хозяева. Они объявились совсем недавно, каких-то три месяца назад, вступив во владение домом по наследству, и это поразило ее больше всего. Как и то, что покойный, слишком известный в стране, доктор Лектер в принципе сподобился оставить завещание в пользу человека, чье имя в данный момент выяснить не представлялось возможным даже с ее обширными связями. Она прекрасно знала, что доктор Лектер не имел родственников, которых хотел бы облагодетельствовать подобным образом. Друзей у него тоже не было, по крайней мере тех, которых он не хотел бы увидеть за ужином. Или к ужину. Все это не имело принципиального значения, ей просто нужен был этот дом. Но настойчивое игнорирование ее писем и избегание визитов ее юриста были уже не просто скрытностью, а настоящей невежливостью со стороны этого таинственного наследника. Пепел ее тонкой ментоловый сигареты порывом ветра рассыпало по вычурному алому пальто. Алана выкинула окурок прямо в открытое окно и вышла из машины, раздраженно отряхивая ткань. И внезапно боковым зрением ловя силуэт неизвестного мужчины, как раз свернувшего к дому. Он шел к дверям так спокойно и уверенно, словно имел на это полное право. Темно-синий, с едва намеченными золотистыми нитями, сплетавшимися в замысловатый рисунок, костюм плотно облегал смутно знакомую спину незнакомца. Ветер трепал уложенные волосы, рассыпая их темными завитками кудрей по идельно выглаженному воротничку, край плотно набитого бумажного пакета с продуктами прижимался к груди. Поводки собак в его другой руке перепутались, и мужчина со смешком был вынужден присесть, чтобы отстегнуть карабины от ошейников. Он прекрасно знал, что, несмотря на прогресс в воспитании, оба лоснящихся лохматых пса будут счастливы добраться до содержимого пакета, попутно лизнув хозяина в лицо. Кудрявая черно-рыжая собака все таки смогла извернуться, нырнуть под его ладонь и с удовольствием пару раз пройтись языком по его щеке, обслюнявливая изящные затемнённые очки. Мужчина вытер лицо рукавом и расхохотался, на мгновение оборачиваясь в профиль. – Не может быть... Алана замерла, а затем, забыв о травмированной ноге, торопливо зацокала каблучками в сторону незнакомца, практически переходя на бег. – Уилл?.. Уилл Грэм?! Он резко выпрямился и обернулся. Миссис Верджер остановилась в трех шагах от него, растерянно оглядывая своего бывшего друга и коллегу, которого она так долго пыталась сберечь. Теперь, похоже, он справлялся сам. Алана неуверенно улыбнулась, подмечая видимые изменения – дорогой костюм, ухоженный вид, безмятежное спокойствие в ярких глазах. – Уилл? Это действительно ты? Так долго... Я слышала, что... Уилл влетел в комнату своего Дворца Памяти практически задыхаясь, второпях врезаясь в край мгновенно смолкшего клавесина, и нервно заметался по комнате. В открытые окна дома, стоящего на берегу неизвестной реки, задувал свежий весенний ветер, принося аромат свежих трав, переливчатые трели птиц, плеск воды и яркие переливы солнечных зайчиков, отраженных в поверхности воды. – Черт возьми, возле дома Алана... – Мисс Блум... Ах да, прости, уже давно миссис Верджер... – резко очерченные губы изогнулись в предвкущающей улыбке, обнажая хищные клыки. – Что ж, полагаю, наше мероприятие на сегодня отменяется? Уилл нервно повел плечами и взъерошил волосы. – Н-не знаю. В конце концов, это было твоей идеей, Ганнибал. Лично мне хватило бы и Фредди Лаундс. Джек – это уже даже не забавно. Он просто жалкий старик, и я не уверен, что нам... – Ты позволишь мне вмешаться? Уилл помедлил и неуверенно кивнул. – Твое право. Ты обещал ей. Только... Я не желаю этого видеть. Не желаю знать как это произойдет. Ты понимаешь? Не желаю! – Шшшш... Все будет в порядке, Уилл. Я не планировал тебя расстраивать. Мягкие объятия оплели его, прерывая бесцельное метание по комнате. Широкая ладонь огладила затылок, тонкие пальцы пианиста перебрали его кудри, массируя голову и успокаивая, мягкий поцелуй в лоб утихомирил беспокойные мысли, возвращая Уиллу привычное спокойствие. Губы сместились к виску, прокладывая цепочку целомудренных поцелуев, и Уилл зарылся лицом в свитер оттенка свежей крови, обтягивающий широкую грудь, чтобы вдохнуть аромат родного человека, дома и уюта. – Сегодня прекрасная погода для рыбалки, мой мальчик. Думаю, нам не помешает рыба на ужин. Уилл кивнул, с облегчением передававая контроль. – ...я слышала, что ты уехал сразу после выписки из больницы? Где ты был? Лицо Грэма словно секундно исказилось, мгновенно и неуловимо меняясь. Тихое радостное удовольствие от возни с псами, открытая улыбка и лучистый синий взгляд словно померкли, скрываясь под непроницаемой маской. Губы изогнулись в таком знакомом и таком чужом на этом лице неуловимом намеке на усмешку. Он выпрямился, став словно чуточку выше, снял очки и откинул волосы со лба, обнажая шрам. У Аланы внезапно заныло под ложечкой, спазм скрутил давно не беспокоившую ее ногу. Возможно это было игрой света на закате, но ей вдруг почудилось, что яркие бирюзовые глаза Грэма, стремительно потемнели, наливаясь медово-алым оттенком теплого янтаря. – Здравствуй, Алана. Рад тебя видеть. Прошу, входи. Буду безумно счастлив видеть тебя за ужином.